***
Услышав, что родители закончили обсуждать положение Лив, Эван поспешил скрыться в комнате. Сна не было ни в одном глазу, но он всё же переоделся ко сну и лёг в кровать. Старшую сестру Эван знал неплохо и понимал, что без боя она не сдастся, завалит родителей аргументами, будет уходить от прямого ответа, пустится в демагогию, но правду не скажет. В чём состояла правда, сам Эван не знал — уже полгода Лив никого, кроме Пейтон, к себе не подпускала, но у Пейтон напряженная работа, и ей важно задержаться в офисе прокурора. Пейтон не помощница хотя бы потому, что она не врач и может судить лишь как обыватель. Сам Эван читал на досуге медицинскую литературу, потому что ему хотелось быть таким же хорошим писателем, как Темперанс Бреннан. Эван восхищался талантом и достижениями доктора Бреннан как в писательской, так и в антропологической стезе. Сам он, помимо изучения английской литературы, мечтал изучать и антропологию. Его поражала глубина знаний доктора Бреннан, её проницательность и логика её рассуждений. Кэти Райкс была его любимым персонажем в современной литературе: отважная женщина-учёный, которая в качестве орудия использовала свой разум — это впечатляло Эвана. Он мечтал, что однажды придёт работать в институт Джефферсона и будет, как его любимая писательница, работать с ФБР. Юноша отвлекся от мечтаний, где он вместе с доктором Бреннан изучает кости очередного бедолаги, которому не повезло, и вновь задумался о сестре. Может, самому поговорить с ней, раз она родителей чурается? Пусть увидит, что хоть он, Эван, и младше, но на него можно положиться. Он не ребёнок и он может ей помочь. Но в разговоре с Лив нужно быть осторожным, вдруг она осмеёт его, сказав, что ему мерещится и он слишком мал, чтобы понять. Эвана тяготило покровительственное отношение сестры, которое не изменилось даже тогда, когда ей самой нужна была помощь. Ему хотелось, чтобы в нём видели мужчину и защитника, а не ребёнка. С такими мыслями он не заметил, как уснул.***
Мама разбудила его как обычно без двадцати семь, чтобы все сели завтракать как следует. Как врач Ева была категорически против быстрых завтраков вроде хлопьев, залитых молоком, и различных снеков, особенно терпеть не могла чипсы. Конечно, она старалась не перегибать палку и изредка разрешала Эвану, а ещё раньше и Лив, небольшой праздник непослушания в виде похода в закусочные быстрого питания раз в полгода. Тем не менее, дома Ева оставалась непреклонной, хочешь есть — либо ешь приготовленное родителями, либо готовь самостоятельно и только в строго отведённые часы. Эван порой удивлялся, когда в гостях у друзей те могли запросто взять что-то из холодильника и пойти есть к себе — с его родителями это не работало. Один из моментов, в которых Ева и Олдос были едины — вся семья должна обедать за столом, в часы, когда все дома. Была также одна семейная традиция, которая очень нравилась Эвану — по праздникам они готовили все вместе: Лив и Эван отвечали за десерты, Олдос готовил нечто типично английское, а Ева непременно готовила американские блюда вроде индейки на Рождество и День благодарения. В свои пятнадцать Эван знал, как печь торт королевы Виктории, у него получались потрясающие пряные имбирные печенья и он мог ловко приготовить несколько вариаций безалкогольного глинтвейна, не говоря о нескольких видах пирожных. И Эван часто думал, что если не удастся пойти по стопам любимой писательницы, то он может стать неплохим кондитером. Помимо десертов, Эван умел запекать Лазанью, знал, как правильно приготовить пасту и пиццу, а также, что особенно удивляло его сверстников, умел делать пару видов суши. Правда, Ева была против экспериментов с японской кухней дома — ингредиенты и приборы стоили недёшево. Зато была на редкость благодушна, когда дети заказывали японские блюда на дом, если Лив заходила в гости. Эван быстро привёл себя в порядок и оделся; спустившись с рюкзаком в столовую, он обнаружил, что отец пьёт чай и изучает газету. Приглядевшись, он заметил фото на первой странице — берег озера Вашингтон и мешки для трупов в окружении медиков и машин скорой помощи. Эван, сделав вид, что так и нужно, присел за стол, бросив рюкзак на пол. Ева, ставя