Not All Those Who Wander Are Lost

Глава 23. По ту строну реальности

«Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.» - Антон Павлович Чехов

Сознание возвращалось медленно и неуверенно, а первой мыслью было: какого чёрта я снова не сдохла? Но я точно была жива, ну, или мне так казалось. Когда я открыла наконец глаза, мне тут же захотелось их зажмурить. То, что я увидела, не было небом или знакомым потолком палаты, но точно было потолком с довольно чудаковатым светильником... Люстрой, это была люстра. Стоп. То есть, всё, что произошло было лишь бредом моего мозга? Что ж, это даже хорошо. Окажись всё правдой... Я попробовала сесть и сбилась с мысли. На мне был всё тот же походный костюм, заботливо сшитый Тинтэлет, и лориэнский плащ с брошкой, которые я наотрез отказалась переодевать во что-то другое в Минас-Тирите. В ножнах лежал Василиск, а на спине я точно чувствовала закреплённые кинжалы-близнецы, лук и колчан. На поясе висел мешочек с травами, собранными для Мириэнь. Так всё было правдой?!! О, нет... Из глаз полились слёзы. Я вскочила на ноги, но тут же осела на пол, рядом с лестницей. Правый бок пронзила боль, напоминая о ране. Я прищурилась в сумраке комнаты. На месте раны ткань была пропитана кровью, а при ощупывании оказалось, что очень даже свежей. Видимо, перемещение между мирами никоим образом на ранения не влияет. Рядом беспокойно носился какой-то пёс. В итоге, он просто уселся рядом, раздражающе скуля. В мозгу что-то зашевелилось. Будто кто-то подошёл к шкафу, где хранятся воспоминания и стал там бесцеремонно рыться, откидывая в сторону лишнее. Не то... И это, не то. Ах, вот оно! Пса звали Мэллон, порода Ньюфаундленд, окрас чёрный, пять лет отроду. А Элберет! Это же и правда мой Мэллон! Пёс пнул носом меня в плечо, а я обняла его за шею, уткнулась в его мягкую шерсть и разрыдалась. Всё теперь казалось неправильным. Родной мир стал чужим. Я давно умерла тут; для себя слишком давно. - Мэлл, - через всхлипы проговорила я и оттолкнула полезшего облизывать мне лицо пса, - Ты же голодный, наверное? И погулять тебе нужно... Мэллон настороженно проследил за тем, как я поднялась, держась за бок, и заскулил, когда я направилась на кухню. - Не переживай, Мэлл, сначала мы с тобой разберёмся, а потом я помогу себе, - я потрепала пса по макушке, — Это просто небольшая царапина. Видишь? - я убрала руку от бока. Но вышло не особо убедительно - моя ладонь была в крови. Мэллон заскулил ещё сильнее и вцепился мне в рукав, оттаскивая прочь от кухни. Я покачнулась на ногах. - Мэллон, - строго сказала я, - Сидеть, - пёс послушно сел, но продолжал поскуливать. Я же не особо осознавала, что творю. Собственная жизнь больше была не важна. Мне дважды, нет, трижды не дали умереть. А теперь... Теперь из-за меня Леголас... Я резко откинула мысли в сторону. На кухне я впала в ступор. Какое-то время понадобилось на то, чтобы вспомнить, что это всё за предметы и как это всё работает. Но, кое как, механическими движениями, я помыла руки, а потом насыпала Мэллону еды и налила свежую воду. Потом, я скомандовала псу, что он может уже встать и поплелась открывать двери на задний двор, чтобы он мог выйти наружу. Мэлл кушать не пошёл, а трусил за мной хвостиком, то и дело поскуливая. Я вздохнула. Что за упрямец? Но он под успокоился, когда я добралась до аптечки в ванной. - Ну, всё, - пробурчала я, - Оставь меня теперь, - и захлопнула перед Мэллоном дверь. Стянув с себя оружие, камзол, защитку и рубашку, я смогла оглядеть свой бок. Хорошего этот осмотр не принёс. От тоненькой царапины ничего не осталось. Это была глубокая и кровоточащая рана. В глазах двоилось, меня трусило от боли, холода и потери крови, но я не могла пошевелиться. Последние несколько минут прошли словно в тумане. Я не могла