Welcome to Hollywood!

Если бы Айзаву попросили рассказать, что такое отчаяние, он бы как можно подробнее описал свои тревожные сны, что стали ещё более жуткими после того, как Тошинори рассказал ему всю правду. Они повторялись из ночи в ночь и всегда шли по одному и тому же сценарию: непроглядная тьма, две фигуры в центре, слабый луч надежды вдали, а затем – ничего. Совсем ничего – Айзава оставался один на один с самим собой, а Тошинори продолжал бежать всё дальше и дальше, не оборачиваясь, словно намеренно хотел отдалиться от него. И в этот раз Шота даже не пытался остановить его криком. Он просто стоял и смотрел, понимая, что все его слова были бы бесполезны, и просыпался с таким же чувством полной беспомощности, отчаянной злости на самого себя. В реальности всё было ещё хуже: Яги терзала совесть, и он сократил их общение до минимума, не осмеливаясь даже смотреть ему в глаза при случайных встречах в школе. Тошинори неумолимо отдалялся от него день за днём, и Айзава не мог до конца ответить себе на вопрос: было ли это хорошо или плохо? Разлука всё равно была неизбежна – весной сказка закончится окончательно. Но, после того, как узнал всю правду, Шота и не думал отказываться от их отношений. Напротив, он понял, почему Тошинори хотел проводить с ним как можно больше времени, пока был в Японии, и полностью разделял его желание – тоже хотел быть рядом с ним как можно чаще. Близился декабрь – с двадцатых чисел должны были начаться зимние каникулы, но до этого все старшеклассники были заняты предстоящими экзаменами. Иногда с неба срывался снег, а затем сразу же таял. Погода была нестабильна, как и всё вокруг, что окружало Айзаву: от друзей он постоянно слышал жалобы на жестокую учебную систему, преподаватели с энтузиазмом подготавливали их к экзаменам и давали очень много заданий на дом, а он был где-то далеко от всего этого, в своих мыслях. На тетрадных листах снова появились подсолнухи, которые он рисовал на автомате, думая о Тошинори почти всё свободное время. Не один Яги чувствовал себя виноватым – Айзава тоже корил себя за то, что не догадался обо всём сразу. У него ведь была серьёзная подсказка – сам факт того, что родители Тошинори живут в Америке. С какой стати он должен был оставаться в Японии на всю жизнь, если вся его родня была там? С этим Шота тоже оплошал – надо было быть внимательнее, а не витать в облаках. Но теперь это уже не имело никакого значения. – Шо-чан, пойдёшь с нами на крышу? – оторвав взгляд от подсолнухов, Айзава увидел рядом натянуто улыбающегося Хизаши. Погрузившись в свои мысли, он даже не заметил, как наступила перемена. – Немури и Оборо уже там. – Я не голоден, – Шота в последний раз посмотрел на рисунки и закрыл тетрадь, отложил её на край парты. Хватит. У него и так уже голова была кругом от плохих мыслей – так и свихнуться можно. – И разве её не закрыли из-за холодов? – Да, собираются, на днях, – Ямада с хмурым видом облокотился о соседнюю парту, запустил руки в карманы брюк и тяжело вздохнул. – Шо-чан, не пропадай так больше, ладно? Всех нас перепугал, особенно... Ну, ты сам знаешь, кого, – его голос перешёл на шёпот. – Хорошо, что Тошинори удалось найти тебя. – Я не хочу говорить об этом. – Вы так и не сказали, что у вас стряслось... – Я повторяю: не хочу говорить об этом, – сказал Айзава почти по слогам, добавив в голос стальные нотки. – Это наше дело. Мы с ним сами разберёмся. – Это как-то связано с олимпиадой по английскому, которая будет в середине декабря? – после этих слов Шота перевёл на него слегка удивлённый взгляд, что означало только одно – он был не в курсе. – Тошинори разве не рассказывал тебе, что уже подал заявку на участие? – Нет, он ничего не говорил, – хмуро пробормотал Айзава. – А почему ты подумал, что наша ссора и этот случай как-то связаны? – Ну, вы в последнее время плохо общаетесь... Я подумал, что это из-за его занятости – олимпиада, тренировки... Наверное, ему сейчас тяжело совмещать всё и сразу... – Хизаши рассеянно пожал плечами, выдав всё, как есть – всё, о чём думал. – Вы вообще ведёте себя как-то странно – я это давно уже заметил, ещё с твоего дня рождения. Шота невольно занервничал, когда он сказал это. А Ямада тихо продолжил: – Между вами точно что-то произошло, и я не понимаю, почему ты не можешь сказать об этом ни мне, ни Оборо? Мы же твои друзья, Шо-чан. Мы всегда тебя поддержим... Когда ты пропал, мы себе места не находили! Тошинори и вовсе весь город оббегал, чтобы найти тебя, а ты даже трубку не брал! Разве так можно?! На тебя это совсем не похоже! «Это так сильно заметно, – что я изменился?» – Айзаву поразила наблюдательность лучшего друга, и далеко не в хорошем смысле – он напрягся всем телом, пристально глядя на Хизаши исподлобья. Не хватало ещё, чтобы он и Ширакумо обо всём догадались! В тот день, когда он сбежал, Тошинори впервые посвятил их в подробности того, что между ними произошло, пусть и не до конца. Но в этом и