***
Тот погожий весенний день запомнился ему ярким сонцем и высоко плывущими белоснежными облаками. Погода стояла просто отличная, но это не отменяло его мрачного настроения. Мимо то и дело сновали школьники с яркими лентами и воздушными шарами. Чуть в стороне, переговариваясь, стояла горстка нарядных родителей с фотоаппаратами наперевес. Исаму вздохнул. Казалось бы, чего он ожидал? Стоило ли удивляться, что он снова будет один — сегодня ведь всего лишь выпускной младшей школы, которую он заканчивал экстерном, а его отец, бывало, отсутствовал и в более значимые праздники — скажем, Новый Год или день рождения. С самых ранних лет ему пришлось научиться самостоятельности. На него не жалели денег, поддерживали все его увлечения, радовались успехам в кружке роботостроения — но проводили с ним катастрофически мало времени. Вечные репетиторы, редкие созвоны по видеосвязи и гордое звание сына дипломата — вот и всё, что было у него от отца. Покуда другие родители каждый день ужинали со своими чадами, ходили на прогулки и принимали всяческое участие в их жизни, Император был предоставлен сам себе. Со временем он привык заботиться о себе и принимать решения самостоятельно. Он должен был быть понимающим сыном — и он был им, по крайней мере, старался. В конце концов, отец не забывал о нём, просто был очень занят. Да и сам Исаму не бездельничал, решив заняться тем, что ему больше всего нравилось — робототехникой. Бофои, который взял его под крыло, заметив на конкурсе юных талантов, был тем ещё вредным старикашкой, но прекрасным наставником во всём, что касалось сплавов и микросхем. Новое увлечение, переросшее в желание стать профессиональным героем, стало единственной его идеей, которую отец не одобрил. «Зачем тебе это? Слишком опасно. У тебя есть все данные, чтобы стать дипломатом, изобретателем с мировым именем или, на худой конец, бизнесменом, а ты хочешь рисковать жизнью в какой-то сомнительной геройской конторке?» Сомнения отца были понятны. Исаму и правда обладал мозгами, талантом, был не из бедной семьи и имел все возможности построить блестящую карьеру. Все пути были ему открыты. Но он выбрал свой. Он не считал Ассоциацию Героев «сомнительной конторкой». Спасать жизни и истреблять монстров был почётно, а, если ты имел высокий ранг — ещё и хорошо оплачиваемо. Поэтому, вдохновившись примером Стального Рыцаря, он вступил в Ассоциацию и, как и ожидалось, очень быстро попал в S-класс. Такому вундеркинду, как он, изначально не суждено было жить жизнью обычного ребёнка, однако чем дальше, тем больше разрасталась пропасть, отделяющая его от сверстников. Конечно же, в школе его недолюбливали. Ещё бы — он для них был какой-то сноб и всезнайка, появляющийся на уроках от силы пару раз в неделю. Помимо учёбы он ещё работал и занимался репетиторством — не было времени заводить друзей, да и ребята из класса сразу дали понять, что он — не их круга общения. Он был белой вороной: слишком мелкий, слишком умный, слишком знаменитый. Слишком выделялся среди других. Такого подростки не прощали, но, так как гнобить его было себе дороже, да и не за что, предпочитали просто игнорировать «выпендрёжника». Может, поэтому сейчас ему было вдвойне тяжело. Он стоял у крыльца школы, окружённый толпой — цветистой, шумной и абсолютно равнодушной к его существованию. В такой ситуации ему как никогда захотелось ощутить родительскую поддержку, показать, что за него тоже есть кому порадоваться… Но, увы, его отец находился за многие тысячи километров, и единственное, в чём заключалась его поддержка — поздравительная открытка, прилетевшая с утра на электронную почту. Конечно же, Исаму его поблагодарил, как и полагается примерному сыну. Они даже перекинулись парой слов, в которых пожелали друг другу удачи и хорошего дня. Как мило. И как бесполезно сейчас, когда он был совсем один на этом празднике жизни. Император прислонился к колонне, наблюдая из тенька за залитой солнцем площадью, где стояла группа знакомых ребят. Они тоже иногда посматривали на него, насмешливо-безучастно, и тут же отворачивались, чтобы продолжить разговор, сопровождаемый громким весёлым смехом. Вдруг толпа расступилась, и из неё вышел человек. Молодой на вид мужчина с коротким ёжиком чёрных волос и подарочной упаковкой в руках то и дело озирался по сторонам, ища кого-то глазами. Император не мог поверить своим глазам. Кого он здесь точно не ожидал увидеть, так это Зомбимэна. Вместо плаща герой был в чём-то вроде пиджака, который на удивление хорошо на нём сидел, но выглядело это всё равно непривычно. Заметив наконец Императора, он приветливо помахал и смело направился прямо к нему. Окружающие с интересом оглядывались на статного мужчину, который решительно пересекал площадку. Многие его узнали — это было видно по их лицам и возбуждённому перешёптыванию. После недавних событий имя Зомбимэна было у всех на слуху, и никто не знал, как им реагировать на его появление в школе. А Зомбимэн меж тем поднялся по ступенькам и со светлой улыбкой протянул ему цельный цветной леденец в упаковочной обёртке. — С праздником! Это тебе. Император ещё никогда не видел такого гигантского леденца. Он поражённо принял подарок из рук мужчины — тот едва умещался в ладони, больше напоминая размером букет, чем миниатюрную сладость. — Спасибо! — поблагодарил Исаму, даже не стараясь скрыть свою радость. — А что ты здесь делаешь? — Как это — что? Конечно, пришёл к тебе на выпускной, — пожал плечами Зомбимэн. — Я не опоздал на торжественную часть? — Ну… Директор уже сказал напутственную речь, а потом мы запускали шары и фотографировались. — Вот как… — Казалось, герой искренне расстроился. — Но это не страшно, скоро будет вечеринка, — поспешил его утешить Император. — Правда, я всё равно уже собирался уходить, так что это даже хорошо, что ты зашёл именно сейчас. — Не останешься? — удивился герой. — А как же… — тут он запнулся и перестал улыбаться, осознав причину. — Он опять не пришёл, да? Император только покачал головой. — Он любит тебя, — максимально серьёзно сказал Зомбимэн, смеряя его понимающим взглядом. — Знаю, знаю… — мальчик тяжело вздохнул. — Ну что, пойдём отсюда? — Пошли. Куда ты хочешь сходить? — герой снова напустил на себя беззаботный вид и послушно зашагал за ним прямиком через площадь. Все таращились на них. И, надо сказать, Императору это нравилось. Обычно он старался не использовать свой статус напоказ, но как же приятно было утереть нос одноклассникам, которые не далее как пару минут назад посмеивались над его одиночеством, а сейчас пооткрывали рты от зависти. Иметь взрослого друга, да ещё и героя S-класса, было намного круче, чем прийти на последний звонок с родителями. Они уже почти дошли до ворот, как сзади послышалось робкое: — Подождите… Зомбимэн обернулся. К ним подошла небольшая группка ребят, на вид чуть постарше Императора. Подростки в нерешительности мялись, не зная, как к нему подступиться, но затем один из парней, самый смелый, спросил: — Вы же