6.
Кусланд поправил объёмный мешок за плечом. Входя на территорию лагеря, оценивающе окинул тихо переговаривающихся друзей. Дни тянулись за днями, продвигая их дальше и ближе к главной цели их миссии. Хотелось есть, пить и спать. Но сначала нужно вручить друзьям подарки, дабы поднять боевой дух и показать, что не всё так плачевно, как кажется. Стэну — картину. Винн — очередную книгу по магии и магическую руну, пусть сама с ними разбирается. Лелиане — красивую пару туфель (Кусланд так и не понял, за кой-демон они ей сдались, при её-то жизни). Огрену — очередная бутылка с выпивкой, ужас, от него и так разит как… не суть. Алистеру — статуэтки, нашёл время коллекционировать, но раз хочет, пусть. Зеврану — пара антиванских кожаных сапог. — Что это на тебя нашло? — с подозрением спросила Морриган, когда Кусланд протянул ей зеркало. — И что же я должна за него? — Морриган, — Кусланд мягко улыбнулся, — ты ничего мне не должна. Это подарок. И ничего не нашло, просто подумал, что тебе будет приятно. — Что ж, значит я должна сказать за это «спасибо». Отходя от девушки, Кусланд с интересом на неё глянул, замечая на её губах еле заметную улыбку, когда она рассматривала вычурную оправу зеркала. Такая мелочь, но приятно. Кусланд устало повёл плечами, раскидал трофеи по трём ящикам, содержимое которых предназначалось для союзников, и исчез в своей палатке. Сначала Кусланд хотел было просто лечь спать, наплевав на лёгкий голод, но пока стаскивал с себя доспехи, немного отогнав сон и передумав ложиться, решил сходить к пруду и хоть немного стереть с себя дорожную пыль. Поэтому, оставшись в простой одежде, он вышел из палатки и потопал к пруду. Прохладная вода остужала обнажённое разгорячённое тело. Она приносила облегчение. Смывала пыль, грязь, пот и кровь. Руки словно сами гладили тело, помогая воде быстрее очистить кожу от всего этого. А после помывки, Кусланд окунулся с головой пару раз и присел на камни, ниже пояса оставаясь в воде и наслаждаясь свежестью. — Скажешь, что я должен тебе за ту обувь? Она явно антиванская. У неё такой знакомый запах и сделана точно по мне. — Ты ничего мне не должен — это подарок, — Кусланд сначала приоткрыл один глаз, а затем и второй. Нельзя было не полюбоваться красотой Зеврана. Обнажённого. Блики воды от яркого лунного света играли на его загорелой коже, позволяя рассмотреть его ещё лучше. Волосы распущены и не убраны в косичку на затылке, но не похоже, что они ему мешались. Зевран еле уловимо водил бёдрами из стороны в сторону, привлекая к себе чуть больше внимания. Он подошёл к Кусланду и, раздвинув ноги, нагло уселся на его колено, прижавшись грудью к его боку. — И что ты делаешь? — Кусланд со вздохом глянул на Зеврана и не смог отказать себе в том, чтобы провести пальцами по его спине. — Не знаю, — Зевран хитро улыбнулся. — А как ты думаешь, что я делаю? — Опять соблазняешь меня? — Смотря, с какой стороны посмотреть. — Прекращай, ты не обязан. — Но ты и не отталкиваешь меня по-настоящему. — Потому что тебе невозможно сопротивляться. Ты как демон-искуситель, как самый вкусный и сладкий десерт из всех существующих. На последнюю фразу, Зевран тихо фыркнул и предельно нежно прикусил нижнюю губу Кусланда, проведя по ней языком. Кусланд не врал, когда говорил, что ему сложно устоять перед напористым обаянием Зеврана. Этот антиванец кого угодно соблазнит. Айдан получал уйму удовольствия от ощущения, как тот нежно и ненавязчиво его целует, то в губы, то вокруг них, то щёку, то в мочку уха и вокруг него, подбираясь к шее и слегка, будто дразня, касаясь её. Иногда Зевран кусался. Несильно, легонько и даже ласково. Он прикусывал губу, тут же целовал, сжимая её своими губами. Водил кончиком языка, сначала по щеке, точно вырисовывал ведомые только ему рисунки. Провёл им по крылу носа и скользнул в рот Кусланда, предварительно проведя им по зубам, задев десны. Это единственный раз, когда Зевран это сделал и Кусланд не смог не ответить на такую нежную ласку, сам протянул к его языку свой. С одной стороны ничего в этом «облизывании» особенного не было, почти. Но Зевран явно вкладывал в эти действия больше, чем показывал. Зевран продолжал водит языком по губам Кусланда, периодами нежно целуя. Позволил ему приобнять себя за талию и немного погладить. Но когда Айдан второй рукой потянулся к его ягодицам, не настойчиво, но всё же, Зевран оттолкнул руку. Скажи кому, что он оттолкнул его, не поверят. Но Кусланд не стал проявлять напористость: нет, значит, нет. Он переложил руку на его лицо, целуя в ответ также нежно. — Не играй со мной, Зевран, это плохо кончится, — прошептал Кусланд, когда тот, отстранившись, встал на ноги, при этом, на его чуть опухших губах играла улыбка. — А я и не играю, мой Страж, — Зевран хитро подмигнул и, развернувшись, побрёл обратно, медленно выходя на сушу.7.
