***
Дождь закончился час назад, и солнце, едва выглянув из-за туч, уже медленно клонилось к линии горизонта. Пожелтевшая трава в парке серебрилась от дождевых капель, которые ещё не успели испариться под тёплыми лучами. Воздух свежий и сырой, а выложенная тротуарной плиткой серая дорожка влажно блестит под ногами. Маленькая фигура Петры видна сквозь листву в глубине парка. Ещё точно нет пяти, но Леви всё же сверяется с часами. И был прав: шестнадцать пятьдесят. Под малейшим дуновением ветра с деревьев падали капли, и девушка пряталась от них под широким красным зонтом. Она приветливо улыбается, когда Леви подходит к ней. Но он по глазам видит, что улыбка эта натянута, и Петра не предпринимает попытки как-либо приблизиться. Ни обычного короткого поцелуя, ни намёка на объятья. Деревянные скамьи, выкрашенные в чёрный цвет, мокрые, поэтому Леви просто приглашает девушку прогуляться вокруг парка. Идут в молчании. Только шелест листьев и цоканье каблуков Петры нарушают тишину. Леви не волнуется, он просто не знает, как правильно выразиться, чтобы не вышло привычно прямо и безразлично. — Давай уже, говори что хотел, — тихо просит девушка, переложив сложенный зонт в другую руку. — Ты обо всём догадалась, да? — Как тут не догадаться… Ты с середины сентября ещё больше погрузился в себя. С каждым разом ты меняешься, становишься холоднее. Мы так долго никуда не ходили вместе, и поэтому, когда ты внезапно сам позвонил, я насторожилась. А когда ты сказал встретиться здесь — всё встало на свои места. Не ожидал? Леви качает головой, смотря вперёд. — Скорее не рассчитывал. Петра ничего не отвечает. Они продолжают медленно идти. В парке ни души, ведь только недавно прошёл дождь. — Я не хотел сам предлагать… — слово «расстаться» тонет в глотке. — Всё ждал, когда тебе надоест моё отношение к тебе. Но ты молчала, а я забылся. — Значит, спустя столько времени твои чувства не изменились? Леви останавливается, и Петра тоже, цокнув напоследок каблуком. Оба разворачиваются лицом к лицу. — Нет, не изменились, — снова качает головой Аккерман. — Поэтому давай остановимся на этом. Петра глаз не сводит, ищет что-то в его взгляде, но, видимо, ничего не находит. — Хорошо. Как бы там ни было, время, что мы провели вместе, не растрачено впустую для меня. Я не жалею. И искренне хочу, чтобы ты нашёл человека, который любил бы тебя так же, как и я тебя, а ты любил его в ответ. — А ты найди того, кто будет ценить тебя так же, как и ты меня. — Тогда останемся друзьями? — Петра протягивает ладонь. — Да, — Леви пожимает маленькую гладкую руку подруги. — Прости, но я пойду. Обещала помочь папе. Эти слова выдают её, как бы она ни старалась казаться приветливой и понимающей. Пару дней назад она обмолвилась, что отец в командировке до конца месяца. Обычно Леви не держит в голове случайную информацию, на это, видимо, и был расчёт, а сейчас неожиданно вспомнил, когда понадобилась. Леви кивает и отпускает её руку. Девушка машет на прощание, говорит «до завтра» и уходит, раскрыв зонт. Аккерман смотрит ей вслед и чувствует облегчение, словно камень с души упал. Так будет лучше. Для них обоих.***
