Хочешь быть счастливым - будь им!

Намар Шерда Торговца Феррана я помнил с детства. Он был частым и желанным гостем у отца. Как же, ведь Ферран никогда не являлся с пустыми руками — всегда приносил в подарок бутылку другую хорошего вина. «Взгляните, господин, какая редкость. Розовое вино из-за моря. Представляете, они его из цветов делают! А вот это настой на «малахитовом корне»…» Будто было отцу какое-то дело до привозных редкостей. Ему лишь бы в голову шибало. Если в момент визита отец был пьян — то его гулянка набирала обороты. А если трезв в редкие дни, то этого хватало ему, чтобы снова уйти в запой. А чего мелочиться, когда у Феррана всегда можно было занять, если не хватит. Зато Оддо его терпеть не мог. В моменты визита Феррана он старался не выходить из своей комнаты. А после — ругался на чём свет стоит. Я сначала не понимал, в чем дело, так Оддо меня просветил. Пользуясь пьяной невменяемостью отца, тот стал теснить других торговцев по всей долине. Начиналось всё по мелочи. Сначала он получил разрешение отца торговать «в разнос», в то время, когда все остальные лавочники были строго привязаны к своему месту. Потом стал единственным продавцом магических артефактов. Теперь другие торговцы могли лишь для собственных нужд привозить, а за продажу им полагался большой штраф в казну графа. И если самому отцу было наплевать, кто там что продаёт, то Ферран жёстко отслеживал и сдавал конкурентов, заодно являясь источником поступления денег. Отчего благосклонность к нему только росла. Для Оддо, сына торговца, все эти махинации были как на ладони. Он даже мне примерно посчитал, что на каждой ссуженной отцу сотне золотых Ферран заработал тысячу. Поэтому и не берёт он с отца проценты и о просрочке напоминает редко. Оддо меня вообще много чему учил и много чего рассказывал. Он же у отца за казначея был, учётные книги вёл и от отца же и получал за отсутствие денег. А ещё меня удивляло, почему Оддо всегда одежду глухую носил и перчатки, даже в самые жаркие летние месяцы. Я как-то спросил у него. Он долго молчал, а потом рассказал мне о заклятии верности. После побега первого супруга, отец его на всех остальных накладывать стал, чтобы больше не повторялось такое. А в перчатках он ходит, чтобы случайно не коснуться кого-нибудь. Ведь любое прикосновение к коже причиняет ему боль. Я тогда это хорошо запомнил, а через год после смерти Оддо сам стал свидетелем обряда. Поэтому, когда Алье опустился на колени и принялся читать заклятие, я на несколько секунд растерялся. Нет, я не стану таким, как отец! — Не смей, Алье! Если я не владею магией, то это не значит, что я не знаю заклятий. Никогда не смей произносить этих жутких слов. Мне нужен муж. Супруг, опора, помощник, но не раб! Алье долго смотрел мне в глаза, а потом привалился лбом к плечу. — Я не хотел потерять твоё доверие. Я не хотел, чтобы ты хоть секунду сомневался во мне. Я был готов… Вдруг Алье достал из-под одежды медальон, раскрыл его, повернул мою руку и высыпал мне в ладонь не меньше десятка продолговатых мутных дымчато-серых кристаллов. Я замер. Это был целен. Первородный, необработанный, ещё не знающий прикосновения магии. Идеальная заготовка под магические накопители. То, что сейчас лежало в моей ладони, тянуло на половину всего приданого Алье. — Мне их папа перед самой смертью оставил. Георг не знал про них, иначе не выпустил бы из своих рук. — И один из них ты предложил Феррану… — Я сначала ювелиру продать хотел. Но тот не взял, к торговцу отправил. Сказал, что только Ферран занимается магическими амулетами и накопителями. Я же всего десять тысяч за него просил. Такие кристаллы в столице в два раза дороже стоят. А он… В самое больное место ударил. Когда он ко мне полез, я сразу Георга вспомнил. Тот тоже предлагал мне постель за возможность самому выбрать супруга. — А ты отказался, — усмехнулся я. — Иначе герцог Дансар не стал бы присылать контракт моему отцу. Алье кивнул и замер, положив голову на плечо. Я обнял его, так и продолжая сидеть рядом с ним на полу. — Почему ты отказался от клятвы? Тогда бы у тебя не было повода сомневаться в будущем, — наконец спросил Алье. — Я сегодня нашего «паленку» на первый свободный вылет отпустил — он уже достаточно пообвыкся. «Паленок» нельзя на привязи держать — не та порода. Ему свобода нужна, иначе он и года не протянет. Обычно соколята дня два отсутствуют. Если завтра вернётся, то уже точно не улетит больше… — Это ты меня сейчас с соколом сравнил? — чуть улыбнулся Алье. — Ферран глупый способ придумал, чтобы оправдаться. Я знал, что у тебя были деньги. На них ты фарфор покупал и столовое серебро. Да и я тебе предлагал на костюмы. Ничего не мешало тебе их взять. Как ничего раньше не мешало уйти и не возвращаться больше, особенно вот с этим, — я покатал кристаллы на ладони. — Я бы не искал. — Как «паленку»… — вздохнул Алье. Я поднял с груди Алье раскрытый медальон и вгляделся в два маленьких портрета. С одной половинки на меня смотрел статный воин с холодным взглядом и шрамом во всю щёку, а с другой — улыбчивый мужчина, чем-то напоминающий Алье. Повернув медальон, я ссыпал на одну половину кристаллы целена из ладони и захлопнул крышку. — Тут их продавать бесполезно. Никто не даст хорошую цену. Разве что в монастырь наведаться. Матроны могут купить для подпитки артефактов. — Хм, а я про монастырь не подумал. Большой он у вас? — Пять сотен носящих. И это на всё графство. Магичек всего семеро, да и те уже отказывать местным начали — говорят, родство слишком близкое. Нашему природнику из крепости демон знает откуда носящую привезли. Как только матроны не путаются, кто кому детей рожал? — Так у них при монастыре целый архив родословных, — хмыкнул Алье. — Когда имущество без прямых наследников остаётся, именно по монастырским архивам наследников ищут. Ближайший родственник по носящей и становится преемником. Года три назад так за титул барона Вирга боролись. Нашли по архивам единоутробного родича погибшего барона. Пока он пытался понять, что к чему — его родной брат убил, чтобы титул получить. А его кольцо не приняло — у него носящая другой оказалась, и пришлось снова архивы поднимать.       Но это ещё что! Отец мне рассказывал, что в южных королевствах носящие до сих пор принадлежат той семье, где родились. И пользуется ими вся семья, без разбора. Там считается престижным иметь жену, а не мужа. Представляешь, там носящие с тринадцати лет «полные» ходят и до самой смерти, пока очередной ребёнок их не убьёт. — Жуть какая! Как же без супруга-то? С кем они постель делят? — передёрнулся я. — А кто же там архивы ведёт, если матрон нет? — А никто. Из семьи носящих не отпускают, а только могут обменять на другую. А если менять не на кого, то так она дальше внутри семьи и рожает. Так отец рассказывал, что они все страшные там, как порождение демонов! — Неужто кто из моих предков с тех краёв был? — вздохнул я. — Не наговаривай на себя, Намар! Ты не страшный, ты необычный! А я придумал, в чём мы на бал поедем. — Ты поэтому целен продать хотел? — Да. Камзолы я уже заказал у портного, а мне к ним ещё три меры дроблёного оникса надо, а он не меньше, чем в три тысячи станет.

