На чужой горе

Прием у Хиггинсона стоил уже значительно дешевле. Он долго изучал рентгеновский снимок, затем отложил его и принялся молча что-то писать в карте. - Эти снимки неинформативны, - наконец, заключил он. – Видны деструктивные процессы в костях, да, но какова их причина? Саркома? Меланома? Или простой остеохондроз? По характеру болей вам тут же поставили саркому, но как понять, что позвонки вам разрушает именно она, а не что-то не столь страшное? Нужен еще один снимок – с контрастным веществом. И анализы на онкомаркеры вам почему-то не прописали. Они не так широко применяются, но это одна из самых передовых диагностик на текущий момент, что нам доступна. МРТ можно найти только в Нью-Йорке да и то все больше в исследовательских институтах пока, но нам хватит и этого. Какой суммой вы располагаете? Хиггинсон ничем не продемонстрировал свое чуть более близкое знакомство с Эннисом, да и узнал ли он его? Во взгляде не мелькнуло ни толики узнавания, и Эннис решил, что это даже к лучшему. Рентген и анализ крови были назначены на следующее утро, и Эннис отправил Альму заселяться в ближайший хостел, а сам пошел к дому Хиггинсона - до конца его рабочего дня оставалось довольно много времени, и ковбой надеялся успеть все обсудить с Терри. Если, конечно, тот сам окажется дома. Эннис вдруг осознал, что понятия не имел о том, кем тот работал и работал ли вообще. Ему хотелось только увидеть Брокмана, просто увидеть, а дальнейших расспросов он даже не планировал, надеясь, что разговор сложится как-нибудь сам собой. Когда он подошел к дому Терри, на часах было около одиннадцати утра - они с Альмой всю ночь провели в дороге, он смертельно устал и едва передвигал ноги. Калитка, ведущая в задний двор, была не заперта, он вошел, осторожно заглядывая в окна. Задняя дверь также была открыта. Он толкнул ее, перешагнул через порог и тихо позвал: - Терри? Ты дома? На кухне послышался звон посуды, а затем тяжелые шаги. И вот он стоял в коридоре, держа в руках сковородку и подслеповато щурился, стараясь разглядеть в темноте незваного гостя. - Кто здесь? - Это Эннис, - тихо ответил ковбой и сделал пару шагов вперед, опираясь о стену и чувствуя, что ноги уже отказываются его держать. - Эннис? Боже, что ты здесь делаешь?! – Терри подошел ближе, схватил его за локоть и втащил за собой на кухню, видя его состояние. Плеснул в стакан воды и протянул ему. - А старшая сестра в радиотерапии сказала, что тебя выписали умирать… Что лечение не пошло впрок… а ты снова тут… Как ты?! - Да вот к твоему другу на прием записался, - усмехнулся Эннис, осушив стакан. – Говорят, он лучший диагност центра. Посоветовали для верности у него проконсультироваться, прежде чем ложиться в гроб и ехать прямиком на кладбище. - И что сказал Энтони? - Завтра какие-то дополнительные обследования будут. Да и черт с ним, сдохну и сдохну, я не за этим сюда пришел… Терри рухнул на табурет рядом с ковбоем и накрыл его дрожавшую шеравую ладонь своими теплыми пальцами. - Помнишь, ты рассказал мне тогда, как познакомился с Энтони в парке Техаса на горе? Терри молча кивнул, и лицо его озарила теплая улыбка. - А подробности ты помнишь? Ну как все это проходило у вас и вообще. Во что вы были одеты, что обсуждали? Чем он приглянулся тебе? Улыбка сползла с лица Терри, но во взгляде по-прежнему мелькали искры. - Конечно, все было не так романтично, как я тебе представил, но все-таки… все-таки это было на Эль-Капитане. И если бы не чертов камень, попавший не ко времени мне под ботинок… - Камень? – насторожился Эннис, чувствуя, как во рту у него моментально пересохло. - Я шел по горе, возвращаясь после очередной