Enamoured with You (Влюблен в Тебя)

      С той ночи Питеру так и не удалось поговорить с Квентином. Пару раз он пытался привлечь его внимание, но провалился и оставил дальнейшие попытки, чтобы не ставить себя в еще более неловкое положение. Во время оставшейся части путешествия они время от времени ловили взгляды друг друга, но Квентин всегда отворачивался, что отдавалось болью в сердце Питера. Он тонул в чувстве вины и беспокойстве, и теперь у него не было человека, которому он мог бы довериться. Конечно, ЭмДжей находилась рядом, но она не была Квентином. Без него Питер снова начинал ощущать, как слишком знакомая темнота расползается по его телу, словно болезнь.       Он не мог дождаться, когда вернется домой и продолжит визиты к Квентину. Питер надеялся, что они смогут поговорить обо всем и оставить неловкость позади.       Однако после строгих слов Мэй о звонке, который она получила из Барселоны, ему сообщили, что она и Квентин собираются провести встречу, чтобы определить будущее их сессий и обсудить прогресс Питера. Это привело его в бешенство. Что она имела в виду, говоря о будущем их сеансов?! Неужели Питер больше не увидит его? После всего?       Их путешествие подходило к концу, и демоны Питера начали возвращаться обратно, а он абсолютно не был готов снова встретиться с ними один на один.       — Ты так далеко продвинулся, Питер! Если он думает, что ты достаточно поправился, чтобы прекратить ваши сеансы — это хорошая новость, разве нет?       С этим Питер не мог поспорить. Особенно, если собирался скрывать правду. Поэтому он воздержался от ответа и просто кивнул. В конце концов, Квентин знал, что он еще далек от стабильности. Он ведь не собирался закончить их сеансы, ведь так?       В день, когда Питер вернулся в школу, он (почти) постоянно испытывал чувство тревоги. Он надеялся встретить Квентина в коридоре, но ничего не вышло. Мэй не звонила ему, чтобы сообщить их решение, и Питер, по правде сказать, сходил с ума от ожидания.       Большую часть дня он провел с ЭмДжей, выражая свое беспокойство единственному человеку в мире, который готов был его выслушать, и она делала все возможное, чтобы утешить его, но бесполезно.       Со звонком, возвещающим о конце учебного дня, Питер резво выскочил из класса и направился домой, не в силах больше ждать новостей. Когда он вернулся из школы, Мэй находилась в продуктовом магазине. Питеру потребовалось все самообладание, чтобы не закричать от отчаяния: ожидание становилось невыносимым, он буквально чувствовал трещины где-то на уровне груди.       «Просто приди домой и скажи, что он хочет меня видеть. Пожалуйста, просто скажи, что он все еще хочет меня видеть».       Через полчаса Мэй вернулась с ужином и продуктами и заметила напряженное выражение на его лице.       — Ты в порядке, малыш? Я принесла китайскую еду, твою любимую.       — Как… как прошла встреча? — с опаской спросил Питер, ни на секунду не спуская с нее глаз.       — Ну, Квентин считает, что ты достаточно хорошо справляешься, чтобы прекратить занятия на некоторое время. Мы вместе так гордимся тобой.       Не может быть, это и правда происходит.       Питер почувствовал, как глаза защипало от слез, и тихое «о» сорвалось с его губ. Он оторвал взгляд от Мэй и сел обратно на диван, быстро моргая.       — Ты в порядке?       — Я в порядке… и я не голоден, вообще-то. Я собираюсь пойти, повидаться с ЭмДжей. Перекушу вместе с ней чего-нибудь.       — Это та симпатичная девушка из поездки? Повеселитесь!       — Хорошо.       Питер схватил куртку и вышел из квартиры, чувствуя себя там слишком неуютно. К счастью, он надел костюм под одежду, потому что планировал отправиться в патруль после хороших новостей. Сейчас же ему хотелось только одного — одиночества.       Питер выскочил из многоквартирного дома в направлении привычного переулка, где он мог раздеться и прикрепить рюкзак к стене паутиной до возвращения. Как только он надел маску, он резко повернулся и начал раскачиваться между зданиями. Адреналин бурлил в венах по всему телу, и он ощутил знакомое возбуждение, которое возникало всегда, стоило ему оказаться в воздухе. Он надеялся, что порывы ветра заглушат мысли в голове, но ошибся. Всего через минуту он взлетел на крышу здания, приземлился на бетон и рухнул на колени.       