яичницу с сосисками и овсянку на стол перед сыном, поморщилась: множество раз она говорила сыну оставлять рюкзак на тумбочке у выхода. Семья завтракала в полном молчании, пока Олдос не решил заговорить с женой: — Ты не против, если после того, как мы отвезём Эвана в школу и ты приедешь в клинику, я одолжу твою машину? Хочу заехать на работу Лив. Вряд ли она там, но вдруг её начальник что-то знает. — Здравая мысль, если её пытались похитить, то она, вероятнее всего, дома, — высказала мнение Ева. — Позвоню тебе, как только что-то узнаю, — сказал Олдос, делая глоток чая. — Лучше звони во время ланча, до этого я вероятнее всего буду занята, — сказала Ева. После завтрака Ева и Олдос убрали со стола, а Эван запустил посудомойку и поставил таймер на полчаса. Довольно быстро они собрались и вышли во двор. Вскоре они ехали в школу Эвана.***
Подбросив Эвана до школы, Ева сделала как условились — приехала вместе с мужем к клинике, где он взял её машину. Вообще машина была общая, семейная, но Олдос часто бывал в разъездах, потому машиной не пользовался, передвигаясь на такси или на служебных машинах, предоставляемых DYAD group. Некоторое время он ехал до морга, осматривая мрачноватые улицы Сиэтла. Какой болван назвал этот город солнечным? Здесь солнце три месяца в году в лучшем случае. Эта погода напоминала ему моросящий занудливый дождь на его родине. Хотя отец Олдоса был американским промышленником, но его мать была истая англичанка, происходившая из старинной англосаксонской фамилии. Потому в возрасте трёх лет родители увезли сына и его старшую сестру на родину его матери в Великобританию. Мать Олдоса - Элизабет Мэри Лики - пусть и вышла замуж по расчёту, тем не менее, в браке находила некое удовлетворение. Олдос припоминал, что в большинстве вопросов его родители находили общий язык, к тому же оба были прагматиками до мозга костей. Их брак был чистым расчётом, ни любви, ни страсти в нём не было, а мистер Эдвард Лики частенько ходил налево, на что его жена Элизабет смотрела сквозь пальцы. Не то чтобы Олдос совсем не любил Сиэтл. Он признавал, что в этом городе есть определённое очарование, но называть его солнечным у него не поворачивался язык. Бесконечные дожди, холодные ветра и тяжелые, будто нависающие над городом, тучи наводили тоску и уныние. Занятый этими мыслями, Олдос подъехал к зданию морга. При выходе из машины он заметил небольшой участок, огороженный полицейской лентой, и стремительно проследовал в морг. Заходя в здание, он столкнулся с одним из работников лаборатории, который любезно объяснил, где находится зал аутопсии. В зале аутопсии молодой мужчина индийской наружности разрезал на трупе рясу священника. — Прошу меня извинить, вы доктор Рави Чакрабарти? — прямолинейно спросил Олдос. Увидев, кто перед ним стоит, Рави выронил ножницы. В его голове пронёсся десяток теорий о том, что здесь может делать известный учёный и популяризатор Неолюции Олдос Лики. Надо сказать, встреча с соотечественником не обрадовала Рави, в учёном сообществе ходило множество слухов о том, чем занимается институт Дайад. Чакрабарти не был уверен, что из слухов правда, а что ложь, но отнёсся к гостю настороженно. — Да, это я, а вот ваше имя мне неизвестно, — с нажимом произнёс Рави, как бы указывая "мне безразлично, к какому классу вы принадлежите, плевать, насколько известным учёным являетесь, да будь вы хоть папой римским — здесь свободная страна". — Доктор Олдос Лики, — представился пожилой мужчина, протягивая руку для рукопожатия. — Приятно познакомиться, Рави Чакрабарти, — с сарказмом сказал Рави, но не снял перчаток и руку не протянул. — И что здесь забыло такое светило науки, как вы? — Светило науки ищет свою дочь, Оливию Мур, — ответил Олдос, убрав руку и прищурившись. Потом он достал бумажник, вынул оттуда фото и продемонстрировал коронеру. — Мне сказали, она работает с вами. — Как неловко выходит, я наверное должен извиниться за грубость? — Зрите в корень, молодой человек, — ответил Олдос с усмешкой. — Простите, я не знал, что вы её отец, хоть мы и друзья, но она упоминала брата и мать, о вас говорила только вскользь, — растерялся Рави. Фотография произвела на него