Баллада о Пламени Дракона

      Роман.       Святые тортики, я и не знала, что у Кили со мной роман.       Я понятия не имела, что у меня с ним такое неладное происходит. Честное слово.       В жизни не знала, что та мучительная неразбериха и грубые шутки, в которые втянул меня племянник Торина, и называются романом.       Мне казалось, что роман — это ухаживания, цветы, конфеты, походы в кино, кафе и на пикники. Во всяком случае, так об этом пишут в женских романах и глянцевых журналах. Но ведь этого всего между нами точно не было. К тому же совсем недавно Кили заявил, что он мне не подходит. Так о чём роман? Если это очередная глупая шутка и издёвка, то для меня это слишком. Перебор. Во всяком случае, после услышанного в глаза ему или Фили я точно смотреть не смогу. Слишком неловко. Слишком сильное смущение затопило сердце. Даже дышать стало трудно, и ноги подкосились. А потом я поняла, что срочно, сию же минуту хочу домой. В свою уютную норку. Чтобы запереться в ней и никому никогда в жизни не открывать двери. Уж очень это опасное дело.       Зажав рот ладонью, я устремилась вперёд, гораздо дальше рекомендованных гномом зарослей молодого тополя. Старая липа показалась более надёжным укрытием, а потом темнота сделала своё дело — ведь ночью любые, даже самые глупые, идеи кажутся более выполнимыми, чем при свете дня. Решив, что вполне смогу за пару дней дойти до придорожного кемпинга, в котором мы останавливались прошлой ночью, я попыталась выбрать нужное направление и припустила самой резвой прытью. В конце-концов, мне бы хоть куда-нибудь, хоть к дорожному знаку добраться. Мистер Гэмджи меня вытащит. Потом, конечно, будет долго ругать и скандалить, но сначала вытащит.       Глаза резало от злых слёз, которые было всё труднее сдерживать. Всю жизнь меня только осуждают за грехи прабабки и обходят стороной, как чумную. Разве это справедливо? Разве не свихнёшься от вечного неодобрения и пренебрежения окружающих? Хватит. Не могу больше. Когда родители были живы, всё было проще, с ними я была полноценной и живой, а теперь так устала от одиночества и накопившихся обид, что согласилась даже на ужасный контракт Торина, чтобы хоть что-то изменить в своей невероятно скучной и пустой жизни.       Ну и как, здорово получилось? За простое стремление к человеческому теплу я, словно обухом по голове, получила — РОМАН. Наверное, я и самом деле никчемная и глупая, если каждый встречный и поперечный считает нужным насмехаться надо мной и унижать. Нельзя быть такой открытой и простодушной, нельзя. Уж сколько раз я себе это твердила, да только без толку.       Как хочется к маме. Она бы точно меня ни за что не осудила и не высмеяла. Она бы меня поняла.       Если бы была жива мама, меня бы здесь сейчас не было. Мы были бы с ней дома. Пили бы какао перед сном и составляли меню на завтра. Обсуждали бы сериалы и прочитанные книги. Или штопали бельё и планировали высадить под окнами маргаритки.       Да всё, что угодно.       Только мамы нет, её убили проклятые тролли.       И папу тоже.       При мысли о горных бандитах я остановилась как вкопанная. Больше всего на свете мне хотелось не человеческого тепла и уж тем более не романов. Мне хотелось мстить.       За родителей.       За свою разбитую жизнь.       Безумно хотелось.       Прямо сейчас.       Гэндальф говорил о том, что троллья лощина полна опасных ловушек, и ночью в ней нужно проявлять чудеса осторожности и конспирации. Если, конечно, не хочешь встретиться с монстрами лицом к лицу.       А если я хочу, что тогда?       Чем эти убийцы могут заманивать незадачливых путников, если те, конечно, забредут в их земли?       Может быть вкусной пищей или тёплой постелью и кровом над головой?       Нет, вряд ли тролли так заморачиваются.       Наверное, должно быть что-то более простое и примитивное.       Сморгнув горькие слёзы, я попыталась рассмотреть хоть что-то в непроглядной тьме. Поначалу во мраке ничего кроме раскидистых крон лип не выделялось, но затем далеко впереди мелькнул и скрылся за стволами яркий всполох, а за ним ещё один.       Прислушиваясь к ночным шорохам, я на мгновение затаила дыхание, а затем, собравшись с духом, шагнула вперёд. Найду — хоть пойму, как справиться с этими бандитами, заблужусь — и то хорошо — буду подальше от Кили, его гадкого поведения и своей недопустимой реакции на него. Как не крути, а лучше всего сейчас идти напрямик.       И чем быстрее, тем лучше.       Разумнее всего бежать со всех ног.       Потому что сзади раздались треск сучьев и отборные матерные эпитеты в чью-то честь.       