***
— Чанбин? Какого хера? — Джисон подбежал к своему другу, который лежал без сознания на кушетке Уджина. Он был без рубашки, но в остальном в порядке. Сынмин присоединился к нему, его инстинкты как врача включились. — Что с ним случилось? Ему нужна помощь? — Сынмин начал оценивать состояние Чанбина, убеждаясь, что он и Джисон ничего не упустили из виду. — Не трогай его! — Феликс наклонился вперёд — между обезумевшим дуэтом и Чанбином, его глаза пылали янтарным светом. Они оба были ошеломлены серьёзным взглядом, который бросил на них некогда солнечный мальчик. Это немного испугало Джисона. Уджин подошёл к ним и спокойно объяснил. — Прямо сейчас Феликс находится в режиме гиперактивной защиты. Он и Чанбин попали в небольшую неприятность, и теперь он никого не подпускает к нему, — увидев шокированные и обеспокоенные лица Джисона и Сынмина, Уджин добавил, — не волнуйтесь. Чанбин не пострадал… Всё равно сейчас бесполезно пытаться хоть что-то сделать, поверьте мне. Феликс даже меня не подпускает. Они посмотрели на Феликса, стоящего на коленях на полу рядом с Чанбином, который мирно спал на диване. Феликс прикусил губу и осторожно откинул с лица тёмную чёлку. Чанбин бессознательно наклонился к ласке Феликса. Парни посмотрели друг на друга, пожали плечами, и решили пока оставить всё как есть. Чанбин, казалось, был в порядке, как и сказал Уджин. Внезапно дверь квартиры Уджина открылась, и в комнату вошёл Чан с сумкой. Он вытащил из неё чёрную футболку и пару удобных спортивных брюк. Уджин приподнял бровь, глядя на светловолосого мужчину. — Откуда ты узнал, что Чанбину понадобится сменная одежда? Я никому не говорил, что он здесь… Хотя знаешь что? Не бери в голову, — он многозначительно посмотрел на Чана, и тот застенчиво улыбнулся старшему. Затем он положил одежду рядом с Феликсом, который с благодарностью кивнул. Уджин согнал всех в свою маленькую, но уютную кухню, оставив Феликса заботиться о своём заветном. Скрестив руки на груди и прислонившись спиной к раковине, он посмотрел на всех собравшихся. Чан присоединился к нему, так как не хватало стульев, и прижался своим телом к боку Уджина. Ким старался не показывать, как прекрасно его прикосновение, вместо этого сосредоточившись на том, что он собирался сказать дальше. — Как вы все, возможно, догадались, вы, ребята, в опасности. — Спасибо, что предупредил, — фыркнул Сынмин. — А я и не заметил, что в больницу стреляли из пистолетов, — Хёнджин обернулся вокруг руки Сынмина, и Хан заметил, что его лучший друг, даже не возражал против подобного. Он определённо проведёт допрос с этим парнем, как только они окажутся наедине. Тогда до Джисона, наконец, дошли сказанные слова друга. — Какое оружие? Там была перестрелка?! — он уже собирался начать допрашивать младшего, когда Сынмин лишь отмахнулся от него. Ким бросил взгляд на парня, обещая, что они ещё поговорят об этом. Джисон замолчал и снова повернулся к Уджину. — Мы — особый сегмент правительства, который обучен защищать тех, кто принадлежит к вашему виду, — продолжил Уджин, как будто его не прерывали. — Срань господня, ребята вы что из «Секретных материалов»?! — снова вмешался Джисон, — Я люблю этот сериал! Чан пристально посмотрел на него, прося заткнуться, а Хёнджин фыркнул. — Нет. В любом случае, вы все «заветные», что означает «Божьи дети». Вы — особенные люди с экстраординарными способностями. Вас также иногда называют «благословенные, любимые, одаренные», но в основном известны как «истинные экстрасенсы». Не как те фальшивые гавнюки, которых можно встретить на каждом шагу. Каждый заветный различен, нет двух одинаковых. Вы понимаете, что я имею в виду? Они дружно закивали. — Хорошо. Не думаю, что должен скрывать тот факт, что у нас тоже есть особые способности. По правде говоря, вам не полагается знать о нас. Нам было приказано стать частью ваших жизней настолько незаметно, насколько это возможно. Сынмин снова фыркнул. — Ну, вы определенно проделали хреновую работу. Без обид, — добавил он, немного подвинувшись на своём стуле, чтобы было удобнее сидеть рядом с Хёнджином, который всё ещё висел на нём. Уджин вздохнул, потирая виски. — У нас были и другие задания до вас, ребята. Ничего подобного уже давно не случалось. Честно говоря, раньше это были просто мелкие люди, испуганные тем, что могут сделать заветные. Таких можно было легко убрать, а затем мы переезжали в новый город, и получали нового человека