После встречи с Петрой Леви не идёт в «Зерно и лист». Его ничего, по сути, не тревожило, и расставание с Петрой совсем не опечалило. Но порой, пошататься по округе было необходимо. Дождя не было, и он большую часть времени просидел в том самом парке, ничем не занимаясь. После бесполезной траты времени настроение отнюдь не комильфо. Ещё и холод собачий. Десять вечера — Леви возвращается в квартиру. Он злой, голодный и уставший. «Зерно и лист» уже закрыт, и Леви проходит мимо. Лежащий на земле велосипед у парковки привлекает внимание. Аккерман скользит по синей раме взглядом и останавливается, замечая отсутствие подножки. В том, что это велосипед Армина Леви уверен на девяносто девять процентов, но почему мальчишка бросил его? Снова колёса прокололи? Но тогда почему расстёгнутые замки лежат рядом на земле? Леви подходит ближе, давит носком кроссовок на заднее колесо, а потом на переднее. Оба твёрдые, не спущены. Это всё странно. Где же сам пацан? На улицах уже темно, лишь фонари освещают жёлтыми кругами выложенную плиткой дорогу и тротуар. Район не жилой, поэтому большая часть окон кажется тёмными дырами в стенах. Леви ещё раз окидывает округу взглядом и оставляет велосипед позади. В конце концов, его это не касается. Он проходит десяток шагов и в темноте переулка за кофейней замечает то, чего там быть не должно. Мусорные мешки Нанаба не разрешает оставлять, но тогда, что там лежит? Леви несколько секунд думает: пойти проверить или наплевать на все странности и продолжить возвращение. Выбирает второе и идёт в сторону станции. Но картинка переулка из головы не выходит. Леви останавливается, оборачивается. Что он теряет? Из-за пары минут он не умрёт, а трамвай ходит до одиннадцати. Леви включает фонарик на телефоне, уже стоя перед переулком. И тот самый мусорный мешок оказывается скрюченной на земле человеческой фигурой. От появления света неизвестный дёргается, и прикрывает лицо рукой, видимо, чтобы не светило в глаза. Белые кроссовки, светло-синие джинсы на худых ногах и блондинистая макушка — это, без сомнений, Армин. — Ты что тут делаешь? — холодно спрашивает Леви, подойдя к мальчишке ближе. Свет фонарика переходит в ноги, но Армин прячет лицо в сгибе локтя на коленях. — А вы? Почему здесь? — из-за руки голос у мальчишки приглушённый. Леви освещает фонариком землю вокруг. Но вокруг чисто: ни шприца, ни сигарет, ни чего-либо ещё. Глупо полагать, что мальчишка ловил здесь кайф. — Мимо проходил, — всё тем же холодным тоном отвечает Леви. — Тогда идите просто дальше. — Голову подними. — Оставьте меня. Пожалуйста. Леви опускается на корточки, продолжая держать в одной ладони телефон, а второй рывком отводит в сторону руку мальчишки, и тот так же резко отворачивается. Рукав куртки мелкого в пятнах дорожной грязи и крови. Что за дерьмо? Мальчишка упрямо, вывернув шею настолько, насколько это возможно, не смотрит на него. И тогда Леви даже не побрезговав, грубо хватает его за подбородок, насильно поворачивает к себе лицом. Армин шипит, кривя разбитые в кровь губы, а Леви морщится, видя, что у мальчишки ещё и расцарапана вся щека, будто он проехал по брусчатке. Его одежда вся в пыли, а светлые волосы спутаны. Сам он весь дрожит от холода. — Не смотрите, — хрипит Армин и пытается отвернуться, дёрнув головой. Леви пальцы разжимает, и мальчишка прячет лицо под волосами. — Встать сможешь? Мальчишка не отвечает, не двигается. Леви поднимается сам. — Вставай. — Я вас прошу, оставьте меня. — Чтобы ты тут свои тощие копыта откинул? За тобой ещё должок. Но Армин по-прежнему так и сидит на земле. Леви протягивает руку, наклонившись так, чтобы его ладонь была едва ли не перед самым носом мальчишки. Он лёгким движением пальцев бьёт по подбородку, заставляя Армина поморщиться и поднять голову. Мальчишка смотрит на протянутую ладонь, но не шевелится. Леви злится, вдыхает побольше ночного воздуха и сам, схватив предплечье мальчишки, тянет вверх. Армин тихо вскрикивает от боли или от неожиданности, но послушно тянется за рукой. Встав, приваливается к стене, прикрыв глаза, и Леви отпускает руку. — Тошнит? Мальчишка слабо мотает головой. — Голова кружится? Армин хмурит брови, но не отвечает, лишь прижимает затылок к