На чужой горе

Как и предсказывал Гофф, через две недели без облучения боли вернулись, словно и не исчезали вовсе. Эннис снова просыпался по ночам с тянущей тяжестью в пояснице и не мог больше сомкнуть глаз. Он терпел несколько дней, пока это в принципе возможно было терпеть – около недели. А потом сдался и отправился в аптеку за выписанным опиатом. Уколы действовали быстро и долго. Если везло, одного хватало на два-три дня. И, несмотря на громкие протесты дочери, Эннис снова вернулся к работе: это помогало хоть ненадолго выбросить из головы тот странный эпизод с Терри. Но постепенно опиат приходилось колоть все чаще, его хватало все на более короткие промежутки времени, и когда в запасе у него осталось всего две ампулы, Альма усадила отца в машину, и они отправились в Шайенн за новым рецептом. Лейбовиц был в отпуске, и их принял вежливый молодой доктор, явно недавно шагнувший в профессию. Он долго и внимательно читал карту пациента – записи Лейбовица, описание лечения Гоффа, назначения, изучил на свет оба рентгеновских снимка, потом достал из ящика бланк рецепта и что-то на нем черкнул. Альма глянула в листок и удивленно подняла брови. - Мазь со змеиным ядом? Диклофенак? Поддерживающий пояс? А как же то обезболивающее, которое выписал нам Гофф? Только оно нам помогает, какой еще змеиный яд, ведь у него саркома! – воскликнула возмущенная девушка. - Дело в том, что я по двум этим снимкам не могу дать однозначного ответа, саркома это, меланома или что-то еще, - тихо, но твердо произнес доктор. – Поэтому во избежание возможных побочных действий от использования столь сильного препарата, я вам выписал что-то попроще. Возможно, сейчас вашему отцу хватит и этих легких мер. Ну и, разумеется, для окончательной диагностики вам необходимо вернуться в Монреаль и попасть на прием к Хиггинсону. - Что?! – выдавил из себя Эннис. - Но мы уже были у Гоффа! – возмутилась Альма. – Он считается лучшим онкологом Канады, какой еще Хиггинсон! Врач мягко улыбнулся и откинулся на спинку кресла. - Гофф – теоретик. Он был моим учителем в университете, и, надо признаться, он великий ученый, поэтому, вероятно, Лейбовиц и порекомендовал вам именно его, он ведь сам учился у Гоффа. Но… великолепное знание теории не подразумевает умения использовать ее на практике. Диагност из Гоффа… кхм… весьма посредственный. Он легко щелкает простые случаи, на них, а также на написании массы великолепных теоретических работ в области онкологии он, собственно, и сделал себе имя. Но как только ему попадается случай чуть сложнее, он запросто может сесть в лужу. Поэтому когда у меня возникают сомнения с постановкой диагноза, я предпочитаю направлять пациентов к Хиггинсону. У него зоркий глаз, ему зачастую даже рентген и анализы не требуются, чтобы определить, что у человека за проблема. В онкоцентре он, безусловно, находится в тени великого Гоффа, но люди, столкнувшиеся с обоими, уже знают, к кому записываться на прием. Поезжайте к Хиггинсону с обоими этими снимками. Бьюсь об заклад, он не попросит вас сделать третьего. И если уже он подтвердит диагноз Лейбовица и Гоффа, то он и выпишет вам следующую порцию опиатов. А потом можете смело приходить ко мне, и я продлю рецепт - Хиггинсону я верю вслепую, он не ошибается. Альма пыталась как-то разжалобить странного молодого врача, но тот был непреклонен, и им пришлось покинуть кабинет ни с чем. Они дошли уже было до вестибюля, и тут Эннис остановился и махнул дочери рукой, давая ей понять, чтобы она шла заводить машину, а он сейчас подойдет. На стойке администрации он, запинаясь, спросил: - Подскажите, пожалуйста, как я могу найти Риту Кловер? Дама в белом халате что-то крикнула в кладовку за ее спиной, и оттуда вынырнула слегка растрепанная девушка, в которой Эннис не сразу опознал повзрослевшую