Баллада о Пламени Дракона

      Застегнув кофту, чтобы хоть немного спастись от сырости, крепко сжимая в руке пистолет Кили, я старалась найти верный путь к туннелю, в котором скрылась со своим женихом счастливица. Нужно ведь вернуть ей оброненное по моей вине кольцо.       А ведь эта визгливая особа, несмотря на то, что ноги её кавалера зелёные, как у лягушки, и вправду счастливая. Судя по всему, жених сделал ей официальное предложение. Мне исполнение подобной девичьей грёзы точно не светит. Кили уведомил меня об этом со всей определённостью. По какой-то одному ему ведомой причине он считает, что я совершенно неподходящая для него пара.       Ну и подумаешь.       Принц нашёлся подгорный.       Как там говорят? Если личная жизнь не клеится, то нужно сменить волшебника.       Вот именно этим я и займусь в самое ближайшее время.       Как только выберусь из этих ужасных гор.       А он пусть выбирает любую из местных лягушек и целует сколько душе угодно.       Его личное право.       Мне до этого и дела нет.       Хоть всех местных жаб перецелует, напевая им серенады под свою гитару.       Мне нужен кавалер с серьёзными намерениями, а не специалист по тяжёлым наркотикам.       Горько всхлипнув, я пнула кроссовком особо крупную кость и, ужаснувшись своего поступка, едва не разрыдалась. Конечно, легко накручивать в себе злость и негодование на беспардонного, наглого гнома, это даже весьма успешно отвлекает от сковавшей всё моё существо паники, но если честно — я бы сейчас отдала всё на свете, только чтобы Кили был рядом. Чтобы просто обнял за плечи и рассказал что-нибудь смешное. Или даже просто молчал. Мне и тогда было бы не так страшно одной в этом зловонном, душном подземелье. Но племянник Торина махал кулаками ярусом выше, а мне, чтобы иметь хоть призрачный шанс на спасение, нужно найти странную особу с весьма экзотическим голосом и её слабонервного жениха.       Два боковых туннеля, ответвлявшиеся от того, в который мне не посчастливилось свалиться, были короткими и заканчивались тупиками. Лишь в самом дальнем — третьем кипела жизнь. Точнее, она там причитала и подвывала на все голоса. Странно, а мне казалось, что худосочная счастливица была ближе как минимум раза в два.       Стараясь ступать как можно тише, хотя она, разумеется, была в курсе моего экстремального вторжения, я воспользовалась узким проходом и оказалась в подземном гроте. Наверное, именно так можно было назвать пещеру, большая часть которой была затоплена тёмной неподвижной водой. Настоящее озеро под горой. Немного затхлое и всё же завораживающе-красивое в тусклом свете люминесцентных ламп и костра, который помолвленная пара развела на островке, расположенном в самом его центре.       Надо же, всё как у людей. Только меня нелёгкая принесла, всё мешаю и мешаю светлым чувствам двух влюблённых.  — Простите, пожалуйста?       Мне самой собственный голос показался приглушенным и едва слышным из-за сковавших горло страха и неловкости, однако облачённая в белую пену кружев незнакомка подскочила на островке, как ужаленная, и, завертевшись, как юла, вмиг нашла меня прищуренным взглядом.  — Так ты ещё и баба?! — оглушительно взвизгнула она, уронив что-то звякнувшее на камни и вприпрыжку приблизившись к кромке воды со своей стороны. — Не прощу!       Опешив от такого «радушного» приёма, я замерла как вкопанная и даже из вежливости не могла отвести перепуганного любопытного взгляда от столь колоритной особы, что и Двалин, позабыв все свои матерные «изыски», наверное бы впечатлился. И взял назад слова про осеменение совершенно любой бабы после двухмесячного воздержания. Ох, святые тортики, ну и мысли приходят в голову после недельного пребывания в обществе гномов… Однако теперь можно понять, почему «счастливый» жених ударился в столь глубокий обморок, что до сих пор не может очухаться. Будь я на его месте… Слава Эру, что я не там.       