была его главная оплошность – после этого случая Оборо и Хизаши могли заподозрить что-то неладное, и, если это всё же произойдёт, тогда им с Яги придётся посвятить их в детали своих взаимоотношений. Они действительно очень сильно волновались за него – приехали к Тошинори домой на следующий же день вместе с Немури, рано утром, и навалились на него прямо с порога всей толпой, со слезами и криками: «Шо-чан, как хорошо, что ты в порядке!», «Мы себе места не находили!», «Почему ты не брал трубку?! Мы тебе весь вечер звонили!». Сам же выпускник тактично не принимал в этом участия, хотя и был тем, кто тогда переживал больше всего. Яги предпочёл промолчать на эту тему, а потом гостеприимно предложил им всем выпить чаю. – Прости, Хизаши... – Шота пристыженно опустил взгляд в пол, украдкой сжимая руки в кулаки. – Я не должен был так поступать. Такого больше не повторится, обещаю. – Так... Ты скажешь, что случилось? – робко переспросил Ямада, внимательно наблюдая за ним всё время – и от беспокойства, и от непонимания. Шота сидел перед ним, низко опустив голову, так, чтобы волосы скрывали его глаза. Он точно чего-то недоговаривал. – Это не из-за олимпиады, – Айзава говорил с ним, мысленно взвешивая каждое слово, чтобы, ненароком, не проболтаться о самом главном. Он ещё не готов был сказать правду ни ему, ни Оборо. В какой-то степени, Шота почувствовал себя на месте Тошинори – это действительно было очень тяжело – скрывать истину от близких людей; как будто в горле встал ком, а язык и вовсе онемел. Он мог сказать правду, но не мог предсказать, какими будут последствия. – Мы просто разошлись во взглядах из-за одной темы, но сейчас уже всё хорошо. Как видишь, он просто занят, поэтому мы мало видимся. – Понятно, – удручённо прошептал Хизаши. Он не поверил ни единому его слову, потому что Шо-чан совершенно не умел врать – у него всегда всё на лице было написано. Сейчас Ямада отчётливо видел его отчаяние, но никак не мог узнать причину этого. Он не стал допытываться и дальше – выдавил из себя улыбку, оттолкнулся от парты, надел очки и развернулся лицом к выходу из аудитории. – В общем, если захочешь, приходи к нам на крышу. Хотя... Я думаю, ты бы сейчас больше хотел встретиться с Тошинори. Айзава всё время не спускал с него глаз, чувствуя себя ужасно виноватым, а когда Хизаши снова упомянул имя выпускника, невольно удивился. Ямада обернулся к нему с грустной улыбкой и сказал: – Говорят, он сейчас в библиотеке – теперь все обеды именно там и проводит. Я от девчонок слышал. Иди к нему. «Чувствую себя конченным подонком, – Шота еле выдержал его прямой взгляд и, тихо отодвинув стул, молча встал из-за парты. Стараясь не смотреть Хизаши в глаза, направился к выходу из аудитории, а у самого на душе кошки скребли. Это было так тяжело – молчать о главном. Как Тошинори выдержал такое? Как он мог спокойно смотреть в глаза тому, от кого скрывал правду? Для Айзавы это было непосильной задачей. – Когда-нибудь я обязательно расскажу им всё. Но не сейчас». Крепко задумавшись, он чуть было не столкнулся в дверях с Ширакумо и Немури, которые хотели зайти в аудиторию. По их лицам Шота сразу понял, что они искали его и Хизаши. – Шота, ты в библиотеку? – спросил Оборо. – Мы только что проходили мимо неё, – дополнила Немури, – и видели там Тошинори-куна. Вот и подумали, – она запнулась, смущённо переглянувшись с Ширакумо, – что ты захочешь пойти туда... – Он меня звал? – поинтересовался Айзава. На самом деле, ему не нужно было слышать ответ – он уже знал его. Если бы всё было так, Оборо и Немури сразу бы ему сказали. – Нет, но... – Ширакумо немного замешкался, прежде чем ответить. – Я думаю, что он будет рад, если ты придёшь... «Они тоже заметили, что Тошинори избегает встреч со мной, – с досадой подумал Шота. – С каждым месяцем мне всё сложнее скрывать от них правду, – что мы с Яги не просто друзья, и что поссорились не из-за какой-то глупости, а по серьёзному поводу». – Спасибо, – он едва нашёл в себе силы сказать это, и, пряча взгляд, быстро прошёл мимо них. Айзава всё время чувствовал на себе их взгляды, но не мог ответить ни на один из них: ему было страшно – они бы точно догадались обо всём, если бы увидели его глаза. Он никак не мог этого допустить, поэтому пришлось снова солгать. Солгать своим лучшим друзьям, которые поверили ему просто из вежливости и не стали задавать лишние вопросы. Шота спустился на второй этаж чуть ли не спортивным шагом, так, будто пытался сбежать от их недоумённых взглядов. Он в очередной раз бежал от проблем, не зная, как их решить, и каждый раз думал, насколько же сильным человеком нужно быть, чтобы выдержать такое напряжение? У него не было этой силы – ни физической, ни моральной. Он не мог вечно ограждаться от окружающих, прячась в спальном мешке, но не видел для себя другого выхода. Ему было нестерпимо больно и страшно, и, как утопающий в море, он с надеждой искал взглядом свой спасательный круг – добежал до библиотеки и, переводя дыхание, начал искать среди учеников одно единственное лицо. Он никогда не говорил Тошинори, что нуждался в его силе, в его поддержке, но сейчас готов был кричать об этом. Айзава без труда нашёл его в зале, подошёл к его столу ближе и молча встал у него за спиной, пока Яги что-то усердно записывал в тетрадь. Он даже не вздрогнул, когда Шота обнял его за плечи – только спокойно повернул голову в его сторону и прекратил писать. Айзава невольно удивился, когда увидел на его лице очки в красной оправе. Тихонько спросил: – Игнорируешь меня? – Что ты делаешь? Мы же в библиотеке, – ответив вопросом на вопрос, Яги с намёком похлопал его по рукам, призывая отпустить его, и быстро посмотрел по сторонам. Благо, рядом с ним никто не сидел, но библиотекарь точно могла увидеть, что сделал Айзава, и этого бы Тошинори совсем не хотелось, – чтобы она выгнала их из зала. Он тихо шепнул ему: – Сядь, пока нас не выгнали отсюда. Шота и рад был бы ответить ему: «Да плевать мне на это», но в последний момент остановил себя – неохотно отпустил его и молча присел на соседний стул. Он тоже с опаской посмотрел на библиотекаршу – та уже встала, чтобы сделать им замечание, но, благо, сжалилась – ограничилась только строгим взглядом, а потом присела обратно и вернулась за работу. Пронесло. – Ты так и не ответил на мой вопрос, – наученный горьким опытом, Айзава подсел к Яги ближе и начал шептать ему на ухо. – Тебе Ширакумо-кун и Немури-чан сказали, где я? – вернувшись к своим записям, Тошинори теперь и вовсе не обращал на него внимания. Но он заметил, как Шота согласно кивнул, и сказал, не отрываясь от конспектирования книги: – Тогда понятно. – Ты меня избегаешь, – Айзава плавно перешёл от вопросов к утверждениям – это был риторический вопрос. – Почему? Мы же уже всё обсудили. Я говорил тебе, что не злюсь. – Ты же видишь, что мне сейчас не до свиданий, – Тошинори с намёком указал рукой на стол, на котором были разложены тетради и учебники. – Скоро олимпиада по английскому языку, я должен показать хороший результат. Потом каникулы – я буду занят только учёбой. И так до весны. – А тренировки?.. – Шота слегка опешил от того, что он сказал. Как до весны? Весной уже выпуск! Тошинори собирался оставить его без своего внимания так надолго? – Их тоже никто не отменял, – ответил он монотонным голосом, перелистнув страницу учебника. Яги даже не смотрел на него, полностью сконцентрированный на учёбе. – Раз уж ты теперь знаешь правду, то не вижу смысла притворяться, что у меня есть хотя бы минута свободного времени. Раньше я ещё мог позволить себе это, но сейчас точно нет – чем ближе зимние каникулы, тем больше на меня сваливается ответственности. Об итоговом экзамене вообще молчу – к нему буду готовиться очень усердно, даже от тренировок откажусь на это время. – Ты как всегда очень сильно перебарщиваешь, – негромко пробормотал Айзава. Мысленно он пытался быстро переварить всё, что услышал от него, но его всё ещё возмущал один факт. Шота обхватил его лицо руками и развернул к себе, чтобы тот хотя бы на минуту оторвался от своих записей и поговорил с ним нормально. – Посмотри на меня. Не отворачивайся. Первые несколько секунд Тошинори боролся с желанием разорвать с ним близкий зрительный контакт и вернуться к учёбе. Но было что-то особенное во взгляде Шоты, что заставило его передумать – Яги тяжело вздохнул и неохотно положил ручку на стол, поддавшись ему. Вся его концентрация вмиг слетела ко всем чертям, зато Айзава после этого стал выглядеть немного счастливее – от того, что он не отвернулся от него. Шота знал, что, когда Тошинори был сосредоточен на чём-то, его лучше было не трогать, но в этот раз решил рискнуть, и не ошибся – пусть и немного хмурый, но Яги смотрел ему прямо в глаза. Пусть и на пару минут, но посвятил всё своё внимание ему. – Я соскучился по тебе, – тихо шепнул Айзава, не отпуская его лицо, неустанно глядя в любимые ясные глаза. «Соскучился» – это было не совсем подходящее слово. Он медленно умирал без его внимания, которого ещё не так давно было много, а теперь Яги оставил его совсем без ничего: ни тебе нежных взглядов, ни объятий, ни поцелуев. Шота догадывался, с чем это было взаимосвязано, и сразу же предупредил его: – Если ты думаешь, что я откажусь от тебя, то ты зря затеял всё это. – Это было бы для тебя самым верным решением, – он поразился тому, с какой холодной серьёзностью Тошинори сказал эти слова. – Ты всё правильно понял – я не хочу обременять тебя чем-то. Для тебя же было бы лучше расстаться со мной и вообще забыть о моём существовании. – Опять этот твой дух самопожертвования, – Шота сокрушённо вздохнул и, на удивление Яги, прижался к нему всем телом, обвив руками шею. – Это так жестоко... Почему ты заставляешь себя говорить мне такие жестокие слова? – он, не глядя, опустил руку на его, крепко сжатую в кулак, и в тот же момент почувствовал, как Тошинори напрягся всем