Awakening

1 октября 1946 года — через год после окончания войны подходил к концу Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Мэттью присутствовал на последнем заседании суда не потому, что ему этого хотелось, а потому, что союзникам показалось вполне уместным присутствовать на завершении процесса. Германия, естественно, пришёл в ужас, узнав, что люди, которым он доверял свой народ, делали за его спиной. Он неустанно извинялся перед всеми и каждым, хотя одни, кто прислушивался к нему, никогда по-настоящему не винили именно его, а другие, кто действительно нуждался в извинениях, отказывались их принимать. Америка принял приглашение с обычной улыбкой, как и Канада. Вряд ли Людвиг знал, насколько они пострадали лично. Ни для кого не было секретом, что их брали в плен вместе с сопровождавшими их взводами, но то, что произошло потом, держалось в такой тайне, что даже китайцы не успели ничего прознать. Идентификационные номера, что были наколоты на их кожу, тщательно смыли, и только видимый след их пыток — повязка на глазу, которую Уильямс носил в течение трёх недель после снятия бинтов, — легко выдали как боевое ранение. Тем не менее, осадок после месяца в аду остался. По правде говоря, наблюдать за судебными процессами в Нюрнберге было последним местом на Земле, где Мэттью хотел быть, потому что человека, что обязан был сидеть за этими трибунами, что заслуживал гнить в тюрьме до конца своих дней, того, кто убил их и сотни других невинных, здесь не было. В ту ночь младший близнец проснулся от до боли в сердце знакомого, снисходительного смеха этого человека, эхом отдававшегося в ушах. В полумраке своего одинокого гостиничного номера он видел мерцающий силуэт белого лабораторного халата и окроплённые кровью крылья Ангела Смерти, диктующего, кто из толпы будет жить, кто умрёт и кто лично пострадает от его рук. Канада плакал, как будто глаза хотели доказать, что его слёзы всё ещё могут течь, как задумано природой. Он вытер лицо одеялом и некоторое время сидел неподвижно, пытаясь успокоить паническое дыхание. Рядом Кумаджиро перевернулся на другой бок и сонно потёр глаза лапами, как бы говоря: «Ох, только не снова.» В дверь постучали. Юноша понял, что это Альфред, ещё до того, как поднялся. Брат стоял босиком на ворсистом ковре, завернувшись в тонкое одеяло и крепко вцепившись в подушку, что из неё торчали перья. Другие видели его таким и раньше: фильмы ужасов часто выгоняли его из собственной постели в чужую, но никто, кроме канадца, никогда не видел неподдельного ужаса, сквозившего сейчас в этих небесно-голубых глазах. Мэттью вздохнул, сердце до сих пор неистово колотилось в груди. — Кошмар, — произнёс он. Это был не вопрос. — И ты тоже, — с такой же уверенностью заявил Альфред, выдавив полуулыбку. Уильямс кивнул и отступил назад, потирая ноющую шею. — Заходи. Тот прошёл в комнату, стараясь не отходить далеко от Канады, который запирал дверь. Трясущимися руками американец повесил и цепной замок. Ночные кошмары сделали его параноиком. Мэттью всё понял. Они легли в кровать. Младший подхватил Кумаджиро на руки, чтобы освободить место для близнеца. Белый медведь немного поёжился в знак протеста, но вскоре нашёл утешительное тепло на груди своего хозяина и снова задремал. Уильямс зарылся поглубже в мягкий мех друга и отвернулся к стене. Джонс поправил подушку под головой, взглянул в отражающий блики с улицы потолок, обхватил руками талию брата и прижался к нему. Он всё ещё дрожал. Несколько приглушённых всхлипов пронеслись над ухом Мэттью. Канадец взял его руку и легко, успокаивающе сжал её. Хоть они и были близнецами, но появились на свет не так, как люди. И несмотря на это, они ближе друг к другу, чем кто-либо из людей. Теперь они в безопасности, завёрнутые в одеяла, защищённые от холодного внешнего мира и опасных воспоминаний, таящихся в тени. Даже если это только временно, только на несколько часов, на ночь... ночь... её вполне достаточно. — Я люблю тебя, Мэтти, — тихо сказал Альфред и закрыл слезящиеся глаза, уткнувшись лбом в его шею. Канада улыбнулся в темноте. — Я тоже тебя люблю, Альфред. Братья уснули и не просыпались до утра.