холодному камню стены. Но Леви ответ и не нужен, и без этого понятно. — Стой на месте и не вздумай снова садиться на землю. Я сейчас. Леви возвращается вместе с велосипедом Армина, который так и стоит, опираясь спиной о стену. Аккерман одной рукой держит руль, повесив на него сумку, а второй сжимает телефон с фонариком, загружая гугл карты. — Адрес проживания говори. Армин хмурится, смотрит приоткрытыми глазами в сторону. — Живее, — рычит Леви. И мальчишка сдаётся под холодным взглядом и злым голосом старшего. Леви вбивает данные, прокладывает маршрут и запоминает, как туда добраться. Потом силой заставляет Армина сесть на багажник, а сам садится за руль. — Держись за меня хотя бы одной рукой, чтобы я знал, если ты вдруг решишь прилечь и отморозить себе задницу. Армин послушно прижимает ладонь к боку его кожаной куртки, а второй держится за раму под сидушкой, и Леви отталкивается ногой, крутя педали. Переднее колесо слегка вильнуло в сторону, и Армин испуганно сжал ладонь на боку сильнее. Но Леви тут же вернул колесо в нужное положение. Давно он не катался, а ведь в кладовке его старый школьный велосипед ещё стоит. Ночные улицы этого района пусты: машины, как и велосипедисты, почти не попадаются. Ветер свистит в ушах, и руки леденеют от холода. Жёлтые фонари мелькают над головами, а на тёмном небе всё больше загорается звёзд. Леви крутит педали быстро, и Армин через двадцать минут езды прижимается лбом к его спине. Леви молчит, позволяя мелкому расслабиться. Совсем, видать, тяжело. Он тормозит у нужного номера дома, и Армин, наконец, отлипает от его спины. Тёмно-красный кирпич, три этажа, широкие окна с белыми рамами — типичный квартирный дом. — Здесь? — Да, — тихо отвечает Армин и слезает с багажника. Леви тут же хватает его за предплечье, замечая, что мальчишка пошатывается. Когда сам Аккерман слезает с велосипеда, Армин кладёт покрасневшие ладони на руль. — Куда руки тянешь? — Я велосипед завезу в подъезд. — Себя хотя бы в квартиру заведи, недоразумение. Руки убрал. Дверь мне лучше открой. Мелкий пристыженно отходит и делает, как велят. Леви завозит велосипед внутрь, ставит под винтовую лестницу, куда Армин светит своим телефоном. — Дома кто есть? — В подъезде каждый шорох чётко слышен, и Леви спрашивает как можно тише. — Нет, — мальчишка вертит головой. — На какой этаж тебе? — На второй. — Ну, так вперёд. Я подстрахую позади, навернёшься ещё. Первые пару ступеней Армин преодолевает легко, а на третьей уже железно обхватывает пальцами перила. Медленно, с трудом, но мальчишка наверх всё же поднимается. На дверь он едва ли не падает, прижимается к ней лбом и шарит в карманах. Ключ в скважину никак не входит, и Леви отбирает его, не грубо, но нетерпеливо. Подсвечивая телефоном, он делает два оборота против часовой стрелки. Два щелчка и дверь открыта. Армин вваливается в темноту квартиры, Леви входит следом, прикрывая дверь. Внутри тепло, а он продрог до костей. Аккерман находит выключатель справа от двери, клацает по нему костяшками пальцев, и продольный коридор освещается одинокой лампочкой. Мальчишка уже сидит на полу под вешалкой, глаза закрыты, не двигается и тяжело дышит через приоткрытые губы. — Совсем плохо? — Леви ставит сумку на пол и присаживается на корточки напротив. При хорошем освещении мальчишка выглядит ещё хуже: бледный, дрожащий, лицо в крови и грязи, одежда тоже вся в пятнах. — Просто… устал, — шепчет Армин и тянет молнию куртки вниз, настойчиво дёргает замок, и тот поддаётся. Леви недовольно наблюдает за тем, как тот стаскивает куртку с плеч и долго возится с рукавами. Как только Армин заканчивает, Аккерман вытаскивает из-за его спины куртку и вешает на