И я отлично знала в чью, и кто так злостно сквернословит.       У меня отродясь не было спортивных талантов. Особенно в беге на большие дистанции. Хуже того, в потёмках и с препятствиями в виде бугристых корней, деревьев и кустов. Однако, когда сзади тебя нагоняет взбешённый гном, а впереди маячит перспектива наподдать тем, кого готова удушить собственными руками, то открывается второе дыхание. И бежишь под его воздействием, не чуя под собой ног.       Вот это самое второе дыхание и помогло мне буквально вылететь к окруженной колючей магонией и елями поляне. Точнее сказать, это было похоже на сруб: поваленные деревья лежали рядом, а три ужасных, почти голых, зеленокожих монстра в свете большого прожектора чинили ржавый Харлей. Или доламывали на металлолом. Трудно было разобрать, потому что взгляд невозможно было отвести от их жирных, ничем не прикрытых задниц. Срамота. Неужели в магазин за одеждой сходить не могут? Хотя представляю, что случится с несчастным продавцом, если в его магазин наведаются такие красавчики. Определённо, в его доме зазвучит музыка, но он её уже не услышит.  — Том, мне нужен ключ на десять, — грубо пробасил один из троллей, спина которого вся была изукрашена татуировками с уродливыми рожами и непонятными надписями. — Хули ты мне двадцатку в рожу тычешь?  — Нет у меня маникюрных принадлежностей, — огрызнулся второй, более толстый и бородавчатый, активно почёсывая свой зад. — Что я их высру что ли?  — Ну так роди, — рыкнул, судя по всему, главный механик, с разворота залепив ему оплеуху. — И живо!  — Пожрать бы пора, — флегматично заметил третий тролль, почти грациозно сидевший на стволе одного из поваленных деревьев. — Берт, десятка, кажется, среди ножей затесалась.  — И без тебя знаю! — огрызнулся ранее означенный Том, разворачиваясь к валявшейся неподалёку замусоленной сумке. — Тупых нет.  — Ах ты ж, ленивая задница! — завопил механик, размахивая какой-то ржавой трубой. — Знаешь, где десятка, и брешешь?! Да я тебя!..  — Да несу я, Вилли, несу, не ори, — покопавшись среди перемешанных вместе инструментов и кухонной утвари, бородавчатый тролль извлёк что-то маленькое, как чайная ложка, и, удерживая двумя когтями, передал своему драчливому дружку. — Жрать и правда пора. Может хватит ждать, пока эти гномы уснут покрепче?  — Ты просто не знаешь, как эти мудаки метко стреляют, — получив наконец искомое, более мирно проворчал Берт и снова занялся починкой Харлея. — Обождём ещё часик и тогда уж сходим к утёсу считать их по головам.  — Он прав, Том, — флегматичный тролль злобно оскалился и демонстративно почесал ухо, мочку которого уродовал рваный шрам. — Тебя с нами не было, когда мы с Бертом столкнулись с парой таких малявок, одна из них мне чуть глаз из дробовика не вышибла. Хорошо, что промахнулась. Но вкусные заразы, аж в животе от голода сосёт, как вспомню.       Сглотнув, я едва удержалась от того, чтобы не завизжать в голос. Именно дробовик мама взяла в качестве оружия, когда они с отцом и Радагастом Бурым отправились за новым сортом табака. Получается, я не ошиблась в своих предположениях: по обе стороны гор орудовала одна и та же шайка троллей. Получается, они не только убили моих родителей, но ещё и употребили их в пищу. Эру милосердный, какой ужас…       На лбу выступил холодный пот, сердце колотилось как бешеное, когда, пытаясь взять себя в руки и не закатиться истерическими слезами, я рассматривала зеленокожих убийц. Теперь они, перепутав гномов с хоббитами, хотят напасть на наш отряд. Выжидают, пока все мирно уснут, чтобы подло подкрасться в темноте и сожрать, как моих родителей. Ну нет, этого не будет. Может быть у меня и не получится прикончить ни одного из троллей, но уж предупредить Торина о надвигающейся опасности — это наверняка.       Наклонившись, я пошарила рукой в усыпанной прошлогодней листвой траве. Сама не знаю, что я там надеялась найти, но попавшаяся шишка натолкнула на вполне здравую идею. Исполнение, правда, получилось не таким качественным, как задумка, но что имеем, то имеем. Не моя вина, что в тот момент, когда я подожгла шишку полученной от Кили зажигалкой и запустила её в голову Берта, он поднялся, и она угодила ему точнёхонько в пах. Тут же воспламенив обрывки набедренной повязки. Вообще-то я меткая, но не когда мишень движется.       В любом случае, своего я добилась — тролль взревел так оглушительно громко, что вряд ли кто-то из гномов пропустит такой болезненный вой мимо ушей. Отшатнувшись, я во все глаза смотрела на то, как он мечется по поляне, неуклюже пытаясь сорвать с себя полыхающее исподнее, а его напарники вместо того, чтобы броситься на помощь, внимательно озираются по сторонам.  — Яйца горят!.. — завывал Берт, упав на колени и, наконец, сорвав с себя зловонное от гари тряпьё. — Мои яйца!..  — Твою мать, солнышко, за что ты его так жестоко?! — От раздавшегося у самого уха шёпота Кили волосы на затылке буквально зашевелились, но вместе с тем душу затопило облегчение. Никогда появление этого несносного гнома не вызывало во мне столько благодарности как в эту минуту. — Белли?!  — За то, что он сожрал мою маму, — отчаянно всхлипнув, я буквально свалилась в его руки. — Эта тварь съела мою маму!  — Блять! — выругавшись, Кили прижал меня к себе одной рукой, а второй проворно выхватил свой кольт. — Зажми уши!       Я так и сделала, но это не сильно спасло от грома раздавшихся выстрелов и злобного воя троллей, которых племянник Торина изрядно поранил, но, к сожалению, не убил. Никогда прежде мне не доводилось бегать так быстро, как в те минуты, когда мы с ним удирали от разъярённых тварей, самой прыткой из которых был, разумеется, Берт. Холмистая лощина наполнилась теперь таким шумом, словно в ней происходило великое сражение — крики, вой и несусветная брань, треск ломаемых древесных стволов и сучьев, выстрелы и уханье потревоженных птиц.  — Что происходит? — заорал Фили, на которого мы наткнулись через несколько показавшихся вечностью минут. — Что вы натворили?  — Ничего, — подхватив меня на руки, потому что тянуть за собой становилось всё труднее, пропыхтел ему в ответ Кили. — Просто убегаем в панике.       На тот же вопрос Торина, с «радостной» бранью встретившего нас на стоянке у утёса, его племянник ответил уже более развёрнуто и красочно:  — Наша взломщица решила поджарить троллям яйца, и теперь они спешат ответить нам взаимной любезностью!  — Что? — рявкнул подгорный наследник, испепеляя меня таким неистово гневным взглядом, что пришлось тут же прятаться за спину поставившего меня на ноги Кили. — Так вот чем ты по ночам занимаешься?! Ты вообще знаешь о том, что мы хотели тут пересидеть до утра, а не ввязываться в конфликт?  — Они убили моих родителей! — съёжившись, я отчётливо ощущала, как тело пронзает дрожь, а к горлу подступает тошнота. — Съели их!  — Гэндальф! — рыкнул Торин, вытянув шею и через плечо племянника осмотрев моё бледное, как полотно, лицо. — Ты знал?  — Ну, знал, — ответил волшебник, помогая Двалину проверять заряды в винтовках, извлекаемых из багажников. — Тебе это сейчас сильно поможет?  — Она шла с нами, чтобы мстить!  — А ты сам зачем в Гору лыжи навострил? Чтобы чаи со Смаугом распивать и светские беседы о былом вести?       Кроме отборной ругани ничем более Торин ответить не изволил. Последнее, что он успел, так это приказать мне спрятаться в его автомобиле, а затем начался настоящий бедлам. Завернувшись в плед, я с замиранием сердца следила за тем, как первым вылетевший к утёсу Берт был встречен таким количеством выстрелов, что тут же замертво упал на молодую траву.       Гномы в азарте кричали и бранились пуще своего короля, Бифур голосил, что наконец-то нам выпала хорошая драка, Оин и Глоин молча перезаряжали оружие, Бомбур уверял, что он может завалить противника и в рукопашную, а Ори так вообще успел совершить отходную молитву над телом почившего тролля, прежде чем на площадку вылетели двое его напарников. Они были так взбешены, что, казалось, совершенно не замечали входивших в их сальные тела пуль, но против очередей из пулеметов Двалина и Дори оказались всё же бессильны.       Буквально оглохнув от выстрелов и криков, забившись испуганной мышью на заднем сидении, я видела, как гномы собирают оружие, как рассаживаются по автомобилям. Но что ночёвка отменяется поняла только тогда, когда Торин завёл двигатель.  — Ты, — обернувшись, он прожёг меня холодным проницательным взглядом. — Больше никогда не смей строить из себя передо мной святую добродетель!  — Хорошо, — кивнув ему, я чувствовала себя совершенно оглохшей, отупевшей и до дрожи несчастной. Затем моё рассеянное внимание привлекла довольная улыбка на тонких губах Гэндальфа. Неужели он предвидел, что так и будет? — Спасибо.  — Всегда к твоим услугам, дитя, — подмигнул он мне в зеркало заднего вида, пока наш караван в ночной мгле набирал скорость. — Это обязательно нужно было сделать, я уважал Банго и твою маму.  — А куда мы теперь? — всё внутри болезненно полыхало от мыслей о том, какую ужасную смерть пришлось принять родителям, хотелось отвлечься хоть на что-то, но вряд ли получится. — Ведь из-за меня никто не отдохнул.  — В Ривенделл, разумеется, — ответил Гэндальф, выискивая что-то в своём телефоне. — И не переживай за гномов, они не сахарные.