для защиты. Мы уже начали думать, что наше агентство немного переоценивает вас. Очевидно, это мы недооценили того, кто там находится. Он закончил свою тираду, его плечи опустились в изнеможении. Чан положил тёплую руку ему на плечо и начал с беспокойством массировать его. К его удивлению, Уджин не отмахнулся от него и даже не вздрогнул. — Так ты хочешь сказать, что они готовы расстрелять целую кучу людей в больнице только для того, чтобы добраться до меня? Это кажется немного радикальным и небрежным, если вы спросите меня, — с разочарованием выдохнул Сынмин. Он терпеть не может ничего не знать. Хёнджин заметил, что рука парня сжалась в кулак, и он начал медленно разжимать его и играть с пальцами. Сынмин позволил ему это, всё ещё глядя на Уджина и думая о миллионе вещей, которые происходили вокруг него. — Не только в больнице, — печально ответил Уджин, — уже были две попытки покушения на Джисона, и они чуть не сбили Чанбина и Феликса на дороге, — Уджин не осмелился больше распространяться о том, что произошло с Феликсом. Сынмин резко повернул голову к Джисону, прожигая глазами дыры в лучшем друге. — Уже было два покушения на тебя?! И, скажите мне, пожалуйста, почему я слышу об этом только сейчас! — крикнул парень на Джисона, который старался спрятаться за плечом Минхо с виноватым выражением на лице. Он нервно хихикнул и схватил Минхо за край футболки. Сынмин был безжалостен, когда злился, особенно если это было из-за того, что один из его близких был в опасности. — Видишь ли… Дело в том, что я собирался тебе рассказать. Но ты был занят на сменах в больнице. И вообще, это не так уж и важно. В первый раз я надрал парню задницу… И ну, Минхо и Уджин были здесь… и да, Хёнджин был с тобой, а Чанбин с Феликсом. К тому же там вроде был тот придурок, который запасной или как его там… — Эй! — крикнул Чонин из угла. Джисон послал ему извиняющуюся улыбку. Сынмин посмотрел на Джисона с насмешливым предательством. — Ты уже давно об этом знаешь?! — Я же не нарочно! Какой-то грёбаный ниндзя приходит из ниоткуда с нунчаками, как лунатик, и ты же знаешь, что я всегда «сначала выбиваю всё дерьмо из психопатов, а после задаю вопросы», а затем пришёл Минхо, и весь такой «я крутой, я со всем разберусь», и, конечно, я сразу «какого хуя происходит?», а потом он сломал мою дверь, так что теперь я нахожусь с ним 24/7, что является настоящей занозой в заднице, пока моя собственная дверь не будет починена, но буквально 3 часа назад к нам ворвались ещё более сумасшедшие люди, так что да… — Джисон закончил своё очень подробное объяснение того, что происходило с ним в последнее время с тяжёлым вздохом. Сынмин моргнул, глядя на своего давнего друга. — Что за хрень он только что сказал? — Хёнджин был первым, кто нарушил молчание. Но Сынмин уже долгое время был близким другом Хана, поэтому хорошо его знал. Уловив самое главное из рассказа, он быстро разделил всё на логическое объяснение. И вздохнул, решив пока не обращать на это внимания. И не думайте, что он пропустил ту часть, где Джисон жил с Минхо. Уголки его губ дернулись вверх, и он посмотрел на Джисона. Хан слишком хорошо знал этот взгляд, поэтому снова попытался незаметно съёжиться за спиной Минхо. Минхо оглянулся на Джисона, но ничего не сказал. Он всё пытался не упасть лицом в пол, поэтому ему приходилось постоянно моргать ресницами, чтобы сосредоточиться на том, что происходило в тесной кухне. Сынмин и Хёнджин заняли единственные два места за маленьким столиком. Чан стоял рядом с Уджином возле раковины. Чонин сидел на стуле в углу кухни, а Минхо прислонился к стене сбоку, скрестив руки на груди. Джисон стоял рядом и чуть позади него, также прислонившись к стене. Он не знал, осознаёт ли это сам Джисон, но близость парня помогала Минхо всё это время держаться прямо. Ли решил постоять, потому что понимал, что если сядет, то вряд ли сможет подняться. До сих пор Уджин был слишком занят, чтобы заметить его, но он всё же поймал на себе взгляд Чана, который то и дело бросал на него взгляды. Чёрт бы побрал Чана и его проницательные глаза. — Послушай, уже поздно, и все порядком устали. Как насчёт того, чтобы мы все разбились на пары сегодня вечером и поговорили обо всём завтра? — предложил Чан, заметив усталые выражения на лицах окружающих. Уджин хотел было возразить, но Чан взглядом заставил его замолчать. — Я знаю, что мы хотим выяснить, кто нацелился на нас, и я очень