Хотя и на своём мне было не слишком хорошо, если не сказать хуже. Я и в обычной жизни та ещё трусиха, а уж в подобных обстоятельствах да ещё и один на один с лупоглазой нежитью — вот тут совсем не до шуток. Жидкие бесцветные лохмы незнакомки спускались прямо на её не в меру костлявые плечи, некогда белый наряд был потрёпан и изгажен, словно в нём по канализационным трубам путешествовали, а в выпученных блекло-голубых глазах сквозило столько злобы и ненависти, что невольно хотелось ретироваться как можно быстрее и как можно дальше.       Но я не могла.       Без её помощи не могла.       Но ведь есть же ещё и жених?       Сумев оторвать взгляд от исказившегося ехидной улыбкой измождённого лица незнакомки, я увидела того, кого она так усердно сюда волочила. Гоблин лежал на подобии деревянного стола, которым служил борт прохудившейся лодки, и, кажется, был освежёван, как молодой поросёнок. Во всяком случае зеленой крови было столько, словно его забивали с особой жестокостью.       Эру милосердный, что здесь происходит, и в чём я так провинилась, что ты меня сюда заслал?       Понимая, что вот-вот лишусь чувств, и она сможет проделать со мной то же самое, что и с этим несчастным, я положила кольцо в карман и покрепче сжала пистолет Кили. Смогу ли я им воспользоваться по назначению? И что делать дальше, если окажется, что смогу? Рыть нору поглубже и тихо сходить в ней с ума?       Но ведь кто-то из гномов, тот же Кили, будет меня искать? Или им самим грозит участь не лучше моей, и надеяться совершенно не на что?       Святые тортики, умоляю!  — Какая-то ты задохлая! — от визгливого голоса по спине волной прошёл ужас, и волосы на голове едва не встали дыбом. — Придурки наверху решили меня на сухой паёк посадить?! Думают, я к ним сама за мясом не наведаюсь, как только ты и красатунчик закончитесь?  — Кто… кто вы? — прижавшись плечом к холодной стене пещеры, я попыталась отогнать мысль о том, что всё здесь залито кровью таких вот незадачливых сожранных… красатунчиков и, Эру знает, кого ещё. — Кто вы такая?  — Как это кто? Ты разве меня не узнаёшь? Я фея Горлли, невеста моего ненаглядного Саушки!  — Фея Горлли? — едва не поперхнувшись от удивления, я с новым интересом и долей ужаса взглянула на странную барышню в потрёпанном платье. Так это и есть та самая красавица, про которую несколько лет назад с утра до ночи рассказывали в новостях по всем центральным каналам? Приёмная дочь Сарумана Белого, которая сбежала от своего праведного батеньки, чтобы пойти под венец с главным террористом Арды, жить вместе с ним в оплоте преступного мира Мордоре и помогать творить всякие нехорошие дела? Кажется, в новостях речь шла про то, что в итоге она его обокрала и скрылась в неизвестном направлении, а он весь Харад и близлежащие земли на уши поднял, чтобы её найти и заставить исполнить брачные обеты. Все кумушки Удела тогда ещё судачили о такой большой и светлой любви в преступном мире, а в Рохане даже потом сериал по мотивам сняли — про мафию. — Простите, я слышала о вас, но в то время не стало моих родителей, и я мало во что вникала.  — А хочешь с ними встретиться? — причмокнув, прошипела фея, и, взобравшись на некое подобие плота, принялась грести в мою сторону. — Прямо сейчас?  — Ну нет, в чертоги мне рановато, — поднятого пистолета и щелчка взведённого курка было достаточно, чтобы сбежавшая невеста Саурона начала смотреть на меня более доброжелательно и гостеприимно. Что в её исполнении наводило не меньший ужас. — Я только хотела попросить, не будете ли вы так добры, светлейшая фея, и не проводите ли меня к выходу? А то одной мне что-то страшновато туда идти.       Ну да, не вы, милейшая, сожрёте, так какой недобрый гоблин это сделает, а мне ещё пожить охота.       