телом. Айзаве и не нужно было видеть – он знал, что Яги специально лгал ему. Из него лжец тоже был так себе: его выдавала напряжённая поза, слишком строгий взгляд, совершенно ему несвойственный, и непривычно грубый голос. – Тошинори, не надо, пожалуйста. Мне больно слышать это. – Так будет лучше... – упрямо прошептал Яги. А сам, в мыслях, хотел бы обнять его крепко и не отпускать, а потом целовать, пока губы не устанут и срочно не понадобится кислород. Но он так и не нашёл выхода из той ситуации, в которой они оказались, поэтому и думал, что отдалиться от Айзавы будет самым лучшим решением, пусть и невероятно тяжёлым. Для него это тоже было больно, но он терпел. Тошинори готов был пожертвовать своими чувствами и отпустить Шоту, потому что держать его подле себя после всего, что случилось, он был не вправе. Пусть они уже всё обсудили и Айзава больше не обижался на него, Яги всё равно чувствовал себя чертовски виноватым перед ним. – Мы уже обсуждали это: никому из нас не будет лучше, – мягко напомнил ему Шота, с нежностью поглаживая пшеничные волосы. Ему так не хватало его тепла. Упиваясь им, вдыхая его запах, он закрыл глаза, забывая о времени. – Пожалуйста, прекрати избегать меня и мучить самого себя – это не выход из положения, а пытка для нас обоих. Я хочу быть рядом с тобой столько, сколько смогу, – грустно усмехнувшись, он заговорил его же словами. – Не лишай меня этих часов... минут... секунд... – его голос предательски дрогнул на последних словах, и он уткнулся носом в плечо Тошинори, закусил нижнюю губу, сдерживая плач. – Хотя бы этого... Не лишай меня... Яги тотчас обнял его, наплевав на правила приличия, секретность и прочее. Разве он мог думать о таких мелочах, когда Шота отчаянно нуждался в его поддержке? Он развернулся к нему всем корпусом и прижал к себе ближе, обнимая за талию. Шептал что-то успокаивающее и с нежностью гладил по плечам, едва ощутимо качая его в руках. – Тише-тише, успокойся... У тебя что-то случилось? Тебя как будто напугал кто-то. – Я не хочу врать друзьям, – жалобно прошептал Шота, сильно зажмурившись, не давая слезам выхода. – О нас... Они всё равно скоро догадаются... И что я им скажу? Это так сложно... Это тяжело нести в одиночку. Я не знаю, как ты выдержал. – Как видишь, я тоже не выдержал, – Тошинори хмуро усмехнулся, мельком вспомнив тот ужасный день, когда он узнал всю правду. Может, конечно, так было и лучше – рано или поздно это всё равно бы произошло, – но он представлял себе всё совсем иначе, не так болезненно для них обоих. – Это нормально, что ты боишься. Но ты не один, Айзава-кун. Я с тобой. – Ты меня игнорируешь уже как неделю, – недовольно проворчал Шота в ответ, не без удовольствия греясь в его сильных объятиях, пока это было возможно. – Я чувствую себя одиноким. – Хорошо, я больше не буду, – Яги издал мрачный смешок, с нежностью поглаживая его по спине. – Дурацкая была идея, согласен. Мы должны ценить те минуты, что у нас есть, а не лишаться их по моей глупости. Я и так уже сделал тебе больно... Прости меня, Айзава-кун. – Я и не думал обижаться, – Шота тоже нашёл в себе силы улыбнуться, пусть и совсем слабо, едва заметно. Он не хотел грустить, пока Тошинори был рядом с ним. Вместе они обязательно что-нибудь придумают, но, если будут по отдельности, то просто сойдут с ума от одиночества. – Я понимаю мотивы твоих поступков, поэтому не осуждаю тебя. Хотя иногда ты выбираешь очень жестокие методы, не жалея ни себя, ни меня. – Прости-прости, – почти умоляюще шептал Яги, вмиг превратившись из опасного льва в милейшего кролика: пушистого, тёплого и мягкого, который никогда бы не обидел его. Айзаве были по душе обе стороны Яги, но вторую он любил всё же больше, потому и успокоился только тогда, когда она проявилась в полной мере. Теперь всё было хорошо – его ласковый Тошинори вернулся. – Можно я буду ходить с тобой на тренировки? – ненавязчиво поинтересовался у него Айзава, когда они наконец-то приняли решение покинуть библиотеку – на них все таращились, что было не очень приятно, да и обниматься, как и говорить по душам, в таком месте явно не стоило. Он с готовностью ответил на удивлённый взгляд Яги, сказав: – Я даже готов вставать вместе с тобой в пять утра и делать зарядку. А ещё, – добавил он с усмешкой, – с достоинством выслушивать от Гран Торино, какой я немощный и слишком женственный, как для парня. – Аха-ха, да, последнего сложно будет избежать, – Тошинори изрядно повеселили его слова, хотя смешного в них было мало – только чистая правда! Он ненадолго задумался, пока они шли по коридору, направляясь в класс Шоты, а потом согласился: – Хорошо, я не против. Перевозишь свои вещи ко мне и будем жить вместе, – Яги весело подмигнул ему, пока никто не видел, и, наклонившись, посмотрел прямо в глаза, что так и лучились счастьем. Шота кивнул ему, борясь с желанием тут же не броситься Яги на шею от радости, а потом предложил ему спуститься вниз. Он забрал из