благодарен, что вы все здесь, чтобы помочь нам, заветным. Но, как я вижу, они не смогли убить нас сегодня, так что пройдет, по крайней мере, ещё несколько дней, прежде чем они попытаются снова. А пока, как насчет того, чтобы мы все хорошо отдохнули ночью. Чанбин, очевидно, не собирается открывать свой магазин завтра, и я тоже не стану открывать свой. Поскольку больница всё ещё находится в хаосе, Сынмин, Хёнджин и Джисон могут позволить взять себе несколько выходных. Так что всё улажено, да? — он моргнул, глядя на Уджина. Уджин не мог спорить с ним, и он явно устал от событий этого дня. Он продолжал пристально смотреть на Чана, прежде чем, наконец, признать своё поражение и кивнуть головой в знак согласия. Он вздохнул и провёл пальцами по чёлке. — Конечно, но я должен кое-что прояснить. Я лелеял надежду, что вы никогда не узнаете о нас или об агентстве. Прямо сейчас, наш начальник отдела JYP всё ещё думает, что мы под прикрытием. И из-за того, что произошло сегодня, у нас есть основания полагать, что люди в нашем агентстве больше не заслуживают доверия, поэтому, что бы ни происходило в будущем, это останется между нами в этом небольшом кругу. Все это понимают? — он пристально посмотрел на каждого из ребят, давая понять, что говорит серьезно. Они все кивнули, и он, наконец, немного расслабился. Но все его тревоги не закончились. — Я больше не хочу рисковать вашими жизнями. Это чудо, что вы не пострадали в течение многих лет без нашей защиты. Теперь мы будем по парам, пока угроза не исчезнет. Феликс и Чанбин могут остаться со мной на ночь. Минхо и Джисон могут вернуться в свою квартиру. Хёнджин, тебе придётся держаться поближе к Сынмину, хотя как я вижу, это уже не проблема, — он поднял бровь на Хёнджина, который в настоящее время приводил в порядок волосы Сынмина, которые были взъерошены ранее. Хёнджин беззастенчиво ухмыльнулся, а Сынмин заволновался, немного отодвинувшись от парня. — У меня есть довольно большая квартира с лишней комнатой, если так будет проще… — начал было Сынмин. Хёнджин тут же быстро закивал, глядя на него яркими щенячьими глазками. — Я тоже останусь здесь с Уджином, — заявил Чан, не оставляя места для возражений. И всё же, Уджин решил попытаться. — В этом нет необходимости. Чонин вполне способен справиться с защитой о тебе… — Хён, как бы я ни был польщён этой похвалой, кто-то должен сообщить JYP хоть что-то о сегодняшнем дне. Будет выглядеть слишком подозрительно и очевидно, если все мы исчезнем, не встретившись с ним. Я вернусь в агентство, как будто всё нормально, и попытаюсь сгладить ситуацию. Может быть, я даже смогу узнать, кто предал нас, — рассуждал Чонин. Уджин был впечатлён своим самым молодым членом команды. Похоже, потом он хорошо впишется в коллектив. — Ты уверен? JYP довольно трудно убедить. Он может учуять ложь за милю, — продолжал волноваться Уджин. Чонин фыркнул, а затем одарил своего лидера яркой и ангельской улыбкой. — Он ни за что не сможет устоять перед моим лицом. Просто посмотри на мои милые маленькие глазки лани. Я могу пройти мимо любого, — уверенно говорит он. Уджин моргнул, увидев дьявольский блеск в глазах мальчика. Хёнджин засмеялся. — Вот засранец! Он обвёл всех вокруг пальца. JYP и его начальство ничего не заподозрят, я уверен. Чан шагнул вперед, хлопнув в ладоши. — Окей, всем остальным оставаться в безопасности! Встретимся здесь завтра, но обязательно хорошенько отдохнем. Минхо не нужно было повторять это дважды. Он знает, что был странно тихим всё это время, и чем скорее он уйдет, тем меньше шансов, что Уджин заметит. В некотором смысле, он должен поблагодарить Чана за то, что тот идеально отвлёк старшего. Он развернулся на ногах и направился к двери, Джисон последовал за ним. Чонин был следующим, кто ушёл, слегка помахав рукой и направившись вперед пружинящими шагами. Хёнджин и Сынмин встали, намереваясь сначала посетить дом Хёнджина, чтобы он мог захватить несколько своих вещей. Им придётся добираться до его квартиры поздним ночным автобусом. Как только они повернулись, чтобы уйти, Хёнджин всё ещё прилипал к Сынмину, как клей, Чан нахмурился и шагнул вперёд, схватив руку Хёнджина, чтобы остановить его на секунду. Хёнджин мог бы поклясться, что увидел красный блеск в глазах Чана. — Да, хён? — Сынмин наблюдал за ними с любопытством. — Вы не могли бы поехать на втором автобусе вместо первого? Хёнджин смущенно посмотрел на него, но кивнул. — Конечно. Нет