Enamoured with You (Влюблен в Тебя)

      Когда наступил восемнадцатый день рождения Питера, у него уже было все спланировано. Мэй была уверена, что он проведет его с ЭмДжей, своей «девушкой» (она тоже была в деле и ее вполне устраивала идея использовать их подставные отношения как отговорку, чтобы ускользнуть с праздника). На самом деле Питер собирался поужинать с Квентином, а затем вернуться к нему для… отдыха.       Большую часть дня он провел в предвкушении вечера с Квентином. Мэй помогла ему с нарядом, когда он сказал, что собирается поужинать с ЭмДжей, и давала наставления вплоть до его ухода. Совсем скоро после этого он уже был в метро.       Ресторан, который выбрал Квентин, располагался на Таймс Сквер, и был явно вне диапазона денежных возможностей Питера. Но мужчина лишь отмахнулся от его неловких попыток настоять на другом месте, сказав, что для своего восемнадцатилетия Питер заслуживает лучшего. После ужина они собирались что-нибудь выпить (безалкогольного для Питера, к сожалению) и затем вернуться к Квентину на ночь.       Питер прокручивал план действий в голове все время, пока добирался до нужного места, и пытался игнорировать волнение. Квентин уже ждал его у выхода из метро и выглядел намного красивее, чем когда-либо прежде на памяти Питера.       Во время поездки он был таким привлекательным, загорелым и сияющим, что Питеру приходилось щипать себя каждый раз, чтобы убедиться, что Квентин настоящий, а не плод его больного воображения. Но сейчас, когда он был одет во все черное, за исключением белых кроссовок, его глаза сверкали тысячью огней, волосы были убраны назад, а борода расчесана так, чтобы появились четкие линии, эффектно очерчивающие его лицо, Питер буквально забыл обо всем и просто смотрел на него.       Небрежно прислонившись к перилам, Квентин глядел вдаль. Мягкий свет от уличных фонарей и билбордов освещал его лицо, когда он вдруг обернулся и перехватил взгляд Питера. В руке он держал одинокую розу.       — С днем рождения, прекрасный, — произнес Квентин тихо, когда Питер приблизился, и запечатлел на его губах нежный поцелуй. На мгновение он обхватил руками щеки Питера и закрыл глаза, прежде чем отстранился.       — Спасибо, — Питер практически пискнул, все еще очарованный тем, как хорошо Квентин выглядел сегодня вечером.       Он с благодарностью принял розу, и его сердце екнуло, когда мужчина переплел их пальцы. Это так отличалось от того, как он держался за руки с Эм-Джей, подругой, но не возлюбленной. Сейчас тело Питера пылало от возбуждения, и он не мог оторвать глаз от своего парня.       Своего парня.       Таймс сквер была удивительна и являлась одним из любимых мест Питера в городе, но Квентин был безразличен к красотам вокруг.       Ресторан, в котором они ужинали, был менее оживленным, чем некоторые другие поблизости. Это немного напомнило Питеру вечер в Париже, где он никак не мог удержаться от того, чтобы наблюдать, как Квентин ест. Теперь он мог свободно пялиться на своего парня хоть круглые сутки. Он больше не был скован неуверенностью и правилами средней школы. Наконец, в восемнадцать лет он мог стать самим собой и любить кого угодно. И ему так чертовски повезло, что любимый человек отвечал взаимностью на его чувства.       Иногда его везение казалось ненастоящим, иллюзией, и Питер боялся, что если моргнет, то обретенное счастье ускользнет у него между пальцев и он снова останется один. Он признался в этом Квентину, хотя и знал, что это было немного глупо.       — Это вовсе не глупо, Питер. Учитывая все, через что тебе пришлось пройти, я понимаю, почему ты так боишься. Но я обещаю, что пока я жив, я никуда не уйду. Никто и ничто не сможет нас разлучить, и я надеюсь, что ты чувствуешь то же самое.       Конечно же Питер чувствовал то же самое. Он на мгновение накрыл руку Квентина своей, и не отводил взгляда от ярко-голубых глаз. В них снова отражались целые галактики, но на этот раз Питер не ощущал себя ничтожной крупицей, кружащейся где-то вдалеке. Он был прямо там, поглощенный их светом.       В тот вечер они сделали несколько снимков друг друга, вместе и порознь. Питер не мог не сфотографировать Квентина, поедающего тирамису и глядящего в сторону с ложкой во рту. Питер хихикал все время, пока любовался им. Когда Квентин заметил, что он фотографирует, то последовал его примеру и навел на него камеру. Питер тут же начал позировать, сложив пальцами знак мира и жуя изо всех сил. Это заставило Квентина рассмеяться.       