Welcome to Hollywood!

Морской бриз бил в лицо, развевая светлые пряди юноши и раскрытый воротник его синей спортивной кофты. Он сидел на песке, положив локти на колени, и задумчиво смотрел вдаль, на необычайно красивый закат – алый, с розовым отливом и красками тёплого жёлтого цвета. Словно небо горело так же, как его сердце в груди – красиво, но больно и печально. Как солнце отдавало напоследок всё, раскрашивая тёмный небосвод яркими палитрами, так и он наполнил свою жизнь ещё большим смыслом, когда в его душе появились тёплые чувства к другому человеку. Но никому не мог сказать об этом. И он боялся, что никогда так и не сможет о них рассказать, даже на закате своей жизни в Японии. – О чём задумался, Тошинори? Он услышал шаги позади себя и медленно обернулся, словно с небольшой опаской. Мягко улыбаясь, на него смотрела наставница – потрясающе сильная женщина, как духом, так и телом, – Шимура Нана. Они с ней только недавно закончили тренировку, так что учитель была в своём любимом супергеройском костюме с длинным красным плащом за спиной. В её тёмно-синих глазах отражались тёплые лучи догорающего заката. Сначала Тошинори сомневался, стоило ли говорить с ней о том, что было у него на душе – Нана прочитала эти эмоции по его грустному лицу, и ей это совершенно не понравилось. Но потом он всё же решился и, пряча взгляд, тихо произнёс: – Учитель, я хотел спросить... Что такое любовь? Шимура немного удивилась, когда услышала от него подобное, и ещё минуту собиралась с мыслями, как ему ответить. Шутить точно будет неуместно, хотя она часто делала это, чтобы всегда серьёзный Тошинори хоть немного расслаблялся; чтобы он чувствовал себя ребёнком, а не взрослым человеком, с огромным грузом проблем на плечах. Ей всегда было грустно смотреть на это. Пусть Нана никогда и ничего не говорила ему, она чувствовала свою ответственность за то, чтобы показать Тошинори другую жизнь, и что прожить её можно было немного проще. – Любовь – это когда ты постоянно думаешь о человеке, – она прижала руку, сжатую в кулак, к груди, добавив в свой голос уверенности. Усмехнулась, когда ученик обратил на неё заинтересованный взгляд, и продолжила: – Когда ты полностью уверен в том, что этот человек делает тебя счастливым, что даже мысли о нём дарят тебе радость. Если в душе тепло, когда ты думаешь о нём, – она на секунду прикрыла глаза и улыбнулась чуть шире, – значит, это точно любовь. – То есть любовь невозможно описать словами, да, учитель? – подытожил Тошинори, взглянув на неё снизу вверх с едва заметной улыбкой. Всегда, когда Нана пыталась ему что-то объяснить, она использовала самые разные слова, которые просто исходили из её сердца, но она никогда не могла собрать их в одно чёткое предложение, чтобы он смог легко всё понять. Шимура неловко рассмеялась и смущённо почесала затылок, поняв, что запутала его ещё больше. Она пыталась объяснить всё с женской позиции, но, должно быть, немного увлеклась, позабыв о том, что парням всегда нужна была конкретика, а не завуалированные фразы, приправленные романтикой. – Да, примерно так! – но Нана не теряла своей уверенности рядом с учеником, ни в коем случае. На её лице неизменно красовалась радостная улыбка, а голос был бодрым и звонким. – В принципе, ты и сам всё поймёшь, когда полюбишь кого-то. Ученик промолчал в ответ. Тошинори гипнотизировал грустным взглядом спокойное море, так, словно ему ещё было, что сказать, но он не мог. Даже ей, своей наставнице, которую безгранично уважал, не мог. Он сжимал рукой ткань кофты на груди и выглядел подозрительно печальным. Нана никогда не видела его таким, поэтому не на шутку забеспокоилась, пусть и не показывала этого внешне – нисколько не изменилась в лице. Она просто стояла рядом с ним, слушая шум прибоя, и не спускала с молчаливого ученика цепкого взгляда. Что-то было не так – Шимура это чувствовала, поэтому, спустя минуту томительной тишины, решила уточнить: – Ты влюбился, Тошинори? Прежде она никогда ещё не разговаривала с ним таким тоном – предельно серьёзным, без тени улыбки на лице, и Тошинори сразу же почувствовал разницу. Обернувшись, он увидел настоящую Шимуру Нану – уже не просто, как наставницу, а как женщину, от которой сложно было что-то утаить. Нана точно знала, что такое любовь, и какие эмоции человек испытывал, когда был влюблён. Она одним взглядом дала ему понять, что хотела бы узнать правду. Но Яги не мог рассказать ей всего. К его огромному сожалению, не мог. – Я не знаю, учитель, – прошептал он, словно самому себе, низко опустив голову – так, что волосы скрыли его глаза, и крепко сжимая руку на груди. – Я не уверен... Но Нане ничего больше и не нужно было слышать. Она тяжело вздохнула, и, сложив руки на груди, поинтересовалась: – Этот человек живёт в Японии? Тягостное молчание Тошинори стало для неё ответом. Во взгляде Шимуры появилось сожаление, но он не увидел этого. – Ясно. Что ж, другого я от тебя и не ожидала, – Нана едва заметно усмехнулась, когда он вдруг вскинул голову и показал ей свои удивлённые глаза, и объяснила: – Ты вечно ищешь проблемы на свою пятую точку. Будет тяжело поддерживать общение с этим человеком, когда ты уедешь в Америку. Ты же понимаешь это, Тошинори? – Пока что я даже не уверен в своих чувствах, – ученик горестно вздохнул, чувствуя себя максимально неловко и глупо. И он очень удивился, когда вдруг услышал её звонкий