проблем, но почему? — Просто у меня такое чувство, — и Чан на этом успокоился. Уджин очень внимательно наблюдал за происходящим, ничего не говоря. Привыкший к «чувствам» Чана, Сынмин вздохнул, схватил Хёнджина за руку и вывел его из квартиры. На самом деле он просто хотел, чтобы его сейчас обняли в постели, а завтра он разберётся с этим кошмаром. Хёнджин последовал за ним без сопротивления, обрадованный всем тем вниманием, которое он получал сегодня от младшего. Как только они ушли, Уджин вошёл в гостиную. Он грустно улыбнулся Феликсу, который сидел на полу без сознания. Его голова покоилась на краю диванной подушки, и он держал за руку Чанбина. Со удобно развалился на диване, занимая всё пространство, и всё ещё мирно спал. Чанбин был в новой одежде, которую принес Чан, что означало, что Феликс сумел его переодеть. На его рубашке не было ни пулевых отверстий, ни следов крови. Уджин и Феликс быстро об этом позаботились, пока не появились остальные. Чан вошёл с одеялом, пытаясь положить его поперёк Чанбина, не мешая при этом Феликсу. Уджин даже не сказал ему, где он держит свои запасные одеяла. После того, как Чан закончил, он встал и улыбнулся Уджину, демонстрируя ямочки. — Не думаю, что нам удастся передвинуть Феликса в более удобное положение. Кажется он приклеился к этой стороне Чанбина. Бедный парень, завтра проснётся с болью в спине. Уджин просто смотрел на Чана, раздражённый и уставший, а также благодарный за то, что Чан был здесь, чтобы помочь, и его не нужно было просить об этом. Он вернулся на кухню и сел за стол, барабаня пальцами по дереву. Чан начал устраиваться, поставив чайник на плиту и приготовив чай, который был у Уджина на полочке. Он тихо напевал себе под нос, давая возможность Уджину сидеть в тишине и покое. Уджин должен быть зол, что Чан занимает его место и трогает его вещи, как будто они его собственные. Но со всей честностью? Это его нисколько не беспокоило. На самом деле, у них всегда была уютная атмосфера вокруг друг друга с тех пор, как он начал работать на Чана в пекарне. Они были похожи на хорошо работающий механизм, и Уджин только сейчас это понял. Когда Чан закончил свои поиски, он принес две кружки дымящегося чая, поставив их на маленький столик и сел напротив Уджина. Он подвинул кружку к Уджину, и тот рассеянно обхватил ее руками, всё еще погруженный в свои мысли. Он молча наблюдал, как Чан подул на свою чашку и осторожно сделал первый глоток, явно довольный тем, как получился чай. Чана, казалось, не беспокоило то внимание, которое он получал, и, когда он устроился поудобнее в кресле, то просто закрыл глаза, чтобы дать отдых разуму. Через несколько минут молчания Уджин, наконец, заговорил. Это было на его уме с тех пор, как они были впервые поставлены к этим заветным. Сначала это было просто предчувствие, но после сегодняшнего дня он уверился в этом окончательно. — Это был ты, — сказал он светловолосому парню, разрезая тишину кухни. Чан открыл глаза и сделал ещё один глоток чая. — Что я? — Это всё время был ты. Чан поставил свою кружку на стол и растерянно заморгал, ожидая объяснений от Уджина. Ким кивнул сам себе и продолжил: — Ты и твои друзья заветные. Это неслыханно. Обычно заветные живут самостоятельно, либо заводят нормальных друзей и семью. Но знать четырёх заветных людей, которые ещё и дружат друг с другом — это не может быть простым совпадением. Менее 1% населения земного шара являются заветными, поэтому шансы на то, что вы все просто случайно найдете друг друга и станете друзьями, близки к нулю. Чан ничего не сказал и продолжал слушать, как Уджин вслух объясняет свои мысли. — Теперь, заветные очень важны. И всегда есть ненавистники пытающиеся навредить вашему виду. Тот факт, что четверо из вас всегда находятся вместе в одном месте, в одном городе, вполне заметен любому, даже слепому сыщику. Но за все те годы, что вы четверо были вместе, не произошло ни одного инцидента. Ни разу никто не попытался причинить вам вред, а это невозможно. Особенно, когда у вас есть такой заветный, как Сынмин, который привлекает к себе внимание. Лицо Чана оставалось пустым и безразличным, и Уджин на мгновение забеспокоился, что он ошибается и выставляет себя дураком. Но Ким заметил понимающий блеск во взгляде Чана и продолжил свою теорию. — Каждое наше задание, которое мы должны были защищать, каким-то образом соприкасалось с опасностью. Но только не вы. Это ты