Волку не обязательно быть сильным, волку обязательно быть волком

Братья Шинадзугава стрёмные и ёбнутые — аксиома аксиом, то, на чём мир зиждется. Сразу не поймёшь — то ли у них единственная клетка мозга выродилась в анархистские агитации, то ли им просто похуй, но они скользят по жизни, как по свежей чавкающей грязи, не мешкая. Сначала Санеми, за ним — Генья, не учась на чужих ошибках, а копируя их. Он не хочет ведь стать лучше, он хочет стать, как его братишка–уебан. «Вынь сигарету. Не бухай. Не колись. Выпрями уже спину. И иди-ка уже нахуй, не брат ты мне.» «Раз не брат, то поёбывать можно?» Генья затыкает себя сам. Он /ему/ никогда не перечит. Он за /него/ пасть любому порвёт, руками голыми. За братишку — пиф-паф в упор. Да и «поёбывают» Генью, в принципе, отменно, жаловаться и напрашиваться на игнор смысла нет. Они, вроде, как помирились после всей той пиздейшн ситуейшн, которая должна была их, последний харчок их рода в этот перенасыщенный мир, сблизить, сплавить в одно. По идее, должна была. Короче, раньше было хуёво. Сейчас — нейтралитет и дюрексы. И редкое «не брат ты мне, фак офф». — Привет, — Генья виснет на чужой шее и ждёт пинка. Потому что ёбнутый. Потому что ни в отца, ни в мать, ни в седьмую воду на киселе ёбнутый, а — в Санеми. От Санеми можно принять пинок, толчок и нравоучения. От Санеми можно принять все жизненные проёбы. От Санеми пахнет бензином. От Санеми можно принять смерть и неомодерн форму протеста — само (не только)убийство на оживлённой улице. Братья Шинадзугава ебанутые — диктор в новостях еле сдерживается, чтобы лишнего не сказать.