Если бы мне хватило смелости оставить тебя позади, Я знаю, что потерял бы лучшую часть себя. Все мои сомнения для тебя лишь лестница, Ведущая прочь из этого лабиринта. Первый шаг держится на вере, Второй — может быть твёрже. Я последую за тобой и в эпицентр бури, Не беспокойся, я тебя согрею. Я последую за тобой. И пока мы путешествуем через просторы космоса, Мне плевать, если мы собьёмся с пути истины — Я последую за тобой… I’ll Follow You, Shinedown
Микки проверил каждого человека, что попал под его руки на станции помощи. Ни один из них не был Йеном. Никто не видел его мёртвым, никто не видел его тело. Но они также не видели его живым. Поэтому после того, как хирург отпустил его, он отправился на поиски Бэйба, который молча ел со своим отрядом. Было темно, и голландский город, который они прошли, теперь сгорал дотла. Микки подошел к Бэйбу, не имея возможности думать о местных. — Что-нибудь слышно о Галлагере? Бэйб медленно покачал головой, выглядя виноватым. Он был последним, кто видел Йена живым. — Дай мне свой пистолет, сержант, — Микки рявкнул на него. — Что? — Дай мне свой пистолет, я пойду искать его, — пальцы Микки дёрнулись. Бэйб посмотрел на него, осматривая с ног до головы. Затем он поднялся на ноги. — Нет, ты не пойдёшь, док. Это приказ. Держи свою задницу здесь. Я сам пойду. — Мы пойдём с тобой, сержант, — Бык и Уайт появились позади Бэйба. — Да, док, не волнуйся, мы вернём твоего приятеля. Апхэм, один из новеньких, похлопал Микки по плечу. Он ответил парню моментально. Он вспомнил, как он плакал, как они отступили ранее. Бэйб вскинул брови, уставившись на Микки, пока тот не кивнул. — Хорошо. Они пошли брать боеприпасы, и Микки ушёл, чтобы побыть один. Он нашёл дерево и прислонился к нему спиной. Дрожащими руками он зажёг сигарету, наблюдая, как горит город. Затем брюнет сдался. Он трясся и плакал, стараясь молчать. Он осознавал, что всё ещё жив, потому что это причиняло такую боль. Он был жив, окружен своими братьями, но он никогда не чувствовал себя более одиноким в своей жизни.***
Когда наступила ночь, единственный свет исходил от танков, которые всё ещё горели. Тихо, с дрожащими коленками Йен пробрался из трубы в сарай. Из-за взрыва он заработал осколок в плече, дышать было трудно, даже пистолет поднять сложно. Он зафиксировал свой штык и рухнул на сено. Эй, Мик, так чертовски больно. Пиздец как больно прямо сейчас. Он сжал челюсти и закрыл глаза, время от времени слыша обрывки немецкого языка с дороги. Он устал, было больно, и он был чертовски зол. Он схватился за винтовку, позволяя себе вспомнить голубые глаза и тёплые губы. Его быстро вернули к реальности, солома хрустнула и он открыл глаза, подняв пистолет и положив палец на спусковой курок, прежде чем осознать то, что на самом деле произошло. Он заметил голландца, уставившегося на него, его хорошенькая дочка находилась позади него. Они подняли руки, чтобы сдаться. Йен тяжело дышал через рот, не зная, что делать. Выстрелить в мужчину? Тогда девочка закричит, и немцы найдут его. Расстрелять их обоих? Немцы опять же найдут его. Плечо мучительно пульсировало, и он чуть не уронил пистолет. Он рухнул обратно на сено, он так чертовски устал. Он наклонил винтовку так, чтобы она была на цели, и соскользнул вниз, пока не принял сидячее положение. Голландец схватил его за плечо, пробормотал что-то, стягивая заднюю часть формы рыжего. Он начал проникать пальцами в рану, заставляя Йена вздрогнуть. — Просто вытащи это уже. Раздражённый мужчина убрал руки, и Йен вздохнул, протягивая ему нож с ноги. Он чуть не прокусил губу, пытаясь молчать, когда мужчина вытаскивал осколок, показывая его Йену с довольным выражением лица. Он мог дышать немного свободнее, по крайней мере, пока мужчина не вытащил флягу и не налил виски на рану. Он предложил алкоголь Йену, но он только отмахнулся от него. Всё идёт к чёрту, Мик. Я слышал, это по-немецки, мы все умрём. Примерно в то же время открылась дверь в сарай, и он услышал, как кто-то говорит по-немецки. Он вскочил на ноги и спрятался за стогом. Голландец и его дочь укрылись недалеко. Он подготовил винтовку, прижимая палец к губам для двух своих компаньонов. Самые долгие две минуты своей жизни он слушал, как солдат идёт дальше в сарай. Он мог видеть немного из своего стога. Немец двинулся дальше, и Йен на мгновение испугался, что голландец сделает что-то глупое, например, ударит солдата. Но он этого не сделал, и немец обернулся. Обернулся и увидел кровь из раны Йена. Леденяще. Йен не колеблясь, подкрался сзади к мужчине и штыком нанёс удар в почку, обхватив рукой рот немца. Он перевернул его и трижды ударил его ножом в кишку, немец упал ему на руки. Йен подождал, пока свет не исчез из его глаз, а тело не обмякло, прежде чем убрать руку. Он поднял голову и увидел, что мужчина и его дочь смотрят на него в ужасе от того, что он только что сделал. Они убежали, как кролики, оставив его наедине с мертвым немцем.***