своего шкафчика любимый спальный мешок и с гордостью прошествовал вместе с ним по коридору, игнорируя любопытные взгляды зевак. Тошинори шёл рядом с ним, ласково улыбаясь, и раскрыл перед ним дверь в класс, когда они пришли. Первыми на них обратили внимание Ширакумо и Немури. До того, как они с Яги пришли в класс, они миленько ворковали друг с другом: девушка сидела у Оборо на коленях, закинув ногу на ногу, обнимая его рукой за шею, а он обнимал её за талию, якобы невзначай, опуская руку ниже и хитро улыбаясь. Они мгновенно обернулись, когда в класс кто-то зашёл, а потом одновременно широко улыбнулись и весело помахали им руками: – Тошинори-кун, привет! Вы уже помирились? – Шота, я рад, что вы снова вместе! – Оборо бодро показал им поднятый вверх большой палец, ослепительно улыбаясь. – Наконец-то! – Как ты и говорил, у них всё отлично, – тихо шепнул Айзава слегка удивлённому Яги – он ещё не знал, что они начали встречаться. – Ширакумо признался Немури, она приняла его чувства, и теперь у них всё классно. – Да, они молодцы, – Тошинори был искренне рад за счастливую парочку и приветливо помахал им в ответ. Но за их спинами он заметил отчего-то грустного Хизаши-куна, который смотрел в окно и ни на кого не обращал внимания. Он медленно повернул голову в их сторону, а потом смотрел на них так долго, как будто пытался убедиться, что видел перед собой не мираж. Моргнул пару раз, не спуская с них глаз, а затем вдруг широко улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, громко крикнул: – Йоу, ребята, неужели вы пришли сюда вместе?! Я так рад! «Он нервничал больше всех», – одновременно подумали Тошинори и Айзава, сгорая от стыда за своё поведение. Мысленно они пообещали себе, что больше никогда не заставят Хизаши снова так сильно переживать за них. Яги проводил Айзаву до парты, а потом запрыгнул на неё и немного пообщался с ребятами, пока Шота, по традиции, прятался в жёлтый спальный мешок. Застегнув молнию до пояса, Айзава опустил голову на сложенные перед собой руки и потихоньку начал засыпать под их весёлое щебетание. Но всё же не удержался – вытащил одну из них, на ощупь нашёл ногу Яги и начал сонно поглаживать её, совсем незаметно. После этого стало ещё спокойнее и теплее – он довольно улыбнулся, не раскрывая глаз, когда Тошинори взял его за руку, наклонившись так, чтобы этого было не видно. После уроков они пошли домой все вместе, по пути болтая о всякой весёлой ерунде. Хизаши был громким, Ширакумо подбадривал его, а Немури и Тошинори смеялись над их шутками. Айзава как всегда был молчалив, но он шёл рядом с ними, тепло улыбаясь, и даже не пытался скрывать этого. Потом они разошлись каждый в свою сторону: Немури и Оборо отправились на свидание, Хизаши погнал тусить с другой компанией, напоследок пожелав всем приятного вечерку, а Шота и Яги остались вдвоём. Тошинори пошёл к нему домой, чтобы помочь с вещами, и в тот же вечер узнал, что оных у Айзавы было очень мало – всё уместилось в одну сумку. А когда оказались дома у Яги, наедине, то в полной мере ощутили, как сильно соскучились друг по другу – бросили вещи, и, страстно целуясь, пошли в спальню. Точнее, кто-то шёл, а кого-то понесли туда на руках, не желая отпускать ни на секунду. В ту ночь они так сильно увлеклись, что заснули только ранним утром. Естественно, пропустили тренировку, и потом выслушивали от Гран Торино по телефону много хорошего о себе. Он успокоился только тогда, когда Тошинори пообещал ему, что они скоро соберутся и придут туда, куда он скажет, но в этот момент рядом с ним мучительно взвыл Айзава, отказываясь идти куда-либо. Облачившись в одну только футболку Яги, он умудрялся спать даже тогда, когда тот носил его на руках почти всё утро, чем изрядно повеселил последнего. Но потом они всё-таки собрались, с горем напополам. Шота всю дорогу сонно потирал глаза, а потом спокойненько дремал у него на плече, пока они ехали в метро. Доехав до своей остановки, они с Тошинори взялись за руки, и только после этого вышли из вагончика и пошли навстречу новым приключениям. Нана сначала даже не поверила, когда увидела их вместе, но потом быстро всё поняла и приветливо улыбнулась. Рядом с ней стоял до ужаса недовольный Сорахико, а она просто была рада за детей, что остались вместе, несмотря ни на что. И вдвойне обрадовалась новости о том, что Айзава хотел бы сопровождать Тошинори на тренировках. Она, конечно же, дала добро, и со смешком пожелала Шоте терпения, намекая на своего сварливого приятеля, который тоже очень обрадовался этой новости – настолько, что сразу же в приказном тоне велел Айзаве обзавестись спортивным костюмом и приходить на его занятия только в нём. И в тот раз Шота даже не стал возражать – согласно кивнул головой в ответ и сказал, что сделает всё так, как он велел. Для себя он уже тогда решил, что, если это было единственным условием, чтобы без проблем посещать тренировки вместе с Тошинори, то так уж и быть – ради