Это всего лишь паническая атака. Нужно дышать.       Дыхание Питера участилось, и он стянул маску, чтобы получить больше кислорода. Когда его сердцебиение немного успокоилось, он медленно выпрямил спину и положил руку на грудь.       Бек злился на него. Черт возьми, он даже не хотел его больше видеть. Питер должен был понять, что это произойдет, как он мог даже надеяться вернуться после того, что выкинул в поездке? У него наконец-то были первые хорошие отношения с кем-то после Тони, но он взял и все испортил. Боже, он такой дурак; Квентин никогда не простит его, и Питеру оставалось только помахать на прощание лучшей вещи за весь чертов год. Все время, которое они проводили вместе, оказалось бессмысленным. Квентин испытывал к нему отвращение, и он был прав. Питер — семнадцатилетний пацан, Квентин не обязан был иметь с ним дело дальше. Почему он просто не проигнорировал свои чувства и не попытался быть нормальным ребенком? Ах да, потому что он не был нормальным ребенком и никогда им не будет. Нормальные дети не одеваются в суперкостюм и не борются с преступностью; они не получают психических травм из-за смерти и возвращения к жизни, а затем не наблюдают, как ближайший наставник умирает прямо у них на глазах, когда они могли бы хоть что-то сделать, чтобы помочь. Нормальные дети не влюбляются в своего гребаного психолога и не пристают к нему пьяными в гребаной Барселоне. Нет, Питер был так далек от нормальности, что это было смешно. Может быть, именно поэтому вся ситуация заставляла его истерически рыдать в ладони, прерываясь на смех сквозь потоки слез, которые душили его.       Поздравления, Питер! Ты опять облажался.       Какая-то его часть отчаянно желала набрать номер Квентина, чтобы просто услышать его голос хотя бы на секунду, прежде чем он, вероятно, поймет, кто звонит, и повесит трубку. Но даже для него это было жалким поступком, и вместо этого он открыл галерею снимков в телефоне. На фотографии из Барселоны в тот вечер, когда они ужинали у моря и делали селфи на ходу, Бек крепко обнимал его за плечи, и они смеялись. Из-за этого в груди стало жечь в тысячу раз сильнее. У Питера вдруг закружилась голова, и он зажмурился, пытаясь выровнять дыхание. Все, через что они прошли, не могло быть напрасным. Их история не могла так закончиться. Они должны были поговорить, иначе Питер сойдет с ума.       Но в течение следующих нескольких дней он почти не видел Квентина в школе. А каждый раз, когда их взгляды встречались в коридоре, психолог поворачивался и шел в другую сторону, явно его избегая. Это сильно ранило, но Питер был так влюблен в него, что просто не мог не искать его среди толпы и не отводил взгляд, когда он находился рядом. ЭмДжей сказала ему, что он должен остановиться и забыть об всем, потому что Квентин явно чувствовал себя неловко, но Питер был полон решимости поговорить с ним. Квентин не мог оставить его вот так, сломленного, наедине с душевной болью. Это было на него непохоже.       К концу недели Питер достиг своего предела. После ночи нескончаемых кошмаров и приступов паники он решил, что с него хватит, и взял дело в свои руки.       Он решил рискнуть и дождался, когда Квентин закончит сеанс с другим студентом. Не постучав, он вошел внутрь кабинета и почувствовал прилив раздражения от шокированного и неловкого выражения лица Квентина.       — Почему ты избегаешь меня? — требовательно спросил Питер, разъяренный, расстроенный и слишком эмоциональный из-за сложившейся ситуации.       Произошедшее сказалось на его физическом состоянии: под глазами, красными от постоянного плача, залегли темные круги от недосыпа, а волосы лежали в полном беспорядке. Квентин выглядел не намного лучше, но Питер был слишком раздражен, чтобы заострить на этом внимание и начать спрашивать.       — Питер, пожалуйста, мы можем не говорить об этом.?       — Нет! — Питер захлопнул дверь, из-за чего Квентин вздрогнул, когда она чуть не вылетела из петель, и вскочил на ноги. — Скажи мне, почему ты избегаешь меня! Это больно!       — Я больше не могу видеться с тобой, Питер. Не после той ночи.       — Это была ошибка! — задыхаясь, настоял Питер, не замечая, каким пронзительным стал его голос от отчаяния. — Я был пьян, ты же сам сказал! Я не могу… я не могу перестать видеться с тобой!       — Почему, Питер? Все шло прекрасно, пока—       — Пока ты не решил, что больше не хочешь иметь со мной ничего общего.       — Все совсем не так, Питер.       — Тогда в чем дело, Бек? Мне стало лучше благодаря тебе. Ты помог мне пережить самый темный период моей гребаной жизни, и я поцеловал тебя один раз, потому что был пьян, и вдруг ты решаешь, что больше никогда не заговоришь со мной снова? Квентин!       Питер кричал, и по его щекам катились слезы. Его голос был настолько неуверенным, что он удивился, что смог составить связное предложение, не говоря уже о том, чтобы повысить голос. Но он устал от того, что его отталкивали, как будто он был ничем. Он устал от боли.       — Ты мой студент, Питер! Ты хоть представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает, что случилось? Я могу потерять работу! Черт возьми, меня могут посадить в тюрьму из-за твоей пьяной ошибки!       — Но я же легальный!       — И все еще студент!       — Я не смогу больше не видеть тебя, Квентин! Это, блядь, сломает меня!       — Почему, Питер? Почему ты так отчаянно хочешь видеться?       — Потому что я люблю тебя!       Его слова прорезали напряжение между ними как нож, и затем наступила тишина. Питер не мог нормально дышать из-за рыданий и, закрыв лицо руками, сел в одно из кресел. Его дыхание было тяжелым.       — Питер, прошу тебя, успокойся…       — Как я могу успокоиться? Ты ненавидишь меня, а я без тебя сойду с ума.       — Я не ненавижу тебя, Питер… — Квентин встал перед Питером и опустился на колени. — Питер, я вовсе не ненавижу тебя… я просто не думаю, что было бы этично продолжать сеансы, учитывая твои чувства.       — Я не смогу жить без тебя. Я был готов умереть без тебя.       — Питер, в жизни так много всего, ты не можешь так легко заявлять подобное. Ты знаешь, что есть нечто большее, чем я.       — Но ты — это все, что мне нужно…       — Мне очень жаль… — Квентин на мгновение положил свою руку поверх руки Питера, а затем подняться на ноги. — Тебе лучше уйти.       Питер поднял на него блестящие от слез глаза. На лице Квентина застыло непроницаемое выражение.       — Я не могу.       — Ты должен.       — Нет… — Питер встал, вытер глаза и глубоко вздохнул. — Нет.       — Питер… — предупреждающе начал Квентин, но в его словах не было злобы. Питер перебил его:       — Нет.       Не раздумывая больше ни секунды, он сократил пространство между ними обоими и накрыл чужие губы своими. Поцелуй был отчаянным и эмоциональным, почти таким же как тот, в Барселоне, и Питер чувствовал, что цепляется за человека перед ним, как будто конец света наступит сию секунду, и это его последний шанс.       — Питер, остановись… — попытался Квентин, однако на этот раз он не отстранился.       Питер углубил поцелуй, положив руки на чужое лицо и прижимаясь к Квентину сильно, словно от этого зависела его жизнь.       — Питер, мы не можем… это небезопасно, я не могу…       — Дверь. Запри ее, — прошептал Питер ему в губы.       Он отстранился на секунду, чтобы посмотреть Квентину в глаза и заметил противоречивое выражение на его лице.       — Пожалуйста.       Поколебавшись, Квентин сделал, как ему было велено, и на всякий случай закрыл еще и жалюзи. Он вернулся к Питеру с внезапной решительностью, его руки оказались на его пояснице, а губы вернулись к чужим губам. Месяцы сдерживаемых эмоций внезапно вырвались наружу, и Питер застонал в поцелуй. Он прикусил нижнюю губу Квентина, чем заслужил его тихое ворчание, и они оба остервенело прижались друг к другу, отказываясь прерываться, чтобы найти стул. Когда Квентин все же сделал это, то рухнул в кресло и позволил Питеру оседлать себя и тесно прижаться к себе задницей.       — П-подожди… — Квентин резко отстранился. — Нет… тебе семнадцать, я не могу… это уже достаточно плохо, и я… мы не можем. Пока не можем, хорошо?       — Ладно… — быстро согласился Питер, и не теряя времени, снова впился губами в его губы.       