смех. – Учитель?.. – Это нормальная реакция для влюблённого человека! – уверила его наставница. – Пока не признаешься тому, кто тебе нравится, забудь про спокойный сон – у тебя голова будет забита совсем другими вещами. И даже не надейся от этого избавиться – не получится. Хоть целыми днями впахивай на тренировках, ты не сможешь выбросить эти мысли из головы, – последнее она сказала с очевидным намёком на то, что кое-кто уже две недели нарушал правила тренировок, каждый раз доводя своё тело чуть ли не до предела, а потом еле плёлся домой. – Но мы... очень разные с этим человеком, – как можно мягче и тише сказал Тошинори. В его голосе отчётливо звучала неуверенность – он ведь не мог сказать, что его возлюбленным был парень. Ему и без того было неловко перед учителем. – Так это ещё лучше! – Нана снисходительно улыбнулась, глядя на него – такого смущённого и запутавшегося, сверху вниз тёплым, почти материнским взглядом. – Было бы слишком скучно, если бы все люди были одинаковыми, не так ли? Так почему твоя вторая половина не может отличаться от тебя? Как раз наоборот – будучи совершенно разными, вы сможете дополнять друг друга, потому что у вас будет кое-что общее – ваша любовь. Ей понравилось, когда в голубых глазах ученика вспыхнул огонёк интереса – это было всяко лучше того, когда он грустил. Нана почувствовала, что смогла немного подбодрить его, а всё остальное уже точно было за ним – захочет он признаться любимому человеку или нет. В любом случае, теперь он точно знал, что мог рассчитывать на её поддержку. И после этого сомнения, что терзали его, мигом испарились – Тошинори улыбнулся, решительно кивнул ей, а затем вдруг резко вскочил на ноги, отряхнулся от песка. Крепко сжал руки в кулаки и обратился к ней своим обычным, бодрым голосом: – Учитель, я чувствую прилив энергии! Может, ещё пару кругов по набережной? – Это не входило в план нашей сегодняшней тренировки, – с улыбкой упрекнула его Нана. А потом коротко вздохнула и, указав рукой в сторону, крикнула: – Ну, и чего ты ждёшь?! Беги, Тошинори! И чтобы домой поздно не возвращался – позвоню и проверю! – Есть! – уже на бегу крикнул ей ученик, резко сорвавшись с места, как пуля. Шимуре оставалось только молча поражаться его выносливости, – что у него ещё силы остались. Но она понимала, для чего это было ему нужно, потому и разрешила, – чтобы отвлечься и сбросить с себя груз тягостных мыслей. Когда Тошинори на секунду обернулся, она увидела в его глазах благодарность, а потом этот чудак помчался вперёд, как ветер, словно это не он достиг своего предела часом ранее. – Поехавший, – Шимура провожала его спину взглядом, не переставая улыбаться. Какой же он всё-таки был чудной! До встречи с ним она бы никогда не подумала, что сможет кого-нибудь обучать, потому что была полным профаном, как сенсей. Но это было по-настоящему невероятное чувство, когда кто-то настолько доверял тебе, прислушивался к твоим словам, и когда ты действительно мог изменить чью-то жизнь в лучшую сторону, наполнить её смыслом. Она чувствовала гордость за него и искренне верила, что этот упрямый парень обязательно добьётся всего, чего захочет. Её мысли омрачала лишь новость о том, что Тошинори точно был влюблён в кого-то, и этот кто-то жил в стране восходящего солнца, а не на западе, куда он скоро направится. Она перестала улыбаться только после того, как он окончательно скрылся из виду. Сняла с себя маску амбициозного, всегда бодрого, весёлого учителя и вновь стала просто женщиной, которой были очень близки те чувства, что терзали Яги. Нана не хотела, чтобы он совершал те же ошибки, какие грозили и ей, когда она была моложе. Она выбрала семью и любовь вместо блестящей карьеры актрисы, и ни разу об этом не пожалела. Но Тошинори – не она. Он точно пойдёт напролом, прямиком к своей мечте, даже если ради этого придётся чем-то пожертвовать. Скоро она должна была сообщить ему одну важную новость, которая могла в корне изменить всю его жизнь. Он получит шанс воплотить свою мечту в реальность, но взамен ему придётся сделать нелёгкий выбор. Из круговорота воспоминаний его вывел резкий сигнал соседнего автомобиля. Водители яростно нажимали на эту злосчастную кнопку, открывая окна и переходя на ругань, но от их воплей пробка впереди никак бы не рассосалась. Как назло, они поехали по той дороге, где сегодня проводились ремонтные работы, а поворачивать назад было уже поздно, да и невозможно. Тошинори уже давно привык к шумному мегаполису – буквально с первых дней, когда приехал в Нью-Йорк, поэтому нисколько не удивился: ни тому, что их автомобиль попал в такую ситуацию, ни реакции людей. Всё это уже давно было для него обыденностью, да и он никогда не боялся и не избегал толпы. Разве что репортёров, но только тогда, когда они были слишком назойливыми: как раз по этой причине их водитель взял сегодня машину с другими номерами, – чтобы никто не узнал, куда направился мистер All might. Иначе это точно будет сенсация – все газеты будут пестрить очень громкими заголовками, не говоря уже про интернет! Хотя и об этом Тошинори уже давно подумывал, но менеджер постоянно отговаривал его от чистосердечного каминг-аута. «Вы, конечно, безрассудны, Всемогущий, но сами должны понимать, что это заявление плохо отразится на вашей репутации. Предлагаю пока что воздержаться», – деловито поправляя очки на переносице, Ночноглаз каждый