Awakening

Альфред Джонс проснулся. Но это требовало безумных усилий. Ярко-белый потолок над ним слегка расплывался без очков, а тусклый свет никак не мог это исправить. Он чувствовал себя в тепле и безопасности, свернувшись в уютной кровати. Голова покоилась на пуховой подушке, не совсем мягкой, но и не твёрдой. Всё было вполне комфортно, если бы не трубка, наполовину засунутая в горло. Юноша кашлянул, высвобождая руку из тёплых накрахмаленных простыней. Конечность тотчас отяжелела, а суставы протестующе заныли, но он сумел поднять её. Схватившись за край трубки, он открыл рот и, подавляя рвотные позывы, вытащил устройство из своего тела. Вздохнув, американец отложил в сторону ужасный предмет жизнеобеспечения и, сощурившись, оглядел расплывчатую комнату. Какая-то часть заполненного анестетиком сознания заявила, что питательная трубка, подавляющий запах антисептика и присутствие слишком большого количества белого указывают на то, что он в больнице. Нет никаких причин не согласиться. Америка повернул голову и вдруг увидел фигуру, сидевшую в кресле рядом с кроватью. Он вздрогнул и отпрянул, но вскоре его мозговые разведчики успели доложить о двух очень важных догадках: во-первых, этот человек крепко спал, а во-вторых, он знал эти брови. Артур. Альфред попытался произнести имя своего родителя, но в горле так пересохло, что слова никак не вылетали. Он сглотнул, облизал губы и попробовал вновь, но ничего. В итоге он сдался. Джонс повернулся на другой бок, осматриваясь. Кровать была приподнята ровно настолько, чтобы не затекла спина, и он мог видеть большую часть комнаты, даже не поднимая головы. Всё невыносимо белое, но гладкое прикосновение свежих простыней и одежды к его наконец-то чистой коже создавало ощущение рая. Страна был окружён множеством машин — большинство из них прикреплены к нему различными проводами, иглами и узлами. В частности, один, кардиомонитор, тихо пищал в ухо. Раньше он считал этот звук довольно быстро раздражающим, но сейчас он даже успокаивал. Ещё одно напоминание, что он действительно жив. Альфред медленно отвернулся от Британии и глянул в другой конец комнаты. То, что он там увидел, заставило сердце неистово забиться. Мэттью лежал на точно такой же кровати рядом, достаточно близко, чтобы американец мог разглядеть некоторые детали его лица. Глаза Канады были скрыты слоем белой марли, и он тоже подключён к нескольким аппаратам. Но он не двигался с места. Старший резко выпрямился, вырвавшись из нескольких наиболее слабо закреплённых проводов. Он выдернул иголки из руки и, не обращая внимания ни на что, спрыгнул с кровати, сваливая одеяла. Остальные провода оборвались, а линия пульса на мониторе мгновенно выровнялась. Кёркленд с визгом проснулся. — Чёрт! — Мэтти! — вскрикнул Альфред. Имя вырвалось из пересохшего горла, как мука из вытряхнутого мешка. Всего два шага, и его ноющие ноги подкосились, после чего он рухнул на кровать брата. Внезапно потревоженный канадец вздрогнул. — Какого..? — Господи! — ахнул Франция с другой стороны кровати. — Мэтти, Мэтти, — выдохнул Америка, нащупывая руки своего близнеца, словно не веря собственным глазам. — О боже, Мэттью!.. — Альфред? — недоумённо переспросил младший, выдернул руку из отчаянной хватки Джонса и поднес её к его лицу, изучая контуры щёк, рта, лба и носа юноши. То, что они показались ему знакомыми, вызвало улыбку. — Ты проснулся. Тот схватил его за плечи. — Боже, Мэтти, твои глаза!.. — С ними всё хорошо, — успокоил его Уильямс, обхватив ладонями лицо брата. — Всё будет хорошо, правда. Бинты снимут завтра, говорят, что после этого мне придётся какое-то время носить повязку на глазу, но это не страшно. Закусив губу, американец всхлипнул, и по его щекам потекли слёзы. Мэттью мягко улыбнулся, вытирая пальцами горячие струйки. Альфред закрыл глаза, крепко сжал плечи брата и собрался с духом, чтобы спросить: — Как? — Хирургия. И очень много. Настоящая хирургия, с настоящими врачами. Надеюсь, ты знаешь, что это. — А когда? — Ты проспал почти неделю, — начал Канада и немного поник. — Мы не могли поднять тебя, как бы ни старались. С этой лихорадкой, с кошмарами, и... мы все сильно беспокоились. Слава богу, с тобой всё в порядке. Америка ошеломлённо уставился на него, словно не понимая, что ему говорят. Нижняя губа задрожала, а слёзы полились с новой силой. — Мэтти, ты... ты жив. — Да, Альфред, я жив. Старший обнял близнеца за плечи и радостно прижал его к своей изуродованной шрамами и рубцами груди. Канадец обвил шею брата и погладил его по волосам, утешающе шепча. Франциск вздохнул и с улыбкой откинулся на спинку маленького пластикового стула. — Ну, Америка, — протянул Артур, подойдя и взъерошив его светлые волосы. — Может, перестанешь пугать нас всех до смерти? Вскакивать с кровати, шуметь... правда, о чём ты думал? Слова прозвучали как укоризна, но наигранность в голосе выдала его облегчение. Джонс отстранился от брата, чтобы притянуть англичанина к себе в свои объятия. Кёркленд пронзительно что-то возразил и попытался вырваться, но довольно быстро смирился. Вдруг к ним присоединился и Бонфуа, обняв всех троих. — Что здесь происходит? — спросил Торис, появившись в дверях и держа блокнот. — Стоит выйти на пять минут и... мистер Америка! Отозвавшись, юноша поднял голову, но Артур не дал ему разорвать объятия. — Уходи, Литва, — бросил британец, поглаживая сына по голове. — Ты уже достаточно сделал. Мы сами позаботимся о нём. Лоринайтис дрогнул. — Но... — Оставь их. Сначала литовец замер, но дёрнулся, когда на плечо опустилась большая ладонь Ивана. Русский, который, как и весь остальной «медперсонал», уже бодрствовал в этот странный утренний час, был вызван сигнализацией отключенного пульсометра Альфреда. Он улыбнулся, что, к счастью, не было похоже на его привычную безумную ухмылку. — Сейчас им нужно побыть одним, — странно мягким тоном заявил Совет. Торис судорожно сглотнул и задрожал под рукой Брагинского. — Как скажете. — Пойдём. Литва вышел из комнаты следом за Иваном, и дверь за ним захлопнулась. Вернувшись в самую гущу их небольшой компании, Джонс мысленно отметил, что надо будет проведать своего старого друга позже, дабы убедиться, что всё в порядке. В основном это уже рефлекс. Все слышали тон Союза и знали, что он всё ещё в здравом уме, по крайней мере сегодня. Сегодня. Именно. Сегодня Альфред проснулся, здоровый, в безопасности и уюте, в объятиях своей семьи. Сегодня Мэттью ещё не видел, но его глаза исцелялись, и скоро зрение восстановится. И сегодня память об их пытках начала забываться. Жуткий кошмар наконец-то закончился.