Зомбимэн, да? Мы видели вас в журнале героев. Можно взять ваш автограф? Мужчина на секунду замялся. Все дети с надеждой смотрели на него, и, хоть он не любил раздавать подписи направо и налево, ему не хотелось их обижать. В конце концов, это же совсем не сложно — черкануть пару строк. Однако краем глаза он заметил, как на лице Императора мелькнуло странное выражение на грани ревности и недовольства. Император явно не хотел, чтобы он это делал, но ничего не сказал и просто ожидал, как он поступит. О причине его поведения Зомбимэн мог лишь догадываться. Может, он не ладил с этими детьми? В любом случае, сейчас перед ним стоял выбор, и вариантов было не много. — Я бы с удовольствием, ребят… Но, увы, ручку мне держать не так привычно, как пистолет. К тому же, — он шагнул к Императору и по-свойски положил руку ему на плечо, — мы немного спешим, уж простите. Глаза мальчика просияли. Под разочарованные взгляды школьников они вышли за территорию и неторопливо направились вверх по улице. — Ну, так куда ты хотел пойти? — Ну… Даже не знаю. — Исаму уже и забыл, когда просто так выбирался куда-то. Но, раз уж сегодня у него была компания… — Может, в парк аттракционов? Если Зомбимэн и был удивлён, то не подал вида. Ну или просто ему было всё равно, куда идти — он справедливо расценил, что, раз уж у Императора сегодня праздник, то он волен выбирать любое место, где хочет его провести. — Хорошо. Это оказалось неожиданно весело, и Император потерял счёт времени. Сколько они так гуляли? Три часа? Четыре? Вокруг светились яркие вывески ларьков со сладостями и сувенирами, тут и там были напичканы билетные кассы. Бодрая музыка заглушала шум фонтанов. В парке было много людей, и они затерялись в толпе, став обычными людьми, хотя бы ненадолго. Громадный леденец мешался в руках, и Зомбимэн героически согласился его таскать. Позже к нему присоединился и большой мягкий медведь — приз из тира, где Зомбимэн провёл ему мастер-класс по стрельбе. Хоть Зомбимэн поначалу и отнекивался, что он уже взрослый и будет смотреться глупо, Императору всё же удалось затащить его на пару аттракционов. И, вываливаясь из кабинки очередных экстремальных горок, растрёпанные, но довольные и абсолютно счастливые, они заговорщицки переглядывались, как два тайных агента, только что совершивших удачную операцию. Глядя в лицо Зомбимэна, которого редко можно было увидеть таким оживлённым и раскованным, нетрудно было догадаться, что он и сам очень редко позволял себе отвлечься от работы на подобные развлечения. Император был искренне рад, что они всё-таки смогли найти время и покататься вместе. Даже героям иногда нужен отдых. — Хух… — выдохнул Зомбимэн, переводя дух после «Тоннеля смерти». — Хочешь пить? — Возьми мне газировку с лаймом, если есть, — попросил Исаму. — Ага, — послушно отозвался мужчина. — Посторожи пока. Он усадил рядом с ним на скамейку большого синего медведя ростом почти с Императора и удалился. Его не было довольно долго — к палаткам тянулись большие очереди, состоящих из крикливых детей и их дёрганых родителей, или же модно одетых старшеклассников с бутылками ягодного пива. Наконец он вернулся, держа в одной руке два закрытых пластиковых стакана с пузырящимся лимонадом вырвиглазного цвета и трубочками, а в другой — большой вафельный рожок мороженого с кусочками фруктов и разноцветной посыпкой, от одного вида которого у Императора началось слюноотделение. — Ты любишь такое? — Зомбимэн подал ему рожок и рассеянно пошарил взглядом по лавке в поисках места, куда можно поставить напитки. Исаму уже протянул руку, чтобы принять сладкий десерт, как вдруг… — А НУ, ОТОЙДИ ОТ МОЕГО СЫНА! Они оба вздрогнули, и мороженое чуть не шлёпнулось на землю. Прямо к ним на всех парáх сквозь толпу протискивался мужчина, воинственно сдвинув брови и всем своим видом демонстрируя решительный настрой. Исаму только и успел удивлённо хлопнуть глазами, как мужчина грубо вклинился между ними, загораживая его собой, и неприязненно уставился на Зомбимэна, так и застывшего с мороженым в руках. Герой слегка приподнял брови, но, к его чести, сохранил видимую невозмутимость. — Вы — отец Императора? Приятно познакомиться. — А ты кто такой? — мужчина вызывающе скрестил руки на груди. Он был относительно молод, ухожен и хорошо одет. Дорогой костюм отлично сидел на его стройной фигуре, а уложенные гелем волосы цветом были точь-в-точь как у Императора. — Папа, как тебе не стыдно?! Это мой коллега по работе, тоже герой! — воскликнул Исаму, даже не пытаясь сдержать досаду. Это и правда злило, и ему даже было всё равно, что на них начали подозрительно поглядывать окружающие. Почему из всех вариантов своего прибытия его отец выбрал именно этот — появиться вот так, без предупреждения, да ещё и сразу накинуться с обвинениями на его друга?! — А, да?.. Извините, вышло недоразумение… — пробормотал горе-дипломат, неловко поправляя галстук и смущённо глядя на героя напротив. — Я только что с самолёта. Пришёл в школу, а там мне сказали, что мой сын ушёл с каким-то мужчиной… — Всё в порядке, я не в обиде. Понимаю ваше волнение, — спокойно ответил Зомбимэн. — Вот, возьмите, — он всучил свои покупки растерянному папаше, мгновенно нагрузив его мороженым и газировкой так, что те едва помещались в его холёных руках, — а я, пожалуй, пойду. Развлекайтесь. Император догнал его уже у выхода из парка и ухватился за рукав. — Пожалуйста, извини моего отца, — взволнованно пролепетал он, виновато заглядывая ему в глаза. — Не знаю, что на него нашло. Обычно он более рассудительный… — Да всё нормально, правда. Забей. — Герой улыбнулся. — Ты ведь ждал его, верно? Я просто не хочу вам мешать. Хорошо проведите время. Исаму выдохнул. У него отлегло от сердца. Так Зомбимэн и правда не злится… Больше всего он боялся, что тот оскорбится поведением его отца. Последнее, чего бы ему хотелось, чтобы эти важные для него люди ссорились и недолюбливали друг друга. — Спасибо, — искренне поблагодарил он. — И за сегодняшний день, и вообще… — И тебе тоже. Увидимся позже. Я как раз собирался с тобой посоветоваться насчёт модификации моего оружия, но сегодня как-то не хотелось обсуждать работу. — Ага. — Император понимающе закивал. — Звони, как сможешь. Я посмотрю. — Давай, беги уже. Он же к тебе прилетел, искал, волновался. Не заставляй его ждать. Исаму свёл руки в вежливом жесте уважения и склонил голову в лёгком полупоклоне, а затем последовал совету и направился назад, где его уже ждал отец. В тот день, после окончания вечерних процедур, дождавшись, когда все покинут его палату и в коридоре погаснет свет, Император решил действовать. Окно было запечатано, открывалась лишь форточка — такая конструкция часто устанавливалась в детские палаты согласно требованиям безопасности. Это не было проблемой. Миниатюрный робот острым лезвием вырезал часть оконного стекла, и мальчик аккуратно отодвинул его в сторону, стараясь не шуметь. На улице было по-осеннему прохладно, но он предусмотрительно послал дрона домой за одеждой и сейчас стоял на подоконнике в ботинках и накинутой тёплой куртке поверх пижамы. Последний раз оглянулся назад, проверяя, всё ли забрал. Прощай, постельный режим — он не может больше отлёживаться здесь, пока его друг в беде. К одному дрону тросиком была прикреплена сумка с ноутбуком и прочим оборудованием, которое он успел сюда доставить ранее; от другого отходило нечто наподобие платформы с основанием посередине, за которое он и схватился. Ноги коснулись подвижной пластины, и тело замерло в одном положении, отыскав точку равновесия. — Ну, вперёд. Всего пара нажатий нужного кода на часах — пульте управления, и оба дрона плавно взмыли в небо, увлекая за собой все вещи и фигурку маленького мальчика, крепко ухватившегося за середину простенькой конструкции.***