раз остужал его пыл этими рациональными словами. И он был прав – в самом начале своей звёздной карьеры Тошинори не стоило так сильно рисковать, пусть даже отношение к ЛГБТ в Америке было лучше, чем в Японии. Он мог подставить так не только себя, но и всех людей, что работали на него, ведь реакция публики могла быть непредсказуемой, потому и решил, что сделает официальное признание только тогда, когда утвердится, как актёр. В любом случае, это было не принципиально, для Айзавы так тем более: он, наоборот, считал, что, чем меньше людей знали об этом, тем было спокойнее. – Он никогда не придавал значения подобным глупостям, – с усмешкой прошептал Яги. – В отличие от меня. – О ком вы говорите, Всемогущий? – услышав его голос за спиной, Сасаки, он же Сэр Ночноглаз, сразу же обернулся. Мираи отнял от уха телефон, по которому ранее говорил с кем-то, и доложил ему: – Есть хорошие новости – похоже ремонтные работы скоро закончатся. Я позвонил в мэрию и попросил уладить всё это поскорее. Они пошли нам навстречу. Если желаете, – не замечая удивления Тошинори, он продолжил говорить серьёзным тоном, – мы вызовем вам вертолёт, чтобы вы смогли добраться до отеля. – Н-не стоит, друг мой, – мистер All might вежливо отказался, слегка опешив от его предложений. Вот это уровень! Что и следовало ожидать от его менеджера – Сэр Ночноглаз был очень крут, – даже в мэрию дозвонился! – К тому же, так мы точно привлечём внимание прессы. Хотелось бы обойтись без этого... – Вы говорили о своём друге? – возвращаясь к прошлой теме разговора, уточнил Мираи, отвернувшись к лобовому стеклу и прикидывая, сколько машин осталось впереди. Мысленно он каждую минуту просчитывал самые различные варианты того, как они могли выбраться из этой передряги, чтобы вовремя доставить Всемогущего на место назначения – опаздывать на важные встречи было не в его привычке. – Я прав? – Да, о нём, – Тошинори не стал скрывать от него правду. И на то была веская причина – Ночноглаз знал практически всё, что было связано с его прошлой жизнью в Японии, из его личного дела. Поначалу Яги даже пугала такая заинтересованность к его скромной персоне, но, как позже выяснилось, Сасаки хотел узнать о нём побольше информации, чтобы в будущем им было проще работать друг с другом. У него не было никаких скрытых мотивов, он не собирал на него компромат и прочее-прочее. Напротив – Сэр Ночноглаз очень тщательно следил за тем, чтобы в СМИ не просочилась никакая лишняя информация о Всемогущем. По этой части он был воистину безжалостен: если на страницы какой-то газеты вдруг попадали фото Тошинори, на публикацию которых он не давал разрешения, менеджер тут же брался за дело и наказывал нарушителей его спокойствия. За все пять лет у него не было ни одного проигранного дела в суде, так как и в этой системе он разбирался отлично – у оппонентов не было никаких шансов. Иными словами, Тошинори чувствовал себя в безопасности только благодаря его трудам. Тайны Сэр Ночноглаз тоже умел хранить, поэтому Яги без опасений доверял ему почти все свои секреты. – Наверное, он уже начал нервничать. Я не предупредил швейцаров, когда мы прибудем, и, похоже, это даже к лучшему. – Мы всё ещё можем вызвать вертолёт, – не унимался менеджер. Как только он услышал в голосе клиента едва различимые нотки сожаления, он тут же напомнил о своей идее. Пусть она и была очень рискованной, но что поделать? У них была чрезвычайная ситуация, и действовать стоило незамедлительно! – Он приземлится на самый ближайший небоскрёб к нам. Мы отвлечём толпу, вызвав полицию, замаскируем вас и вы сможете незаметно пробраться внутрь, а затем и на крышу. Тошинори не успел и слова вставить, как он вдруг продолжил с энтузиазмом, вцепившись длинными, аристократичными пальцами в свой белый костюм на груди, решительно заявив: – Вы можете переодеться в мой костюм или одежду шофёра! Мы сделаем всё, чтобы не подвести вас, так что вперёд! Ваш друг ждёт вас! Plus ultra! – Стой-стой, мы же сейчас не на съёмочной площадке какого-то боевика, – Яги шокированно раскрыл глаза и помахал перед собой руками, призывая разгорячившегося собственной идеей Ночноглаза к спокойствию. Тошинори никогда не забывал о том, кто был его самым преданным фанатом, а не только другом, и в такие моменты он даже немного боялся его инициативности. – Я думаю, стоит просто немного подождать... Не волнуйся так. Это же не твоя вина, что мы попали в такую передрягу. Да и все твои идеи, если честно, очень радикальны... – Я знаю, – после того, как он слегка упрекнул его, Ночноглаз заметно спал с лица – огонь в его глазах погас так же быстро, как и зажёгся. Он пристыженно поправил очки и костюм, понуро опустил плечи, а затем тихо извинился: – Прошу прощения, Всемогущий. Я чувствую себя ужасно, так как ничего не могу сделать для вас, поэтому в голову приходят самые абсурдные идеи... Я – ужасный менеджер. – Ты – потрясающий тактик и замечательный менеджер, Сэр Ночноглаз! – сверкнув своей обезоруживающей улыбкой, Тошинори поддержал его, подняв вверх большой палец. – В этот раз ситуация сложилась таким образом, что ты не можешь её проконтролировать – это нормально. Давай попробуем просто подождать. Я уверен, что мы уже совсем скоро сможем проехать. Нет. Я это чувствую! – он добавил в свой голос ещё больше убедительности, когда увидел в его взгляде тень сомнения, и улыбнулся ещё шире. – Мне