Риту – дочь своего соседа Гарри. Она тут же улыбнулась – в ее памяти Эннис остался все тем же угрюмым ковбоем, каким запомнился ей с детства. - Как ваше самочувствие? – обеспокоенно уточнила она, предложив ему присесть на диван в холле и присаживаясь рядом с ним. Он вкратце рассказал ей о диагнозе, посетовал на рекомендации нового молодого врача, и она тут же зарделась и опустила глаза. - Я бы на вашем месте к нему прислушалась. Он всего полгода работает у нас, но уже заслужил хорошую репутацию. Главврач его очень ценит, а пациенты – души в нем не чают… - И ты тоже, Рита? – хитро подмигнул ей Эннис, улавливая истинную причину ее смущения. Она лишь улыбнулась и кивнула. - Но вообще я к тебе по другому вопросу, – перешел он сразу к делу. – Мне твой отец рассказывал, что ты уже работала здесь, когда увольнялся Эндрю Хатчинсон. Помнишь такого? - Конечно, - с готовностью закивала Рита. – Мы несколько месяцев проработали вместе. Изумительно талантливый врач. Он вас лечил в Монреале? - Да нет, мне его как раз твой… друг порекомендовал. - А! Ну тогда я вдвойне его поддерживаю. Доктор Хатчинсон – великолепный диагност. Мы все очень огорчились, когда он покинул нашу клинику. - Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Почему он покинул ее? - Так была какая-то темная история, - сделала Рита неопределенный жест в воздухе. – Месяца за три до его увольнения и отъезда в Канаду к нам поступил странный пациент – не по профилю, просто наша клиника оказалась ближайшей к месту происшествия. На мужчину примерно вашего возраста было совершено нападение. Кажется ему проломили череп ломом или каким-то иным тяжелым предметом. Лейбовиц от него сразу отказался и настаивал на том, чтобы отвезти его в травматологию, но он был в таком тяжелом состоянии, что Хатчинсон настоял на том, что кантовать и перевозить его сейчас категорически нельзя. И сам взялся за лечение, хотя это, казалось бы, совсем не его специализация – он хоть и хирург, но все-таки онколог. Он его прооперировал. Череп треснул как ореховая скорлупка, Эндрю его по кусочкам собирал, костную крошку из мозга вычищал. В общем, то, что этот парень в итоге выжил – исключительно заслуга Эндрю. Но в одном доктор так и не смог преуспеть… пациент оказался совершенно беспомощным. Удар получился таким сильным, что он хоть и вполне нормально функционировал в физиологическом плане – ходил, говорил, осознавал происходящее, но полностью потерял память. Абсолютная полная амнезия – весьма редкое явление. Обычно пациенты забывают какие-то недавние события, но при этом помнят детство или раннюю юность, а тут все словно ластиком стерли. Как только он более-менее оправился после операции, Эндрю принял решение увезти его к каким-то, по его словам, хорошим специалистам по восстановлению памяти в Канаду. На этом он поспешно уволился, и с тех пор никто его больше не видел. Все это казалось нам тогда очень и очень странным – вот так перекроить собственную жизнь из-за какого-то постороннего человека и его потерянной памяти… Но потом до нас дошли слухи, что Эндрю вполне успешно устроился в монреальском онкоцентре, работает там ведущим онкологом и приобрел дом, и мы в итоге решили, что он поступил правильно. У нас глухая провинция, а там огромный город, совсем другие перспективы… Правда, кое-кто из нас надеялся, что он со своими талантами сможет добраться до Нью-Йорка… Но и Монреаль – это не хухры-мухры, особенно в клинике Гоффа! - и Рита порозовела от гордости за бывшего коллегу. - Скажи, Рита, а ты случайно не помнишь, как звали того пациента с амнезией? – Эннис сам толком не понимал, почему у него так дрожали руки и колотилось сердце. - Боюсь, что нет, но мы можем поднять архив, если хотите! Это, разумеется, не совсем правильно, но… если вам так этого хочется… одну