объяснить откуда у меня взялись силы покормить Мэлла, как я вспоминала вещи и каким, назгул за ногу, образом я до сих пор была в сознании. Я глупо уставилась на аптечку, пытаясь вспомнить, что со всем этим делать. Казалось, что все мои знания заканчиваются отварами Гаэриэль, ацеласом и тем, как делать перевязки. Названия лекарств в аптечке казались чужими и непонятными. Я тряхнула головой. На автомате, руки потянулись за спиртом и ваткой, а потом я вытянула медицинские иглу и нитки. Значит нужно зашить рану? Да. Умею ли я это делать? Да. В голове появлялись смазанные картинки воспоминаний. Они будто были биографическими фактами из чужой жизни, но не вызывали никаких эмоций. Игла и нитки продезинфицированы, края раны промыты. Я села на пол. Первый стяжек принёс невыносимую боль. Я сцепила зубы. В голове всплыло знакомое слово - "обезболивающее". Не нужно. Я просто не могла вспомнить, что нужно сделать, чтобы получить это обезболивание... Второй стяжек - на самом деле терпимо. Кровь продолжала сочиться, стекая по боку и капая на белый пол ванны. Третий стяжек - я слышу, как Мэллон скребётся в дверь. Четвёртый, пятый - как там сейчас все? Вернулись ли уже в Минас-Тирит? Шестой, седьмой - а какой сегодня день для этого мира? Стяжек за стяжком боль всё нарастала и руки дрожали всё сильнее. Я помню, как закончила со швом, как потянулась за ваткой, а дальше – холодная темнота. Когда я очнулась в следующий раз, меня оглушило надрывным лаем. Мэллон? Я попробовала сесть на полу, но тело отказалось слушаться. Кружилась голова, а руки и ноги онемели. Было очень холодно. Прошло много времени, прежде чем я нашла в себе силы подняться. Я крепко накрепко вцепилась в умывальник и потянулась к крану. Побежала вода. Я зависла, наблюдая за тем, как струйка держится под одинаковым напором и всё льётся и льётся... Я наклонилась, чтобы умыться и сделать пару глотков. Выпрямилась, посмотрела в собственное отражение и отшатнулась, снова упала на пол. Из зеркала на меня смотрело лицо трупа, но никак не живого человека. Запавшие щёки, фиолетово-красные круги под глазами и кожа такая бледная, будто я была привидением, не дай, Элберет, соврать. По лицу и шее приятно стекала вода. Я стала считать про себя и дышать в ритм этого счёта. Раз, два, три - вдох... Я плохо чувствовала собственное тело, а потому сильно удивилась, когда боль вдруг ослабла и откуда-то взялось малость сил. Кап-кап, из плохо закрученного крана капала вода. Кап-кап, падали на пол капельки с лица. Я попробовала подняться, не опираясь ни на что. Удерживать равновесие стало вдруг - сложной задачкой. Пол колебался так же лихо, как океан в жутчайший из штормов. Кап-кап, капало из плохо закрученного крана. Кап-кап, полились от боли слёзы. Шаг, ещё шаг. Выходит! Я прошла всего-то от противоположного конца ванной до двери, а казалось, что пробежала от Ривенделла до Мордора и обратно. Выйдя из ванной, я всё так же обнаружила верного Мэллона, лежащего под дверью. Он протрусил со мной обратно в гостиную. У лестницы обнаружилось пятно крови, и я подумала, что стоит его отмыть, но силы были исчерпаны. Мэллон носился где-то на заднем дворе, в дом залетал тёплый ветер, но мне было холодно. Я упала на пол, не дойдя до дивана, подтянула к себе ноги и попыталась унять дрожь. Зубы стучались друг о друга. В голове всё перемешалось в вязкую кашицу. Воспоминания из прошлой жизни, в которую, я так нелепо вернулась, устроили шабаш в измотанном мозгу. И всё ярче, и ярче они распаляли пламя своего костра, и всё меньше и меньше они значили. Возвращались слова, понятия, знания; возвращались лица, предметы и места; возвращались воспоминания об эмоциях и ощущениях... Но они лишь складывались в выцветшие от времени карточки и сортировались по пыльным полочкам архивов. Они