Enamoured with You (Влюблен в Тебя)

      — Как ты себя чувствуешь?       Вопрос повис в воздухе, в тишине, которая прерывалось лишь скрипом вилки Мэй о тарелку. Атмосфера была напряженной, как натянутая веревка, от которой осталась одна тонкая нить прежде, чем она порвется. Питер почти ничего не говорил с тех пор, как вернулся домой, и он собирался молчать и дальше, пока Мэй не заговорила сама.       Как ты себя чувствуешь. Что за идиотский вопрос.       — Я в порядке, Мэй. Ты знаешь, Тони Старк мертв из-за меня, самый сильный мститель в мире и наш лучший защитник, и я официально массовый убийца. Половины моего класса больше нет, потому что я исчез, а они нет, и в школе творится полный кошмар. Я даже не голоден. Я не могу вспомнить, когда в последний раз был, и не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовал что-то кроме подавляющего чувства вины, потому что смерть Тони и Наташи — моя вина. И то, что ты спрашиваешь меня о том, как я себя чувствую каждый день, не изменит этого факта, — голос Питера был холоден и бесстрастен.       Он не был зол, он не чувствовал злости. Ни на Мэй, ни на Таноса, ни на тупых долбаных инопланетян, которые решили уничтожить планету. И ради чего? Власти?       Нет, Питер не злился. Единственной эмоцией, которую он испытывал, была пустота. Как будто его способность чувствовать что-либо была отнята у него вместе с Тони, вместе с его одноклассниками и вместе с его собственной моралью.       Со времен последней битвы, в которой Тони отдал свою жизнь, Питер был измотан как физически, так и ментально; сначала он свалил свое состояние на простую усталость. Усталость и скорбь. Люди все поняли и дали ему время. Сначала. Теперь, через пять месяцев, все было по-другому. Его близкие перестали волноваться: прошло пять месяцев, и он уже должен был смириться со всем.       Мэй пыталась отвести его к психотерапевту, но что толку, если он даже не мог объяснить проблему из-за сокрытия тайны личности? Разговаривать же с ней было бесполезно, потому что она просто сказала ему, что «Тони отдал свою жизнь за весь остальной мир», «Морган потеряла своего отца», «Ты не единственный, кто страдает», и после этого Питер просто перестал слушать.       Нед понятия не имел о его проблемах, а Хэппи был не из тех, кто слушает. Кроме того, теперь, когда Тони ушел, он был занят управлением Старк Индастриз. Так что Питер остался наедине со своими мыслями на пять месяцев. Его неуверенность усиливалась, а сомнения разрастались в голове подобно сорнякам в саду.       Да, он был массовым убийцей (даже если это было для большего блага), и да, Тони погиб, также как и Наташа и Вижен, и даже Кэп умер месяц назад, и Питер все еще чувствовал, что это была его вина. Голос в глубине его сознания постоянно атаковал его мысли, подавляя любые разумные доводы, которые Питер пытался привести.       «Кэп сам решил вернуться и прожить свою жизнь. Это не моя вина, что он умер от старости, как только вернулся».       «Но если бы ты не исчез, ему бы не пришлось возвращаться».       «Тони отдал свою жизнь за то, чтобы более трех миллиардов человек жили своей жизнью».       «Но если бы ты не исчез, ему бы даже не пришлось пытаться».       Питер постоянно спорил сам с собой, доходя до того, что просто валился в постель от усталости и засыпал. Часто его сны были наполнены воспоминаниями о последних мгновениях жизни Тони, о Таносе и его армии, о том, как все вокруг превращается в пыль.       Но в остальных случаях сон был единственным способом связаться с Тони. Питер пытался извиниться перед ним за то, что позволил ему умереть; но Тони только качал головой, не понимая, что Питер имел в виду, а потом Питер просыпался в холодном поту и с лицом, залитым слезами.       Это было невыносимо.       