На город опустилась ночь, а это означало лишь одно — пришло время для открытия баров и увеселительных заведений. Вся шпана района по обыкновению стекалась в ночной клуб, чтобы расслабиться в танцах, забыться крепким алкоголем или закинуться чем-то посерьёзнее. В бликах неона ритмичный транс казался ещё более гипнотическим, притупляя эмоции и настраивая мозг на особую волну. Пульсирующий ритм отзывался где-то внутри, проходил по костям и тканям — было в этом что-то демоническое, вульгарное, но по-своему соблазнительное. Может, всё дело было в выгибающихся на танцполе телах или веществах, что уже растворились в крови, добавляя миру ярких красок. Эта ночь обещала обнажить все пороки, дать запретное наслаждения, а наутро оставить лишь разочарование и головную боль. — Дааа, детка, вот так, — прохрипел небритый мужлан, активно двигая бёдрами. Девушка, прижатая к туалетной кабинке его потным телом, громко, театрально застонала. Её партнёр навалился на неё всей тушей и задёргался в экстазе. — Я же просила — не внутрь! — злобно зашипела девушка и заёрзала, пытаясь спихнуть его с себя. — Да ладно тебе, крошка, — мужчина самодовольно ухмыльнулся, обнажая ряд золотых зубов, и наконец позволил ей освободиться и опустить юбку. — Не злись. — Что — ладно?! Плати давай. Время вышло. — Она явно была не в духе. Руки с длинными ногтями нервно поправляли одежду и пряди белокурых волос. Бандюган тяжело вздохнул. Вот так всегда — стоило закончиться соитию, как любая проститутка резко прекращала быть милой девчушкой и включала режим стервы. Ну и наплевать. То, что хотел, он уже получил. Он полез в карман за кошельком, но, внезапно, рука наткнулась на пустоту. — Чё за?.. — он растерянно застучал по карманам, тщётно пытаясь найти пропажу. — Только не придуривайся, что у тебя нет денег. — Блондинка выжидающе скрестила руки на груди. — Такие, как ты, всегда таскают с собой наличку. Конкретно твоя — в заднем правом кармане, я видела, как ты расплачивался в баре. Доставай и плати, или я звоню дилеру. — Вот сука… — выплюнул мужчина, поднимая голову и вперивая в неё озлобленный взгляд. — Классно придумала, мразь. Решила меня обобрать и сделать вид, что так и было? — О чём ты?.. — девушка сделала шаг назад и непроизвольно упёрлась лопатками в закрытую дверцу кабинки. — А ну, гони бабки назад, быстро!!! — рявкнул он так, что у неё едва не заложило уши, и грубо схватил её за руки. Он явно был не в себе. — Помогите!!! — завизжала девушка, стараясь перекричать шум музыки в зале. И тут же на её лицо обрушился хлёсткий удар. Он сидел спиной к танцполу, сутулившись, опершись локтями о колени и замерев в мрачном молчании. Казалось, этого человека совершенно не интересует происходящее вокруг — лишь изредка, будто нехотя он поднимал глаза и равнодушно скользил им по разношёрстной публике местного балагана. Посетители клуба с опаской смотрели на угрюмого охранника и инстинктивно старались держаться подальше. О парне ходила дурная слава, и недаром — уже одно нахождение рядом с ним внушало невольный дискомфорт. Холодный и тяжёлый, как булыжник, отрешённый взгляд исподлобья мог заставить любого, даже самого смелого головореза сто раз подумать, прежде чем связываться с его обладателем. В этот раз, однако, его оставили в покое не надолго. — Гароу! Ты что, не слышал крики? — подскочил к нему мистер Абэ. Низенький, блестящий в свете неона своей лысиной мужчина запыхался и теперь пытался отдышаться. Он явно торопился, направляясь сюда — значит, ситуация была чрезвычайной. — В зале драка! Разберись, — велел он. Гароу молча поднялся. Раскуроченная дверь в санузел, повисшая на одной петле, опрокинутые столики и запуганная толпа, которая жалась к стенам по обе стороны танцпола… По заплёванному полу, едва перебирая руками, ползла девушка — её одежда была разодрана в нескольких местах, а кожу украшали яркие ссадины. — А ты куда собралась, тварь?! — Озлобленный мужской голос прорезал пространство. Его обладатель в два широких шага оказался рядом с ней и схватил за длинные белокурые волосы. Девушка вскрикнула и нелепо опрокинулась на пятую точку, когда он дёрнул её к себе. — Никто не выйдет отсюда, пока я не найду крысу! — нарушитель спокойствия поднял пистолет и беспорядочно повёл им по отшатнувшейся толпе. — А если не найду, я тут всех порешаю, и начну с этой суки! — он направил оружие на побелевшую от страха девушку. — Гоните мои бабки, падаль! Кто это сделал — шаг вперёд! Считаю до пяти. Не утруждая себя дальнейшим лицезрением мерзкого представления, Гароу отделился от толпы и направился прямиком к отморозку. Заметив парня в форме охранника, бандит среагировал мгновенно, беря того на прицел. Чёрный провал дула угрожающе уставился парню в лицо, но он продолжал спокойно приближаться, будто и вовсе не боялся быть застреленным. Было в этом что- то жуткое, противоестественное… Особенно в его безотрывном взгляде, который угрожающе поблёскивал в полутьме. — А ну, стоять! — нервно выкрикнул мужчина. Он всё ещё не до конца осознавал, что ему грозит, но уже почувствовал — что-то пошло не так. Он уже не был хозяином положения. Но, чёрт возьми, почему он испугался какого-то пацана, который идёт на него с голыми руками?! Это вызвало новый приступ злости. Он осклабился, демонстрируя золотые коронки. — Хочешь сдохнуть, пацан? Да без проблем. Мужчина выстрелил, не раздумывая. Хотелось скорее прикончить этого самоуверенно идиота и вернуть себе душевное равновесие. Он знал, что ему за это ничего не будет — смерти в местных разборках не были редкостью, и он сам убивал уже не раз, а потому палец не дрогнул, нажимая на спусковой крючок. То, что произошло дальше… Было за гранью реальности. Парень махнул рукой — небрежно, словно отгоняя назойливую муху, — и пуля врезалась в потолок, осыпав пространство мелкой каменной крошкой. Незадачливый нападавший замер, ошарашенно глядя, как его противник, живой и невредимый, быстро сокращает оставшееся между ними расстояние. Больше выстрелить он уже не успел. Хлёсткий удар — и пистолет покатился по полу, далеко за пределы зоны досягаемости. Жёлтые глаза оказались совсем близко, и на него дохнуло такой едва сдерживаемой, звериной яростью, что паника