не вызывали даже ностальгии! Так, дополнительные, сухие факты о моей личности... Или уже не моей? Как всё стало странно! Родители на другом континенте – они выиграли полугодичный грант и, рассудив, что детки то достаточно взрослые, чтобы справиться самостоятельно, благополучно упорхнули на какие-то безумно крутые исследовательские работы. Лу, мою сестру, оставили с Реем и Лив (моим братом и его женой), ведь они куда надёжнее меня - они сейчас на другом конце страны. В последний наш с Лу разговор, она была взволнована приближающимися родами Оливии. Точно! Я должна была стать тётей в ближайшее время! У всех в нашей семье жизнь бурлила и стремительно неслась вперёд. У всех, но не у меня. Потому что в последние месяцы до моих дважды кончины, и дважды воскрешения, я застряла в неизменной рутине. Где-то между нашим большим и слишком пустым теперь домом и университетом. Конечно, я убедила всех вокруг, что меня такой расклад более, чем устраивает, но, хоть с Мэллоном и Асти - нашей кошкой, а я была совсем одна. Я могла бы, как и любой нормальный подросток, вдруг оторвавшийся от родительского надзора, устраивать вечеринки, тусить всю ночь и так далее. Но, дело было в том, что я терпеть не могла вечеринки. О да, расскажи я подобное Братству, они ни за что в жизни бы не поверили! Тея и тихоня! Я вздохнула. Вот уж по чему я не особо скучала, так это по собственному бытию асоциальным подростком. Спасибо, этот этап уже пройден! В комнату забежала Асти, отвлекая от размышлений. Она несла в зубах какую-то мелкую птичку. Я проводила её равнодушным взглядом, а она прошмыгнула куда-то на второй этаж. На светлом покрытии лестницы осталось несколько красных пятен. С опозданием я поняла, что меня бьёт сильный озноб, что стало как-то очень сложно дышать, а слабость достигла того пика, когда уже приносит буквальную боль от любого движения. Сердце билось гулко и тяжело, глаза застлила белена. Бум. И снова сознание решило, что ему пора выключаться. *** За короткий период следующего бодрствования, я умудрилась, приложив все усилия, на которые было способно тело, отмыть кровь с пола, выпить воды и найти тёплый плед. После, я моментально заснула на диване... Во сне мне что-то вещал мой профессор философии, но лицо у него почему-то было не его, а Гэндальфа. Я стояла посередине аудитории и отовсюду в меня летели обвинения, смешки и вопросы. - Мисс МакИвер, отвечайте на вопрос! Как вы считаете, данное утверждение, в условиях, рассматриваемых нами... Мисс МакИвер! - Кто такая эта ваша мисс МакИвер? - я не выдержала и топнула ногой. Прокатилась оглушительная волна смешков! Я краснела, пыхтела и не могла понять, чего от меня хочет Гэндальф и почему он притворяется профессором Айденом. А вокруг на меня кричали и кричали. Прозвенел звонок. Я бросилась к собственной сумке и поспешила вылететь вон из аудитории. Запоздало я поняла, что у нас в университете нет звонков. Я проснулась. Звон был реальным. Он повторялся и повторялся, и за ним следовал настойчивый стук, а потом снова звон. Я испуганно подскочила на диване, схватила Василиск и бросилась к входной двери... Хорошо, что мне хватило ума заглянуть в глазок, перед тем как открывать кому бы то ни было. За дверью стоял полицейский. От неожиданности я выронила меч, и он упал на пол с оглушительным звоном. Полицейский перестал мучить кнопку дверного звонка. Я молнией бросилась убрать оружие и перекинуть растрёпанные волосы так, чтобы не было видно шрамов на лбу и подбородке и только тогда открыла дверь. - Добрый день, мэм, - поздоровался полицейский, одновременно показывая свой значок, - Моё имя Джерард Дуайт. Нам поступила жалоба на шум от ваших соседей. Джерард Дуайт оказался взбитым и высоким мужчиной лет сорокапяти, с седеющими каштановыми волосами и добрым, но