неизгладимое впечатление: на ней в рыжей девушке, обнимающей отца и демонстрирующей диплом, без труда узнавалась Лив. — Ни разу не сказала имя, даже не знаю, почему. — Когда она была в школе, её начал преследовать один парень, который был просто помешан на мне и на всём, что со мной связано, — начал объяснять Олдос. — Мы перевели её и Эвана в другие школы, предварительно сменив детям фамилию. Это девичья фамилия моей жены. Того парня упекли в колонию для несовершеннолетних. — Это многое объясняет, кстати, вот совпадение! Похоже, у Лив появился новый преследователь, — сказал Рави, отмечая про себя, что некоторые черты лица Лив явно унаследовала от отца, только у неё они были чуть более плавные. — Вот как?! И что произошло? — спросил Олдос, делая вид, что он не в курсе. — Её позавчера чуть не похитили, даже наркотиками накачали, — нервничая, сказал Рави. — Вчера я лично взял образец её слюны для токсикологии. Вам лучше заехать к детективу Бобино, он знает больше. — И где я могу его найти? Рави снял перчатки и быстро удалился в свой кабинет, вернувшись, он вручил Олдосу листок из блокнота с адресом полицейского участка. Получив адрес, доктор Лики удалился, ему хотелось как можно скорее выяснить детали. После того, как Лики вышел из помещения, Рави выдохнул и тут же набрал номер Лив. Ему хотелось знать, почему подруга за последние пару месяцев, как они сблизились, ни разу не сказала, кто её отец. Ему казалось, что он заработал кредит доверия, когда дал понять, что происходящее с ней его не пугает. Лив не сразу взяла трубку. — Привет, Рави, ты говорил, у меня выходной, — послышался на другом конце голос Лив. — Я срочно нужна? Потому что если нет, то сегодня я иду на встречу с Блейном, мы собираемся выпить вместе чай, может, даже будет ланч. — Лив, ко мне заходил твой отец, — сказал Рави, чуть удивившись, что Лив идёт на встречу с Блейном. У них что, свидание? — И я ему сообщил, что с тобой случилось, а потом отослал к Бобино. Почему я не знал, что твой отец беспринципный учёный с сомнительными моральными качествами? И у тебя что, свидание с Блейном? — Знаешь, просто к слову не приходилось, тем более отец всё время в разъездах, — сказала Лив, досадуя, что отцу пришло в голову навестить Рави. — И нет, мы с Блейном не на свидание идём. Просто попьём вместе чай, может быть, перекусим, но это точно не свидание. — Просто твой отец учёный и он поймёт по одному твоему виду, что ты нездорова, — попробовал Рави воззвать к разуму Лив. — И ты точно уверена, что это не свидание? Ты и он вместе пьёте чай, а потом ты не заметишь, как всё зайдет очень далеко. — Я знаю, что папа будет дотошен, но я попробую что-нибудь придумать, — увильнула Лив от ответа. — И нет, это не свидание. — Тебе лучше самой всё рассказать отцу, судя по тому, что я о нём знаю — это не тот человек, которого можно обвести вокруг пальца, — высказал своё мнение Рави. — А насчет встречи с Блейном, на что поспорим, что ты будешь лихорадочно выбирать, что надеть? — Отвечу на предложение и на вопрос: нет, отцу я ничего не скажу, если только выбора не будет, и нет, я не буду выбирать наряд, примеряя одно платье за другим. — Как скажешь, только не горячись, кстати, завтра жду тебя на работе, — решил сменить тему Рави. — К нам привезли католического священника, представляешь? — Договорились. Ладно, мне надо собираться. Пока. — на этих словах Лив бросила трубку. Рави после разговора с подругой решил для начала достать ей мозг — священник ждал своего часа. Коронеру было любопытно, как поведёт себя Лив, вкусив эти мозги. Зная, как долго обычно собираются девушки на свидания (не будет она примерять наряды, как же!), Рави надел перчатки, взял костную пилку и приступил к работе.***