этого он готов был даже поладить с Гран Торино и выполнять все его указания. И вот они смотрят друг на друга спустя пять лет, повзрослевшие и растерянные, но парадоксально счастливые. Сто пять этажей были пройдены, как одно большое испытание. Тысячи километров, что разделяли их все пять лет, были стёрты в одно мгновение. Оба несколько секунд были в ступоре. Они изучали друг друга взглядами, словно в первый раз, подмечая незначительные изменения во внешности: волосы Айзавы стали намного длиннее, каскадом падая на плечи, а свои Тошинори теперь укладывал гелем – передние пряди были забавно подняты вверх, как ушки покемона Пикачу, и на затылке они больше не топорщились во все стороны, напоминая распустившийся подсолнух. Оба, по-своему, набрали мышечную массу – высокий и крепкий, как скала, Яги теперь точно напоминал супергероя из фильмов, а Шота больше не был похож на хрупкого женоподобного парня – об этом весьма красноречиво говорили его в меру накачанные руки, не скрытые под одеждой. Чёрная майка плотно прилегала к его телу, обтягивая крепкий торс. Да и в росте он значительно вытянулся – до двухметрового Тоши ему было далековато, но тем не менее. В ясных глазах Яги теперь было куда больше серьёзности, а в глазах Шоты – неприкрытой дерзости – он стал более уверенным в себе и больше не нуждался в его защите. Но, несмотря на это, он всё равно невольно вздрогнул, когда Яги взял его за руку – по телу будто бы прошёлся ток. Сердце сделало кульбит в груди, щёки украсил очаровательный румянец – всё было как пять лет назад, когда он млел от каждого прикосновения Тошинори. Одновременно с его реакцией менялся и взгляд напротив – в голубых глазах появилась уже давно позабытая им обоим нежность – в них мгновенно треснул лёд строгости, и Яги позволил себе настоящие эмоции. Они оба на минуту вернулись в прошлое, словно и не было пяти лет мучительной разлуки. Как будто они совсем не изменились с тех пор. – Ноги... не болят? – единственное, что смог сказать Шота, неустанно глядя в любимые голубые глаза. Больше не с монитора компьютера, по Скайпу, а в живую, в нескольких сантиметрах от себя. Это казалось ему чем-то нереальным. Вместо ответа Тошинори без труда поднял его на руки, подхватив за бёдра, прямо с многострадальным букетом роз, и крепко прижал к себе. Молча уткнулся носом в открытую шею и закрыл глаза, упиваясь моментом, чувствуя, как Шота потом обнял его в ответ. У него безумно болели все мышцы, особенно ног, но это в мгновение стало так неважно – Яги даже не обращал на это внимания. Для него сейчас имел значение только его любимый человек, с которым они наконец-то встретились. – Теперь всё будет хорошо. Почему? – вкрадчиво зашептал он ему на ухо, обдавая жаром своего дыхания. Они с Айзавой взаимно улыбнулись друг другу, когда встретились взглядами. – Потому что ты здесь, – он с готовностью продолжил его фразу, а потом с нетерпением поцеловал актёра в губы. Прильнул к нему всем телом, обнимая ногами за торс, и блаженно закрыл глаза, наслаждаясь долгожданным моментом их воссоединения. – Значит, ты всё-таки смотрел фильмы с моим участием, м-м? – заискивающе спросил Тошинори в перерывах между поцелуями, отвечая Айзаве с не меньшей страстью. Но не поддеть его на эту тему он просто не мог! – Нет, ни один не смотрел, – со смешком парировал Шота. Он убрал волосы назад, чтобы не мешались, и наклонил голову, углубляя поцелуй. Сладко простонал ему в губы, когда почувствовал его сильные руки под майкой. – Ты же знаешь, я терпеть не могу Всемогущего. – Да-да, это я слышал сотню раз, – нараспев произнёс Яги, хитро улыбаясь. Он держал его одной рукой, с жаром отвечая на жадные поцелуи, также прикрыв глаза от удовольствия, а другой – протянул ему пышный букет роз. Неохотно оторвавшись от его губ, Айзава сначала даже не понял, что этот подарок был для него. Пока Тошинори не уточнил: – Это тебе. – И кто его держал, пока ты взбирался наверх? – скептично спросил Шота. Он знал, что в душе Тошинори был тем ещё романтиком, и догадывался, что без подарков и в этот раз не обойдётся, но, как и всегда, не очень одобрял такие его порывы. Когда-то давно они это уже обсуждали – Айзава просил его относиться к нему серьёзно, без излишней романтики, но кто бы его там слушал! – Мой менеджер, – с гордостью заявил Тошинори, светясь, как начищенный самовар. А вот Айзава после этих слов, напротив, подозрительно нахмурился. Что ещё за менеджер? Он раньше ничего о нём не слышал. – Он купил букет по моей просьбе и держал его, пока я бежал сюда. Кстати, сейчас он стоит за дверью, и я хотел бы вас познакомить. – А я не хотел бы ни с кем знакомиться, – издевательски парировал Шота, вновь завлекая его в страстный поцелуй, напрочь проигнорировав цветочный подарок. – Хочу кое-чего другого, точнее, кое-кого, – после этих слов он начал снимать с него мокрую майку, лаская руками рельеф мышц. Тошинори понял, что, если срочно не предпримет меры, то Айзава