подозрительным взглядом. - Добрый день, - я пожала мистеру Дуайту руку, - О каком шуме идёт речь? - Жаловались на непрекращающийся собачий лай, - мистер Дуайт пытался заглянуть мне за плечо, чтобы рассмотреть, что происходит внутри дома. - Ох, - я приняла сожалеющий вид, - Мне так жаль! Это мой пёс Мэллон. Он вчера разнервничался, когда мне стало нехорошо и никак не мог успокоиться. - Хорошо, мэм. Могу ли я увидеть пса, чтобы удостовериться, что он в порядке? - мягко улыбнулся мистер Дуайт, уже не принимая меня за кого-то подозрительного. - Конечно, - я кивнула, опешив, - Одну секунду! Я шмыгнула в глубь дома, разбудила, каким-то чудом, до сих пор дрыхнувшего Мэлла и вывела его на крыльцо. Мэллон, как и положено, пригавкнул на полицейского, но тот никак не отреагировал, только цепким взглядом оглядел пса. - Что ж, - улыбка мистера Дуайта стала искренней, - Вижу вы оба в порядке. Постарайтесь следить за этим красавцем. Он же не хочет, чтобы у хозяйки были проблемы, верно? - Конечно, сэр, - выдавила я, - Этого больше не повторится. - Будем надеяться, - кивнул мистер Дуайт, - В этот раз обойдёмся простым предупреждением. И, мэм, могу я попросить Вас назвать Ваше имя? - Ой, простите мне мою бестактность, - пролепетала я, а сама пыталась не грохнуться в обморок от страха. Что скажет этот человек, если узнает, что я не помню собственного имени? Думай, Тея, думай!!! В этом мире тебя зовут... Вот оно! - Моё имя Метида МакИвер, сэр. - Что ж, мисс МакИвер, извините за беспокойство. Хорошего дня! - И... И Вам, сэр! - Мэллон дёрнулся за мистером Дуайтом к его машине, но я удержала этого упрямца на месте. Я проследила за тем, как полицейская машина отъезжает от дома, неловко помахала вслед и поспешила обратно внутрь. - Ну, видишь! Устроил вчера концерт, а мне теперь за тебя отдуваться! - я пригрозила Мэллону пальцем, а он только лёг на живот и закрыл морду лапами, как и всегда, когда его журили. Я покачала головой, огляделась по сторонам и пошла на кухню. Я тяжело опустилась на стул, упёрлась локтями в колени, сложив на руки голову, и... Разревелась. Здесь и сейчас, прямо в этот самый момент, пришло осознание всего, что произошло со мной вчера, осознание того, что это значит. Полицейский мистер Дуайт, верный Мэллон, дурацкие названия лекарств и вот эта долбанная современно оборудованная кухня... Всё это насмешливо кричало, тыкало мне в лицо: Ты больше не в Средизьмье! Ты больше никогда не окажешься в Средизьмье! Ты умерла в том мире, также, как когда-то умерла в этом. Я кричала, била посуду, металась раненым зверем по кухне... Я колотила по полу, плакала, захлёбывалась ругательствами, но тщетно. Мозг никак не хотел просыпаться от этого кошмара. Всё, через, что мне пришлось пройти за те четыре месяца в Средиземье... Ранения, страхи, боль, голод и безостановочная борьба; война и её лишения; триумф побед, счастье и любовь – всё это не имело никакого смысла, потому что теперь оно так же недостижимо, как, ещё вчера утром, была недостижима жизнь Метиды МакИвер. Метида МакИвер... Нет больше Метиды МакИвер! Она умерла! Умерла, умерла! Осталась только Тея - Десятая Хранительница, которой придётся жить под личиной Метиды МакИвер! - Эру, Ульмо, Элберет!! Кто-нибудь, прошу, услышьте! Я хочу назад, назад, наз... Я даже примерно не представляла, сколько длилась эта истерика. Просто, в какой-то момент, я выключилась. Щёлк. Слёзы сохнут, эмоции растворяются во мраке боли и всё. Здравствуй, пустота! Совсем ничего. Ни эмоций Леголаса, ни своих собственных. Словно кто-то заморозил меня внутри. Ни-че-го. Одна только боль. Я обнаружила себя сидящей на полу, среди осколков посуды и перевёрнутых стульев. Не так давно окончательно зажившие костяшки были снова сбиты до крови. И тут в голову пришла безумная, но