В штанах чувствовалась твердость, которую он изо всех сил старался игнорировать, но когда ответная твердость Бека начала давить на него через штаны, он почувствовал, что задыхается. Питер запутал пальцы в чужих волосах, потянул пряди и мягко покачал бедрами, пока они целовались, одновременно он упивался тихими стонами Квентина. Но тот был непреклонен в своем решении и все еще крепко держал Питера в своих объятиях, не позволяя лишних движений.       Вот так они и возобновили свои сеансы. Квентин позвонил Мэй и рассказал, как Питер пришел к нему после школы расстроенный и нуждающийся в помощи. И хоть это не являлось полной правдой, истина лежала недалеко.       Однако их встречи сильно отличались от изначальных. Они начинали невинно, Квентин кидал несколько колкостей, пока Питер рассказывал о своем дне, а затем все заканчивалось тем, что Питер сидел у него на коленях с языком во рту и стонами в ушах. Квентин хотел подождать, пока ему исполнится восемнадцать, прежде чем они займутся сексом. И хотя Питер не соглашался с ним в том, что был не готов и уязвим, он принял его решение и довольствовался поцелуями, благодарный, что Квентин вообще ответил на его чувства.       Оказалось, что Квентин испытывал чувства к Питеру уже довольно давно, но, будучи его учителем, не мог и не желал действовать в соответствии с ними. Тот день, когда они поцеловались в Барселоне, заставил его отчаянно желать большего, но собственная мораль не позволяла ему действовать. А после он боялся, что эти чувства станут слишком сильными и потому избегал встреч с Питером.       Еще они должны были подождать, пока Питеру исполнится восемнадцать (что было не слишком долго), прежде чем они могли официально начать отношения. А пока им приходилось довольствоваться поцелуями в кабинете Квентина всякий раз, когда у них были «встречи».       С течением времени их сеансы становились все более и более интенсивными. Сексуальная неудовлетворенность Питера становилась серьезной проблемой каждый раз, когда они встречались. И в то время как Квентин мог подавлять свои желания, Питер был абсолютно бессилен.       Он пришел в кабинет на последнем уроке, его разум был затуманен мыслями о Квентине, в чьей толстовке он проходил весь день, и чужой запах на ней отвлекал так сильно, что он не мог сосредоточиться на занятиях. Как только Питер вошел в комнату, то почти сразу оказался в объятиях Квентина. Потом совсем незаметно он оказался лежащим на столе с Квентином между своих ног.       Румянец залил его лицо, когда член немедленно вытянулся по стойке смирно, а Квентин тихо засмеялся от внезапной твердости, давящей ему на ногу.       — Ты сегодня особенно нетерпелив… я заметил, что тебе нравится моя толстовка. Ты думал обо мне?       — М-м… — простонал Питер и откинул голову назад, когда Квентин наклонился, чтобы поцеловать его чувствительную шею. — Ах… ты все, о чем я могу думать…       Он выдохнул последние слова, вскидывая бедра, пока Квентин оставлял засос на его ключице. Он знал, что исцеляющий фактор Питера скроет следы прежде, чем кто-либо сможет их увидеть, но не мог отказать себе в удовольствии.       — Рад это слышать.       Колено Квентина легко прижалось к чужой промежности, но не создавало достаточного трения, чтобы снять напряжение. Он продолжал целовать ключицу Питера, нежно покусывая зубами чувствительную кожу, чем вызвал у того слабый стон. Когда что-то шевельнулось у его колена, Квентин почувствовал себя сегодня особенно великодушным и прижался к Питеру немного грубее, поглощенный сладкими тихими звуками удовольствия, которые тот издавал.       — Черт… Ох, Питер!       С пронзительным стоном Питер с силой поцеловал Квентина, а его руки двинулись, чтобы обхватить член Квентина через джинсы, что заставило другого мужчину напрячься и замереть. Заметив момент чужой слабости, Питер прижался бедрами к колену Квентина, чтобы обеспечить некоторое трение. Они оба застонали, и Питер продолжил гладить мужчину через джинсы, пока сам терся об его колено, и его член отзывался сладкой истомой с каждым движением.       