минутку, - она вскочила с дивана и скрылась в кладовке за стойкой регистратуры. Ее не было около получаса, но когда она вернулась, по ее сияющему лицу Эннис понял, что имя она все-таки нашла. - Нашла! – радостно подтвердила его догадку Рита. – Его звали Джек Твист! Сердце прыгнуло к горлу, забилось там раненой птахой, отрикошетило в грудную клетку, ударив в солнечное сплетение и почти лишив Энниса сознания, затем рухнуло вниз, выкручивая внутренности, отскочило и осело в мозгу, затуманивая взор, не давая мыслям течь ясно. - Джек Твист? – переспросил Эннис, не слыша собственного голоса, не понимая ничего, из того что он только что произнес. – Так он выжил? - Не знаю, - пожала плечами Рита. – А вы о каком Джеке? Кто-то с таким именем умер? - Д-д-да, - заикаясь, пробормотал Эннис. – И он тоже жил в Шайенне. - Ну имя распространенное. Может, однофамилец? - Как он выглядел? - Брюнет, голубые глаза… Подождите, я карту принесу, там есть его фото. Эннис уже знал, чье фото увидит в протянутой ему карте и ничуть не удивился, когда встретился глазами с до боли знакомым печальным взглядом. - А его навещал кто-нибудь из родни? Их вообще оповестили? Они в курсе? - Я не знаю, всеми вопросами занимался Хатчинсон, Лейбовиц с самого начала считал плохой идеей окормлять здесь больного не нашей специализации. - А какие у него еще были травмы помимо удара по черепу? - Да никаких, судя по карте. Только проломленный череп… - С лицом все было в порядке? - Абсолютно, - недоумевая, произнесла Рита. Эннис поднялся, сжал девушку в объятиях и тепло поцеловал в щеку. - Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как помогла мне. Альма уже била копытом, когда Эннис вышел на крыльцо и закурил. - Папа! Нам пора ехать! - Да-да, - пробормотал он, отбрасывая в сторону недокуренную сигарету и залезая в машину. – Только давай сначала заскочим в одно место. Мне бы надо переговорить с одним человеком… - задумчиво протянул он. Дверь ему открыла сама Лорин и, поскольку никогда его прежде не видела, разумеется, не узнала. - Я Эннис Дел Мар, друг вашего погибшего мужа, - поспешил представиться он. – Мне бы на пару минут поговорить с вами о его смерти. Лорин, казалось, была совершенно искренне удивлена, но пропустила его внутрь. Эннис мялся в гостиной у кресла, не решаясь присесть и начать разговор, и Лорин, наконец, сама спросила: - Так какой у вас разговор? - Помните, я уже звонил вам и уточнял про его опознание? Скажите, у него и вправду что-то было с лицом? - Я же уже рассказывала вам, - раздраженно протянула Лорин. – Взрывом задело лицо и раскромсало его в клочья. - Тогда как же вы опознали... хм… тело? - По множеству других признаков. Шрам от аппендицита. Волосы, кольцо на пальце. Это был Джек, за это я готова поручиться. Я понимаю, что вам хотелось бы верить, что я ошиблась, но я несколько лет прожила с этим человеком под одной крышей! Я не могла его спутать. Пальцы на руках, ногти, одежда… - Да-да, - быстро закивал, соглашаясь, Эннис. - И если вы полагаете, что он мог выжить, где же он теперь? Почему не возвращается ни ко мне, ни к вам? Шесть лет уже прошло! Эннис в очередной раз задумчиво кивнул. Лорин не лгала. В уголках ее глаз выступили неожиданные слезинки, она побледнела и судорожно сжимала пальцами подлокотники кресла. Было видно, что тема до сих пор болезненна для нее. Да и она до сих пор так и не вышла повторно замуж – вероятно, она все-таки любила мужа. Эннис не решился сообщать ей о своих туманных догадках, пока точно все не выяснит. В конце концов, это была лишь версия. Не совпадали имена хирургов, хоть совпадало место их работы и внешность пациента. Окончательные ответы Эннис мог получить всего в одном месте. И, садясь в машину к Альме, он как бы невзначай уточнил: - Так когда мы снова едем в Монреаль?