дарящая надежду мысль. Как я оказалась в Средиземье? А как я оказалась снова тут? Кто сказал, что третий раз не сработает? Если для того, чтобы вернуться нужно всего лишь... Я подняла с пола треугольный осколок тарелки. Он был как раз размером с мою ладонь, а скол, с одной стороны, оказался достаточно острым. Я долго смотрела на осколок, словно он мог ответить на все мои вопросы. Минуты тянулись за минутами и, в конце концов, я решила, что риск того стоил. *** Двери тронного зала резко распахнулись, и в них показался Митрандир. Я нахмурился. Маг исчез, стоило нам переступить порог города, после коронации Арагорна. Но сейчас он быстрым шагом подошёл к нашей неизменной компании, к которой прибавился наместник Фарамир, и сообщил: - Аэриэн находиться в родном мире. Мне стоило огромных усилий не закатить глаза. Это мы уже знали. По крайней мере, я в этом не сомневался. Каким-то непостижимым образом я слышал её с тех самых пор, как она пришла в себя... Там. Где было это там – огромная загадка, но она хотя бы была жива. Это уже больше, чем я мог представить ещё сутки назад. Это знание помогало не сойти с ума. — Вот только в палатах исцеления лежит она же, - добавил маг, - Никак не реагирует на внешний мир и сознание её действительно не в Средиземье. - Но... Как такое возможно? - я поддерживал замешательство Гимли. Как такое возможно? Я точно видел в мыслях Аэриэн, ещё пару минут назад, как она общалась с каким-то мужчиной. Полицейский. Она назвала его полицейским. Я сосредоточено следил за тем, как Митрандир задумчиво нахмурил брови, как он опёрся на посох. - Леголас, - на короткое мгновение я прищурил глаза, - Ты говорил, что продолжаешь слышать её, это так? - задал вопрос маг. Все перевели свои взгляды на меня. На лице наместника Фарамира отпечатались удивление и постепенное осознание. - Так вот с кем Тея... - Слышу, - быстро ответил я, делая вид, что не заметил начало реплики наместника. - Что ты можешь сказать? - задал очередной вопрос Митрандир. Я удержался от того, чтобы раздражённо не сгрубить. Весь последний день казался кошмаром, в который сознание до сих пор отказывались верить (в этом мы с Аэриэн были слишком похожи). Тлеющий уголёк надежды всё ещё теплился в груди, поэтому я что есть сил вцепился в него и ответил: - Она в шоке и ещё не поняла, что произошло на самом деле. Меня она больше не слышит, - я взял паузу и добавил, - Совсем. - Что ж, - хмыкнул маг, - У меня есть догадка... Ну, конечно! Митрандир и догадки! Куда уж без этого?! - Похоже, что Аэриэн застряла между двух миров. Она должна была оказаться в родном, после произошедшего, но что-то пошло не так, - маг вдруг невесело усмехнулся, - Я думаю, её душа так сильно желала остаться в Средиземье, что нашла какую-то лазейку. - Она не хочет возвращаться в свой мир? - удивился Сэм. Очевидно, хоббиту было непостижимо, как можно отказываться от родного дома. - Не похоже, чтобы возвращение её сильно порадова... - я не договорил. То, что проскользнуло в мыслях, заставило меня замолчать. - Леголас? - Гимли пнул меня в бок. - Где её палата? - я перевёл взгляд на Мидрандира. - Зачем... Я не ответил, просто кинулся на выход. Остальные то ли от беспокойства, то ли из любопытства отправились за мной. Во врачевальнях Митрандир указал на нужную дверь, и я без раздумий распахнул её так быстро, как только смог. Аэриэн действительно лежала на кровати, замеревшая каменной статуей. Бледная кожа казалась почти прозрачной. Трудно было поверить, что она была жива. Хотя... Невозможно вообще было представить, что она одновременно и тут, и там. - Леголас, что происходит? - спокойно спросил Арагорн. Я ответил не сразу, вслушиваясь в её мысли и со страхом понимая, что она серьёзно настроена сделать то, о чём думала. А потом ответить не успел, потому