На Таймс-Сквер они сделали пару селфи. Квентин обнял Питера за плечи для одной из фотографий. Для другой он поцеловал его в щеку, пока Питер смеялся с едва заметным румянцем. Изображение было зернистым из-за темноты, но на их лица падало люминесцентное свечение с билбордов, так что все оказалось не так плохо.       Питер сделал еще одно селфи в метро по дороге домой, чем снова застал Квентина врасплох. На снимке его голова была наклонена в сторону, а рукой он обнимал Питера за плечи, чтобы удержать рядом.       Когда Квентин открыл входную дверь и впустил Питера в квартиру, тот с трепетом огляделся по сторонам. Дом не был таким уж огромным, но точно гораздо больше их с Мэй квартиры, а мебель была красивой и современной.       — У тебя прекрасная квартира, — Питер повернулся к Квентину, едва тот прикрыл за ними дверь.       — Мой парень намного прекраснее, — с улыбкой заметил тот, и протянул руку, чтобы помочь ему снять куртку.       Питер чувствовал, что его щеки пылают, пока неуклюже избавлялся от верхней одежды.       В доме Квентина было тепло и уютно.       — Выпьешь что-нибудь? — предложил он, когда убрал куртку в шкаф.       — Я пас, но спасибо.       Питер продолжал с интересом разглядывать обстановку, когда почувствовал на своей талии чужие теплые руки. Квентин нежно поцеловал его в шею.       — Спасибо за сегодняшний вечер, Кью.       — Только самое лучшее для восемнадцатилетия моего мальчика. К тому же ночь еще не закончилась.       — М? — тихо промурлыкал Питер, пока чужие губы продолжали терзать его шею. — Ты что-то приготовил для меня?       — Твой подарок, да, — эти слова Квентин выдохнул уже ему в губы. — Он наверху.       — Тогда тебе придется поднять меня наверх.       У Питера перехватило дыхание, когда он почувствовал, как горячий взгляд Квентина обжег его кожу. Карие глаза встретились с голубыми, и Питера в считанные секунды оторвали от земли; его ноги обвились вокруг талии Квентина, руки легли ему на плечи, и он наклонил голову, чтобы поцеловать кожу, выглядывающую из-под чужой рубашки. В ответ он почувствовал, как кто-то сжал его ягодицы, и резко выдохнул, целуя Квентина в шею.       Через несколько секунд они добрались до спальни. Питер не успел толком осмотреться, как его бросили на кровать, и Квентин склонился над ним с голодом в глазах. Питер напрягся, а его сердце замерло в груди в предвкушении того, что последует дальше. Он широко развел ноги, позволяя Квентину устроиться между ними и вдавить себя в матрац. Квентин целовал его в шею, но делал это не так нежно, как сам Питер с минуту назад. И когда он сильно прикусил кожу, оставляя темные отметины, Питер выгнулся и застонал. Квентин провел по меткам языком в молчаливом извинении, прежде чем повторил то же самое с питеровыми ключицами.       Прошло меньше минуты, а Питер уже был твердым в штанах. С тихим стоном он сильнее прижался к Квентину, и тот усмехнулся ему в шею.       — Такой нетерпеливый. Разве ты не хочешь, чтобы твой первый раз прошел медленно?       — Я хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, чтобы мои внуки почувствовали тебя внутри.       Квентин замер и с ужасом посмотрел на Питера.       — ...Ладно, очевидно я не силен в грязных разговорах.       — Определенно нет.       Спустя секунду неловкого молчания, Квентин засмеялся. Питер подхватил его смех, и вскоре все напряжение между ними испарилось в воздухе.       — Черт, это было так плохо! — пробормотал Питер, закрыв лицо руками.       — Ну… с этим не поспоришь, ты был ужасен.       Питер засмеялся еще громче и позволил Квентину убрать свои руки от лица. Он с любопытством вгляделся в потемневшие голубые глаза, в которых плясали черти. Квентин склонился ниже к его лицу.       — Но это не значит, что я все еще не хочу трахнуть тебя сильнее, чем только что купленную шлюху, — прошептал он ему на ухо голосом, от которого у Питера по спине разбежались в разные стороны мурашки.       — Ох, черт!       