мгновенно подступила к горлу, не дав издать ни звука. Хруст ломающейся кости. Рука, держащая проститутку за волосы, мгновенно ослабла, и несчастная девушка наконец высвободилась и в страхе отскочила назад, по пути теряя клоки нарощенных волос. Она закрылась руками, не в силах поверить, что кровавая бойня разворачивается не в каком-то фильме, а прямо у неё перед глазами. Крики недавно угрожавшего ей сбрендившего посетителя слились в один отчаянный вопль, когда охранник клуба методично ломал ему одну конечность за другой. Мужчина упал на пол, но и тогда это не прекратилось. Со всей жестокостью Гароу снова и снова заносил кулак, не обращая внимания, что его рука стала скользкой и влажной. Перед глазами стояла красная пелена, и он забыл обо всём, наконец выпуская клокотавшую в груди тёмную злобу. Она уничтожала все чувства и мысли, беспощадно разъедала его изнутри, приносила боль… Ту самую боль, которую он собирался вернуть назад этому миру. Ту самую боль, которую он желал причинить другим. — Ты что творишь?! Решил устроить здесь убийство?! Крики мистера Абэ доходили до него глухо, как будто издалека. Гароу не сразу остановился. Даже не сразу понял, что это обращаются к нему. Лишь когда кто-то уцепил его за локоть вновь занесённой для удара руки, он резко обернулся и зыркнул на владельца клуба, точно видел его впервые. Мистер Абэ всегда казался ему трусоватым увальнем, не способным на открытый конфликт, но сейчас этот старикан был единственным, кто осмелился приблизиться к нему в попытке оттащить от искалеченной и уже не подающей признаков сопротивления жертвы. — А ну, прекрати это! Ему уже хватит, — решительно потребовал мистер Абэ, не выпуская его руки. — Твоя задача была разнять, а не избить. Грудная клетка всё ещё часто вздымалась, а голова готова была лопнуть от скопившегося давления в черепной коробке. Гароу медленно возвращался в реальность. Наваждение отступало, оставляя после себя тяжёлый застывший ком желчи где-то в районе диафрагмы. — Да что с тобой творится? В последнее время совсем катушек слетел, — продолжал бушевать старик, во всеуслышание выражая своё недовольство. — Иди охладись! Вернёшься, когда будешь способен держать себя в руках. Гароу разжал пальцы, наконец выпуская ворот залитой кровью чужой рубашки и, ни на кого не глядя, прошёл мимо замершей толпы в помещение раскуроченной уборной. Гароу не раз спрашивал себя, почему выражения обращённых к нему лиц были столь уродливы. Это напоминало детство, когда, столпившись над ним плотным кольцом, неясные тени брезгливо морщились, всем своим видом выказывая осуждение и неприязнь. Он пытался понять, чем вызваны эти чувства, что есть в нём такого, что заставляет других людей так к нему относиться… И сейчас, глядя на своё отражение сквозь грязные разводы на стекле, он наконец получил ответ. Из глубины зеркала на него уставился хищный разрез глаз с воспалёнными белками, покрытыми сосудистой сеткой лопнувших капилляров. Резкие, неприятные черты лица и пристальный, полный злобы взгляд… Отражение этой злобы он не раз видел в чужих глазах. Мир возвращал ему его же ненависть, раз за разом взращивая и множа яд, который когда-то давно отравил его душу. Хотел ли он стать чудовищем, или же всегда им был, лишь храня личину человека? …Не всё ли равно теперь? Гароу наполнил пригоршню холодной воды из-под крана и поднёс к лицу. Прохладная влага подарила секундное облегчение. Он начинал понемногу успокаиваться. Гнев отступал, оставляя после себя ставшее уже таким привычным опустошение. Хоть он и был погружён в себя, но мгновенно почувствовал чужой взгляд. Гароу повернул голову и увидел девушку, застывшую в дверях. «А, та самая…» Да, именно её сегодня схватил отморозок, угрожавший посетителям пистолетом. Гароу прекрасно знал, кто она такая — как-никак, они работали в одном клубе и частенько пересекались. Блондинка постоянно ошивалась здесь с сопровождением — то ли сутенером, то ли телохранителем — и ловила богатеньких клиентов, за что, естественно, платила таксу старику Абэ. Сейчас её вечно пафосный, ухоженный вид был испорчен помятой одеждой, ободранными руками и синевой под глазом, которую, впрочем, она вполне успешно замаскировала своими женскими штучками. — Я не так глупа, чтобы поверить, что ты сделал это ради меня… — Её голос прозвучал не так уверенно, какой она, должно быть, хотела казаться, однако глаза из-под длинных полуопущенных ресниц смотрели на него с нескрываемым интересом. -…но это было круто. Спасибо. Не дожидаясь его ответа и нисколько не стесняясь, блондинка шагнула в мужской туалет. Она явно что-то задумала. Гароу засунул руки в карманы и выжидающе облокотился поясницей о раковину. Раньше они даже не здоровались. Да что там — девчонка полностью игнорировала его существование, ни разу головы не повернула в его сторону, хотя он далеко не единожды был вынужден растаскивать её разбушевавшихся клиентов. Так с чего вдруг теперь она решила подойти сама, да ещё и с нелепыми благодарностями? Впервые испугалась за свою жизнь?.. После бойни, которую он устроил, впору было бояться его самого. Девушка приблизилась и остановилась напротив. Гароу посмотрел на неё в упор, но она не отвела взгляд. Её губы чуть приоткрылись, она приподнялась на цыпочках и неожиданно подалась вперед. На него резко дохнуло удушливо-мускусным парфюмом — этот запах, казалось, обволакивал всё: оседал на коже, одежде, волосах. Не спрашивая, она увлекла его во влажный, откровенный поцелуй, прильнула к нему, касаясь своей грудью его груди и действуя так смело, как будто он ей принадлежал. Гароу напряжённо замер. Он совсем не ожидал такого напора и поначалу слегка растерялся, не зная, как реагировать. Всё вмиг смешалось: умелые губы, бесстыдные тонкие пальцы на ремне его брюк и терпкий вкус — должно быть, её блеск для губ. Но всё это было… не то. Лишь один человек мог так к нему прикасаться. Воспоминания о нём были ещё живы и отдались ноющим чувством в груди. С Зомбимэном всё было по-другому. То, что происходило сейчас, было лишь жалкой пародией. Чуждой, нелепой и вульгарной. Он почувствовал… отвращение. Так и не дождавшись ответной реакции и бросив безуспешные попытки преодолеть барьер в виде плотно сжатой челюсти, блондинка оставила в покое его губы и томно прошептала на ухо: — Сегодня я буду только твоей. Скажи… Чего ты хочешь прямо сейчас? Гароу посмотрел на неё сверху вниз — брезгливо, как на кучу дерьма, в которую случайно вляпался. — Отвали. Он грубо отпихнул её и прошёл мимо, не удосужившись даже закрыть за собой дверь. Прочь из грязного туалета, прочь от тягостной, удушливой атмосферы клуба и подальше от этой лживой потасканной девки.***