защищал их от зла всё это время. Как только что с Хёнджином. Ты делаешь это тонкими способами, заметными, только если присмотреться. С Хёнджином и Сынмином что-то случится, если они сядут в тот первый автобус? Уджин пристально посмотрел на него, не давая Чану возразить. Чан мягко улыбнулся, наклонившись вперёд и положив голову на руку. Он наклонил голову и внимательно посмотрел на сидящего перед ним Уджина. Когда стало ясно, что Уджин ждёт прямого ответа, Бан заговорил. — Фиолетовый. Уджин посмотрел на него в замешательстве, когда Чан больше ничего не сказал. — Прости, что? — Когда я рядом с тобой, то вижу фиолетовый. Он тусклый, но всё же есть. Умная, мудрая, хорошая интуиция. Причины, по которой именно ты являешься лидером своей команды. — Ты видишь фиолетовый? Но Чан вернулся к первоначальной теме. — Да. Первый автобус должен был столкнуться с некоторыми проблемами на закрытой дороге, задерживая пассажиров, которые находятся внутри. Если Хёнджин и Сынмин поедут на втором автобусе, они не застрянут в пробке. Это было просто чувство, — он пожал плечами и сделал глоток чая. Когда Чан закончил со своей кружкой, он продолжил: — И это было 32 раза. Уджин наклонился вперёд над столом, желая, наконец, получить хоть какие-то прямые ответы. — 32 раза что? — С тех пор, как я впервые встретил других, люди пытались напасть на нас или причинить вред 32 раза. Тогда мы были моложе и намного беззаботнее, чем сейчас. Я был в состоянии предотвратить большинство нападений. Не все из них, но самые главные. Мы никогда не обсуждали это между собой, но когда я говорю им что-то сделать, они слушаются без вопросов. — Значит, эти «чувства» — часть чьей-то ауры, и ты каким-то образом их читаешь? — Уджин был так смущён. Раньше он слышал о людях, которые читали ауры, но никогда не встречал кого-то, кто мог бы это сделать. Он понятия не имеет, как это работает. Чан отрицательно покачал головой. — Нет, то, как я читаю ауры, немного отличается. Я вижу цвета, из которых состоит человек, что даёт мне немного понимания о его личности. — Тебе придётся всё мне объяснить. Мне нужно защитить тебя, а значит, и знать, как широко работает твой дар. Больше никаких игр в угадайку, — потребовал Уджин. Чан улыбнулся и на несколько секунд задумался, как лучше всего объяснить то, что он видит. — Хорошо. Чтение ауры — довольно лёгкий дар по сравнению с тем, что могут сделать другие, такие как Чанбин и Сынмин. Он, ну, приятный. Никакого вреда от дара. Я был в состоянии использовать его, когда был маленьким. Скажи мне, что ты знаешь об аурах? — сначала он спросил об этом Уджина. Ким покачал головой. — Не так уж много, только то, что люди умеют читать их, чтобы рассказать о судьбе или что-то о человеке. Чан кивнул в ответ. — Ты не ошибаешься, но и не совсем прав. Некоторые люди могут чувствовать просто ауры, а некоторые могут чувствовать ауру вокруг человека. Однако я могу видеть цвета ауры. Не только некоторые, а все. Я также могу видеть следы, которые люди оставляют после себя, если они делают что-то значимое в этой области. — Хорошо… — Уджин внимательно слушал, потому что всё это по-прежнему не имело для него никакого смысла. Чан заметил это и объяснил более ясно. — Хорошо, давай начнём с самого начала. Каждый человек имеет основной доминирующий цвет, связанный с ними. Это их аура, которую я вижу. Суть их бытия. Их индивидуальность. Кто они такие. Но люди — очень сложные существа, и ты не можешь классифицировать их только как одну личность. У них много разных черт характера. Мы меняем настроение каждую секунду. Мы меняемся с возрастом. И так как постоянно меняемся мы сами, наши ауры меняются с нами. Это значит, что различные цвета, связанные с нашими аурами, также меняются. У каждого человека, с которым я вступаю в контакт, есть целый водоворот цветов. Некоторые цвета являются более доминирующими, чем другие, что означает, что эта черта личности является одной из основных, которые составляют этого человека. Понимаешь? Уджин кивнул. — Хорошо, у каждого человека есть много цветов, окружающих их, которые говорят тебе, что это за человек. Чем больше доминирующий цвет, тем более выражена эта черта личности. — Да. Это самое главное, из того что я могу сделать. Однако я смог продвинуться на шаг вперёд. Теперь, оттенки цветов также имеют важное значение. Чем ярче оттенок, тем они… наверное «счастливее»? Нет, это не совсем подходящее слово для этого, — он