крючок над головой, а мелкий тем временем стаскивает с ног посеревшие кроссовки. — Давай поднимайся, — Леви протягивает руку, и Армин долго смотрит на неё, щуря уставшие глаза. — Ну же. Армин морщится при движении, но всё же слабо сжимает его ладонь, и Леви тянет мальчишку на себя. Тот выпрямляется и хватает второй рукой старшего за плечо. Леви не отстраняется, ждёт чуть больше минуты и спрашивает, есть ли в его обители аптечка. — В ванной. — А где ванная? Армин разжимает пальцы и идёт прямо по коридору, минуя две светлые двери справа и одну слева. Леви снимает кроссовки и следует за ним к дальней двери в противоположной стене. Армин щёлкает выключателем, и Леви видит за дверью умывальник, стиральную машину в углу на белом кафеле и ванну. Мальчишка косится в зеркало над умывальником и выпускает струю воды из крана. Моет с особой тщательностью руки, и рукава белой рубашки темнеют. Леви опирается плечом о дверную коробку и спокойно наблюдает за мелким до тех пор, пока тот не тянет руки к лицу, и тогда он резко опускает предплечье на тонкие запястья, скрытые под промокшими рукавами. Мальчишка дёргается и замирает. — Руки опустил. Вроде головой думать умеешь, а творишь не пойми что. Где аптечка? Армин осторожно поднимает руку и вытягивает с полки над зеркалом пластиковую коробку, которую Леви сразу же отбирает. Внутри, как он и ожидал, слишком много пластырей и пара бутылочек с антисептиком, один из которых наполовину пуст. Ещё там оказывается пачка бинтов, вата, какая-то мазь, несколько блистеров с белыми таблетками и капли для носа. — Можно я голову помою? Леви из-под бровей смотрит на спутанные волосы и покрасневшие кончики у подбородка. — Только ссадины не мочи. Пока Армин возится с волосами, Леви ставит аптечку на стиральную машину и проверяет срок годности начатого антисептика. Удивительно, но сроки не истекли. Наверняка мальчишка покупает их частенько. Кожа куртки при каждом движении скрипит и сковывает, мешая, поэтому Леви стягивает её и перекидывает через борт ванны, отмечая её чистоту. В целом, квартира пока выглядит достаточно чисто. Леви прислоняется на стиральную машину поясницей, смотря, как Армин смывает пену с волос и закатывает рукава своей серой толстовки. Крохотная комната полностью заполняется запахом морского бриза, свежим и лёгким. Наконец, шум воды в умывальнике прекращается, и мальчишка трёт полотенцем голову. Заканчивая, он расправляет его аккуратно и вешает на два крючка на стене слева от ванны, чтобы лучше высохло. Леви тем временем моет руки и вытирает их маленьким зелёным полотенцем, висящим у зеркала, надеясь, что оно чистое, и когда поворачивается, мальчишка уже роется в аптечке, зачесав мокрые волосы за уши. Аккерман подходит с другой стороны и хлопает ладонью по поверхности. — Садись. — Что? Цвет лица у мелкого уже не такой бледный, но вид всё равно никакой. — Я не буду повторять. Быстрее. Армин не пытается перечить, он выглядит вкрай уставшим и замученным, со слипающимися глазами. Леви даже становится совестно за свой грубый холодный голос. Но зато мелкий теперь точно не свалится. Усевшийся на стиральную машину Армин становится чуть выше, но Леви это совсем не напрягает, он ведь знает, что они почти одного роста. И это приятно. Просто комфортно порой стоять рядом с ним и не задирать голову. Леви вытягивает бинт и отматывает нужное количество. — Там в верхнем ящике ножницы, — говорит Армин и ёрзает на месте, придвигаясь к краю. — Куда? — рявкает Леви. Армин послушно замирает, молча наблюдая за тем, как старший сам роется в ящике умывальника. Ножницы оказываются маникюрными, но справляются с тонкими нитями бинта быстро и легко. Аккерман сворачивает