что им самим представилась возможность наблюдать за тем, как на тонких запястьях Аэриэн один за другим появились глубокие порезы. Тёмная венозная кровь потекла на белое одеяло. - Балрог вас за ногу! - выругался Гимли. - Митрандир! - позвал я мага, и это очнуло всех от ступора. Они засуетились было, но Арагорн выставил всех за дверь. Пока они с Гэндальфом помогали Аэриэн, я метнулся за бинтами. Но они оказались не нужны. Кровоточащие, свежие раны на наших глазах стали резко затягиваться. Было ощущение, что кто-то повернул время вспять и мы наблюдаем процесс их появления наоборот. Эльфы вроде не седеют, да? Потому что я был уверен, что вполне бы поседел за последние несколько минут, если бы это было возможно. Я прислушался к мыслям Аэриэн и невесело хмыкнул её рассуждениям. На меня резко обернулась Митрандир с Арагорном. - Что это было? - не выдержал последний. - Аэриэн почему-то решила, что вновь умереть – единственный способ вернуться, но потом, слава Элберет, передумала, - я только сейчас заметил, что до сих пор сжимаю в руках бинты. - Да, но как... - Арагорн посмотрел на Аэриэн, - Каким образом раны пропали? *** Осколок тарелки с лёгким звоном упал на пол. Из запястий потекла кровь. Меня трусило, но я с удивлением отметила, что мне не так больно, как я предполагала это будет. Кровь всё текла и текла, а я с каким-то безумным и холодным любопытством следила за этим: рассматривала края ран, рассечённую кожу... Нет, это определённо было ненормально, но я только развеселилась от этой мысли. Осталось немного подождать, всего чуток, и я вернусь. Запястья ныли, потихоньку распространяя это чувство всё дальше. В голове запульсировало. А я смотрела на разрезы и жадно наблюдала за тем, как жизнь покидает моё тело. "Моргот меня раздери! Что же я делаю!" мысль оказалась такой оглушительной, словно кто-то со всей силы ударил в гонг прямо у меня в башке. Я резко поднялась на ноги, покачнулась, но удержалась за столешницу. "Ты дура, Тея! Самая настоящая дура!" ругала я себя. Интуиция вопила подойти к крану и сунуть запястья под воду и, как бы безумно это ни было, я решила её послушаться. Дрожащими руками я открыла кран и так и замерла. Под водным напором раны на запястьях стали быстро-быстро затягиваться, словно в каком-то долбанном супергеройском кино. Я нервно отдёрнула руки, но порезов уже не было. - Блеск, - пробурчала я себе под нос, разглядывая абсолютно гладкую кожу запястий, - Осталось ещё обнаружить какие-то суперсилы, а потом кидаться на всех с фразой: С большой силой приходит большая ответственность! "А вдруг это глюки? Вдруг я и руки-то не резала? Да, нет... Вот и кровушка на полу. Чёрт! Тогда проверить бы ещё раз." Я схватилась за всё тот же осколок тарелки и резким движением рассекла ладонь. Тут же потекла кровь, а я бросилась к крану. И снова повторилось тоже, что и до этого: рана - вода - отсутствие раны. Я села на пол и стала думать. Очень сосредоточенно думать. И выводы мне нравились всё меньше и меньше. Очевидно, появившиеся способности — это какой-то издевательски прощальный подарочек от Ульмо... Хотя, как там Фангорн говорил? И человек, и нет?! Теперь всё стало обретать некий смысл, вот только по дороге запуталось ещё сильнее. Человек - и да, и нет. Сейчас, видимо, уже ближе к нет. У меня вырвался истерический смешок. И внезапно на меня вывалился груз всех странностей и не состыковок за последние несколько месяцев. Как так вышло, что моя неуклюжесть резко как-то жалобно сжалась в своих масштабах, что выносливость моя взлетела до невообразимых высот? А Хельмова Падь! Дьявол меня раздери, да после такого если и живут, то валяются в больничке не меньше месяца! А я? На следующий день уже скакала аки горная козочка по Фангорну и окрестностям! А на Пеленнорских Полях мне и