Он был в своей комнате, после того как заставил себя проглотить несколько ложек пасты, которую приготовила Мэй. Дело было не в том, что еда была невкусной — просто его аппетит совершенно пропал с тех пор, как Брюс вернул его щелчком пальцев, даже учитывая его нелепый метаболизм.       Чтобы заставить себя отвлечься больше, чем на несколько секунд, он вкладывал все оставшиеся силы в школьную работу: дополнительные занятия, выполнение заданий на несколько недель вперед и внеклассные проекты. Это был единственный способ сохранить рассудок, когда даже пребывание с Недом напоминало ему о событиях пятимесячной давности. И не было никакого реального спасения от этого.       Его комната тоже казалась ему чужой. После пяти лет отсутствия все вещи Питера были выброшены владельцами квартиры, и теперь у него не осталось никаких сентиментальных мелочей, представляющих ценность. Все вещи дяди Бена были выброшены на свалку, как и фотографии родителей. Вернувшись после Щелчка, Питер чувствовал себя так, словно у него отняли все. Его личные вещи, Тони, его рассудок. Блядь, всё.       В дверь негромко постучали, и Питер слегка нахмурился. Он знал, что был груб с Мэй, но ничего не мог с собой поделать; само существование дальше было утомительно, не говоря уже о том, чтобы притворяться, что все в порядке.       — Да, — ответил он, не отрывая взгляда от своих рук.       — Питер… — Мэй медленно подошла к нему, прежде чем присесть рядом.       В его комнате царил беспорядок. Одежда лежала на полу, по углам валялись банки из-под напитков, а его мусорное ведро снова было переполнено (Мэй опустошила его всего несколько дней назад, когда в двенадцатый раз тщательно убирала его спальню).       Мэй тихонько вздохнула, и ее глаза попытались найти в глазах Питера хоть какую-то жизнь. Он взглянул на нее без всякого выражения.       — Ты можешь кое-что для меня сделать? — спросила она, ловя его взгляд. Ее рука опустилась на одно из его поникших плеч.       — Зависит от того, что ты попросишь.       — Сходи к школьному психологу, — с мольбой в голосе попросила она. — Пожалуйста, поговори с ним. Я не могу видеть тебя таким разбитым, Питер, я обещала твоим родителям, что позабочусь о тебе, и я чувствую, что прямо сейчас я делаю прямо противоположное тому, что обещала им. Я не хочу потерять и тебя тоже, Пит.       Питеру хотелось пожалеть ее, извиниться, но он не мог заставить себя сделать что-либо из этого списка. Он просто кивнул, принимая ее крепкие объятия и ничего не давая взамен, когда она крепко прижала его к себе.       — Спасибо тебе. Я просто… я хочу, чтобы ты был в порядке.       Она что, плакала?       — Прости… — пробормотал Питер без особого сочувствия в голосе. Хватка на нем на мгновение усилилась, и он слабо выдохнул.       — Ты не должен извиняться. Но, пожалуйста, Питер. Ради самого себя. Поговори с ним.       — Обязательно, Мэй, — сказал ей Питер. И он не шутил. Он неохотно улыбнулся ей.       — Это самая фальшивая улыбка, которую я когда-либо видела, — Мэй хихикнула сквозь слезы, вытирая глаза и взъерошивая волосы Питера.       — Моя вина, — Питер снова улыбнулся, на этот раз чуть более правдоподобно.       — Постарайся немного поспать. Я позвоню в школу и узнаю, смогу ли я назначить тебе встречу.       — Спасибо, Мэй.       Она кивнула, одарив его теплой улыбкой, прежде чем встать и выйти из комнаты. Она закрыла дверь, и Питер судорожно вздохнул.       Он знал, что это будет пустой тратой времени. Психологи никогда не были хорошим решением. Но он сделает это для нее, и только для нее. Если это заставит ее немного меньше волноваться, Питер не был против. Во всей этой ситуации нет вины Мэй, и он чувствовал себя отвратительно, вымещая на ней свой гнев и отчаяние.       Все, чего Питер хотел — это немного покоя. Быть в порядке всего на несколько мгновений.       Он нуждался в том, чтобы почувствовать облегчение.