бинт и щедро льёт антисептик. В нос ударяет острый запах обеззараживающего. Леви тянется к щеке, и Армин тут же дёргается, уворачиваясь. — Я сам… Зачем вы?.. — Рот закрой и не шевелись, — Леви снова корит себя за грубость, но привычка есть привычка. Стоит ему самодельной марлей коснуться разодранной щеки, как мальчишка зажмуривает глаза и сжимает край машинки ладонями. — Терпи. Армин выдыхает через нос, а Леви осторожно обводит ссадину вокруг, складывает бинт пополам, мочит антисептиком ещё раз и проводит сверху. Леви замечает, как у мелкого напрягается подбородок и окровавленные губы сжимаются. А ещё мальчишка краснеет. На бледной коже это видно очень чётко, когда Аккерман, закончив с щекой, откладывает окрасившийся в багровый бинт и, разрезав до нужного размера пластырь, открывает и прижимает его к ссадине, проведя пальцами вдоль, чтобы тот равномерно прилип. Он едва касается кожи лица кончиками пальцев, но Армину всё равно неприятно. Леви тоже не доставляет это удовольствия, ему в целом вообще процедура не по нраву. У него всё в жизни просто — не притрагивайтесь ко мне, и я не трону вас. Но у мальчишки трясутся руки, и Леви уверен, что сам он нормально ничего не сделает. А от качества обработки зависит скорость заживления. И чем скорее всё заживёт, тем скорее мелкий вернётся на работу. Нанаба ценит мальчишку, а Леви её кофейню, и поэтому он возится с ним. Новый кусок бинта касается уже нижней губы. — Не сжимай. У Армина уже покраснела шея, но он послушно старается не двигать губами, даже если больно. А лить спиртом на мясо — это больно. Леви это хорошо знает. Он даже окунается в прошлое, вспоминая, как раньше обрабатывал свои раны. И выныривает тогда, когда острое колено мальчишки упирается ему в ремень на поясе. Леви тут же подаётся назад, и это движение выходит слишком резким. Но Армин никак не реагирует на это. Он сидит весь красный, с закрытыми глазами и по-прежнему сжимает края стиральной машины пальцами, кончики которых белеют от напряжения. Леви заканчивает с губой быстрее, чем ожидал, и кладёт использованный бинт к другому на раскрытую крышку аптечки. Армин, чувствуя, что всё закончилось, совсем немного расслабляется и открывает глаза. Но Леви, вообще-то, ещё не закончил. Он хватает мятый подол рубашки мальчишки и резко задирает вверх. Армин так же резко обхватывает его сжатую руку ладонями и расширенными от ужаса глазами смотрит на него. Поджатый живот то напрягается, очерчивая едва видимые мышцы пресса, то совсем немного расслабляется из-за загнанного дыхания. Ого, у мелкого есть не только кости и кожа. Тёмные скопления гематом на светлой коже без загара видны очень хорошо. Они на выпирающих из-за худобы рёбрах, под впадинкой пупка, на тазовых косточках, уползающих под пояс джинсов, затянутых ремнём. Некоторые почти зажившие, но большая часть новообретённая. — Не надо, не смотрите… Армин тихо шепчет, стыдливо отведя взгляд в сторону, и настойчиво давит на руку Леви. И Леви поддаётся — разжимает ладонь и вытягивает её из-под тонких холодных пальцев. — Кто ж тебя так? Армин ожидаемо молчит, сверля стену взглядом. Но Аккерман не ждёт ответа и даже думать не хочет, сколько у него таких пятен по всему телу, которые скрывает одежда. Леви моет руки ещё раз, но острый запах с одного раза не смоется. Чёрная куртка возвращается на плечи, и Аккерман покидает ванную комнату молча. В коридоре зашнуровывает кроссовки, нащупывает телефон в кармане и берёт сумку с ноутбуком. Дверная ручка холодит уже согревшиеся пальцы, и Леви тянет её вниз. — Куда вы? Тихий голос выползшего из ванной Армина заставляет повернуться. — Время уже совсем позднее. Вы до дома не доберётесь. Леви