Руки Квентина переместились к ягодицам Питера и грубо их сжали, чем сорвали еще один низкий стон с его губ, который мужчина заглушил рукой. Он прижал палец к губам, чтобы подчеркнуть, что они должны вести себя тихо, а затем убрал руку с чужого рта и снова расположил ее под его ягодицами, практически подняв Питера со стола и позволив ему потереться о свое бедро. Его собственный член был твердым и болезненным, но он никак не мог позаботиться о нем сейчас, поэтому Квентин удовлетворился губами Питера на своих, пока не отодвинулся, чтобы пососать его шею.       — Боже, ты идеален… — выдохнул он, прижимаясь к шее Питера.       Он облизывал оставленные им следы и нежно покусывал мочку его уха. Рукой Квентин скользнул по изгибу талии Питера, медленно забираясь под футболку, чтобы почувствовать обнаженную кожу и то, как парень дрожит от прикосновений. Абсолютно идеальный.       Питер был ошеломлен ощущениями и сильнее прижался к чужому бедру, наклоняя голову Квентина так, чтобы тому было удобнее добраться до его шеи. А затем он внезапно почувствовал вспышку удовольствия и резко кончил. Оргазм был быстрым и сильным и заставил его негромко закричать в руках Квентина, когда горячая жидкость выплеснулась из него в штаны и оставила влажное пятно на передней части джинсов. Ноги Питера дрожали, пока он хватал ртом воздух, а пот увлажнял волосы, и он обессилено уткнулся головой в сгиб плеча Квентина.       Бек не ожидал, что Питер кончит, да еще в штаны, и просто гладил его по спине, потрясенный. Он украдкой взглянул на следы на ткани джинсов и заметил, что большая их часть просочилась на его собственные штаны. Он вздохнул.       — Похоже, тебе действительно было весело, а?       Питер коротко кивнул в изгиб его плеча. Нежные объятия Квентина успокаивали, пока он приходил в себя. В штанах чувствовалась неприятная липкость, но в остальном он чувствовал себя потрясающе. Наконец он оторвал голову от чужого плеча и взглянул на Квентина. Его голубые глаза никогда не перестанут очаровывать его.       Совершенно опустошенный, Питер запечатлел на губах Квентина целомудренный поцелуй.       — Мне интересно, как я собираюсь добираться до дома в таком виде? — спросил он вслух, не ожидая ответа. Его щеки были розовыми из-за напряжения и смущения.       — Я отвезу тебя домой, — бросил Квентин. Он отстранился от Питера и помог ему слезть со стола. Не то чтобы Питер нуждался в его помощи, но он был благодарен за заботу. — А до тех пор ты в порядке?       — Да, это просто немного спермы… я имел дело с худшим.       Хмыкнув неловкой шутке, Квентин прошел до двери и высунул голову в коридор, чтобы посмотреть, есть ли кто поблизости. Через пятнадцать минут после окончания занятий он дал Питеру знак следовать за ним и быстро направился к своей машине.       Когда они удобно устроились на сидениях внутри, Питер вспомнил, как однажды Квентин отвез его домой после приступа паники. Ох, как все изменилось с тех пор!       Дорога назад прошла спокойно. Питер долго раздумывал над темой разговора, но ему нечего было сказать, кроме как: «Прости, что я кончил в штаны из-за твоей ноги».       Бек только усмехнулся в ответ, сказав, что удивлен, как он вообще смог продержаться так долго, будучи подростком и все такое.       — Значит ли это, что я потерял девственность? — внезапно взбудоражено спросил Питер.       — Эм… конечно, наверное. Однако ты использовал мою ногу как горбатый столб, так что я не совсем уверен, что это считается.       — Прекрати… — лицо Питера снова порозовело, и он не сказал больше ни слова до конца пути.       Когда они добрались до нужного дома, Квентин проводил его до двери и торопливо поцеловал на прощание.       — Зайдешь? Пожалуйста, — с мольбой спросил Питер, отчаянно желая провести с Квентином побольше времени, но тот покачал головой.       — Я не могу остаться. Но мы увидимся завтра, ладно?       — Я люблю тебя, — сказал Питер и улыбнулся, закусив губу.       — И я люблю тебя, — тихо ответил Квентин, одарив его одной из тех улыбок, которые он приберегал только для него.       Когда он уходил, Питер не мог не смотреть ему вслед; в его груди что-то сжималось при виде Квентина — его Квентина, — идущего по коридору. С улыбкой Питер закрыл дверь.       Как же ему могло так невероятно повезти?