Гароу свернулся калачиком на узкой старой кровати, прикрыл глаза, стараясь хоть ненадолго забыться спасительным сном, уйти от невыносимой реальности. Но сон, как назло, не шёл. В одной из соседних квартир негромко переговаривались другие жильцы. Это были вовсе не вечеринки компании Банзана — с тех пор, как Гароу вернулся, торчок вёл себя тише некуда. Однако же на дворе стоял полдень, и в общежитии кипела жизнь. Раздражённое восприятие невероятно обострилось, и он волей-неволей слышал каждый шорох, каждый негромкий звук, что царапал измождённое сознание: закипающий за стенкой чайник, хлопанье форточки, шум шагов в коридоре. Когда он в последний раз нормально спал? Он и забыл, что это такое. Недели пролетали одна за другой, заполненные одинаково серыми, сливавшимися в одно, днями и изнурительной бессонницей. Вот и сейчас с голове засели тяжёлые, путаные мысли. Как бы он ни хотел от них избавиться, как бы ни гнал их прочь — они всегда возвращались. Он думал, со временем станет легче. Со временем его точно отпустит, ведь не могло же так продолжаться вечно?.. И в чём смысл мучить себя воспоминаниями о том, чего уже не вернуть? Ему не становилось легче. Где-то за стенкой послышался веселый смех. Гароу плотнее поджал под себя ноги и зажмурился, рывком натянул тонкий плед до самого затылка. Увы, неплотная ткань была не в силах спасти от холодного, страшного одиночества. Внутри, под рёбрами у него давно образовалась зияющая пустота. Как же он ненавидел эту бездонную дыру, которую невозможно было ничем заполнить. Сколько бы злости и гнева он ей ни скармливал — ей всё было мало, и она с каждым днём только разрасталась, разъедая его изнутри… Но он всё равно продолжал подпитывать её негативными эмоциями, благо, теперь у него их было хоть отбавляй. Лучше уж пусть будет злость, чем это чёртово опустошение… Первые дни, пожалуй, ломка была сильнее всего. Он перестал нормально спать, потерял аппетит и желание с кем-либо контактировать. Только необходимость ходить на работу заставила его собрать себя по частям и начать как-то существовать дальше. Очередная ночная смена в осточертевшем притоне — дорога до общежития — безуспешные попытки уснуть в убогой обстановке нищеты и разрухи — повторить в обратном порядке. И настроение было под стать погоде: тоскливой, мерзкой, промозглой, с вечно низко нависшими над городом серыми дождевыми облаками. С Зомбимэном они так больше и не виделись… с тех самых пор. Гароу часто прокручивал в уме их последнюю встречу, все мельчайшие детали и брошенные друг другу слова. Всё должно было закончиться совсем не так… И, тем не менее — это произошло, из-за какого-то нелепого стечения обстоятельств, чёртового спускового крючка в виде чёртового Таччана. Если бы только можно было вернуть всё назад… Стал бы он ругаться с Зомбимэном? Гароу грустно усмехнулся. Не, конечно, нет. Таччан того не стоил. Но дело не только в нём. Так или иначе, нельзя было изменить очевидного — Зомбимэн был героем, а он сам… всё больше превращался в монстра. Как долго они могли делать вид, что разногласий не существует? Рано или поздно это всё равно бы вышло наружу. Будь ты монстром или отбросом — исход один. Тебя будут бояться и презирать только по праву твоего рождения. Он очень хорошо уяснил это с самого детства, где ему дали понять, что такие, как он, не достойны хорошей жизни и хорошего отношения. При этом окружающие требовали от него, чтобы он сам был хорошим. Не это ли — высшая форма лицемерия? Какое право эти показательно-добренькие, насквозь благополучные люди имели право его судить и диктовать ему, каким он должен быть? Наверное, очень здорово — с умным видом рассуждать о высокой морали, а потом возвращаться в свои тёплые кроватки и продолжать жить сытой размеренной жизнью. Но в мире всегда было и будет зло, на которое они предпочитают закрывать глаза и природу которого не понимают. Не осознают, что они сами стали тому причиной. Зачастую люди глупы и равнодушны, хоть и пытаются сделать вид, что это не так. Если ты совершишь что-то, что не укладывается в узкие рамки их сознания и подрывает авторитет созданной ими же дебильной системы, они поспешат погрозить тебе пальчиком. «Просто будь хорошим — и всё будет хорошо,» — скажут они тебе. — «Это же так просто». И правильно, кого интересуют твои проблемы, от которых можно легко отмахнуться. Главное — соответствуй представлениям общества и не отсвечивай, не порти красивый образ нашей идеальной жизни мерзким фактом своего существования. Это было похоже на издевательство, но большинство думало так абсолютно искренне. Они просто не понимали, что он не мог быть таким, каким они его хотели видеть. У него никого нет; нет и никогда не было никаких привилегий. Стоит лишь дать слабину — и жизнь его запинает, с доброй улыбочкой и словами, мол, так ему и надо, сам виноват. И даже те немногие люди, которые были добры к нему — Кая, старик Бэнг и Зомбимэн, — они тоже ждали, что он изменится, подстроится под их справедливый мир. Разве он не пытался?.. Каждый грёбаный раз. Он и правда хотел сделать это ради них. Вот только всё равно не смог. Гароу поймал себя на том, что уже не пытается заснуть, а лежит, раскинувшись на кровати и отрешённо глядя в потолок. Помимо чувства внутренней пустоты и гнёта одиночества, застарелой обиды, гнева на себя и на весь мир были ещё парочка дерьмовых эмоций, которых он предпочёл бы не испытывать — это чувство вины и сожаление. Он знал, что не может позволить себе дать слабину, но именно в такие моменты был близок к тому, чтобы взять телефон и набрать единственный существующий номер в записной книжке. Зомбимэн… Все мысли о нём сводились к тому, что Гароу отчаянно хотел увидеть его вновь. И ведь не было ничего проще, чем позвонить и договориться о встрече. И даже был благовидный предлог: они разошлись так внезапно, что все вещи Гароу остались у героя в квартире. Вряд ли тот запретит ему их забрать — если, конечно, ещё не выкинул… Но, зная Зомбимэна, Гароу нисколько не сомневался — вряд ли он бы стал это делать. Вот только… «Надеюсь, мы больше никогда не встретимся», — прозвучал в ушах отчуждённый, холодный голос. Произнося это, Зомбимэн даже не смотрел на него, тем самым лишний раз подчёркивая, что между ними всё кончено. — «Потому что, если это произойдёт, мы будем врагами.» Гароу испытал знакомое уже чувство, что он задыхается. Боль никуда не исчезала — она просто поднялась с глубины, заполнив его всего и на мгновение будто парализовав. Зомбимэн не захочет с ним общаться. В свете этой простой мысли идея позвонить ему показалась столь нелепой и нежизнеспособной, что не выдерживала никакой критики. Он никогда не решится просто взять и набрать его номер, потому что боится, что тот пошлёт его куда подальше… снова. Боится получить очередное подтверждение, что уже ничего нельзя исправить. Волна нестерпимой боли прошлась по всему телу. Гароу со стоном скрючился, вцепился в старый мартас острыми когтями. Что-то в нём менялось, и остатки самообладания стремительно покидали разом помутневший рассудок. Мускулы напряглись до одеревенения, под кожей вздулась сеть тёмных вен. Ему становилось всё хуже — он хрипло дышал, чувствуя, как слабеет, не в силах бороться с этим. Казалось, так уходила его жизнь — человеческая жизнь, никому не нужная и абсолютно