хмурится, одёргивая рукав куртки — на часах тридцать семь минут двенадцатого. Отлично. — Автобусы уже не ходят, и пока дойдёте до метро, оно уже закроется. Леви шумно выдыхает, прикрывая глаза. Внутри всё закипает, и Аккерман чувствует, что если не успокоится, то убьёт это мелкое недоразумение, которое появилось в его жизни. — Оставайтесь у меня. Леви смотрит на мальчишку косым взглядом. — Здесь диван есть. Леви тяжело вздыхает и отпускает дверную ручку. А что ему ещё остаётся? Сумка возвращается на пол, а куртку Леви вешает на крючок рядом с арминовой. — Сочту ночлег за твой долг. — За часть долга, — поправляет мальчишка со слабой улыбкой на губах. Леви хмыкает, а Армин с неугасшей улыбкой открывает правую дверь от входа, манит за собой. Крохотная кухня с обеденным столом в центре, а дальше комната с диваном, огромным книжным стеллажом, одёжным ветхим шкафом, мягким ковром и стареньким телевизором. А после будет спальня — Леви знает. Ему знакома такая планировка квартиры. Знакома до боли между рёбер. И запах, который должен быть терпким из-за старой мебели, наоборот, свеж — всему виной бесчисленное количество растений в квартире — это запах Армина. А ещё это запах из прошлого. И кажется, что вместо мальчишки к нему обернётся она. Длинные чёрные волосы скользнут по спине, и он увидит улыбку. Леви не помнит её лица, но изгиб ярко-красных губ, вымазанных помадой, навсегда запечатался в его памяти. — …ами всё в порядке? Голос Армина доносится до ушей отдалённо, будто через толщу воды. А сам мальчишка смотрит на него обеспокоенным взглядом. — Да, я… — Леви словно выныривает из воды, и окружение уже воспринимается по обычному. — Всё нормально. Армин смотрит на него ещё с толикой беспокойства, но ничего больше не говорит по этому поводу. — Это мой обещанный диван? — Леви кивает в сторону старенького дивана. Тот выглядит вполне опрятным и приличным, лишь старый дизайн выдаёт его. — Нет-нет, я постелю вам у себя в комнате, там кровать. Леви косится на дверь и словно через стены видит огромное окно с узким подоконником, выцветшие обои в мелкий цветочек и деревянную кровать с белым постельным бельём. И обтянутый бледной кожей труп с впавшими щеками на мягком матрасе. На ней ночная рубашка в тон постельному, струящаяся тонкими складками по костлявой фигуре, а её разметавшиеся по белоснежной подушке шелковистые волосы, тёмные, как ночной купол неба — Леви смотрит на это и слышит в голове свой охрипший и ослабший голос — «Мама, мама, когда ты проснёшься?» Прикосновение Армина к плечу подобно удару, который возвращает в реальность. — Вы пропадаете. Леви судорожно вдыхает воздух, смотря в голубые глаза напротив, и пытается сфокусироваться на настоящем. — Что? — спрашивает он не своим голосом. — Из реальности будто выпадаете. Леви моргает несколько раз. Говорит тихо «устал, наверное», просит одеяло и подушку. А Армин снова говорит про кровать в его комнате. — Я буду спать здесь. Прежний холодный и твёрдый голос заставляет Армина убрать руку и принести постельное бельё. Леви прогоняет мелкого в комнату, мол, не безрукий, в отличие от некоторых, и сам постелет себе. Выданное ему постельное холодное и, кажется, будто сырое, однотонное, тёмно-синего цвета и пахнет порошком. Подушка маленькая и мягкая, как и в его комнате в квартире. Леви запоздало вспоминает, что телефон так и остался лежать в кармане куртки, но идти за ним совсем не хочется, да и незачем. В комнате тихо и темно, у мелкого так же. Яркие охровые полоски света изредка бегают по потолку — свет от машинных фар, и Леви пялится в то место, думая, что его жизнь выходит из привычного русла, и заметил он это неожиданно поздно.