правда сломали руку, да и от потери крови и яда я должна была сдохнуть за считанные минуты! После пыток Саурона мне понадобился всего лишь месяц, чтобы восстановиться. Да какому человеку такое вообще под силу??? "Правильно! Человеку такое и не под силу!" противненько захихикал голосок в голове. Если я не человек, то... Кто я? - Кто я? - повторила вслух и растерянно огляделась. На кухне было убрано. Я выключила свет и задумчиво побрела на второй этаж, в свою комнату. Мне были срочно необходимы блокнот и ручка. Вот мой широкий письменный стол из тёмного дерева, вот какой-то изрядно пожмяканный и затасканный блокнот... Ручка с резиновой фигуркой Йоды... Список всех необъяснимых происшествий нацарапался сам собой, а в голове стало пусто и тихо. Рана на боку зачесалась. Я подняла пустой взгляд к окну, выходившему на задний двор, встала из-за стола и поковыляла к душу. Кто я? Ктояктояктоя? Рана затянулась под тёплыми струями воды. На боку осталось только два уже старых шрама, перекрещенных между собой на животе. Кто я? Отражение показало худющий скелет в шрамах. Вода смывала свежие раны, но старые навсегда заклеймили тело. Спортивные штаны и футболка оказались безнадёжно огромными. Кто я? Упала в объятия развороченных одеял. Я долго покачивалась на тёплых волнах черноты. Сознание защищалось от напора снов, но один образ-воспоминание оно всё-таки пропустило. Ясная звёздная ночь, холодный камень крепостной стены и винный поцелуй. Я проснулась. Из сумрака комнаты выплыл цветастый ловец снов, который я когда-то прицепила на забитый в стену (под угрозы моей мамы, тщетно противящейся порче стен и обоев в любых проявлениях - стикерах, плакатах...) гвоздь и гадкая-гадкая мысль скользила от далекого края сознания к самому его центру. Катастрофа приближалась. Я приближала её осознанно. Потускневший было сон - воспоминание о ночи на крепостной стене Хельмовой Пади и пьянящем поцелуе - вдруг запульсировал так ярко и отчётливо, что взорвался, будто усталая звезда, и осколки света от этого взрыва стали бомбардировать меня. Бум! Сколько было уютных и тихих мигов, когда можно было бы побыть вдвоём? Бум! Как же долго я противилась и упрямилась, отрицая, что полюбила бестолкового остроухого? Господи... Ведь я так рьяно кричала о войне, об опасностях, о том, что, в конце то концов, я - человек, а он - эльф! Сколько же времени мы потеряли?! Сколько?! Ну, почему же я была так глупа и наивна, что не ценила время, не ценила проживаемые моменты?! А теперь всё ушло... Я была готова на всё, лишь бы отмотать время назад и получить возможность побыть рядом с ним! Холодные, скользкие от пота пальцы впились во взмокшие волосы - жалкий микс слёз, пота и чёрт его разберёт чего ещё... Как жестоко бывает к нам самим наше же "Я" - эта защитная иллюзия, почти бредовая галлюцинация, созданная нашим мозгом! И как легко бывает в минуты отчаяния винить во всём обстоятельства, но не себя. Эй, мистер Фатум! Ну вы и мудак! Хладнокровный, жестокий мудак! О, Эру, я молюсь тебе слышишь?! Возьми всё, что захочешь, любую цену, но верни мне его или меня ему... Так вот, как бывает от потери любимых? Оказывается, умереть от подобной извращённой пытки легче лёгкого. Я вот совсем не против. Да, совсем не против. Короткий вдох-всхлип, короткий взгляд: цветастый ловец снов, покачивается, подрагивает и плывёт куда-то; его краски растекаются, размазываются по стене и пляшут, чертяки, отжигают свой убийственный джаз. *** От усталости Аэриэн спала уже почти два дня. Сон приносил ей исцеление, поэтому моё волнение было возможно держать в узде. Я же нашёл себе занятие в выслеживании оставшихся орков и прочих мордорских тварей. - Видишь что-то, - спросил гном удобнее перехватывая свою секиру. - Вижу. И слышу. Они топают словно олифанты, - хмыкнул