его просто съест, живьём, даже не закусывая, и, осторожно опустив любимого на пол, он начал мягко отстраняться от него, так и говоря своими действиями: «Нет, так не пойдёт, не всё сразу». Шота был неприятно шокирован его поведением – Яги отрицательно покачал головой, тем самым давая понять, что больше, чем поцелуи, ничего не будет. – Ты сейчас серьёзно?.. – на всякий случай, уточнил Айзава, начиная потихоньку закипать. – То есть я прилетел к тебе из Японии в Америку меньше, чем за два дня, ждал тебя чёртовых полдня в этом номере, чтобы ты меня потом продинамил?.. Всемогущий, ты, вроде как, не бессмертный, – он грубо схватил актёра за одну прядь, заставляя наклониться ниже, чтобы взглянуть в его бесстыжие глаза. – Понимаешь, тут такое дело... – запинаясь от страха, начал говорить Яги. – Я немного не рассчитал... Если бы мы не попали в пробку, у нас с тобой было бы больше времени, а сейчас... – Не мямли. Говори нормально, – почти прорычал Шота, безжалостно дёрнув его за прядь волос. – В общем, мне скоро надо будет уехать... По делам... – Тошинори шумно сглотнул, глядя в его злющие глаза. – На съёмку рекламы... Через час надо быть уже там... – Хочешь сказать, что, если бы ты, идиот, не потратил полчаса на то, чтобы подняться сюда своим ходом, у нас было бы больше времени, так? – уточнил Шота гробовым тоном. – Если бы ты только воспользовался лифтом, как нормальный человек! – Ай, Шо-чан, больно! – не выдержав издевательств над своими волосами, тихонько пожаловался Тошинори. – Не смей называть меня «Шо-чан», – гневно прошипел Айзава, с каждой секундой закипая от гнева всё больше и больше. Вот тебе и долгожданная встреча – Яги собирался обломать его по всем фронтам, негодяй! Они говорили друг с другом не настолько громко, чтобы кого-то потревожить. Но это всё же случилось – на жалобные вопли Тошинори почти сразу же отреагировал неизвестный Шоте мужчина в белом костюме. Сначала он вежливо постучался, привлекая их внимание, а потом зашёл в номер и чуть было не остолбенел от шока, когда увидел, как именно они общались друг с другом. – Всемогущий, извините, что беспокою, но-... – Всё в порядке, Сэр Ночноглаз, – даже несмотря на то, что Айзава грубо тянул его за волосы, Яги попытался улыбнуться менеджеру, чтобы тот не беспокоился по пустякам. Но Шота не дал ему такой возможности, зло взирая на него исподлобья. – Мы с Айзавой-куном наконец-то... встретились... Ай! – Вы не могли бы отпустить его?.. – пока что вежливо попросил менеджер, обращаясь к хмурому японцу. Он нервно поправил очки на переносице, мысленно напоминая себе, что этот человек был близким другом Всемогущего, и что тому, вероятно, были позволены подобные вольности. Однако он был возмущён, что мистер Айзава обращался с его кумиром так грубо. – Не мог бы, – язвительно ответил Шота, до сих пор держа прядь волос Яги в заложниках. Он неохотно отпустил его и перевёл на менеджера испытывающий взгляд, одним своим видом так и показывая, что был совсем не рад видеть его в своём номере. Пока Тошинори придерживался за голову, поправляя в конец растрепавшиеся волосы, Айзава повернулся лицом к мужчине в белом костюме, запустив руки в карманы розовых спортивных штанов. Недовольно сощурил глаза, и менеджер ответил ему точно тем же – одарил его строгим взглядом, сдвинув брови к переносице. Ни о каком добродушии не шло и речи – они оба готовы были испепелить друг друга взглядами. Всемогущий застыл от ужаса, оказавшись меж двух огней, и с опаской переводил взгляд то на одного, то на другого. Оба были в тихом бешенстве: Айзава – из-за того, что ему обломали шикарную встречу, а Мираи – из-за его поведения в адрес многоуважаемой звезды. Прямо агрессивно-пассивная битва титанов! Но в этом случае – тяжёлых взглядов. – Так вы и есть мистер Айзава Шота? – сдержанно спросил Ночноглаз. – Рад знакомству. – Взаимно, – ухмыльнувшись, японец одарил его насмешливым взглядом, тем самым, говоря обратное, – что был совсем не рад их знакомству. – Айзава-кун, прекрати, – тихо попросил Яги. Взывая к его благоразумию, он долго смотрел ему в глаза, пока Шоте это не надоело. – Тсч, – первый раунд был окончен, когда он отвёл взгляд, громко цокнув языком. Сэр Ночноглаз тоже быстро успокоился, чтобы не доставлять проблем Всемогущему. – Не хотелось бы прерывать ваше уединение, но нам пора ехать на съёмку, – напомнил Мираи, стараясь больше не смотреть в сторону Айзавы. – Он никуда не поедет, – Шота ответил ему вместо Тошинори и притянул звезду к себе, схватив того за майку. – Боюсь, это решать не вам, – начиная злиться, Ночноглаз снова нахмурился, недовольно взирая на него исподлобья, и подошёл ближе, положил руку на плечо Всемогущего. – Не зря боишься, четырёхглазый, – в ответ на посягательства менеджера на его собственность, Айзава ещё сильнее дёрнул на себя майку Тошинори, не порвав её лишь чудом. – Вы что-то имеете против моих очков из эксклюзивной коллекции? – угрожающе спросил