Квентин стянул с себя рубашку, следом избавил Питера от его, и принялся выцеловывать обнаженную кожу от груди до пупка. Питер был таким твердым, что это почти причиняло боль, но Квентин проигнорировал чужое возбуждение и с усмешкой вернул губы на один из его сосков. Питер стонал, его бедра приподнимались в ответ на любые действия Квентина, и он буквально мог чувствовать его ухмылку.       — Блять, ох блять, блять, блять…       — Мне придется наказать тебя за твой грязный рот, Пит, — тихо сказал Квентин, подняв голову и встретившись с ним взглядами. Его глаза были полуприкрыты и казались совсем темными, что заставило Питера покраснеть и отвернуться.       — Пожалуйста… — взмолился он, сам не до конца осознавая, о чем просит, но Квентин понял.       Он опустился к промежности Питера и стянул с него штаны, чтобы прижаться поцелуем к члену через влажную ткань трусов.       Питер почти задохнулся от ощущений, когда чужой язык скользнул по ткани боксер. Затем Квентин шевельнул губами, чтобы почти взять член в рот, и трусы были единственной преградой между его губами и голой кожей Питера. С хмыканьем он положил руки Питеру на бедра и слегка сжал их, не пропустив стон, когда вибрация поднялась вверх по его стволу.       Питер что-то тихо бормотал, пытаясь сложить буквы в слова, но только издавал череду стонов и проклятий. Квентин хотел, чтобы он испытал весь спектр ощущений от наслаждения до отчаянного желания, но знал, что без пяти минут бывший подросток-девственник не сможет долго продержаться. В конце концов Квентин и сам был таким, он знал, как тело реагировало на стимуляцию в этом возрасте. Хотя, если быть до конца честным, он был удивлен, что Питер продержался так долго.       — Я… я сейчас… — выдавил Питер, чувствуя, как знакомое ощущение, возникшее в его животе, исчезает меньше чем через секунду, когда Квентин отстранился.       Питеру стало немного холодно после того, как Квентин снял с него боксеры, и он оказался полностью обнажен, но он не возражал, потому что единственное чего он хотел — это находиться к мужчине настолько близко, как он физически мог. Квентин наклонился и соединил их губы в поцелуе; Питер разочарованно выдохнул, недовольный отсутствием контакта, и приподнял бедра вверх, чтобы обеспечить себе некоторое трение.       И пока одной рукой Квентин держал его за подбородок, углубляя поцелуй, другой он скользнул вниз и, наконец, обхватил его ноющий член. Прикосновение было резким и неожиданным и заставило Питера слегка напрячься, но он тут же расслабился, как только мужчина провел рукой по всей длине. Он громко стонал и крепко жмурил глаза, пока волна удовольствия от нежных поглаживаний прокатывалась по всему телу. Он уложил руки Квентину на плечи и практически вплотную прижался к нему, несмотря на то, что лежал на спине. Ему все еще катастрофически не хватало контакта их тел.       Действуя словно по собственной воле ноги Питера раздвинулись еще шире, а его бедра снова пришли в движение, когда пальцы Квентина обхватили его член сильнее. О боже, он был прав. У Квентина действительно были волшебные пальцы.       Они оставались в таком положении в течение нескольких минут, целуясь и двигаясь друг против друга, пока Квентин не отстранился и не посмотрел вниз на покрасневшее лицо Питера. Его глаза были добрыми, но затуманенными похотью, как будто ему требовались все силы, чтобы не опустошить тело Питера всем, что у него было. Нет, Квентин хотел, чтобы это продолжалось, поэтому он должен был быть терпеливым.       Чертовски терпеливым, учитывая все, что он хотел сделать с пацаном. Своим пацаном.       — Тебе хорошо? — спросил он мягким, хриплым голосом.       — Мгм, — Питер кивнул, его щеки слегка порозовели, когда он понял, что трется о неподвижные бедра Квентина. — Очень хорошо.       Легкая усмешка тронула его губы, когда он увидел, как Квентин сел, чтобы расстегнуть ремень.       — Отлично.       Квентин запечатлел еще один долгий поцелуй на его губах, прежде чем снял брюки и открыл ящик прикроватной тумбочки. Внутри находилась бутылка ароматизированной смазки, которую он специально купил заранее.       — Ты любишь ананасы? — спросил он, заметив любопытное выражение лица Питера.       — Да.       