помолчал ещё немного, обдумывая свои слова, — чем ярче их аура, тем больше в них жизни. Тем более они чисты сердцем. Они живые. Чем темнее… тем тяжелее их сердце. А когда нет цвета, только чисто чёрный… — Чан вздрогнул, глядя вниз на стол. Он выглядел таким расстроенным от этой мысли, что Уджину захотелось перегнуться через стол и схватить его за руку. Он почти сделал это. Но смог вовремя остановить себя. Ким крепче сжал пальцами кружку и терпеливо ждал, когда Чан очнётся от своих мыслей. Чан снова посмотрел на Уджина, его глаза пылали красным огнём. — Я приведу пример. Когда я впервые встретил Чанбина, он был красным. Вся его сущность была красной. Я мог видеть и кусочки других цветов, таких как синий и зелёный. Но всё же он был ярко-красным. Но каждый цвет может означать самые разные вещи. Поэтому чем больше я узнаю человека, тем легче мне понять, что означают его цвета. Красный цвет Чанбина не означал любовь, как полагало бы большинство людей. Его красный цвет был огнём. В нём горел огонь страсти, гнева, силы, страха. А потом с ним смешался голубой. Это была печаль, и уныние, но больше всего преданность. А зелёный цвет показывал, что он был сострадательным, но также способным на крайнюю ревность. Все эти черты составляют то, кем Чанбин является в целом. Но когда я впервые встретил его, то оттенок красного был немного другим. Он был тёмный, не ярким. Как будто кто-то нарисовал красным карандашом на белом листе бумаги, а затем смешал с ним чёрную угольную пыль. — Может быть, Чанбин был чем-то обеспокоен? — тихо спросил Уджин. Чан слабо улыбнулся ему, его глаза снова потускнели до обычного коричневого цвета. — Да. Боль сердечная, как и обычная, могут ослабить ауру человека, вызывая изменение оттенков. Но не навсегда, и со временем человек может вылечиться. Вот он смог… на самом деле сейчас ему даже лучше, чем было до того, как вы пятеро ворвались в нашу жизнь, — он тихо усмехнулся, заглянув в гостиную, где спали Феликс и Чанбин, — особенно один из вашей пятёрки. Уджин проследил за его взглядом в гостиную и увидел пятнышко рыжих волос. — Это Феликс? — тихо прошептал он. Глаза Чана вновь посмотрели на Уджина. — Нет смысла спрашивать. Ты же не дурак Уджин, и я знаю, что твои глаза вполне способны видеть то, что перед тобой, — он снова повернул голову в сторону Феликса, и его глаза снова вспыхнули ярко-красным. От постоянного изменения цвета у Уджина начинала болеть голова, — цвета Феликса ярче, чем у тебя, Минхо и Хёнджина… у Чонина даже ярче, чем у Феликса. Это… очаровательно, — Чан снова перевёл свой красный взгляд на старшего. Уджин чувствовал беспокойство, находясь под вниманием этих ярких глаз, как будто Чан мог видеть его душу насквозь. Он слегка заёрзал на стуле. — Феликс в основном жёлтый. Оптимистичный, счастливый, дружелюбный. Но у него также есть цвета оранжевого и розового. Он смелый, вдумчивый, амбициозный. Он полон любви, искренности и дружбы, — Чан ухмыльнулся Уджину, — красное и жёлтое хорошее сочетание, тебе не кажется? — Значит, ты можешь сделать это со всеми? Ты можешь читать свою собственную ауру? — вслух спросил Уджин. Слушать, как Чан говорит о своём даре, было в некотором смысле очень красиво. В его устах это звучит как красивая картина, которую может нарисовать только он. — Хм, некоторым образом я могу читать свою собственную ауру. Только если я потеряю кого-то, я смогу определить, какое влияние оказываю на других. Это немного сбивает с толку даже меня самого. Наши ауры могут оставлять отпечатки на самых важных для нас вещах. В этом мире мы повсюду оставляем следы, и даже не осознаём этого. Представь себе, что ты видишь очень яркую сахарную пудру или блёстки, разбросанные повсюду. В моих глазах весь мир переливается разными цветами. Наши эмоции, частичка нас самих, остаются позади в тех местах, которые имеют для нас наибольшее значение. Чан потянулся и схватил Уджина за руку. Ким позволил ему изучить свою ладонь и слегка провести пальцами по коже. — Твоя аура фиолетовая, индиго, красная, зелёная. Я вижу лишь слабые отблески, но не более. Чан всё держал руку Уджина, и от этого прикосновения по его руке пробежала дрожь наслаждения. Уджин должен отстраниться, но чем больше он узнаёт Чана, тем больше он заинтригован. — Как ты узнал о нас, о нашей пятёрке? Скажи правду, — Уджин знает, что Чан никогда ничему не удивлялся, что было одной из главных вещей, которые раздражали