Это была долгая ночь. Микки получил приказ от хирурга держаться подальше от станции помощи, пока они снова не уедут. Возможно, он слишком много работал. После того, как он собрался, заставил себя перестать плакать, он вернулся к остальным. Никто не прокомментировал его красные глаза. Плакать было в норме так же, как и молиться, если ты делал это наедине. Харпер был единственным из всех людей, кто нашёл его, протянул ему кусок хлеба и смотрел, как он его жуёт. Харпер не молился с ним, не пытался его утешить. Просто убедился, что он поел и снова ушёл. Микки провел остаток ночи, борясь с желанием украсть винтовку, и он искал Бэйба. Он мог бы закрыть глаза на пять минут, перевернуться, сесть и снова уйти. Он не сомкнул глаз. Он продолжал видеть Йена мертвым в канаве, или как он попадает в плен к немцам. Тогда, когда он понял, что уснуть не получится, он взял свой плащ, ручку и бумагу. Он зажёг свой фонарик и наклонился, чтобы писать. Хотя, что или кому он не знал. Его сестра работала на фабрике, к большому неудовольствию отца. Микки стиснул зубы. Это письмо могло привести к неприятностям, тем более он всё равно не знал, что ей сказать. Эй, сестренка, я не могу сказать тебе, где я нахожусь или что я делаю, или что я влюбляюсь в вышестоящего человека, но он, скорее всего, мертв, и я ничего не могу с этим поделать. Он мог написать Игги, но он так же быстро отбросил эту мысль. Он подумал и решил написать Йену. Написать те вещи, которые он не мог сказать ему. Написать вещи, которые он никогда, никогда не говорил вслух кому-либо ещё. Письмо было путаницей, и чем больше он писал, тем больше понимал, что если Йен чудесным образом вернётся, то он будет слишком смущён, чтобы позволить рыжему увидеть это. Он писал до тех пор, пока у него не заболела рука, и даже больше, переписывая целые куски. Затем он сложил его, сунул глубоко в рубашку и вышел на свежий воздух. Был рассвет и никаких признаков Бэйба и других. Никаких признаков Йена. Он покинул свою койку и отправился в дорогу. Было тихо. Тихо, поэтому он услышал звук джипа. Машина просигналила ему, останавливаясь на дороге, там были Холл и Райан, ещё одна гребанная замена, которые смотрели на дорогу. Они казались счастливыми, хотя Микки не понимал почему, пока Йен не выскочил из грузовика, покрытый грязью и кровью, зубы сверкали на его грязном лице. Будь он набожным человеком, то считал бы момент неким провидением. Бэйб и остальные похлопали Йена по спине, но он смотрел только на Микки. Микки не знал, целовать его или душить.***
Они сидели на крыше. Йен не переставал смотреть. Луна была спрятана за облаками, ночь темная, как смола. Микки не сказал ему ни слова с тех пор, как он вернулся. Утром Йен покинул сарай, обнаружив, что немцы исчезли. Бэйб подобрал его на джипе вскоре после этого. Микки отвёл его в пункт оказания помощи, залатал, а затем исчез, когда хирург крикнул ему, чтобы он вышел и немного поспал. Йен не видел ни его кожу, ни его волос почти двадцать четыре часа. Пока он не забрался на крышу. Йен плакал. Он пытался скрыть это от Микки, вытирая глаза. Он даже не мог сказать, почему плакал, если бы кто-то решил спросить его. Облегчение, вина, разочарование, изнеможение. Тоска по дому настолько острая, что даже больно. Всё и ничего из вышеперечисленного. Микки обнял его за плечи и погладил по волосам. — Не вешай нос, Йен, — он тихо прошептал слова. Йен издал задыхающийся звук и кивнул, вытирая глаза. Микки сидел рядом с ним всю оставшуюся ночь, заботясь, пока Бэйб не сменил его на рассвете.***
Голландия была во многом похожа на Кэмп-Такому в том, что без Йена Микки не был бы уверен, что справился. Они всё ещё тащили друг друга в гору, или это то, что он чувствовал. Забавно, что их девизом был «Куррахи». Самостоятельные. Они потеряли ещё одного лейтенанта взвода, мужчину отправили на замену Дойлу. Огонь по своим же, рядовой, который стрелял в него, продолжал давать ему три дозы морфина. Микки почти сломал свой нос на этот раз. Джексон стал командиром батальона. Хорошо для батальона, но плохо для Easy Company. Их сержанты были крепкими, в частности Йен. Лейтенант Фоли был хорошим человеком, он нравился Микки как офицер. Он был с ними с самого первого дня. Но нет, их новая рота, лейтенант Дэйнс, из-за которого они погибнут в итоге. Микки оставалось только надеяться, что кто-то застрелит его так, что бы Микки не смог его спасти. Холланд измотал его, нагрузил, но ничего. У него всё ещё были эти моменты с Йеном. Он так и не показал ему письмо. У них было время только для поцелуев или дрочки, но он не жаловался. Микки время от времени хотел, чтобы Йен был девушкой, когда они вернутся домой. Отчасти потому, что ему не придется скрывать, не будет ничего, за что было бы стыдно. Главным образом потому, что если бы Йен вернулся домой, он не был бы так близок к смерти всё время. Если бы он был девушкой в США, Микки мог бы спать с ним время от времени. Но только вот он был мужчиной. Йен Галлагер был солдатом, а он Микки. Он был там в окопах, чёртово войско на поле боя и за его пределами, оголённый провод в руках Микки. Но у них были эти мгновения, когда они вдавливали друг друга в каменные стены, и Йен зарывался лицом в шею Микки и стонал его имя, когда он приходил, или же, когда он держал Микки в своих руках, заставляя его таять от прикосновений, вот, что у них было. Микки мало спал, потому что осень сменилась зимой, когда они передвигались через Голландию. Их отправили обратно в Бельгию с небольшим количеством припасов, они попытаются пробиться через немецкие линии ещё раз. Однако он был в порядке, потому что он тоже уже не мечтал.