повезло, что у меня есть такие замечательные друзья! Уже не терпится познакомить тебя с Айзавой – уверен, вы точно найдёте общий язык: он тоже не любит нерациональные поступки, ха-ха! «Эти слова должны немного подбодрить его», – подумал Тошинори, не снимая с лица широкой улыбки. Он больше всего не хотел, чтобы Ночноглаз винил себя хоть в чём-то. Абсурд же! В сложившейся ситуации не было его вины, но он всегда так близко принимал всё к сердцу, что сложно было доказать ему обратное. Однако Тошинори попробовал, и у него получилось – менеджер кивнул ему головой в знак благодарности и тоже поднял вверх большой палец. Даже попробовал улыбнуться, пусть и не так широко, как он. Но его улыбка всё равно была прекрасна! Только с годами Яги понял, почему учитель всегда так делала – применяла такой приём: чтобы вселить в него уверенность, конечно же; чтобы одной улыбкой развеять все его сомнения. Он считал её своей второй матерью и потрясающим учителем, но, как оказалось, это были далеко не все стороны личности Шимуры Наны. Ко всему прочему, она оставалась женщиной, очень ранимой и сопереживающей, поэтому долгое время оттягивала тот самый важный разговор, который в корне изменил все его планы. Она не хотела ставить его перед выбором, но ей пришлось сделать это. На тренировках Шимура по-прежнему оставалась сильным и непоколебимым учителем, но на самом деле она долгое время хранила в своей душе грусть. И даже когда узнал главную причину этого, Тошинори ни в чём не винил её. Она сама была матерью маленького мальчика и понимала, насколько было важно поддерживать своего ученика в его выборе: пусть и была категорически против его решения, Нана проводила его в путь с улыбкой. В тот день она легонько ударила его кулаком в грудь и ласково сказала: «Вперёд, Тошинори. Иди к своей мечте, и ты обязательно добьёшься того, чего хочешь». Ранее, для того, чтобы как можно лучше подготовить Тошинори к тому, что ждало его впереди, она попросила помощи у своего лучшего друга – настоящего профессионального тренера. И после этого начались самые ожесточённые тренировки, которые Яги когда-либо знал. Его до сих пор, даже спустя года, потряхивало от одного только упоминания имени того мужчины, которого Нана называла своим лучшим другом. Безусловно, он был профессиональным бойцом. Но через какой же ад он заставил его пройти... Страшно было даже вспоминать. Шумно сглотнув, Тошинори мысленно вернулся в тот ужасный день, когда впервые познакомился с ним. В то самое субботнее утро, которое началось, как обычно – с пробежки, и когда ничего не предвещало беды... Пока не наступило время встречи с новым учителем. – Всемогущий, вы дрожите? – удивлённо спросил Ночноглаз, наблюдая за притихшим Тошинори через маленькое зеркальце сверху. Он резко обернулся и, страшно беспокоясь, быстро сказал: – У вас судороги?! Нужно выйти из машины и размять мышцы! Вы, наверное, сильно перенервничали! – Да уж, – едва слышно прошептал резко побледневший Яги. Он даже не стал спорить с ним, потому что всё так и было – каждое воспоминание о жесточайших тренировках с другом Наны было для него тем ещё стрессом, сильно бьющим по нервной системе. Но он ничего не мог с собой поделать – просто начинал дрожать, как в лихорадке, мысленно благодаря всех богов за то, что уже отмучился, и что ему не придётся проходить через весь этот ужас снова. За все пять лет съёмок в кино у него ещё не было ни одного настолько же безжалостного тренера, как тот тип – скорее, они поражались, как Тошинори вообще смог выжить после тех адовых тренировок, когда узнавали от него подробности. «Хотя нет, – мысленно поправил себя Яги, вспомнив кое-что приятное, и растянул губы в загадочной улыбке. – То утро было не совсем обычным». В комнате стояла гробовая тишина, и лишь стук часов на прикроватной тумбочке разбавлял максимально умиротворённую атмосферу. Тошинори проснулся даже без будильника, а затем осторожно вылез из-под одеяла, чтобы не разбудить мирно спящего Шоту. Некоторое время любовался его беззащитным видом – во сне Айзава очень мило прижал колени к груди, свернувшись, как котёнок, – а потом заботливо укрыл синим одеялом. Буквально на цыпочках вышел в коридор и также тихо прикрыл за собой дверь. Время на часах показывало пять тридцать утра, когда он начал делать зарядку. Часом позже, с трудом разлепив глаза, Шота сначала не понял, почему у него в руках был щит Капитана Америки. А потом до него дошло, что это был просто рисунок на одеяле, которое он прижимал к себе во сне. По комнате гулял лёгкий сквозняк – окно было открыто на проветривание, и это с самого утра, когда было холоднее всего. Сладко зевнув, он потеплее закутался в одеяло и, сонно моргая, очень неохотно поднялся. Перед его глазами была уже такая привычная комната-музей, посвящённая супергероям, раскрашенная в сине-жёлто-красных тонах. Сквозь тюль жёлтого цвета без труда пробивались первые солнечные лучи, так что он поспешил отвернуться, пока они не добрались до его лица, особенно до глаз – они у Шоты всегда были чувствительными. В таком виде – закутанный с головы до ног в синее одеяло, он лениво слез с кровати, нашёл на полу белые тапочки и, упрямо скрываясь от солнца, вышел из слишком светлой комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Блуждая по коридору, как привидение, сквозь растрепавшуюся чёлку, что так и норовила залезть в глаза, увидел, что