Питер энергично закивал, забирая бутылку из рук Квентина, чтобы тот тоже мог полностью обнажиться. Он наблюдал за ним огромными голодными глазами, и мог бы поклясться, что сердце пропустило несколько ударов, когда, наконец, увидел его член. Как долго он мечтал об этом? Месяцы? И вот он здесь, смотрит прямо на член Квентина, готовый к прикосновениям его рук или языка. Да, Питер точно хотел бы ощутить его вкус на языке. И, черт возьми, он был намного больше, чем Питер себе воображал. Очевидно, его чувства отразились на лице, потому что Квентин снова заговорил.       — Чего ты хочешь, Питер? Это твоя ночь.       — Я… — Питер густо покраснел. — Я… хотел бы прикоснуться к нему.       Он внутренне съежился от неловкости из-за произнесенных слов. Почему-то Питер думал, что фраза будет звучать лучше вслух, чем в его голове. Но Квентина его неловкость, похоже, не беспокоила, и он удобно устроился рядом с Питером на кровати.       — Это твоя ночь. Ты можешь делать все, что захочешь.       Одна его рука коснулась щеки Питера, а затем его нижней губы; он нежно провел по ней, а затем скользнул большим пальцем мимо губ во влажную теплоту рта. Питер отреагировал моментально — сразу же взял его палец в рот и стал сосать с такой силой и энтузиазмом, что Квентин почувствовал, как его член дернулся.       — Хочешь пососать его?       Питер кивнул, выпуская чужой палец изо рта, и переместился так, чтобы теперь оказаться у Квентина между ног. Прикрыв глаза, он опустил голову и нервно, но решительно взял член в рот. Ощущения были не такими, как он ожидал; в принципе очень похоже на сосание пальца, но только намного большего размера.       Полный любопытства, он принялся за работу, балансируя рукой на бедре Квентина, пока искал свой ритм. Очевидно, мужчине было приятно, что только подстегивало Питера сосать сильнее, а чужие тихие стоны отдавались в его собственный член. Но Питер оставил его нетронутым, больше занятый изучением того, как глубоко сможет принять член Квентина в своем рту. В какой-то момент он почти задохнулся и понял, что нашел свой предел. Однако он был приятно удивлен, когда понял, что смог осилить почти всю длину. Квентин задохнулся вздохом, когда Питер издал тихий стон, посылая вибрации по всему члену. Только спустя несколько секунд он нашел в себе силы заговорить:       — Боже, я… Я не знаю, сколько еще смогу продержаться, Питер. О-остановись.       Питер подчинился и отодвинулся от него с легким хлопком, глядя своими большими оленьими глазами, как бы спрашивая, что дальше?       Вместо ответа Квентин перевернул их так, чтобы Питер оказался под ним с раскинутыми в стороны ногами.       — Сначала может быть немного неудобно, — предупредил он.       Питер нервно кивнул, и Квентин потянулся за смазкой. Он потратил несколько секунд, которые Квентин использовал для того, чтобы покрыть пальцы мазью, на то, чтобы сделать глубокий вдох и попытаться расслабить свое тело настолько, насколько он мог. А потом Квентин снова посмотрел на него глазами, полными желания.       — Готов?       Питер снова кивнул и положил руки на чужие плечи. Квентин осторожно просунул палец в его дырочку. Все было не так плохо, как он ожидал, но Квентин был прав насчет того, что это было неудобно. Питер неловко пошевелился, проверяя свои ощущения, но легче не стало, поэтому он просто перестал дергаться и закрыл глаза. Он морщил лицо и хмурился от каждого движения, пока его тело приспосабливалось к вторжению.       Квентин внимательно следил за выражением его лица, пока растягивал его, и только когда он был уверен, что Питер привык и больше не чувствует дискомфорта, он ввел следующий палец.       Питер не жаловался, только морщил нос, поджимал губы и слегка извивался. И лишь когда Квентин добавил третий палец, он издал недовольный звук. Он не чувствовал, что сможет приспособиться к размеру вторжения, а его задница болела от растяжки.       Квентин замедлил движения рукой, но Питер, вопреки собственным ощущениям, умолял его не останавливаться, ведь они проделали весь этот путь вовсе не для того, чтоб его трусость все испортила. Он мечтал, чтобы Квентин по-королевски оттрахал его задницу, независимо от того, больно это или нет.       Когда Квентин задел что внутри него, глаза Питера распахнулись, и он резко выдохнул. Волна удовольствия прошла сквозь его тело, и он поднял огромные удивленные глаза на любовника. Тот ухмыльнулся.       — Что это было? — спросил он.       — Вот это? — Квентин повторил движение, и Питер зажмурился, а с его губ сорвался стон удовольствия. — Это могла быть твоя простата.       — О-о, — Питер заставил себя снова открыть глаза и посмотреть на Квентина, когда тот еще несколько раз надавил на это странное место внутри него. — Я не был уверен, что ощущения настоящие.       — По твоим стонам я бы сказал, что реальнее некуда, — поддразнил Квентин, отказываясь смягчаться, когда Питер откинул голову на подушку и слабо вскрикнул.       На его животе уже образовалась лужица, давая Квентину не очень тонкое предупреждение остановиться, пока он не довел пацана до оргазма. Для этого еще было слишком рано.       К огромному неудовольствию Питера, Квентин убрал пальцы, оставив его со странным ощущением пустоты. Он раздраженно застонал, но мужчина начал щедро покрывать себя смазкой, и это привлекло его внимание.       Питер взволнованно наблюдал за ним, а все его тело буквально дрожало от нетерпения. Квентин пристроился к его дырочке и поднял голову. Заметив его взгляд, Питер нервно кивнул, и тот начал протискиваться внутрь.       И да, это было намного больнее, чем он ожидал. Вторжение вызвало горячие слезы, заполнившие его глаза, но Питер просто закрыл их и крепко вцепился пальцами Квентину в плечи. Мужчина шептал успокаивающие слова ему на ухо и прижимался так нежно, как только физически мог.       Это заняло больше времени, чем Питер рассчитывал, но в конце концов боль утихла, и он смог открыть глаза, чтобы посмотреть на сосредоточенное выражение лица Квентина всего в нескольких сантиметрах от своего. Одной рукой Питер потянулся к его щеке, чтобы погладить большим пальцем легкую щетину. От напряжения на чужом лбу выступил тонкий слой пота, и Питер не нашел ничего лучше, кроме как повернуть голову и поцеловать его.       — Трахни меня, — прошептал он в поцелуй, двигая бедрами, в надежде усилить весомость просьбы.       Квентин так и сделал.       Его темп стал медленным и размеренным, достаточно, чтобы заслужить несколько одобрительных стонов от мальчика под ним, но вскоре этого уже не хватало для них обоих, и Квентин начал трахать его сильнее, а ноги Питера плотно обхватили его талию.       В какой-то момент Квентин потерял контроль над голосом и издал несколько стонов, которые распалили Питера в десять больше, чем все, что он делал до этого. И тогда он начал стонать и умолял Квентина перестать сдерживаться, пока они трахались. Мужчина не стал с ним спорить и с каждым толчком выдыхал проклятия, в равной степени подстегиваемый звуками, исходящими от Питера. Они были месивом из переплетенных конечностей и громких стонов, трахались друг с другом так, будто это был их последний шанс.       Когда Квентин задел членом простату Питера, тот на секунду оказался ослеплен сильным наслаждением и едва сдержал вскрик. Его пальцы впились в плечи Квентина, он почувствовал, как слезы текут по лицу от того, как хорошо это было, и снова начал бормотать задыхающимся голосом:       — О боже мой, о черт-черт, пожалуйста-пожалуйста прямо здесь, прямо… О боже мой, да, черт, черт…       Квентин втрахивал парня под собой в матрац, внимательно отслеживая его состояние. Затем он прижался к шее Питера губами и, когда тот почти болезненно сжался вокруг его члена, зубами впился в его кожу, оставляя довольно глубокие отметины и чувствуя слабый привкус крови во рту.       Питер быстро выдохнул, глухо вскрикнул от боли, и обильно кончил себе на живот. Квентин жарко дышал ему в шею, когда оргазм настиг и его. После, пока они лежали рядом, и Питер пытался отдышаться, Квентин переместил руку, чтобы убрать волосы с его потного лица. Его кожа была влажной от пота, и Квентин нежно улыбнулся своему усталому возлюбленному.       — Ты в порядке? — спросил он грубым и надломленным после секса голосом. Питер утвердительно кивнул, но Квентин все равно мягко сжал его плечо и попросил: — Останься здесь, я вернусь через секунду. Не двигайся пока.       Питер нахмурился, когда Квентин неуверенно поднялся на ноги, но выполнил приказ и продолжил неподвижно лежать в постели. Оргазм все еще расходился по телу пульсирующими толчками. Квентин вернулся из ванной с влажным полотенцем в руках. С румянцем, расползающимся по щекам, Питер позволил ему вытереть свой торс и ягодицы и коротко поблагодарил.       — Это не проблема, — отмахнулся Квентин с теплой улыбкой, из-за чего в груди Питера что-то приятно сжалось.       