я. Мы сидели в засаде и готовились разгромить уцелевший отряд орков, который упустили в предыдущей стычке, всего несколько часов назад. Они здорово поработали, чтобы замести свои следы, но даже так их оказалось как-то слишком легко выследить. Слишком скучно для того, чтобы отвлечься от постоянного присутствия Аэриэн в моих мыслях, от собственной беспомощности. Я проклинал нашу связь за то, что она не приносила успокоения. Иногда мне казалось, что каким-то невообразимым образом моя милая дотягивается до обрывков связи со своей стороны, что у неё выходит почувствовать оттенки моих эмоций. Но мне только, казалось. А я, тем временем, чувствовал и знал всё, что с ней происходит. И это было невыносимо. - Свернули в нашу сторону, - предупредил я товарищей и натянул тетиву. Хруст сухого хвороста был до смешного оглушительным. Аэриэн приснилась ночь пира в Хельмовой Пади. Я выскочил на ветку ближайшего дерева, упрямо уговаривая себя не слушать, как она захлёбывается рыданиями. Орки вышли из леса и шли вдоль берега речки уже где-то совсем близко. "Готовьтесь," - я сложил пальцы в особый знак. В тот момент я на самом деле ненавидел то, как сильно она полюбила меня. "Мы вросли друг в друга. Буквально и фигурально," - как-то сказала она. Но почему это причиняет столько боли? Как давно справедливость изящно помахала нам ручкой? - Сейчас! - собственный голос показался чужим, но стрела послушно вонзилась в красный глаз. Завертелся ничем не примечательный бой. Мы достаточно быстро оттеснили орков к реке и добивали их уже на берегу. Я перерезал глотку одному из врагов и собирался просочиться дальше в то, что уже было просто маленькой дракой, но замер на месте, не в силах сделать и шагу. Вдалеке над речкой поднялась человеческая фигура, фигура девушки, фигура из воды. Она оглядела свои руки, посмотрела куда-то перед собой, а потом резко повернулась, и я увидел её горящие изумрудом глаза и смутные черты лица, слишком хорошо знакомые, чтобы перепутать с кем-то другим. Это была Аэриэн. По крайней мере, водная фигура выглядела, как она. Фигура сделала несколько шагов мне на встречу, и я услышал её мысли более чётко, чем когда-либо. Это действительно была Аэриэн, глубоко убеждённая, что спит. Но я тоже её видел, здесь и сейчас. Вода стала словно бы втягиваться внутрь, уступая место коже. Мы смотрели друг другу в глаза и спрашивали об одном и том же: что происходит? - Ложись! - закричал кто-то совсем рядом, перед глазами мелькнула рыжая борода и уже спустя миг Гимли сбил меня с ног на землю. Нас перепрыгнули варг со всадником. - Остолоп остроухий, зачем тебе глаза и уши, если ты ими не пользуешься?! - заорал Гимли, когда с орком и его варгом покончили. Я промолчал и оглянулся туда, где несколько секунд назад стояла Аэриэн. Но её не было. Только водные брызги, словно от всплеска, хлюпнулись обратно в резвый поток. А в другом мире моя милая проснулась в недоумении. Гимли продолжал ворчать рядом. Я сел на землю и прикрыл глаза. Мне нужно было время обдумать всё, мне нужно было выдохнуть. *** - Какого чёрта! - заорала я в стену, но она не ответила. Сон был странным, реалистичным и невозможным одновременно. Что за издевательски происки подсознания?! Когда это всё уже закончиться?!! Знаете, как тлеют фотографии, бумага? Они потихоньку выжигаются от краёв до центра, пока не остаётся только жалкая горстка пепла. Вот и я была таким тлеющим листом бумаги. Только очаг был не с краёв, а в самой середине. Внутри меня росла огромная дыра, грозясь превратить в пепел всё моё существо. А имя шальному угольку, который дал начало этой напасти, простое и знакомое каждому, его имя – надежда. Я уставилась на свои дрожащие руки. Где проходит граница между болезнью и необратимым безумием? Я не знала. И узнавать не хотела.