на часах было шесть тридцать. И это в субботу. «Шутите? Он уже проснулся?» – подумал Айзава, слегка удивившись. Он уже не впервые ночевал у Тошинори и знал, что тот всегда поднимался рано, на пробежку, но в выходные этот чудак обычно занимался учёбой, а не тренировками. Со стороны кухни раздавался шум, так что, лениво передвигая ногами в мягких белых тапочках, человек-одеяло направился прямиком туда, чтобы всё-всё выяснить. А ещё он шёл на вкусный запах чего-то жаренного и мясного, мысленно удивляясь, откуда бы ему вообще взяться в доме человека, который тщательно следил за своей фигурой и придирчиво считал калории. Выглянув из-за угла, как какой-то сталкер, Шота нашёл предмет своих воздыханий стоящим у плиты и что-то очень увлечённо готовящим – Тошинори напевал себе под нос какой-то весёлый мотивчик и умело орудовал кухонными принадлежностями. Он явно получал удовольствие от готовки. А́ затем, переведя взгляд немного в сторону, на гостиную, Айзава заметил раскиданные по всему журнальному столику тетради и учебники. Значит, Тошинори проснулся так рано для того, чтобы позаниматься? Нет... Шота обратил внимание на то, что его волосы были немного влажными, как после душа. В принципе, он мог сделать это после зарядки, но... Предчувствие подсказывало Айзаве, что не просто так Яги вдруг поднялся в такую рань в выходной день. Так что надо было всё разузнать. Шота снял тапочки, тихо, почти бесшумно подкрался к нему со спины и легонько подёргал за ткань его чёрной футболки, привлекая к себе внимание. А другой рукой держал одеяло, всё ещё закутанный в него, как гусеница, так что, когда Тошинори увидел его, он слегка удивился. Ну, как слегка... – А-а-а! – вздрогнув от испуга, Яги чуть было не перевернул горячую сковороду, на которой жарился рисовый омлет. – Айзава-кун, зачем же так пугать?! – Я думал, ты услышишь мои шаги и обернёшься раньше, – невозмутимо ответил Шота, нисколько не обманывая, – он действительно предполагал, что Яги заметит его появление. Но тот был слишком увлечён готовкой и пением песен. – Доброе утро. – Доброе, – убавив огонь до минимума, Тошинори затем с улыбкой повернулся к нему и заключил его в крепкие объятия, с нежностью поцеловал в пышную макушку. Он слегка нахмурился, когда почувствовал, что Шота дрожал, и спросил с беспокойством: – Ты не замёрз? Прости, у меня есть привычка открывать окна по утрам, чтобы в квартире было свежо. Всё не могу привыкнуть, что живу уже не совсем один, – он наклонился и ласково поцеловал его в щёку в качестве извинения. И понял по блеску в некогда непроницаемых глазах, что это было самое правильное действие, чтобы начать утро. Никто и не думал на него обижаться. – Даже если бы я замёрз, ты бы пришёл и согрел меня, не так ли? – Айзава обнял его в ответ, выпустив из руки одеяло, и прильнул к нему всем телом, найдя новый источник тепла. После того раза, когда он впервые ночевал у него, Тошинори больше не стеснялся такого тесного контакта: наоборот – был очень даже «за», отвечая взаимностью. Тихо шурша, синее одеяло с эмблемой щита Капитана Америки посередине упало к ногам Айзавы, обнажая тонкие руки и узкие плечи, растрёпанные, короткие чёрные волосы. По сравнению с мускулистым Яги он порой чувствовал себя каким-то младшеклассником, который никогда не слышал о том, что такое спорт, – и это было правдой. Но сам Тошинори говорил, что ему нравилась его хрупкость. А ещё им обоим нравилось обниматься, так что это было даже удобно – будучи невысокого роста, Шота мог без труда прижаться к нему всем телом, а потом ощутить всю теплоту и силу его объятий, буквально растворяясь в нём. – Разумеется, – с уверенностью ответил Тошинори, улыбаясь каким-то своим мыслям. Он всё же не дал одеялу полностью упасть на пол – придержал его рукой, скрывая наполовину обнажённые бёдра Шоты, а другой бережно держал его за талию, прижимая к себе. Айзава-кун всегда ложился спать в футболке и боксёрах, в отличие от него, у которого действительно была пижама – самая обычная, без символов супергероев. Правда, иногда он был таким уставшим после тренировок, что ложился спать и в одежде, и без неё. Последнего, конечно же, больше себе не позволял: теперь Айзава очень часто – почти каждый день – оставался у него с ночёвкой, и светиться перед ним в голом виде Тошинори не рисковал. Они встречались так уже чуть больше месяца и с каждым днём их отношения крепли всё сильнее и сильнее. Пропало смущение, что было раньше, но осталась лёгкая скованность и, конечно же, тайна, которую отчаянно хранил Яги. Он также отчаянно, в мыслях, планировал весь год, что у них остался: все праздники, которые хотел бы провести с любимым человеком, его день рождения восьмого ноября (и Шота ничего ему не говорил об этом, Тошинори сам узнал) и многое-многое другое. Он столько всего хотел успеть сделать, что и сам начал задумываться: а хватит ли на всё это времени? Запретной неизменно оставалась только тема интимной близости: объятия, ласки, поцелуи были допустимы, но что-то большее – нет. Со временем Айзава-кун как будто и сам понял, почему он с этим не торопился, и начал относиться к его решению с пониманием: с его стороны больше не было дерзости и жарких нападений – только кротость и безграничное терпение, которое не доставляло ему никакого дискомфорта. Самое главное он знал: что Тошинори любил только его и никого больше, а всё остальное