Тем временем Олдос добрался до полицейского участка. В полицейском участке ему в нос ударил сильный запах сигарет. Про себя он отметил, что это место мрачноватое, отсюда словно утекала вся жизнь. Полицейские напоминали ему рой пчёл своей бесконечной суетой. Осведомившись, где он может найти детектива Бобино, мужчина подошёл к столу полицейского. Присев на стул для посетителей, он стал ждать. К счастью, надолго ожидание не затянулось — к столу подошёл невысокий, подтянутый афроамериканец. — Доброе утро, мне сказали, что вы меня искали, меня зовут Клайв Бобино. Я детектив убойного отдела, — представился Клайв. — А как ваше имя? — Доктор Олдос Лики, рад знакомству, я отец Оливии Мур. Я решил зайти к ней на работу, но её коллега мистер Чакрабарти сообщил мне дурные новости, — Олдос решил сразу объяснить, зачем он пришёл. — Это правда, что на мою дочь напали? — Приятно познакомиться, доктор Лики, у вас очень умная и способная дочь, она была бы хорошим детективом, — сказал Клайв, про себя отмечая, что Лив явно пошла в отца. — На неё действительно было совершено нападение, по счастью, её спас один парень, его зовут Блейн МакДона. Лив говорит, у них должно было состояться свидание в тот вечер, надо сказать, он вовремя подоспел. К сожалению, пока у нас ничего нет, а камеры повреждены лазером. Думаю, завтра ближе к вечеру нам будет известно, кто напал на вашу дочь. Кстати, а почему у вас с Лив разные фамилии? — Благодарю, это всё, что я хотел знать, — сказал Олдос. — Был один инцидент, когда она была подростком, поскольку я известен в определённых кругах — её начал преследовать один мой поклонник. После чего мы с женой решили, что детям и ей будет лучше носить её девичью фамилию. Парня судили и отправили в колонию для несовершеннолетних. — Спасибо, это очень ценная информация, — записывая в блокнот услышанное, сказал Клайв. — Можете оставить свой номер телефона, как только что-то будет известно, я вам сообщу. Олдос взял из рук Бобино ручку с блокнотом и на следующей странице записал свой номер. Распрощавшись с Клайвом, он направился домой, ему надо было обдумать происходящее. Больше всего ему было интересно, кто этот парень, который спас Лив? Фамилию МакДона он слышал ранее, уж не те ли это МакДона, чьё состояние оценивается в три с половиной миллиарда долларов? Надо узнать всю подноготную этого парня, Бобино, может, и знает что-то, но ему эту информацию не даст. Значит, вновь надо задействовать Морриса, тот в лепёшку расшибётся, если понадобится. Надо сказать, на Дэвида Морриса в Дайад давно лежал компромат, Лики лишь дал ему дополнительную нагрузку в виде присмотра за своей дочерью. Понимая, что дочь будет отпираться, Олдос решил, что пока им с Евой лучше воздержаться от прямого разговора с дочерью, вопросы в лоб ничего не дадут. Необходимо было где-то достать информацию, но ведь она с недоверием относится к врачам сейчас, а что если? Да, единственный врач, которому она могла довериться — Рави Чакрабарти. Но почему патологоанатом? Значит, молодой человек знает нечто, чего не знает никто другой. Теперь было ясно где искать, но для начала нужно собрать всю информацию о докторе Чакрабарти. Надо сделать пару звонков, как только он вернётся домой. Конечно, сбор информации займёт время, но оно того стоит.***
После ухода доктора Лики Клайв включил экран компьютера, где отобразилось досье Блейна МакДона. Информация была такова, что Бобино недоумевал, как Лив связалась с таким человеком. На нём висело распространение наркотиков и мошенничество, но адвокаты его отца всегда вытаскивали парня из любых передряг. Полицейские не успевали приступить к допросу, как врывался беспринципный и фальшивый насквозь юрист, который перекручивал слова так, что МакДона младший представал чуть ли не невинным младенцем. Больше всего Клайва беспокоило, что МакДона торговал наркотиками, необходимо проверить, не связан ли он с нападением на Лив. Для этого за ним была установлена слежка, но как нарочно Сузуки выделил для этой работы самых нерадивых и ленивых лоботрясов во всём участке, капитан полиции явно его не любит. А ещё в досье Блейна было кое-что очень интересное — он давал показания против Хезер Таффет, известной как "Могильщица". Оказывается, когда ему было пятнадцать, он был похищен и три дня провёл в закопанном в землю контейнере из морского порта. Клайв поёжился — процесс над Могильщицей был громким: около ста жертв и многие до сих пор не найдены, а выжившие наверняка не могут вспомнить Таффет без содрогания. Может, он ошибся насчёт Блейна МакДона? Не может человек, переживший такой ужас, быть сообщником похитителя, но проверить парня все равно надо.