Да и вообще, не признаваться же этой безумной особе, что я понятия не имею, как отсюда выбраться. Ей об этом знать совсем не обязательно.  — Как же-как же, обязательно провожу, только зачем такая спешка? — в тон мне закивала фея, отчего её жидкие засаленные волосы беспорядочной волной рассыпались по тощей спине. — Может быть, крошка хочет чаю?       Крошка хочет домой. В свою уютную норку. Немедленно. И забыть всё как страшный сон.       Но, к сожалению, подобное желание неосуществимо.  — Благодарю, — ощущая, как от пережитого стресса начинает всё сильнее тошнить, я изо всех сил старалась не смотреть в сторону распотрошённого гоблина. — Я ужинала.  — Тогда, может быть, поиграем? Да, точно, моя прелесть, это прекрасная идея! У нас всё получится и без сонного чая! Может быть, поиграем в шарады? — выбравшись на каменистый берег озера, Горлли отряхнула свой видавший виды наряд, чему-то ругнулась и, рассмеявшись, бочком направилась ко мне. Правда не слишком близко. — Или, может быть, просто в загадки?  — Да, пожалуй, это то, что нужно, — кивнула я, делая осторожный шаг назад и отчаянно силясь понять, она разговаривает только со мной или с кем-то ещё? И откуда ещё тогда ждать нападения? — Когда мы поиграем в загадки, вы проводите меня на верхний ярус?  — Конечно-конечно, если выиграешь, обязательно провожу, — от того, как она усердно затрясла головой, в моём желудке начался настоящий панический переполох. — А если выиграю я, то мой ужин сегодня будет разнообразнее обычного. Ну соглашайся же, крошка, пока мы не передумали.  — Разумеется, — а что мне ещё оставалось? Другого выхода у меня всё равно не было. Только попытаться выиграть и попутно тянуть время, надеясь на то, что гномы сумеют справиться с гоблинами и займутся моими поисками. Не бросят же они меня здесь, в самом деле? Или?.. Нет, даже думать об этом не хочу. А вдруг их самих?.. Нет, нет и нет!.. Не может такого быть! — Кто будет первой загадывать?  — Пожалуй, я как хозяйка бала, — выбравшись, наконец, из затхлой воды Горлли устроилась на плоском валуне и расправила свои пышные потрёпанные юбки. Взгляд её при этом не отрывался от дула моего пистолета, словно она пыталась понять, заряжен он или нет. Мне это тоже было неизвестно. Надеюсь, Кили вставил достаточно патронов, и не все они израсходованы. — То холодный, то горячий, то висячий, то стоячий. Я три буквы назову, в середине буква У.       Я была так напряжена, что не сразу поняла, что это и есть первая загадка. А поняв, с удивлением взглянула на ухмыляющуюся во все зубы фею. Ответ же очевиден и ясен даже ребёнку:  — Душ.       Судя по тому, как зашипела растрёпанная красотка, она вовсе не считала свою загадку такой простой. Ну разумеется, она здесь живёт вдали от цивилизации, и омовения у неё происходят иным способом. Если вообще происходят. Но я-то не гоблин вроде её убиенного женишка и хорошо знакома с современной сантехникой.  — Теперь моя очередь? — дождавшись её недовольного кивка, я на минуту задумалась, чем вообще можно удивить подобную особу? — Летает без крыльев, плачет без глаз.  — Саурон, мой сладкий шалунишка! — Горлли так оживилась, что на её впалых щеках проступили пятна румянца. Но это была лишь секундная радость, за которой последовал новый всплеск злобы, шипения и плевков. — Она не знает моего сладкого, моя прелесть, конечно, не знает! Сама же говорила, что когда мы прославились, у неё родители ласты склеили, значит это не он, не он! Нам нужно подумать, это… это… оно летает и мокрое… Я знаю! Знаю! Это облака, закрывшие небесную пакость, тучи с дождём! Мы очень любим дождь, тогда пакость не режет глаза!       Что ж, она была права, хоть и скверно отозвалась о солнечном свете. Я вот органически не перевариваю темноту, но ведь не сквернословлю по этому поводу.       