его ежедневно до чёртиков. Чан сплел их пальцы вместе, не собираясь отпускать руку старшего в ближайшее время. Провёл большим пальцем по коже, наблюдая, как его серебряное кольцо контрастирует с загорелой кожей хёна. Он любил цвета. Да и как он мог не любить, когда постоянно видит их? — Я всегда знал, что вы пятеро особенные. Ваши ауры… они прекрасны. На самом деле, мы все прекрасны. У нас не такие тусклые ауры как у обычных людей. Вот почему я так быстро нашёл Чанбина, Джисона и Сынмина. Наши цвета сияют, как будто ореолы вокруг нас. Почти как ангелы. — Так же как я и ребята моего вида? Чан отрицательно покачал головой. — Нет. Ты, Минхо, Феликс, Хёнджин, Чонин — ваши ауры сияют, но не так, как наши. Ваши ауры излучают. Это так мощно и заманчиво. У вас у всех есть сила, харизма. Меня тянет к этому, как магнитом. Даже сейчас, несмотря на свою слабость, твоя аура как бы… обволакивает меня. Я чувствую себя в безопасности и под защитой. Моя душа чувствует удовлетворение. И я не понимал этого, пока ты не покинул меня на целый день. А потом, когда вернулся, я снова почувствовал себя лучше. Услышав это, Уджин удивлённо поднял брови. Он не ожидал этого, зная, кем был рождён. Чан перестал пялиться на их сцепленные руки и снова посмотрел на Уджина из-под ресниц. — А ты хоть что-то чувствуешь? Уджин взглянул на их руки, на его прикосновение. Борьба медленно покидала его, чем ближе он становился к Чану. Он покачал головой, глядя вниз. И пропустил хмурый взгляд Чана с лёгким разочарованием. Но затем тихим голосом Уджин продолжил: — Нет. Я не чувствую хоть что-то. Я чувствую всё. Чувствую это с каждой секундой бодрствования, с каждым вдохом, который делаю, — он снова взглянул на Чана, крепче сжимая его руку и поднимая другую. — И я не знаю, что это значит, поэтому это пугает меня.***
Минхо медленно поднимался по лестнице в их квартиру, но Джисон не жаловался. Он прикусил губу, желая помочь, но подумал, что Минхо накинется на него за вмешательство. Гордый мудак. Джисон впустил их в квартиру Минхо, осторожно прикрыв дверь, а Минхо сразу поплёлся в свою спальню. Ли был странно тихим, не спорил и не дразнил его, пока они были там. Джисон не хотел признавать это, но подобное его беспокоило. Он последовал за Минхо в спальню, наблюдая, как тот просто упал лицом вниз на свою кровать в изнеможении, даже не переодевшись в удобные пижамные штаны. — Минхо, ты должен переодеться во что-нибудь удобное, тебе станет лучше, — но он не получил никакого ответа от парня. Вздохнув, он подошёл к краю кровати и потянулся, чтобы потрогать лоб Минхо. Минхо даже не отреагировал на его прикосновение, как обычно, он всё ещё чувствовал себя горячим и потным. Повернувшись на ногах, Джисон вышел из комнаты и направился в ванную, чтобы взять прохладную тряпку с водой и какое-нибудь лекарство. Затем он вернулся в комнату, быстро разложил вещи на комоде Минхо, присел на корточки и принялся рыться в ящиках комода, пока не нашёл то, что искал. Выпрямившись, он подошёл к лежащему на кровати Минхо. Это будет нелёгкая задача, но Джисон будет проклят, если позволит Минхо спать в джинсах и мокрой футболке. — Минхо? Хён! Повернись, я помогу тебе переодеться, — он потряс Минхо за плечо. Ли хмыкнул, но не сдвинулся с места, — Минхо, клянусь Богом, я устал и не хочу с тобой драться. Так что может поможешь мне немного? — но старший только хмыкнул и проигнорировал Джисона, прижимаясь ближе к кровати. О, я так не думаю, маленький кусок дерьма. Джисон осторожно положил одежду на кровать, чтобы освободить руки. Затем он с силой схватил Минхо и перевернул его на спину. Ухватившись за край рубашки Минхо, начал дергать её вверх. Это привлекло внимание Минхо. Его глаза резко распахнулись, а волосы растрепались оттого, что Джисон очень резко стянул через голову рубашку. — Какого хера, Джисон? Неужели я даже в своей комнате не могу спокойно поспать, чтобы ты мне не досаждал? Он продолжал ругаться, но Джисон проигнорировал его, нацелившись на джинсы Минхо. Он расстегнул молнию с пуговицей, а затем начал стаскивать их с красивых ног танцора. — Эй! Какого чёрта?! Это же сексуальное домогательство! Нет, это практически изнасилование! Я не могу поверить, что ты пытаешься изнасиловать меня в моём собственном доме! Неужели тебе совсем не стыдно?! Джисон сердито посмотрел на него снизу вверх. — Минхо, заткнись нахуй и прекрати ныть, — затем, как нянька, которая имеет