могло прийти со временем. Он считал, что им некуда было спешить, пусть порой и замечал в голубых глазах Яги отчётливое: «Нет, Айзава-кун, у нас очень мало времени». – Почему ты так рано поднялся? – прижимаясь к его крепкой груди щекой с закрытыми глазами, тихо поинтересовался Шота. Он не хотел вообще ни о чём думать, ничего анализировать. Просто обнимать и ощущать его рядом, и ничего кроме этого. Даже друзья уже начали обижаться на него из-за того, что он всё своё свободное время теперь посвящал только Яги, но Айзава не мог иначе – не мог представить и дня без него. Возможно, потому что по уши влюбился. Возможно, он вёл себя глупо и нерационально. Да плевать ему было на всё это. Его первой любовью были котики, а самой невероятной и последней – Тошинори Яги. Вот и всё. И он будет наслаждаться жизнью с любимым человеком столько, сколько пожелает. – У меня сегодня важная встреча, – Айзава резко распахнул глаза, когда услышал это. Значит, он был прав – не только в учёбе было дело! Желая получить ещё больше ответов, Шота вскинул голову, пытливо посмотрел на Тошинори, и тот сразу же всё ему объяснил: – Учитель хочет познакомить меня со своим другом, тоже тренером. Я, правда, пока не знаю, для чего, – Яги рассеянно пожал плечами, – но она сказала, что это важно, и что я обязательно должен прийти. Поэтому я решил немного размяться перед тренировкой и позанимался на тренажёрах: штанга, беговая дорожка, немного кардио и-... «Я был наивен, когда думал, что он ограничится одной зарядкой», – Шота стоял в капле, пока он перечислял все свои утренние "лёгкие" тренировки. Во сколько же он тогда проснулся? Часов в пять утра? С ума сойти! – Ладно, всё, я понял уже, что у тебя было утро типичного качка! – Айзава поспешил закрыть ему рот, потому что перечисление тренажёров всё продолжалось и продолжалось. А Тошинори смотрел на него, невинно хлопая глазами, как будто не сказал и не сделал ничего сверхъестественного. Да, конечно! Может, для него это и было обыденностью, но уж точно не для Айзавы, и вообще любого другого человека! Возможно, Тошинори просто не понимал, насколько был потрясающим?.. Но Шота не собирался палиться, что всегда считал его таковым. Так что пусть закроется, эта офигительно прекрасная гора мышц с душой ребёнка и взглядом кролика! О боги! Как один человек мог совмещать в себе такие милые черты?! Он и сам не заметил, как, погрузившись в свои мысли, начал просто пялиться на него, краснея всё больше и больше, и очнулся только тогда, когда Тошинори мягко отвёл его руку в сторону. Яги прижался губами к запястью, оставляя на нём нежный поцелуй, а затем притянул Шоту к себе, шутливо чмокнул в губы и весело усмехнулся. – Айзава-кун, это так странно, – вкрадчиво зашептал на ухо, после, целуя яркий румянец щёк. В тот же момент, позволив себе немного пошалить, он начал исследовать его тело руками, задирая тонкую футболку. – Я как будто прочитал по твоему взгляду, о чём ты подумал в этот момент. Они одновременно впились в губы друг друга. Айзава обвил руками его шею, а Тошинори, не раскрывая глаз, без труда подхватил его за бёдра и приподнял над полом. Также, не глядя, посадил Шоту на кухонный стол, ни на секунду не отрываясь от его губ, лаская ягодицы горячими руками. Айзава притянул его ближе к себе, обняв ногами за торс, и, подавшись его напору, чуть было не лёг на стол. Но Тошинори вовремя остановился – насладившись его поцелуями в полной мере, он затем осторожно отстранился. Однако всё ещё не выпускал его из объятий, придерживая за талию и задирая белую футболку чуть ли не до груди. – Всё нормально? – тихо прошептал Яги ему в губы, опаляя их горячим дыханием. Они оба восстанавливали его после долгих и, несомненно, страстных поцелуев. – Да, всё хорошо, – без запинки ответил ему Шота, вновь целуя в губы. Он понимал, что именно Тошинори имел в виду, и поспешил его успокоить. – Не волнуйся, я чувствую, что ты не хочешь этого делать. Всё в порядке. За прошедший месяц они научились лучше понимать друг друга в подобные моменты и больше не доходили до своего предела, чтобы потом чувствовать только неловкость и стыд. Привыкли к ласкам друг друга, даже самым откровенным, и оба прекрасно держали себя в руках, зная, что ещё просто не были готовы к чему-то большему. Хотя мысленно они переспали друг с другом уже много-много раз, и никто из них даже и не думал это скрывать. Подумав об одном и том же, они взаимно усмехнулись, а затем Тошинори бережно взял его на руки и снял со стола. К тому времени приготовился и омлет – благо, не сгорел, пока они с Шотой предавались страсти. И ещё кое-что вкусненькое доготовилось в духовке. – А зачем тебе рисовое вино? – спросил Шота немного удивлённо, заметив на столешнице, вместе с другими продуктами, и бутылку. После того, как они закончили, Тошинори незамедлительно вернулся к готовке – перевернул омлет, чтобы тот прожарился с обеих сторон, посыпал его специями. Айзаве не оставалось ничего другого, кроме как обнять его со спины, задумчиво поглаживая кубики пресса под футболкой, и созерцать. – И мёд?.. – Я делал соус терияки, – ответил Тошинори, хитро улыбаясь. – Ты же жаловался, что на завтрак у нас постоянно омлет и салаты, поэтому я решил приготовить кое-что другое. И действительно – недалеко от плиты стояла небольшая пиала с тёмной, очень похожей на соевый соус жидкостью внутри. Айзаве пришлось