Однако сквернословие было не худшей вредной привычкой моей новой знакомой. Гораздо больше меня напрягали её безумная манера вести диалог самой с собой и мёртвый красатунчик на островке посреди подземного грота. Что-то мне не хочется лежать рядом с ним кишками наружу. Однако по безумно блестевшим глазам феи я отчетливо понимала, что уж она-то хочет именно этого. Как там у гурманов? Пицца с пятью сырами, котлета из пяти видов мяса, пончики с изюмом и ванилью, а на её улице очевидно наступает праздник, если ужин будет из двух живых существ. И желательно, чтобы второе существо было не рыбой из озера. — Волос на волос, тело на тело, — хитро оскалившись, пропела фея, — и получается темное дело!       Хорошо, что не мокрое.       Я буквально пятой точкой чуяла, что Горлли надо мной издевается. Причем самым форменным образом. Определённо больше сложности загадок её интересовало то, насколько я впечатлюсь их двусмысленностью. Или может я предвзята, и она других просто не знает? Прошлое-то у прелестной феи весьма тёмное, как и её сомнительные прелести. Однако же Саурон на них повёлся. И ходили слухи, что даже очень. Даже жениться решил на красной девице. Так может, я просто чего-то не понимаю в этой жизни? Во всяком случае, в женских прелестях. Это точно не моё. Но, наверное, есть смысл задуматься — у таких, как Горлли, море женихов и ухажёров, а меня со всем моим солидным приданым обходят стороной. Даже Кили сказал, что лучше дракона завалить, чем со мной связываться. Да уж, далеко мне до феи, за которой главный мафиози Мордора по всей Арде с назгулами гоняется, чтобы вернуть в супружескую опочивальню. — Глаза, — буркнула я и тут же, не смотря на гневное шипение подгорной красавицы, выпалила свою загадку. — Семь сестер находятся дома, где каждая занята каким-то делом. Первая сестра читает книгу, вторая — готовит еду, третья — играет в шахматы, четвертая — разгадывает кроссворд, пятая — занимается стиркой, шестая — ухаживает за цветами. Чем занимается седьмая сестра?  — Соседа огуливае… — хихикнувшая было Горлли умолкла на полуслове, не досказав своей пикантной версии, и уставилась на меня внимательным изучающим взглядом. — Нет, не всё так просто, ты слишком зашоренная, чтобы знать толк в удовольствиях…       И фея, соскользнув со своего камня, принялась сновать по берегу, бормоча себе под нос что-то о вредных девчонках, то и дело оборачиваясь, чтобы переспросить, что конкретно каждая из них делала. Так продолжалось минут десять, я уже мысленно начала поздравлять себя с победой, когда она снова обернулась и выкрикнула, ткнув в меня своим костлявым пальцем с давно облупившимся маникюром.  — Играла в шахматы! Ведь не могла же третья сестра играть в них сама с собой? Так ведь, моя прелесть?  — Верно, — моему разочарованию не было предела, да и с кем разговаривала невеста Саурона, ещё спорный вопрос. Однако она действительно была права. — Загадывайте.  — Если не отгадаешь, то мне сегодня будет очень вкусно, — хищно облизнулась развеселившаяся Горлли и, сделав ко мне несколько шагов, остановилась, лишь когда я предупреждающе повела дулом пистолета. — Хорошо-хорошо, моя лакомая, я потерплю. Что объединяет горелый хлеб, утопленника и беременную женщину?       Испуганно икнув, потому что в моём сознании утопленник и беременная женщина слились в единое целое — в утопленную беременную женщину, я лишь на мгновение зажмурилась, потому что терять бдительность в такой патовой ситуации было никак нельзя. Какое же это блаженство — прикрыть глаза, чтобы освежить мысли, однако сейчас это нисколько мне не помогло. Потому что я совершенно не знала ответа. Ничего путного в голову просто не шло, зато ладони вспотели так, что металл на рукояти пистолета нагрелся и стал скользким. Это было тоже очень опасно.        