менеджер, поправив оные на переносице длинными аристократичными пальцами и слегка наклонившись вперёд. – Stop! Брейк! – Яги поспешил вмешаться, пока они не поубивали друг друга, и оттащил сопротивляющегося Айзаву подальше от агрессивно настроенного Ночноглаза. – Успокойтесь, вы, двое! – он с намёком посмотрел на Шоту, придерживая того за плечи, но получил в ответ только очень мрачный взгляд и тяжело вздохнул. – Сэр Ночноглаз, можно я переговорю с мистером Айзавой наедине, а потом спущусь вниз? Пожалуйста. – Как пожелаете, – в отличие от Шоты, Сасаки был отходчивым и быстро согласился на новые условия. Молча кивнув головой своему клиенту, он затем развернулся и вышел из номера, тихо прикрыв за собой дверь. И только после этого Тошинори позволил себе облегчённо вздохнуть. – Ну и дела, – сокрушённо прошептал он. – Айзава-кун, я же просил тебя не ревновать меня ко всем подряд, тем более, беспочвенно. Тем более, к моему менеджеру! – Он собирался забрать тебя на какую-то съёмку, поэтому я и возмутился, – нехотя объяснил Шота, сердито сложив руки на груди. Скептично хмыкнул: – У меня и в мыслях не было ревновать тебя. – Да как же, – Тошинори ответил ему точно тем же, едва заметно усмехнувшись. – Ладно, хватит. Я сейчас в любом случае поеду на съёмку, потому что нам не удалось её отменить, – быстро дополнил он, виновато пожимая плечами, когда Айзава одарил его обиженным взглядом. – А вечером мы с тобой погуляем по Нью-Йорку, хорошо? Шота ничего ему не ответил, всем своим видом показывая, как сильно был недоволен сложившимися обстоятельствами, и нисколько не изменил своё мнение даже после того, как Тошинори поцеловал его на прощание, бережно обнимая за талию. Актёр передал ему в руки букет красных роз, от которого Айзава уже никак не смог бы отказаться. Наклонившись, ласково поцеловал его в щёку и прошептал: – Вечером я буду полностью в твоём распоряжении. – Да-да, я слышал это уже сотню раз, – невесело передразнил его Шота, всё ещё обиженный до глубины души. Шутки закончились, и он заговорил с ним серьёзным тоном: – Почему ты не хочешь сближаться со мной? Чего ты опять боишься? – Айзава-кун... – Это твоя очередная проверка? – спросил прямо в лоб, глядя в глаза, чтобы Тошинори не смог солгать ему. – Не обманывай меня, я же вижу, что что-то не так. Если бы ты захотел, ты бы взял меня прямо с порога, наплевав на всё. Значит, тебе что-то мешает сделать это. – А тебе напомнить, при каких обстоятельствах я попросил тебя приехать сюда? – Тошинори прервал его холодным тоном, вмиг став серьёзнее. – Ты понимаешь, что мы почти расстались по видеосвязи? Понимаешь, что мне надоели твои постоянные упрёки, и я решил всё выяснить раз и навсегда – будем мы с тобой вместе и дальше, или не будем?.. Я не хотел напоминать тебе об этом, но ты меня вынудил. Я действительно очень рад, что ты приехал, но, если ты думал, что мы просто переспим друг с другом и всё забудем, то, вынужден тебя огорчить – такого не будет. «Почти расстались» – это было ещё мягко сказано. За прошедшие года они оба устали настолько, что уже несколько раз грозились покончить со всем раз и навсегда. Их обоих убивало расстояние, – когда невозможно было коснуться любимого человека, и оставалось довольствоваться только общением по компьютеру или телефону. Айзава люто ревновал его ко всем друзьям и знакомым, с которыми он гулял, а Тошинори в свою очередь был ярым противником того, что он выпивал по вечерам и постоянно куда-то пропадал. Сейчас всё было иначе, но, как и сказал Яги, одна встреча, пусть и желанная, не могла перечеркнуть всё то, что происходило между ними все пять лет. Айзава был наивен, считая иначе. «То есть мы теперь будем узнавать друг друга заново?» – с грустью подумал Шота, провожая Тошинори взглядом. Звёздный актёр обернулся лишь на секунду – слабо улыбнулся напоследок, как будто тем самым подтверждал его слова, и, тихо сказав: «До встречи», покинул номер. Как только за ним закрылась дверь, Айзава снова почувствовал себя безумно одиноким. С безразличием посмотрел на пышный букет в руках символичного алого цвета – любви – и поискал взглядом вазу, чтобы всё это великолепие не завяло раньше времени. Поставив цветы в холодную воду, он вновь вернулся к своему чемодану и достал из маленького бокового кармашка одну очень важную для себя вещь – в его руке оказалась тонкая цепочка, на которой, вместо подвески, была небольшая пуговица. Когда-то Тошинори сорвал её со своей школьной формы и отдал ему, пока их никто не видел. Айзава очень хорошо запомнил тот день, ведь это был выпускной Яги. Пять лет назад он принял от него эту вещь без каких-либо сомнений, надеясь только на лучшее, готовый связать с ним всю свою жизнь. А сейчас смотрел на неё и не мог точно ответить себе на вопрос: не поторопились ли они тогда? Шота надел цепочку на шею и подошёл к окну, вновь созерцая шумный Нью-Йорк в гордом одиночестве. Слова Тошинори ещё долго не выходили у него из головы.