Когда Квентин закончил обтирать его и вернул полотенце обратно в ванную, то сказал:       — Готов получить свой подарок?       — Что?! — Питер резко поднял голову и нахмурился. — Разве то, что произошло между нами, не было подарком?       — Боже, нет! — Квентин снова скрылся в ванной и затем вернулся оттуда с небольшим подарочным пакетом в руках. Он устроился рядом с Питером на кровати и протянул ему пакет. — С днем рождения, малыш.       Питер возбужденно сел, принимая подарок из чужих рук. У него не было никаких идей, что могло находиться внутри, и только когда он развернул подарочную упаковку, то все понял и засмеялся:       — О боже мой!       — Я подумал, что с ним ты сможешь делать селфи получше, — Квентин широко ухмыльнулся, его голос был мягким и хриплым.       — О боже мой, мне нравится, — Питер крепко обнял Квентина, отложив полароид на край постели, пока боролся со слезами. Счастливыми слезами.       — Хочешь опробовать? — он взял камеру и снова передал Питеру, который с благодарностью начал выставлять настройки. — Наш первый совместный снимок на полароид — внезапно день, когда мы впервые занимались любовью.       Питер подозрительно сощурился, но продолжил широко улыбаться. Он не злился.       — Это был твой план с самого начала, верно? Отдать мне ее после секса, чтобы заполучить снимок голого меня.       Квентин принял оскорбленный вид и для достоверности еще и приложил руку к груди.       — Питер! Как ты мог такое обо мне подумать? Я бы никогда— хотя нет, ты абсолютно прав. Но разве можно меня винить? Взгляни на себя — ты совершенство.       Румянец залил и без того раскрасневшиеся щеки Питера, и он толкнул Квентина голым плечом.       — Дурак, — пробормотал он нежно, прежде чем перевернуть камеру и придвинуться ближе. — Улыбнись!       Вспышка на мгновение ослепила глаза, но через пару секунд Питер уже вынимал фотографию и тряс ее, чтобы получить изображение. Квентин с интересом наблюдал за ним, но когда картинка, наконец, проявилась, в его груди защемило.       — Прекрасный, — прошептал он и коротко поцеловал Питера в шею. И когда тот убрал камеру на прикроватный столик, они оба легли на кровать.       Квентин не смог подавить зевок, и Питер ухмыльнулся.       — Устал? — спросил он.       Квентин закатил глаза.       — Заткнись, — пробормотал он. — Молодость больше не входит в список моих достоинств.       — Нет, но ты здорово работаешь членом.       После его слов на лице Квентина появилась гримаса из удивления пополам с замешательством.       — Спасибо, наверное?       — Я имею в виду, ты великолепен. И твой член тоже.       Питер слегка покраснел, но румянец быстро исчез, когда Квентин запечатлел на его губах целомудренный поцелуй.       — Спасибо, Питер. Ты и твоя задница тоже великолепны.       После секундного молчания они оба рассмеялись. Питер повернулся на бок и на мгновение взглянул на Квентина, тот пристально следил за ним сапфировыми глазами и ни разу не отвел взгляда. Затем Питер придвинулся ближе и уткнулся лицом в ему грудь. В его сердце расцвело тепло, когда чужие сильные руки обняли его за спину.       Они оба все еще были обнажены, но не обращали на это внимания; единственное, что волновало их прямо сейчас — это другой человек рядом.       Окутанный теплом тела Квентина и его руками, Питер, как загипнотизированный, вдыхал его запах, и вскоре уже засыпал. Перед тем как полностью провалиться в сон, Питер перекинул одну ногу через бедро Квентина, чтобы держать его как можно ближе к себе. Так они и уснули, прижимаясь друг к другу.

***

      — Почему ты решил стать школьным психологом? — спросил Питер как-то поздним вечером.       Они лежали под одеялом, в приоткрытое окно проникал свет с улицы, обеспечивая слабое освещение, телевизор был включен. По квартире гулял легкий ветерок, не сильно холодный, но достаточный, чтобы загнать их под одеяло. Голова Питера покоилась у Квентина на груди, а руки крепко обхватывали талию. Квентин нежно перебирал пальцами чужие волосы, и долго размышлял над ответом, однако Питер уже успел услышать, как его сердце дрогнуло на вопросе.       — Не уверен, что хочу вдаваться в подробности…       — Тогда не вдавайся. Просто расскажи то, что можешь.       Квентин тяжело вздохнул и на мгновение закрыл глаза.       — Ладно… Ну, когда я был маленьким, мои родители умерли. Это был несчастный случай, и я не хочу… Мою сестру, Мисти, и меня отдали в приемную семью. Мне было двенадцать, а ей семь. Там… там было не слишком хорошо, знаешь. И я рад, что в конце концов ей нашли семью, где о ней заботились, но они не хотели брать и меня тоже. И так меня какое-то время перекидывали из семьи в семью, и я потерял с ней связь. Я не знаю, где она сейчас или как она, или чем она занимается, или… Не знаю. Я тогда попал в плохую компанию, времена были не слишком легкие для меня. Я был молод, впечатлителен. И совершенно одинок. Все еще скорбел. Не потребовалось много времени, чтобы убедить меня начать принимать наркотики.       Питер внимательно вслушивался в каждое слово, ни разу не попытавшись перебить. Сердце Квентина учащенно билось, но все, что позволил себе Питер — это успокаивающе погладить его по груди, боясь неосторожными действиями или словами нарушить хрупкую атмосферу доверия между ними.       — Я… э-э-э, у меня все могло быть хорошо, знаешь? В школе, я имею в виду. Но у нас не было психологов или учителей, которым были бы интересны слезливые истории учеников. Все, что их интересовало — наши оценки. Ни больше, ни меньше. Наркотики лишь стали следующей закономерной ступенью к тому, чтобы как-то справляться с происходящим в жизни. А потом единственные люди, которые, кажется, заботятся о тебе, говорят, что школа бесполезна, ведь как учеба поможет тебе в будущем? Особенно, когда у тебя его не будет. И вот тогда ты начинаешь меньше заботиться об оценках и даже собственном здоровье, потому что все, что тебя заботит с этих пор — это возможность забыться и сбежать от беспокойства и травмы. Это были не лучшие мои времена.       Он снова замолчал, а его тело напряглось. Питер среагировал моментально: он поднял голову, чтобы встретиться с Квентином глазами, но тот сидел, крепко зажмурившись, словно старательно сдерживал слезы. Ох…       — Это… это был ад. Люди, которых я считал своими друзьями, не были ими, учителя ненавидели меня, потому что считали преступником, и я даже не мог найти подходящий дом, чтобы остаться в нем больше чем на пару недель. Просто… Господи, как же мне было одиноко, Пит, — его голос сорвался, и рука Питера немедленно потянулась к его руке. Квентин сжал пальцы, резко вдохнул и продолжил: — Когда я окончил школу, у меня не было ни дипломов, ни нормальных оценок, и никто не хотел давать мне работу. А потом, когда мне негде было остановиться, я закончил тем, что остался у некоторых… других наркоманов, которых знал в юности. Не то чтобы мне было куда идти, да? Мы совсем опустились, некоторые парни даже воровали и грабили, чтобы мы могли поесть. Это, это отвратительно. Я никогда не принимал участия ни в чем подобном, потому что это было неправильно, ох, черт, совсем неправильно — но у меня не было другого выбора, кроме как продолжать оставаться с ними и использовать украденные другими деньги, чтобы просто выжить. Мне повезло, что в конце концов я получил работу, простым кассиром, и я должен был привести себя в порядок, что я и сделал, но… я просто… я знал, что мне нужно что-то делать. И я годами копил деньги, чтобы получить диплом и начать делать то, что я всегда хотел, чтобы кто-то сделал для меня, когда мне это было необходимо, и я думаю, что так я и… стал психологом? Может быть, все было бы в порядке, если бы я мог просто поговорить с кем-нибудь. Я не хочу, чтобы ребенок с похожим опытом проходил через то, что пришлось пройти мне, когда я ушел из школы. Черт, если я смогу предотвратить подобное еще в школе, я сделаю это. Но это было… это было ужасно, Питер. Я не желаю никому такой судьбы и если я смогу помочь хотя бы одному ребенку… тогда этого достаточно, знаешь?       Его голос и тело дрожали, когда он закончил говорить, но Питер все еще не сводил с него глаз.       — Квентин… ты помог, по крайней мере, одному ребенку. Ты помог мне. Ты видел, как плохо мне было, когда я впервые пришел к тебе. А теперь я вообще-то улыбаюсь, — он пошутил, но улыбка дрогнула, когда Квентин открыл глаза, чтобы посмотреть на него. Он был совсем разбит, Питер никогда его таким не видел. — Эй, послушай, ты проделал потрясающую работу. Не каждый сможет сделать то, что сделал ты, особенно когда это касается безопасности студентов. Детей. Ты единственный, кому я доверил свою жизнь, потому что подсознательно чувствовал, что могу это сделать с момента нашей второй встречи. Ты хороший, очень хороший человек. Я не могу просить кого-то лучше, потому что таких просто не существует. И я так, так горжусь тобой, Кью… Все будет хорошо…       Когда он наконец не выдержал, Питер переместил их так, чтобы Квентин мог уткнуться лицом в его шею. Он тяжело дышал ему в кожу, из-за чего по всему телу разбегались мурашки. Питер положил руку ему на голову и запутался пальцами в волосах, пока старший мужчина дрожал в его руках. Было страшно видеть, как Квентин, обычно такой сдержанный и спокойный, теряет самообладание и выражает то, что действительно чувствует; в каком-то смысле Питер был благодарен, что они наконец-то сломали барьер, и ни один из них больше не таил в себе болезненных тайн. За что он не был благодарен, так это за то, что его бойфренду для этого пришлось заново пережить события своего нелегкого прошлого. Неужели это то, что Квентину приходилось видеть каждый раз, когда Питер срывался перед ним?       Питер не удержался и зарылся лицом в волосы Квентина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Он всегда был очень чувствительным. Он громко всхлипнул Квентину в волосы, и тот не удержался от комментария:       — Я думал, что я единственный из нас, кто должен рыдать тебе в плечо.       — Заткнись…       Они просидели несколько минут в объятиях друг друга, пока Квентин не перестал дрожать, а Питер не почувствовал, что успокаивается. Тогда Квентин тихо произнес:       — Прости ме—       — Нет, — перебил его Питер, сильно нахмурившись. — Не извиняйся за то, что показываешь то, что чувствуешь. Никогда.       Квентин кивнул и отстранился. Его глаза были красными и чуть припухшими, и Питеру грешным делом подумалось, что он все же тоже плакал, но он оставил мнение при себе.       — Я сделаю чай. Будешь?       Питер кивнул и вытер глаза.       — Да, только дай мне минутку, чтобы одеться.       Они выбрались из-под одеяла, и Питер быстро сбегал в спальню, чтобы накинуть толстовку Квентина поверх тонкой футболки.       Было довольно поздно. Небо за окном отливало бархатно черным, луна отражалась легким призрачным светом от плотного стекла. Питер с надутыми губами сидел за столом и смотрел, как Квентин возился на кухне, заваривая чай для них обоих.       — И как долго ты держишь все это в себе?       — Не думаю, что я вообще кому-нибудь рассказывал, — Квентин подал Питеру чашку с ароматным чаем и сел на стул рядом.       — Ты лицемер. Ты всегда говорил, что нужно говорить о проблемах, пока все не стало только хуже.       — Здесь я сработал по-другому.       Квентин улыбнулся ему, но Питера это ничуть не успокоило. Он отхлебнул из своей чашки и сказал:       — Я не буду любить тебя меньше. И если я расскажу тебе о вещах, которые я… Ну, ладно, ты, разумеется, о них уже знаешь, — он слабо рассмеялся и продолжил. — Я… убивал людей. Но ты все еще любишь меня за меня. Твои эмоции или твое прошлое не заставят меня любить тебя меньше. Ничто не заставит. Ну, разве только ты окажешься каннибалом. Или насильником. Или педофилом. Но ты же не—       — Нет, не такой, — Квентин толкнул Питера плечом и хохотнул. — Просто это… тяжело.       — Я знаю… Но если, или когда, ты захочешь мне рассказать, я выслушаю. Я всегда здесь ради тебя, понял меня? Пока не умру.       Квентин посмотрел на Питера. Питера, который ходил к нему месяцами, пытаясь собрать себя по кусочкам. Питера, который признавался в мыслях о самоубийстве, который сказал, что не хочет продолжать бороться, потому что ничто уже не станет прежним. Питера, который сидел рядом с ним с теплой улыбкой на лице и был одет в его толстовку. Он посмотрел на своего парня, Питера.       На того, с кем собирался провести остаток дней.       — Я влюблен в тебя, — сказал Питер.       Квентин наклонился и поцеловал его в губы, чувствуя вкус меда и лимона.       — Я тоже люблю тебя, пацан.       И впервые в жизни Питер был уверен в своем будущем. Любовь к Тони и горе после его смерти остались зажившим шрамом на сердце, а впереди его ждал Квентин. Питер наконец-то двигался дальше. И, когда он отвечал на чужой требовательный поцелуй, он осознал, что это стало возможным только благодаря мужчине рядом с ним.