группы. Ботинок чиркнул по неустойчивому булыжнику, и я полетел вниз. Шарахнулся я тогда знатно – прямо затылком об камень. Если бы Энтони не нашел меня тогда, мы бы сейчас с тобой не говорили… - Он спас тебя? – напрягся Эннис, чувствуя, что нащупал правду. - Подобрал, донес до себе до подножия, отвез на своем автомобиле в больницу, прооперировал и долгое время был моим лечащим, пока я приходил в себя и учился жить заново. После такой травмы и немудрено… Весь череп раскрошился, он по кусочкам его собирал… - Удивительно, что ты нормально ходишь и говоришь после всего пережитого. Мозговая травма – это тебе не ногу сломать… - Хожу. Говорю. Но, знаешь, Эннис… я ни черта не помню из своей жизни до этой травмы. Да и первые месяцы после не помню тоже. Помню только лицо Энтони и больничные стены. Нормальным человеком я стал, только уже когда мы сюда перебрались. Здесь и медицина повыше уровнем, и Энтони в хорошую клинику устроился и имел возможность водить меня по лучшим специалистам. Не понимаю правда, зачем он так возился со мной, у него была возможность жить с любым другим здоровым мужчиной, но он отчего-то выбрал меня. Из всей этой тирады Эннис выхватил лишь два слова – «не помню». Он ничего не помнит! Он не помнит, кто он такой! Он ничего не знает о своем прошлом! - Скажи, а паспорт тебе тоже меняли после переезда? - Хм, странно, что ты догадался. Как ты понял это? Я потерял все документы при падении - сумка слетела и угодила в пропасть. Все пришлось восстанавливать с нуля... - А раз ты потерял память, как вы документы-то восстановили? – продолжал выяснять детали Эннис. - Ну, как я понял, познакомились мы с Энтони все же до моего падения, и я успел ему представиться. Родных моих мы не нашли, поэтому записали как есть. - Скажи, а почему ты поверил ему на слово? Ну что ты Терри Брокман, что работал в Техасе – ведь сам Техас ты не помнишь, так ведь? Что родни у тебя нет? Что вообще ты память потерял именно так, а не как-то иначе? - Но… ведь он был так добр ко мне… Он так заботился обо мне… С чего ему было бы врать мне? - Логично, - хмыкнул Эннис и сжал запястье Терри. – Скажи, а что ты почувствовал, когда я наскочил на тебя тогда в коридоре, спутав тебя со своим знакомым? Что подумал? Ну только честно. Терри наклонился, приближая лицо к Эннису и помотал головой: - Мне на секунду показалось, что и я тебя узнал. Но… с этой амнезией у меня слишком часто случается дежавю, и я давно перестал обращать на это внимание. - Так тебе ни разу не доводилось бывать в Вайоминге? - Нет… - И при этом ты любишь консервированные бобы? - Обожаю. Эннис опустил лицо. Правда навалилась ему на плечи со всей своей жестокой очевидностью. Он не знал, как объяснить сидевшему перед ним Терри? – Джеку! что вся его нынешняя жизнь – одна сплошная ложь. Да и не поверит он ему. Кто он для нынешнего Терри? Случайный эпизод, вспышка воспоминания. Все его существование замешано на Энтони. Для него сейчас узнать, что Энтони лишил его прошлого, означало бы полный крах. И еще неизвестно, как он перенес бы это известие. Только вот зачем Хатчинсон пошел на это? Зачем изменил свое имя и имя Джека? Вырвал его из семьи и привычного окружения? Ответов на эти вопросы у Энниса не было, да и вряд ли он их получит и от самого Энтони. Не для того он увозил Джека в Канаду, чтобы теперь отчитываться перед каким-то нищим ковбоем из Шайенна. Надо бы, наверное, встать, уйти и никогда больше не встречаться с ним. Ему комфортно в этой жизни, Джек Твист умер в тот момент, когда его ударили ломом по затылку, а Терри Брокман ничего не знает ни об Эннисе, ни о Горбатой горе, ни даже о собственном сыне… Эннис