бессмысленная, — чтобы затем переродиться в иной, своей самой уродливой и кровожадной ипостаси. Значит, вот так всё и случится. В полном одиночестве, на старом продавленном матрасе маленькой комнатки общежития, где люди за стенкой даже не подозревают, что прямо сейчас рядом с ними происходит настоящее рождение монстра. Точно… Вокруг же полно людей… Если он обратится прямо здесь, случится непоправимое. Гароу попытался поднять руку, чтобы отогнать надвигающуюся чёрную мглу, но у него не получилось — когти вцепились во что-то иное. Даже не открывая глаз, Гароу понял, что это — его собственная кожа. Он ранил себя, ещё глубже вгоняя острые лезвия в податливую плоть в надежде привести себя в чувство и остановить необратимый процесс. Меж пальцев тонкими струйками засочилась тёмно-алая кровь. Новый приступ боли сотряс сильнее прежнего. Было похоже на то, что тьма пожирает его заживо, пережёвывает с невиданной жестокостью, будто укоряя, что он оказался настолько слаб и глуп и не оправдал её надежд. Его участь уже была решена, и он не мог ничего сделать. Гароу закричал, но боль в груди заглушила его голос, выпуская наружу лишь сдавленное сипение. Сейчас всё закончится. Сейчас… «Я никогда не буду на одной стороне с монстрами.» Гароу вздрогнул. Этот голос… Он прозвучал так отчётливо и ясно, как будто герой был совсем рядом. Гароу уцепился за знакомый бледный образ Зомбимэна, который неожиданно, но очень вовремя мелькнул во тьме. Этого оказалось достаточно, чтобы сознание не угасло окончательно. Невероятным усилием он заставил себя отнять дрожащие руки от разодранной груди — всё это время он бессознательно царапал её в попытке избавиться от невозможной, выворачивающей рёбра боли. Голова гудела от невыносимого напряжения, и сил у него едва ли хватало даже на то, чтобы позвать на помощь… Но иллюзорное чувство, что он не один, вновь подтолкнуло его бороться. Гароу знал — если он останется наедине с собой в этом мраке, он проиграет, а потому постарался вызвать другое, более счастливое воспоминание… Почему-то ему вспомнилось, как они сидели в кафе и на спор ели шиокару и острый соус. Глупый, мимолётный эпизод… Зомбимэн тогда вроде как проходил мимо и решил заскочить к нему вечером, перед работой. Потом выяснилось, что они пришли именно в этот ресторан неспроста — герой пытался подначить его попробовать рыбьи потроха. Слово за слово, они решили сыграть в «правду или действие». А дальше… Чёрт. Как же это было смешно. Они подняли в заведении настоящий переполох. Бедные девушки-официантки носились туда-сюда, сначала таская воду, затем — швабру… Он вспомнил раскрасневшегося Зомбимэна, который с перекошенным лицом одновременно с ним уцепился за графин. Сам он, очевидно, смотрелся не лучше, ведь в тот момент как раз боролся с тошнотным склизким куском сырой рыбы, который так и норовил выйти наружу… Потом они вместе посмеялись над этой неловкой ситуацией, но, возвращаясь к заветному моменту и вспоминая, как нелепо всё выглядело, ему каждый раз становилось смешно. Гароу и сейчас тихо засмеялся сквозь слёзы. Хорошо, что никто сейчас не видел его таким — совершенно обессиленным и жалким. Охотник на героев, человек, который пожелал доказать всему миру, что их мерило добра и зла лживо — кем он был теперь? Искорёженным телом, лежащим на полностью разодранном, исполосованным в клочья матрасе в маленькой комнатёнке без окон и с обшарпанными стенами. Он снова получил возможность нормально дышать. Удивительно, но сейчас его радовала даже такая мелочь. Темнота понемногу рассеялась и боль отступила, оставляя после себя резкий запах свежей крови и следы роговых наростов на коже от не полностью совершённой трансформации. Несмотря на пережитую боль, он был ещё жив… И, кажется, пока смог остаться собой. Пока в его груди теплилось что-то светлое, человечное, он мог бороться и дальше. Только вот… Надолго ли его хватит?***
Сегодня в клубе было не так шумно. Народу собралось меньше, чем обычно — всё из-за вчерашнего инцидента. Гароу сидел в сторонке, стараясь как можно меньше контактировать с окружающими, и, к его облегчению, сегодня это желание было взаимным. Слухи распространялись быстро. Никто не хотел связываться с психически неуравновешенным вышибалой, который был, к тому же, опытным бойцом. Странное дело: об отморозке, угрожавшем посетителям пистолетом, все как-то сразу забыли. Впрочем, Гароу было не привыкать к роли козла отпущения. Ему это даже шло на руку: меньше народу — меньше мороки. Недоволен был лишь старик Абэ, который с кислым лицом уже подсчитывал в уме потенциальные убытки. — Сегодня без фокусов, — хмуро предупредил владелец клуба, проходя мимо. Гароу ничего не ответил. Со своего импровизированного поста он молча наблюдал за обстановкой в зале. В причудливых бликах светомузыки дёрганые тела на танцполе сливались и теряли свои очертания, становясь похожими на абстрактные фигуры калейдоскопа. Мимо, по направлению к барной зоне, прошла компания девушек. Гостьи заведения одарили его быстрыми косыми взглядами. Одна из них склонилась к уху подруги и прошептала — негромко, едва различимо в шуме музыки, но Гароу разобрал каждое слово. «Это ведь он вчера избил посетителя до полусмерти?» Его боялись… И правильно. Если бы только все эти люди знали, кто их охранял… Ещё не далее, как сегодня днём он корчился в жутком припадке, а вечером уже вышел в очередную смену. Не имело значения, насколько плохо он себя чувствовал. Старик и так злился на него из-за вчерашнего, так что вряд ли хорошей идеей было ещё больше испытывать его терпение и брать отгул. Потерять работу означало вновь оказаться на улице. И если летом скитание по баракам и трущобам не стало для него такой уж большой проблемой, то теперь, когда за окном установилась настоящая, дождливая, холодная, ветреная осень, остаться без крыши над головой и средств к существованию было равносильно самоубийству. Гароу откинулся на спинку жёсткого стула, стараясь устроиться поудобнее — ноги затекли от неподвижного положения — и вновь посмотрел в дальний конец помещения. Пока он размышлял, девчонки уже успели разместиться на барных стульях, составленных в ряд у большого плазменного экрана, и заказать коктейли. Хоть заведение и было клубом, не все здесь любили танцевать. Многие приходили для того, чтобы просто выпить и посидеть у телевизора. Обычно здесь крутили популярные клипы, но можно было забронировать его на время и поставить что-то определённое. Такой функцией обычно пользовались мужские компании для просмотра спортивных матчей или состязаний. Сейчас же одна из девушек спешно листала каналы в поисках какой-то вожделенной ими передачи. Наконец на экране мелькнула телестудия с свете софитов. — Стой! Вон он! — в унисон крикнули сразу несколько девичьих голосов. Гароу поднял глаза. На студийном диване с высокой спинкой, словно на троне, восседал никто иной, как Милая Маска. Как всегда, лощёный, с уверенной осанкой и безупречной укладкой шелковистых волос, он был, словно