отпустить его, чтобы Яги смог открыть духовку, а затем оттуда повалил невероятно аппетитный запах жаренной курицы. У него глаза раскрылись от шока, когда он увидел на противне что-то вроде наггетсов. Тошинори эта реакция очень понравилась. Он с гордостью закрыл духовку и положил своё творение на стол, остывать. А затем уже можно будет перекладывать в посуду, заправить соусом, по желанию, добавить семена кунжута и вуаля – готова простая, но очень вкусная закуска! – Вау, – Шота честно выразил ему своё восхищение, гипнотизируя взглядом противень. Точнее, то, что на нём было. – Знаешь, это всего лишь кусочки курицы в панировке, но я уже это хочу. – Аха-ха-ха, я и не сомневался, что тебе понравится! – Тошинори остался очень доволен его реакцией, и, не теряя времени, начал доставать посуду. Закончил приготовление соуса, добавив в него немного ананасового сока для более сладкого вкуса, переложил наггетсы в пиалу, щедро полил их сверху этой вкуснятиной, а затем поставил на стол перед голодным Шотой. Счастливо улыбаясь, пожелал ему приятного аппетита и с нежностью поцеловал в висок: – Налетай~. – Вкуснятина, – и минуты не прошло, как Айзава опустошил пиалу наполовину, и теперь сидел напротив него с полными щёчками. Тошинори в это время копался в своём красном телефоне, задумчиво хмурясь, а затем отложил его на край стола и тоже приступил к завтраку. Ласково улыбнулся ему, радуясь тому, с каким неуёмным аппетитом Шота набросился на вкусняшки. И ведь на него это было совсем не похоже! Просто с недавних пор Айзава-кун очень полюбил домашнюю еду, приготовленную с любовью. – Поверить не могу, что раньше ты себе ничего не готовил, – глядя на него, такого сытого и довольного, Тошинори не переставал улыбаться. Он был по-настоящему счастлив. – Всё необходимое всегда можно было купить в супермаркете, – невозмутимо ответил Шота, смакуя каждый кусочек домашних наггетсов с великолепным соусом. Пусть и не самый полезный, зато это был вкусный завтрак! Конечно, всё, что готовил Тошинори, было вкусно, но Айзава успел соскучиться по вредной еде. – Но это же очень дорого, – удивлённо сказал Тошинори. – У меня все карманные деньги на еду и уходят, – спокойно парировал Шота, кидая в рот новый кусочек вкуснятины. Не заметил, что Яги несказанно опешил от его ответа, недоумённо хлопая глазами. – А вещи?.. – Мне хватает вещей. – Ты никогда не копил деньги на что-нибудь, чего тебе хотелось, к примеру?.. – Нет, – лениво пожимая плечами, Айзава протянул ему пустую пиалу и попросил: – Можно добавки? Очень вкусно. – Д-да, конечно, – Яги тут же вскочил со стула, сделал для него порцию чуть побольше и вернулся за стол. Пока Шота лопал за обе щеки, он серьёзно задумался. Много вещей Айзава-кун не любил, как и подарки. Всегда говорил: «Мне не надо». И как же ему тогда сделать сюрприз? А праздники? Как же в этом случае обойтись без подарков?! Он уже столько всего запланировал, но всё это может пойти коту под хвост, если Шота будет слишком категоричен. «Ладно, подумаю об этом позже. Уже пора собираться на встречу», – Тошинори помотал головой, отгоняя непрошенные мысли куда подальше, убрал посуду со стола, не без удовольствия замечая, что, после аппетитных наггетсов Айзава-кун не удержался и от салатика, помыл всё и пошёл переодеваться. Ему-таки удалось приучить Шоту к тому, что утром обязательно надо было завтракать, хотя сначала тот и противился – говорил, что смело мог ограничиться одним только чёрным чаем без сахара. А потом и сам не заметил, как привык к его стряпне, и теперь просто не мог начать утро без неё. – Кстати говоря, Айзава-кун, – переодевшись в синий спортивный костюм, Тошинори зашёл в гостиную спустя пятнадцать минут – за это время Шота успел переместиться на диван, где снова закутался в одеяло. А на журнальном столике стояла чашка с чёрным чаем. Встретившись с ним взглядом, Яги продолжил с улыбкой: – Я заметил, что ты почти не расстаёшься с одеялом, поэтому и спросил, не холодно ли тебе. Но, если обратить внимание, ты часто ходишь с ним. Что это – привычка с детства, или что-то ещё? – Я просто мерзляк, – Айзава едва заметно пожал плечами, глядя на него снизу вверх самым невинным взглядом. – И очень люблю спать. Будь моя воля, я бы спал круглосуточно, но только в тепле. «Прямо как кот, – умилился Тошинори в мыслях. А потом его вдруг осенило – Айзава-кун сказал ему о том, что любил больше всего! Это же зацепка! – Хм, спать круглыми сутками, но в тепле, значит?.. Чтобы было, во что закутаться... Надо не забыть об этой ценной информации». – Вот оно что, – он обезоруживающе улыбнулся, стараясь не палиться, что так и жаждал услышать подобные факты. Но Айзава всё равно понял по его хитрому голосу, что точно сболтнул лишнего... Ну и ладно. Тошинори можно было сказать. Наверное... – Ты уже уходишь на встречу? – также он заметил на нём другую одежду, в которой Яги обычно уходил на тренировку. Сам не понимая, почему, Шота немного забеспокоился: вероятно, причиной тому стало волнение самого Тошинори, которое передалось и ему – Айзава просто не мог этого не почувствовать. Потому, чтобы хоть как-то подбодрить его, Шота растянул губы в едва заметной улыбке и сказал: – Удачи тебе сегодня. – Спасибо, Айзава-кун, – Тошинори неожиданно склонился над ним и, с нежностью обхватив за щёки, соединил их губы в поцелуе. Похоже, для него это был лучший антистресс, как понял