***

Алье Шерда Теперь, оборачиваясь назад, я признавался сам себе, что рад той истории с Ферраном. Наши с Намаром откровения сломали последнюю преграду недосказанности между нами. Я окончательно почувствовал, что долина Шерда стала моим домом, а Намар — моим супругом. Не хозяином, не господином, а именно мужем. Вот поэтому я уже второй месяц почти не покидаю комнату. Эта идея мне пришла в голову, когда я рассматривал старую одежду. Раз нам не угнаться за современной модой, то надо пойти от обратного. Портной пошил нам с Намаром камзолы старинного кроя, которые носили лет сто назад. Я даже специально принёс ему несколько старых вещей для образца. Но это была всего лишь одежда, а теперь я превращал её в произведение искусства. Шутка ли, вручную выложить узор на камзоле из мельчайшего ониксового песка, да ещё и закрепить каждый кристаллик магией, чтобы всё это не осыпалось. Потом ещё «облегчение веса» накладывать придётся. Иначе наша одежда как конская сбруя весить будет. Намар на балу сразу выделяться будет. На таких приемах аристократы стараются перещеголять друг друга в цвете и блеске. А он будет весь в угольно-чёрном. Старинный крой с воротником-стойкой и длинными, до середины бедра, полами подчеркнёт рост. Чёрные брюки, чёрные сапоги и чёрный же ониксовый узор на камзоле сделают его похожим на край ночного неба Сиэры. И пусть наряд пошит скромно, но ручную магическую отделку оценят по достоинству. Маг-бытовик за такую тонкую кропотливую работу не меньше десяти тысяч взял бы. А себе я заказал фиолетовый приталенный пиджак и серебристые брюки. Фасон взят от дворянской военной формы той же эпохи, лишь цвета изменены. Его я тоже украсил мозаикой из мелких драгоценных камней, но они были крупнее, и возни с ними меньше, но было ярче, чем у Намара. К нему и фамильные драгоценности в тему будут. Весенний сезон приёмов открывается двадцатого мая — в день рождения отца нынешнего императора. При его правлении аристократы собирались именно на этот праздник. Старый император умер, а традиция осталась, и в этот день императорской семье можно было сделать подарок. Но тот, кто на такое решался, очень сильно рисковал. Откровенно дорогие или вычурные подношения, типа сундука самоцветов или мраморных статуй, нынешний император демонстративно не принимал. А такой неудачник получал не слишком хорошую славу лизоблюда и легко впадал в немилость. Но и от «простых мелочей» император отказывался. Такому бедолаге светили слава крохобора и брезгливое равнодушие. Так что с выбором подарка надо было быть очень осторожным, и желающих сыграть в судьбу-рулетку находилось лишь два-три человека. И одним из них в этот раз станет Намар. Я был абсолютно уверен, что от нашего подношения император не отмахнётся. Белый перевал уже открылся, но мы не спешили. Намар отправил Адэра и дружину своим ходом, а мы с ним пойдём порталом. Встретимся уже на месте, в столице. Адэр к нашему появлению должен будет найти приличное жильё и присмотреть оружие и экипировку для дружины. Потому что в том, что у них сейчас имеется, наших «бравых вояк» даже в Верхний город не пустят, уж не говоря о том, чтобы они соответствовали гордому имени «сопровождение графа Шерда». — Волнуешься? — подошёл я и обнял со спины Намара, рассматривающего свой выходной наряд, что сейчас был надет на манекен. — Ужасаюсь, как у тебя хватило терпения каждую песчинку так положить на место, что создаётся ощущение завершенного узора. — Я старался… — только и смог ответить я. Намар повернулся и ласково провёл пальцами по контуру моего лица. — Обещаю, в следующий раз этим будет заниматься кто угодно, только не ты. Я тебя последнее время только со спины и видел, склонённого над этой тряпкой. Твой зад, конечно, хорош, но мне и лицом супруга иногда хотелось полюбоваться.