кинодива, только что сошедшая с красной дорожки. Ни единого изъяна на гладкой фарфоровой коже. Переливающийся яркими блёстками пиджак слепил глаза, а на галстуке гордо красовалась эмблема Ассоциации. — Само совершенство… — благоговейно вздохнула одна из девушек и, не отрываясь от экрана, залпом опрокинула в себя содержимое бокала. — Мистер Бьюто, большое спасибо, что выделили время в вашем плотном графике и согласились прийти сюда сегодня, — начал ведущий. — Все мы знаем, что вы сейчас очень заняты обустройством нового благотворительного фонда для пострадавших в той страшной трагедии… — Это мой долг — отчитаться по результатам программы помощи, — решительно прервал его Милая Маска, — поэтому я рад, что сегодняшняя встреча пройдёт в формате пресс-конференции. Мне не терпится рассказать нашим зрителям, сколько средств было собрано и кому мы уже успели помочь, но сначала… Я ещё раз хочу выразить соболезнования всем семьям погибших. Прошло слишком мало времени с момента чудовищного массового теракта, всего двадцать один день, за который нельзя осознать и смириться с потерей… Но Ассоциация Героев продолжает делать всё возможное, чтобы помочь вам легче пережить утрату. Скорбное выражение его лица, мягкий тембр голоса и хорошо поставленная речь сделали своё дело: Маска мгновенно завладел чужим вниманием, настраивая аудиторию на нужный лад. Тронутые зрительницы таращились на него большими грустными глазами, полными умиления и обожания. Гароу отвернулся, теряя интерес к происходящему на экране. Очередная добродетель напоказ… Так в духе героев — допустить кучу жертв, а потом с умным видом рассуждать об этом, разодевшись, как павлин в брачный период. Гароу не ходил никуда, кроме работы, ни с кем не общался, а в комнате его общежития не было телевизора. Поэтому он довольно смутно представлял, о каком нападении идёт речь, да и, откровенно говоря, ему на это было глубоко плевать. Монстры появлялись всегда, сколько он себя помнил, но для бакланов из Ассоциации каждый раз был как в первый раз. Самопровозглашённые «защитники человечества», которые только и могли, что лажать, стоило появиться угрозе посерьёзней — что он сам прекрасно доказал. Какое право эти пустышки вообще имели искать себе оправдания? Впрочем, его это уже не касалось. Если он и хотел что-то доказать, то уже поздно. И некому… Меж тем пресс-конференция продолжалась. — Мистер Бьюто, сейчас вы находитесь здесь, как представитель Ассоциации Героев, а не как актёр или певец, — поднял руку молодая журналистка. — Ответьте на пару вопросов касаемо положения дел в организации. В обществе ходят различные слухи, люди взволнованы, что некоторые герои не появляются в свете. Такое чувство, что Ассоциация решила залечь на дно. Можете ли вы это как-то прокомментировать? — Конкретизируйте свой вопрос, — сдержанно парировал Милая Маска. — Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. S-класс всегда на виду, а потому любые изменения всегда заметны. Мы давно не видели Кибер-Демона и Ребёнка-Императора; кроме того, куда-то внезапно пропал Зомбимэн… Гароу тряхнуло. Он резко обернулся к экрану — как раз вовремя, чтобы заметить, как на лице Милой Маски промелькнуло едва уловимое раздражение. Секундная заминка, которая могла абсолютно ничего не значить — что такого уж необычного в том, чтобы на мгновение отвести взгляд от объектива телекамеры и собраться с мыслями? — но Гароу готов был поклясться: герой A-класса ждал подобного вопроса, однако это не делало вопрос менее неудобным. Он почти сразу заговорил, отчётливо и резковато, пресекая дальнейшие расспросы и лишь укрепляя Гароу в мысли, что ответ был заготовлен заранее. — Ребёнок-Император находился в больнице — это общеизвестная информация. Сейчас он уже выписан. Что касается остальных, герои не отчитываются Ассоциации обо всех своих перемещениях. Зомбимэн занимается частным сыском, вполне логично, что иногда он может пропадать; у Кибер-Демона тоже свои дела. Мы можем лишь вызывать героев по мере необходимости и их загруженности, но никак не влезать в их личную жизнь и уж тем более отслеживать, где они находятся в каждый конкретный момент. Следующий вопрос. Гароу и сам не заметил, как подался вперёд, напряжённо вслушиваясь в сухую речь поп-идола, будто бы крупицы искажённой информации могли хоть что-то изменить. Одно лишь упоминание до боли знакомого геройского прозвища заставило сердце учащённо биться где-то под рёбрами. Его вдруг охватила смутная тревога, и он никак не мог ни отделаться от этого чувства, ни понять его причину. Зацепило ли его что-то в поведении Милой Маски, показалась ли странной ситуация, что такой человек, как Зомбимэн, мог просто исчезнуть, ничего не сообщив, или же дело было в чём-то ином, сродни инстинктивному предчувствию опасности?.. Он сидел, словно оглушённый, глядя в одну точку, и не мог больше думать ни о чём ином, в то время, как Милая Маска давно уже отвечал на другие вопросы. Наконец необъяснимое, скребущее чувство стало попросту невыносимым, и он поднялся, чтобы выйти в более тихий и немноголюдный коридор клуба. Мысли в голове цеплялись одна за другую, тщетно пытаясь найти ответы и сложиться в цельную картину. В сущности, красавчик-маскот не сказал ничего такого, но Гароу привык доверять своему чутью. Единственный раз на его памяти, когда Зомбимэн не выходил на связь — когда герой планомерно и в полном одиночестве напивался в баре, но тому явно была причина. Тогда он был чем-то расстроен, это было ясно; но он бы точно не стал по собственной воле игнорировать призыв Ассоциации — о, нет, он бы сорвался по первому зову, в любое время дня и ночи, чем бы ни был занят. Именно это в нём так бесило Гароу — слепая геройская преданность, неумение думать своей башкой, полное подчинение системе. Винтик адской машины, которую уже не остановить. Тем не менее, факт оставался фактом: Зомбимэн бы так не поступил, ни за что бы не пропал из вида и не отказал в помощи, если бы того требовала ситуация. И вот — ему заявляют, что герой просто «исчез на время», решив заняться другими делами? Циничная ложь. Любой, кто знает Зомбимэна хоть немного, не поверит ни единому слову, что бы там ни болтал Маска и как бы уверенно он это ни делал. Гароу не был идиотом. Он мог сложить два и два: нападение монстров, внезапная пропажа героя… Только вот было ли это связано на самом деле? Зомбимэн не из тех, с кем так легко справиться. Да и разве что-то могло навредить бессмертному? Перед глазами тотчас возникла картина: Псайкос играючи вскидывает руку, и герой загибается, скребёт доски в приступе боли… Гароу сжал кулак и остановился, как вкопанный. Ноги сами вывели его на крыльцо клуба. Приглушённая музыка здесь была почти не слышна; небо начинало понемногу светлеть, предвещая скорое наступление утра. Несколько человек стояли у стены строения и курили — на него тут же дохнуло удушливой мятно-никотиновой вонью. Он стиснул в руке телефон и долго смотрел на погасший экран, не решаясь что-либо