сам Шота. Смущённо раскрасневшись, он с удовольствием ответил ему, углубив поцелуй, и одновременно взял его за руку, чтобы Тошинори чувствовал его поддержку. Этот жест не остался незамеченным и для Яги. Когда поцелуй закончился, он тихо спросил у него: – Как ты догадался, что я волнуюсь? – У тебя всегда колени дрожат, когда ты нервничаешь, – Айзава усмехнулся и мельком опустил взгляд вниз. Он уже давно заметил эту черту в нём. Провожал он Яги тоже с какой-то тяжестью на сердце – у него было нехорошее предчувствие. Тошинори знал Нану и то, на что она была способна, но он и понятия не имел, каким окажется её лучший друг, потому, вероятно, и нервничал. И именно поэтому провёл всё утро в спортзале, который находился в его доме на первом этаже – всё-таки встреча с другим тренером, да ещё и профессионалом. Но, конечно, уходя, он ослепительно улыбнулся ему и, скрывая беспокойство, сказал: «Всё будет хорошо! Я скоро вернусь!», подняв вверх большой палец. А затем пропал на полдня, даже ни разу не позвонил. Ближе к вечеру Шота начал уже не на шутку беспокоиться, но номера Шимуры Наны у него не было, а телефон Тошинори был выключен – он ничего не мог сделать. Ему оставалось только сидеть и ждать, когда этот чудак вернётся домой. От собственного бездействия и отсутствия какой-либо информации Шота медленно сходил с ума. И вот наконец, ровно в девять часов вечера его чудо притащилось домой. Айзава сразу же выбежал в коридор, чтобы отчитать его по полной программе за то, что он выключил телефон и вернулся так поздно. Но застыл от ужаса, когда увидел самого Тошинори – он едва стоял на ногах, со следами побоев на лице и ссадинами. Из уголка губ стекала кровь. Он тяжело дышал от усталости, не в силах даже поднять голову. Обессиленно выпустил из руки сумку, и этот звук помог Айзаве прийти в себя. – Тоши-... – чуть ли не по слогам произнёс Шота шокированным голосом, застыв посреди коридора, как вкопанный, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Но он моментально отреагировал и бросился вперёд, когда Яги пошатнулся и мог потерять равновесие. Тошинори устоял на ногах, придерживаясь за стену, а дополнительно его поддерживал ещё и Шота, обнимая за талию. Айзава был в ужасе, когда увидел его лицо вблизи, и, не сдерживая эмоций, начал допрос: – Кто это сделал?! Ты встретил хулиганов по дороге и подрался с ними?! – Нет, – почему-то после того, как Тошинори опроверг его догадки, Шоте стало ещё страшнее. Нана?.. Это сделала она? Не может этого быть! Она любила Тошинори, как своего сына. Да, их тренировки порой были жёсткими, но не настолько! Не может же быть так, что это сделал?.. – Тот профессионал, – вдруг осенило Шоту. – Это он тебя так?.. За что?! – Его зовут Гран Торино, – отстранившись от него, Тошинори поморщился от боли, а затем прижался спиной к стене и медленно сполз по ней вниз. Он выглядел полностью разбитым, разочарованным собой – Айзава ни с чем бы не перепутал это чувство, ведь оно было ему очень хорошо знакомо. – Я был жалок... Он разнёс меня в пух и прах, – низко опустив голову, Яги со злостью сжимал руки в кулаки пока бормотал всё это, словно обращался не к нему, а к самому себе. – Жалкий! – скрипнув зубами, он ударил себя по колену. – Я никогда не добьюсь своей цели, если буду таким жалким! – Ты уже сделал немало! – перекрикивая его, Айзава рухнул перед ним на колени и силой заставил его поднять голову. Неподдельно вздрогнул, когда увидел в ясных голубых глазах злые слёзы, но не растерялся. Шота твёрдо стоял на своём – он не позволит Тошинори так плохо говорить о себе! – Это просто испытание, слышишь? Их будет ещё много. И что? Ты перед каждым будешь сдаваться и называть себя жалким? Я не могу это слышать! Возьми себя в руки, Тошинори Яги! – В этот раз я не буду переубеждать тебя, – слабо усмехнувшись, Тошинори вдруг наклонился вперёд, уткнулся носом в его плечо и затих. Сначала Айзава думал, что он заплачет, и ещё минуту сидел, не двигаясь. Но ничего не произошло. Абсолютно ничего. – Тошинори?.. – он тихо позвал его и, осторожно обнимая за плечи, мягко отстранил от себя. Но тело Яги было невероятно тяжёлым для него, как будто тот потерял сознание... Присмотревшись, Айзава понял, что именно это и случилось, и в тот же момент его захлестнула страшная паника. – Тошинори! Яги не отвечал на его крики – он провалился в забвение. Айзаве едва хватило сил, чтобы дотащить его на спине до дивана, в гостиную, а потом, быстро найдя аптечку, он начал обрабатывать его раны, даже если сам дрожал всем телом от страха. После этого хотел вызвать скорую, но, благо, в это же время Тошинори пришёл в сознание и слабым голосом попросил его не делать этого. Бережно взяв Шоту за руку, он осторожно притянул его к себе и заключил в объятия. Яги видел, что Айзава едва сдерживал слёзы, и, когда его плечи начали подрагивать, заботливо погладил по волосам, позволяя ему выплеснуть чувства. «Интересно, в этот раз он сказал бы также, – что наше расставание тоже было одним из испытаний?» – подняв глаза к небу, сквозь тонированное окно, в настоящем Тошинори вмиг абстрагировался от городского шума: гула машин, ругани водителей, звона полицейских сирен вдали – приехали, чтобы поддерживать порядок. От всего. Чтобы осталось только самое важное. «Уже совсем скоро от этого расстояния не останется и следа, но я не уверен, что мы с тобой прошли наше испытание».