медленно поднялся, высвобождая ладонь из цепких пальцев Терри, но тот удерживал его и встал вслед за ним. - Не уходи, - пробормотал Терри. Нет, это был Джек, черт побери! Сквозь выдуманную оболочку то и дело прорывался прежний любящий Джек, который помнил своего Энниса не головой, а истосковавшимся сердцем… И Эннис не выдержал и бросился в его объятия. - Не понимаю, что происходит, - бормотал Джек, гладя спину ковбоя, - иногда мне начинает казаться, что я тебя уже знал когда-то. Скажи, ты бывал в Техасе? Эннис мотал головой и целовал, целовал небритое лицо, не зная, как ему дальше жить со всем этим. До возвращения Энтони оставалось еще несколько часов – целая прорва времени для двух изголодавшихся по ласкам зверей. И Эннис отбросил сомнения и выяснения правды. Вот же он – Джек Твист – живой и невредимый. Забывший все на свете, даже собственного ребенка, не забывший только свою больную многолетнюю любовь к человеку, который 20 лет не позволял ему быть рядом с ним, а теперь и рад был бы бросить все и остаться с Джеком, но подлые обстоятельства уничтожили последние шансы на это. И пропади оно все пропадом, все равно жить осталось считанные месяцы, а то и недели, так урвать хоть немного счастья здесь и сейчас, пока есть силы, пока хватает обезболивающих, пока таскаешь ноги, пока помнишь, пока еще недостаточно уродлив, чтобы целовать это прекрасное лицо, наслаждаться взглядом этих влюбленных голубых глаз… Навеки влюбленных в тебя, одного тебя... И именно сейчас - в тебя. Именно сейчас, когда рядом нет Энтони и не приходится думать, а что же Джек реально испытывает к нему и не любит ли и вправду? Не полюбил ли вдруг за эти 6 лет? Когда ты, старый нелепый ковбой, был так далеко, а Энтони - так близко. И он был так прекрасен - под стать самому Джеку - и любил его, заботился о нем, всю свою жизнь перекроил ради него... Не побоялся уехать в другую страну, сменить имя и отказаться от прошлого ради любви, тогда как он сам – Эннис – не пожелал пойти ни на малейшие уступки… Но Джек, нынешний Джек, не знал ничего этого. В нем не было ни обид, ни огорчений, ни ощущения предательства, одна лишь любовь, одно лишь желание… После они лежали на их – Терри с Энтони – постели и молча курили. Да и о чем было говорить? Эннис не имел права ни о чем просить - старый, смертельно больной и предавший когда-то их любовь, он не имел права получить даже то, что имел сейчас - счастье сиюминутного обладания. Но и наслаждаться мгновением отчего-то не выходило - оно выскальзывало из пальцев и утекало туда на Горбатую гору, где и поселилось когда-то навеки, и откуда уже не было никаких сил его выцарапать, наскрести хоть щепотку, чтобы ощутить его здесь и сейчас как что-то сегодняшнее, а не только лишь вчерашнее. И в голубых глазах Джека тоже плескалась тоска, словно он, не зная истинной ее сути, угадывал ее остатками памяти, крошечными молекулами, в которых еще жило воспоминание о Горбатой горе. - Когда ты уезжаешь? – спросил Джек, не поворачивая головы в сторону Энниса. - Не знаю, - пожал тот плечами. – Будет зависеть от диагноза. Впрочем… на второй курс лечения денег у меня все равно нет. Да и если саркома подтвердится… облучение мне все равно уже не помогло, так что, думаю, в любом случае завтра-послезавтра. - Ты придешь завтра опять? - Если только ты не работаешь… - Я инвалид, Эннис. Перебиваюсь сезонной работой грузчиком то там, то тут, но Энтони категорически против, чтобы я работал с тяжестями. Хреново быть нахлебником, и я бы с радостью пожил где-нибудь в деревне и поработал бы на воздухе… - Пастухом? – выпалил Эннис. - Пастухом, - кивнул Джек и нырнул под одеяло.