***

Почти десять лет спустя близнецы вновь собрались вместе на встречу, на этот раз в штаб-квартире Организации Объединённых Наций в Нью-Йорке. Америка до смешного гордился этим зданием с начала его открытия. Одна из многих коронных достопримечательностей в самом, так сказать, впечатляющем городе, и, хотя большинство стран уже видели их все дважды, он был полон решимости показать их снова и все сразу, насколько это возможно. И, благодаря ссоре с Англией в это же утро, Мэттью — единственный, кто был готов потакать ему. Впрочем, Уильямс и не был против. Было приятно провести часок-другой со своим близнецом. Ночные страхи, мучившие их со времён Аушвица, постепенно уменьшились, и прошло уже почти восемнадцать месяцев с тех пор, как в последний раз им привиделся высокий стройный мужчина в белом халате. Они больше не поднимали эту тему. Она в прошлом. Американец начал свой «Гранд-тур» с остановки в своей любимой пиццерии, где, по его словам, готовили «лучшую пиццу в мире». — Знаешь, итальянцы были бы убиты горем, если б услышали это, — заметил Мэттью, идя бок о бок с Джонсом по сверкающим нью-йоркским улицам. — А Феличиано не возражает, — хмыкнул тот, не беря во внимание сварливого старшего брата-итальянца. — Кроме того, он знает, что я имею ввиду свою пиццу, а не его странную разновидность. — Он, наверное, сказал бы, что ты очень странный... — Мистер Альфред? Близнецы остановились и обернулись на полушаге. Их окликнула смуглая девушка-подросток, с тёмными глазами и длинными каштановыми волосами. Она стояла, прислонившись к стене небольшого бутика. Несмотря на жаркую погоду, она носила длинную рубашку и смотрела на них так, как на привидение. — Мистер... мистер Мэттью? — она снова осмелилась заговорить, будто не могла поверить. — Это правда Вы? Североамериканцы обменялись растерянными взглядами. Канада прочистил горло. — Ну... да. Это мы. А что..? — Господи! Это правда вы! — практически завизжала девушка. Прежде чем они успели сказать что-то ещё, она рывком распахнула дверь бутика и крикнула внутрь: — Дорогая, иди сюда, ты не поверишь! — Что такое, Анна?.. Какого?! — вскрикнула её сестра, которую вытащили за руку. Две молодые леди были буквально зеркальными отражениями друг друга, за исключением их волос — у второй они коротко подстрижены — и повязки на левом глазу. Альфред и Мэттью узнали их одновременно. — Анастасия! — Алиша! Анастасия, старшая сестра, радостно завизжала и бросилась на Джонса. Она обняла его за плечи с такой силой, что он резко развернулся в её объятиях. Алиша, всегда более спокойная и утончённая из сестёр, подошла к канадцу с дружелюбной улыбкой. — Как я погляжу, тебе удалось вылечить свой, — сказала она, проводя рукой по закрытому марлей глазу. Мысленно Уильямс дотронулся до брови, вспоминая боль, недели темноты, наполненные краской слёзы... он отмахнулся от болезненных мыслей. — Я... да. На лице Алиши не было ни зависти, ни враждебности, и она потянулась, взяв Мэттью за руку. — Я рада. В объятиях Альфреда Анастасия захихикала. Её рукав слегка задрался, открывая часть наколотых на руке цифр, но она почти не обратила на это внимания. — Просто не могу в это поверить, — вздохнула она, крепко держась за юношу. — После стольких лет... мы никогда не думали, что увидим вас снова. Думали, вы уже мертвы. — Ну... — Америка замолчал, придумывая извинения, и похлопал её по спине. — Так и было. Почти. Он поставил девушку на ноги и внимательно посмотрел на некогда маленьких девочек, которые теперь улыбались им, как давно потерянные родственницы. Они значительно поправились и выглядели более крепкими и сильными, чем в те недели в плену — вероятно, потому, что теперь они действительно здоровые. И счастливые. — Вы отлично выглядите, девочки, — заметил американец. — Вы сейчас здесь живёте? — Ага! — подтвердила Анастасия, хватая сестру за руку. — Нас удочерили очень хорошие люди сразу после окончания войны. Именно они управляют этим бутиком. Да, сестрёнка? — Мама управляет им, — спокойно согласилась Алиша, разводя руками, чтобы показать сшитую вручную рубашку. — Она сама шьёт эту одежду. Они очень добры к нам. — Здорово, — Канада искренне радовался, что хотя бы некоторым из детей, что так ужасно страдали, было позволено жить счастливо после их мучений. — Да, это замечательно, — отозвался старший, с энтузиазмом хлопая брата по плечу. — А мы с Мэтти собираемся побыть в городе ещё пару дней. Нам стоит как-нибудь собраться вместе, пообедать, наверстать упущенное. Такая встреча же! Глаза Анастасии сверкнули, а улыбка стала ещё шире. — Звучит превосходно! Алиша кивнула в знак молчаливого согласия, но её вид оставался задумчивым. — Но мне одно кажется странным. — Что? — Уверена, вы двое намного старше нас. Близнецы замерли, обменявшись быстрыми, тайными и слегка паническими взглядами. — Ну, мы же были маленькими, — пожав плечами, возразила Анастасия. — Были напуганы, а взрослых вокруг не было. Вполне логично, что мы помним их старше, чем они были на самом деле. В конце концов, они — я имею ввиду вас, ребята — вели себя как старшие братья для всех остальных. Мэттью поморщился, вспомнив о бедном маленьком Филиппе и всех остальных детях, которые погибли под их защитой. Но они даже не смогли никого спасти. Всё, что они делали, это смотрели, как безумный доктор наводил ужас на маленьких ребятишек, а потом выносил приговор, в виде названного числа, и уводил прямиком на смерть от собственных окровавленных рук. — Знаете, мы так и не смогли вас отблагодарить, — продолжала девушка, застенчиво вычерчивая полукруг носком туфель. — За то, что вы тогда были с нами. Именно благодаря вам мы выбрались оттуда живыми. Канада удивлённо моргнул и вновь взглянул на Альфреда, который был так же озадачен, как и он сам. — Я не понимаю... — Мы уже почти потеряли надежду, — Анастасия сжала ладонь сестры в своей. — Думали, что никогда оттуда не выберемся. Мы были готовы умереть. — Но вдруг появились вы, — одновременно произнесли они, сияя. — Вы были не такими, как все. — Да, у вас ещё оставалась надежда. И это всё изменило. — Мы решили, что если наши «старшие братья» будут продолжать сражаться, то... мы тоже сможем. Это единственная причина, по которой мы выжили. Затем они сделали паузу, глубоко вздохнули, поклонились и закончили вместе. — Так что... спасибо. За всё. Уильямс замер, потрясённый до глубины души. Всё начало расплываться по краям, и он понял, что вот-вот расплачется. Он быстро стёр слёзы рукавом и посмотрел на брата. Америка часто моргал и улыбался добродушной, захватывающей дух улыбкой героя. Руки задрожали от нетерпения. Ему захотелось ещё раз обнять этих девочек. И он обнял.