Наверняка, ответ у этой странной загадки опять двусмысленный, но я же не гном, чтобы догадаться, что может связывать беременность и утопленника. Наверное, Двалин и Фили сейчас бы фонтанировали идеями, но мне за их бурной фантазией и жизненным опытом не угнаться. Может быть, женщина забеременела от утопленника до того, как он утоп, а он отказался на ней жениться, и потому её родичи «помогли» ему утонуть? Логично? Логично. Но при чём здесь тогда горелый хлеб? Наверное, нужно начинать раскручивать этот клубок с причин: утопленника утопили, беременную полюбили, хлеб поставили в печь.       И забыли вовремя вынуть.       Иначе с чего бы ему сгореть?  — Не успели вытащить? — с моей стороны это был скорее вопрос, чем утверждение или ответ, но по гневному воплю Горлли я поняла, что именно правильный ответ и угадала. Вот так просто. Просто попала пальцем в небо. Только, судя по всему, ничем хорошим мне это не грозило. — Простите, с вами всё в порядке?       Наблюдать за тем, как она в гневе грызёт остатки облезлого маникюра и почти рычит, зыркая то на меня, то на свой островок, было зрелищем не для слабонервных. Наверняка уже представляла, как будет готовить из меня жаркое или барбекю устроит, а я всё сопротивляюсь и сопротивляюсь, не желая становиться её ужином. Конечно, тут немудрено разозлиться, но что мне за неё переживать? Я жить хочу! Поэтому нужно срочно уносить ноги. Пока мне их ещё не оторвали.  — Наш договор в силе?  — В силе, моя прелесть, в силе, — сплюнув на камни, Горлли вытерла руку о подол платья и снова двинулась в мою сторону, всем своим видом показывая, что совершенно не боится огнестрельного оружия. Которого боялась ещё несколько минут назад. Неужели голод берёт в ней верх над благоразумием? Или так уверена, что легко со мной справится? — Но ведь у меня есть шанс отыграться: осталась ещё одна загадка, и я вполне могу её разгадать. Загадывай! А если больше ничего нет, то я тем более победила!  — Нет! — тихий отчаянный хрип — всё, на что в ту страшную минуту хватило моего готового хлопнуться в обморок существа. Это во всяких там гондорских триллерах героини никогда ничего не боятся и могут одной левой победить любого врага, а я трусиха. Маленькая никчёмная трусиха. Которая покрылась холодной испариной до самых ушей и напрочь забыла все загадки, которые знала. Даже детские. — Нет! Можно мне минуту? Мы ведь не договаривались торопиться.  — Только не тяни, моя вкусная, Гролли тебя подождёт, совсем немножечко подождёт, но терпение у Горлли не резиновое…        Оцепенев, как кролик перед удавом, я всё смотрела на то, как она, ухмыляясь, бормочет себе под нос, и не могла ничего сообразить, совершенно ничего. Может, спросить у неё о том, какими судьбами она здесь оказалась и питается гоблинами, если была одной из самых завидных невест Арды? И как вообще такой завидной невестой стать? Но ведь это совсем не загадка, и за подобные вопросы чего доброго можно расплатиться жизнью. Лучше уж в неведении остаться.       Как такое вообще пришло мне на ум? Не иначе как от паники в голову лезет всякая дребедень. И холодно становится, аж руки трясутся.       Окончательно озябнув, но так ничего и не придумав, я спрятала свободную руку в карман кофты и с удивлением ощутила там что-то тёплое и гладкое.  — Ой…  — Придумала? — тут же оживилась фея, по девичьи кокетливо забрасывая свои нечёсанные волосы за костлявое плечо. — Ну давай уже, не тяни, очень жрать хочется. — Что это…  — Где?  — В кармане, — ощупывая странный маленький предмет, я вдруг вспомнила, что это то самое кольцо, которое я собиралась вернуть ей. — Знаешь, что у меня в кармане? — В кармане? — прицокнув языком и ощерившись, как дикая кошка, переспросила красотка. — В кармане?! Это что ещё за загадка такая? Откуда мне знать, что ты там тягаешь в своих карманцах? Может, там у тебя когти совы или яйца бабуина, откуда я должна это знать?  — Нет, нет и нет, осталась одна попытка, — честно говоря, мне и в голову не приходило, что Горлли воспримет мои слова как загадку, но если уж она так решила, то пусть отгадывает, мне не жалко. — Ну?  — Так нечестно! Ты грязная, уродливая лгунья! Иди сюда, я тебя научу хорошим манерам!       И возлюбленная невеста Саурона ломанулась на меня в таком грациозном и резвом прыжке, что я едва успела отскочить в сторону, и, споткнувшись об один из острых камней, рухнула на пол. Это было ужасно неуклюже и больно, к тому же никак не получалось подняться, чтобы бежать без оглядки. Мешали собственные руки: в одной всё ещё был пистолет, другую никак не получалось выпростать из кармана.       Отчаянно завизжав, когда Горлли снова бросилась на меня, я попыталась откатиться в сторону, сжала кулак и тут же почувствовала, как кольцо скользнуло на безымянный палец. Это было очень странное ощущение — словно вокруг меня появился тёплый искристый кокон из крема или мёда, и нежил, как самое мягкое одеяло. В этот необычный морок тут же ворвался истеричный крик феи. — Воровка! Лживая маленькая воровка! Ты украла мою прелесть, верни её немедленно!       Она была совсем рядом со мной, я даже чувствовала исходящий от неё удушающе-сладкий запах гниения, и с остервенением бросалась на обломки скальной породы, словно они были её врагами. — Моя прелесть, мой Саурончик! Я не хотела! — от нового воя буквально заложило уши, и золотистый кокон почти не спасал. — Нет, я не дам тебя забрать!       С трудом поднявшись на колени, не понимая, то ли фея ослепла, то ли вконец обезумела, то ли каким-то сказочным чудом не видит меня, я смотрела, как она, словно шальная, вприпрыжку несётся в сторону туннелей.       Может быть думает, что я сумела убежать к выходу, и пытается догнать?       Встрепенувшись, сумев справиться с руками и ногами и, наконец, стряхнув с себя оцепенение, я рванула вслед за ней — другого шанса у меня точно не будет.       Бегать так быстро, словно за тобой несётся маньячная сущность, а не ты за ней, это задача не из простых и не для дилетантов. Задача эта усложнялась тем, что мы были в подгорных каменных коридорах, и Горлли рвалась вперёд так, будто её догонял рой ос. Мне фактически не удавалось её рассмотреть и приходилось ориентироваться на истошные, полные обиды и злобы вопли. Я сбилась со счёта, сколько раз спотыкалась об острые камни, падала, поднималась и снова бежала вперёд — навстречу свободе или верной смерти. Дышать становилось всё труднее, воздух вырывался из горла с рваным хрипом, в ушах начинало звенеть, и казалось, что всё, прямо сейчас рухну без сил, но я понимала, что если позволю себе отстать, остановиться — то уже не то что никогда не увижу Кили, хуже — не попаду в свою уютную прекрасную норку, о которой так истосковалась сердце. Решено, как только выберусь отсюда, сразу отправлсь домой — на любом автобусе, на поезде, если он здесь ходит, и пусть гномы сами разбираются со своим драконом. Плевала я на контракт Торина, если он меня бросил на съедение этой мегере и даже не пытается спасти!       Наверное, именно гнев и обида на бросивших в беде гномов придали мне недостающих сил и помогли добраться до выхода одного из самых длинных туннелей. Проём был низким и узким, и почти весь его заняла ощетинившаяся, готовая к нападению Горлли. Она была напряжена, прислушивалась к каждому звуку, и даже пару раз взглянула в мою сторону, словно слышала сбившееся от долгого бега дыхание, но с места не сдвинулась.       Неужели и вправду не видит меня? Я всё ещё чувствовала тот странный кокон из искр, которым окутало меня кольцо, и начала потихоньку верить, что каким-то непонятным образом оно защищает меня и скрывает от недобрых глаз феи. Ведь что мне ещё оставалось, как не поверить в чудо? Наверное, в отчаянии, когда безумно хочется спастись, поверишь и не в такое.  — Я слышу тебя, маленькая дрянь, — ворвалось в мои взбудорженные мысли тихое шипение Горлли. — Ты никуда не уйдёшь отсюда пока не вернёшь мне то, что украла.       Наверное, где-то в глубине души я понимала, что она права. В конце концов, мне не тягаться с ней и не проскочить мимо, не сцепившись в драке, которую она наверняка выиграет, но тут мимо неё по ту сторону туннеля промелькнула знакомая рыжая шевелюра бодро матерящегося Бомбура, и я решилась на отчаянный шаг. Взведя курок, я выстрелила Горлли под ноги и, воспользовавшись тем, что она, как курица взвилась с места, отпихнув, проскочила к выходу. Дже не знаю, как на это хватило сил, но благословенны святые тортики — получилось.       Новый, более широкий туннель полнился знакомыми голосами гномов, и уже одно это было счастьем. Пусть мне и хотелось злиться на гномов, однако найти их было огромным облегчением. Как оказалось, они тоже искали меня. С громогласной бранью.       Вжавшись в стену, пытаясь отдышаться, я слушала, как Торин уймой недобрых слов частит невыносимую девицу, которую Гэндальф навязал ему в поход, и за которой его отряд вынужден следить, как дюжина нянек за младенцем. Вот и сейчас эта ушастая неуклюжая бестолочь умудрилась потеряться на ровном месте, и они должны искать её вместо того, чтобы драпать из проклятой горы от гоблинов, над которыми только чудом смогли получить временное преимущество в драке. — И вы ещё говорили, что она будет нам чем-то полезна? — беспорядочно жестикулируя, подгорный король отчаянно что-то доказывал бегущему рядом с ним волшебнику. — Да я более чем уверен, что если кто и разбудит дохлого дракона в Горе, так это ваша протеже со своими бесконечными фокусами. То ей троллей чужими руками убить приспичило, то сквозь землю провалиться! Видит Махал — я безумно устал от этих детских выходок!  — Вот и дракон замается, — буркнул в бороду Гэндальф, когда пробегал мимо, совершенно меня не замечая. — Поверь, мой друг, вам без неё не справиться.       Вот именно, попробуйте без меня справиться. Да вас терпеть кроме меня никто не будет! Даже не в меру дипломатичные эльфы!       Ну всё, держись дракон со своей Горой — Белли Бэггинс встаёт на путь войны, и тебе точно несдобровать.       Потому что этим ужасным грубиянам гномам никто во всей Арде кроме меня и помогать не станет.       Разозлившись, я не сразу поняла, что меня опять не увидели. А когда поняла, то, безумно испугавшись, стянула кольцо с пальца и спрятала в карман.  — Вот ты где, недотепа, — буркнул тут же налетевший на меня Глоин и схватил за руку так крепко, словно у меня были намерения сбежать. Какое там, у меня и двигаться-то сил не осталось. — Где там наш Кили? Я нашёл его зазнобу!       Больше его слов меня впечатлили озадаченные лица обернувшихся Гэндальфа и Торина. Ещё бы, ведь они только что мимо меня пронеслись и не заметили. Одному из них меня так и подмывало высказать кучу нелицеприятных вещей, но тут из-за поворота туннеля появился мой главный мучитель, и все разумные мысли вмиг вылетели из головы.  — Блядь, Белли, ты хоть понимаешь, что я чуть не поседел, когда ты пропала?! — хмурясь, рявкнул Кили, хотя его раскрывшиеся медвежьи объятия говорили не только о злости. — Где тебя орки носили всё это время?  — На нижнем ярусе заблудилась, — уткнувшись носом в его свитер, я лишь на секунду взглянула в сторону прохода, где притаилась безумная фея. Вряд ли она одна решится напасть на отряд вооружённых гномов, поэтому жаловаться на её угрозы приготовить из меня жаркое нет смысла. В конце-концов жалко её — такой жуткой жизни никому не пожелаешь. — Если бы ты не затеял ту драку, этого бы не случилось.  — Я защищал твою честь.  — Нашёл время, сейчас о жизни думать нужно.  — И то верно, — вмешался в нашу перепалку подоспевший Балин. — Пора уходить, пока гоблины с верхних ярусов подкрепление не прислали.