Когда Кусланд выбрался из пруда, народ уже сидел вокруг костра, разливая похлёбку и какое-то пойло, предложенное Огреном. Кусланд, присев рядом с Зевраном, (кто бы сомневался), в протянутую кружку посмотрел с сомнением, а понюхав, пожалел об этом — волосы на всём теле встали дыбом от исходящей из неё вони. Вежливо смолчав, он поставил кружку подле себя и с видом голодного человека взялся за еду. Зевран тихо посмеивался над ним весь вечер, чем постоянно привлекал его внимания. — И что же ты нам налил, мой добрый друг гном? — полюбопытствовал Зевран, косясь на изрядно выпившего Огрена. — Пей, пока я добрый! — отозвался тот и икнул. — Спасибо, но воняет оно хуже, чем твои ноги. — А с чего бы это ты мои ноги нюхаешь? Это у вас в Антиве извращение такое? — Твои ноги трудно не унюхать. Может быть, даже в Антиве… — Во, заговорил точь-в-точь, как Бранка. — Похоже, она была редкостной для гномов чистюлей. И ноги мыла. Но ты так и не ответил, какой гадостью ты нас поишь. — Точно, не ответил, — покивал Огрен и шумно прихлебнул из своей кружки. — Что-то не видно, чтобы она у тебя кончалась. Покупаешь у кого-нибудь, да? — Ха! Хорошего ни у кого не купишь. — Значит, сам делаешь? Я перегонного куба тут что-то не видел… и бочонка ты с собою не носишь, значит, ты… — Зевран, как и народ у костра, большими глазами уставился на Огрена. — Или нет… — Что? Куда это ведут твои извращённые эльфийские мысли? — Это… может объяснить запах… Почему-то мне совершенно расхотелось пробовать… — Солидарен… — Кусланд покосился на свою кружку и отодвинул её немного в сторону. — Эй?! — возмутился Огрен. — Не смейте думать плохо о моей выпивке! Я её, можно сказать, с любовью для вас всех готовил! — Так ты, любезный Огрен, не только воин, но ещё и пивовар? — спросила Винн. — А, Винн… желаешь испробовать Огреново домашнее пивко? Это напиток богов. — М-м, это эль, верно? И я надеюсь, что он сварен по всем правилам гигиены? — Винн покосилась на Огрена, оторвавшись от созерцания выпивки в своей кружке. — Конечно! Пускай в других случаях мне плевать на чистоту или грязь, но со своим элем я обращаюсь аккуратно. — Что ж, хорошо, попробуем, — когда губы Винн прикоснулись к кружке, народ в лагере воззрился на неё с ожиданием, что её, если не начнёт тошнить, то она точно будет плеваться. — Ну? Ну, что скажешь? — с нетерпение в голосе выдохнул Огрен. — Очень мило. — Тебе нравится? Ну, я бы никогда не… — Приятный янтарный оттенок. Ореховый вкус, чуть сладковато, едва заметный привкус жареного. Содержит какие-то пряности… мне сложно определить… — Ну? — Огрена от нетерпения стало несильно потряхивать. — Это… гвоздика? — предположила Винн. — Гвоздика! — обрадовано завопил Огрен. — Клянусь Камнем, ты покорила моё сердце! Кабы на мне не было доспехов, я бы прямо сейчас затащил тебя за угол и… ну, ты знаешь. — Нальёшь мне ещё эля? — Слушай, Винн, откуда ты столько всякого знаешь про эль? Может, у тебя в заначке есть шикарная история о распутной юности? — На самом деле, друг мой, всё не так интересно. Так вышло, что усмирённые маги Круга — гениальные алхимики, и варят они не только зелья. У нас на столе за ужином всегда стоял кувшин-другой эля. — Ух, клянусь моими штанами… Может, когда всё это закончится, я потолкую с кем-нибудь из этих тихих магов. — Усмиренных. — Усмиренных, тихих, пресных… какая разница. — Вот, когда мы были на рынке, я купила тебе полотенце, мыло и бритву, — Винн достала из-за спины не большой мешок и кинула Огрену. — Да ну? Это ещё зачем? — Чтобы вымыться. — Женщина, я знаю, для чего нужно мыло! На кой-мне этот жалкий кусок железа? — Это бритва. Ею бреются. — Бреются! Всякий воин, который не зря ест свою соль, отращивает бороду! Именно это я всегда говорю Алистеру. — Да она у тебя вся спутана! И в ней полным-полно объедков! — А, так вот куда делся кусок вчерашней селёдки. Как бы то ни было, борода защищает моё лицо от холода и ветра. А красота для неё дело десятое. И потом, дамочкам моя борода нравится. Она их щекочет в разных интересных местечках, когда я чуть подвигаю подбородком вот так, — Огрен, желая наглядно продемонстрировать Винн чего и как он делает своей бородой дамочкам, полез на неё. — А-а-а! Убери её! Убери! — завопила та, пытаясь спрятаться за Алистера. — А я бы сейчас не отказался лечь к тебе под бок и уснуть, — пьяно протянул Зевран, нагло завалившись головой на ноги Айдана. — Положить голову на грудь, закинуть на живот руку, прижать к паху колено… — По-моему, тебе уже хватит, — вздохнул Кусланд, перебирая влажные от пота волосы Зеврана. — А ты бы не хотел? — его взгляд стал хитрым. — Мне тебя отнести? — предложил Кусланд, а когда Зевран не ответил, улыбка Айдана стала только шире. Он подтащил Аранная ближе и, подхватив на руки, практически незаметно удалился в свою палатку.