предпринять. Пронизывающе-холодный ветер быстро заставил руки заледенеть, скользнул за шиворот, но Гароу даже не вздрогнул, полностью погружённый в себя. Он вспомнил их первую встречу. Это случилось в бою, когда от него, как от человека, уже мало что осталось. Но, странное дело… Зомбимэн — единственный из S-класса, кто попытался с ним просто… поговорить? Разговаривать с монстром — забавно, правда? И кто бы ещё, чёрт подери, стал это делать… Наверно, только Зомбимэну и пришло бы такое в голову. Ну да, когда тебя нельзя убить и твоей жизни ничто не угрожает, отчего бы не предаться философским размышлениям. Впервые кто-то задал ему вопрос — почему? Но Гароу не хотелось на него отвечать. Геройская логика, как он и ожидал, была крайне… разочаровывающей и примитивной, как всегда, сводясь к «мы — хорошие парни, монстры — зло». Столкнувшись воочию с героями S-класса, Гароу окончательно убедился, насколько же они на деле жалкие и бесполезные. Однако даже тогда он почему-то старался не бить их насмерть. Это было сродни тому, чтобы давить слизняков после дождя — никакого триумфа от победы над столь беспомощными созданиями, лишь мерзость, что их сплющенные тельца прилипли к подошве. Однако Зомбимэн… О, его хотелось убить. Ещё как. Этот раздражал куда больше, чем остальные, из-за своих показательно-образцовых нравоучений и типично-геройского — кажущегося тогда Гароу лицемерным — поведения. Позже он понял, что ошибался. Зомбимэн никогда не соответствовал его ожиданиям. Потому что ожидания были откровенно дерьмовыми. Он был выше этого, в очередной раз доказывая, что герои не безнадёжны… и на краткий миг даже позволил ему поверить, что не безнадёжен он сам. И пусть в итоге они так и остались по разные стороны, имея абсолютно разные взгляды на многие вещи; по сути, ничем не связанные, кроме странных, ни к чему так и не пришедших взаимоотношений — если с ним что-то случилось, Гароу точно было не всё равно. Он наконец нажал кнопку вызова, поднёс телефон к уху и замер в томительном, тревожном ожидании. После пары длинных гудков механический голос сообщил: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, позвоните позднее.» Дурное предчувствие лишь усилилось. Гароу свёл брови на переносице. Мог ли герой не поднимать трубку, потому что это звонит он? Вряд ли стоило удивляться такому исходу, но отчего-то он был уверен: он звонил в пустоту, и на том конце некому было ответить. Он сделал ещё одну попытку дозвониться. И сновь — два растянутых, почти бесконечных гудка. — Ответь. Я хочу знать, где ты и что с тобой. «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, позвоните позднее,» — глухо отозвалась равнодушная машина. Внутри всё похолодело, и этот холод не имел никакого отношения к ледяному осеннему ветру. Гароу развернулся и на негнущихся ногах пошагал прочь. Ему было плевать на громкую музыку, на посетителей в зале, на всё вокруг — он прошёл мимо и свернул в маленькую коморку под лестницей, служившую ему раздевалкой, и забрал свои сменные вещи. Затем, немного подумав, поднялся по ступеням на второй этаж и без стука вошёл в кабинет Абэ. — Мне нужно сейчас уйти, — поставил он перед фактом, глядя, как старик от неожиданности давится чаем. И, пока тот откашливался, уже направился к выходу. — Погоди! Гароу! — мистер Абэ, семеня короткими ножками, кинулся вдогонку. — Что всё это значит?! Да стой же ты! Гароу послушно остановился и смерил его таким взглядом, что у кожа на затылке управляющего покрылась мурашками. По одному этому взгляду было ясно: никакая это не шутка, и ничего обсуждать он не собирался. — Я сегодня не могу остаться до конца смены, старик, — отчётливо проговорил он. — У меня дела. — Ты… — Абэ сначала оторопел от такой наглости, но быстро вернул себе дар речи. — Если ты сейчас уйдёшь — можешь больше не возвращаться! От гнева он покрылся красными пятнами, упёр руки в боки, но, вкупе с маленьким ростом и старческой проплешиной на тронутой сединой голове, выглядел скорее комично, нежели грозно. — Хорошо, — ответил Гароу. Он нисколько не был удивлён. — Тогда можешь меня увольнять. И, больше не вслушиваясь в гневные выкрики себе в спину, он отвернулся и пошёл прочь. Полтора часа — ровно столько понадобилось, чтобы забежать в общежитие, быстро переодеться и взять ключ. За это время он ещё несколько раз попытался дозвониться до Зомбимэна — безрезультатно. На улице уже свело. Начали открываться булочные, гаснуть фонари; самые ранние обыватели как ни в чём не бывало заспешили на работу. Никому не было дела до парня, который толкнул дверь подъезда многоквартирного дома и спешно поднялся по лестнице, минуя несколько этажей. И вот, стоя напротив квартиры, где не был больше трёх недель, Гароу нерешительно сжал ключ в ладони — тот самый ключ, который он так и не вернул… Очевидно, он не имел больше права здесь находиться и пользоваться этим ключом. Его никто здесь не ждал и не хотел видеть. Но он всё равно вошёл. Замо́к негромко щёлкнул, и дверь отворилась, впуская его в полутьму прихожей. В нос тут же ударил тяжёлый, застоявшийся воздух. Он помнил этот запах. Он всегда чувствовал его, возвращаясь в квартиру Зомбимэна, пока не привык и не перестал замечать совсем — так пахли его сигареты, и всё вокруг было прокурено до основания, как и он сам. Первое, что бросилось Гароу в глаза — собственная кофта, в спешке брошенная мимо вешалки в последний день и упавшая на пол. Она так до сих пор и лежала тут, никем не тронутая. Неужели за всё это время в квартиру так никто и не вернулся? Гароу почувствовал, как в груди нарастает тягостное напряжение, будто куда-то под рёбра ему ввинчивали стальную пружину. При дальнейшем осмотре первое впечатление запустения и заброшенности лишь усилилось, об этом говорили и неестественная тишина, и толстый слой пыли на шкафах… Здесь давно никто не жил, а, значит, и некому было поддерживать порядок — всё застыло в том виде, как Гароу и оставил, уходя отсюда в последний раз. Он медленно прошёл дальше, сам не зная, зачем и что ожидая найти. Двустворчатая арочная дверь отказалась приоткрытой. Он шагнул в гостиную и вдруг явственно ощутил чьё-то присутствие — на периферии зрения мелькнул смазанный силуэт. Гароу резко повернул голову и увидел замершего у стены мальчишку-младшеклассника, глядящего на него большими напуганными глазами. Всего доли секунды ему понадобились, чтобы вспомнить, где он раньше видел это лицо. Тц! Герой. Гароу ощутил, как внутренняя энергия стремительным потоком нисходит к ребру ладоней, наполняет собой каждый сосуд, и пальцы мгновенно перестраиваются в привычной технике, принимая положение для удара. Он сузил глаза, с анатомической точностью вычисляя слабые места на теле противника и расстояние, которое ему нужно преодолеть. — Стой! — поспешно выкрикнул Ребёнок-Император, вскидывая перед собой руки в примирительном жесте. И затем добавил, уже чуть более спокойно, но с заметной долей нервозности: — Я здесь не для того, чтобы драться. Давай поговорим.