дело с трудным ребенком, он схватил чистую футболку, резко встряхнул её и начал надевать на голову Минхо. Затем были пижамные штаны. Минхо был слишком слаб, чтобы сделать что-то большее, чем просто ворчать, и, в конце концов, он слегка приподнял бёдра, чтобы Джисон смог полностью натянуть штаны. При любых других обстоятельствах Джисон был бы возбуждён ситуацией, в которой они оказались, но не в этот раз. Он слишком устал, и у него был чертовски ужасный день, чтобы думать о чём-то ещё. Он посмотрел вниз на Минхо, который рухнул обратно на кровать и начал дремать. Работа Джисона была почти закончена. Он не так нежно подтолкнул Минхо к другой стороне кровати, чтобы ему было больше места, а затем откинул одеяло. Подошёл к комоду, где оставил остальные принесённые им вещи, а затем вернулся к краю кровати. Он снова толкнул локтем проснувшегося от подобного отношения Минхо, чем заслужил сердитый взгляд брюнета. — Хён, возьми это лекарство и воду. Не спорь со мной, или я клянусь, что запихну его тебе в глотку, — Джисон стоял на своём. С явным усилием подняв голову, Минхо выпил таблетку. Закончив, он снова уронил голову на подушку. Джисон наклонился и осторожно положил прохладную ткань на лоб Минхо, не зная, поможет ли это вообще. Поставив опустевший стакан на тумбочку рядом с кроватью, Джисон снова порылся в ящиках стола, чтобы вытащить себе слишком большую рубашку и мешковатые шорты, не заботясь о том, что разрешения от Минхо он не получал. Переодевшись, он забрался на кровать рядом с Минхо и натянул одеяло, позаботившись о том, чтобы старший был хорошо укрыт. Минхо действительно был как печь, согревая Джисона от холода, и вскоре оба парня погрузились в мирный сон.***
Джисон проснулся, лёжа на спине, когда в комнату хлынул солнечный свет и стало очень жарко. Кроме того, что-то тяжёлое удерживало его внизу. Он открыл глаза, пытаясь прогнать сон. Склонив голову набок, посмотрел вниз, на то, что мешало ему дышать. Он слегка приподнял голову, не в силах пошевелиться. Какого хера? Должно быть, ему мерещится, потому что если это происходит на самом деле, то его сердце вот — вот взорвётся, потому что он видит это всего в нескольких сантиметрах от своего лица. Там, практически на его груди, лежало лицо Минхо. Половина его тела лежала на Джисоне, а ноги переплелись с голыми ногами Хана. Его руки обвились вокруг талии Джисона. Одеяла были практически сброшены с кровати, простыни перепутались. Похоже, ночью Минхо каким-то образом снял свою собственную рубашку, а затем, не разбудив Джисона, поднял его рубашку к шее, так что они соприкасались, кожа к коже. Когда Джисон сказал, что лицо Минхо было у него на груди, он имел в виду именно грудь. Голые руки Минхо крепко обхватили голую талию Джисона, посылая мощные электрические заряды по телу парня. Джисон снова опустил голову на подушку, стараясь не застонать. Вот он лежит здесь, в постели самого горячего парня, которого когда-либо видел, почти наполовину раздетый, в то время как этот парень цепляется за него. Что это еще за драматическая фигня такая? Джисон взглянул на спящее лицо Минхо. Он понятия не имеет, как Минхо оказался в таком положении, и понятия не имеет, как он сам раньше не проснулся от этого. Но прямо сейчас Джисон ясно видит тень длинных ресниц Минхо на щеках, и как красиво очерчены его губы, и как привлекательно выглядело его лицо. Это действительно несправедливо. Минхо был просто великолепен. Всё в нём было идеально, даже маленькая веснушка на носу, которую Хану внезапно захотелось поцеловать. Пальцы Джисона зудели от желания прикоснуться к волосам Минхо, или проследить кончиками пальцев изгибы его обнаженных плеч и спины. При этих мыслях сердце Джисона сильно забилось, и он испугался, что Минхо услышит его, ведь он прижимался ухом к груди. Ровное дыхание Минхо, мягко щекочущее кожу Джисона, было единственным признаком того, что он всё ещё спит. Это была чистая пытка, ведь Джисону хотелось большего. Хан понимает, что это означает, но отказывается признавать это в данный момент. Особенно после того, что почти произошло между ними вчера. Он не настолько глуп, как пытается показать. Джисон продолжал лежать, успокаивая своё бешено колотящееся сердце и прислушиваясь к тихому дыханию Минхо. Он был погружен в свои мысли, пока не почувствовал, что Минхо зашевелился. Его дыхание участилось, и Джисон понял, что он вот-вот проснётся. И тут он запаниковал. Как он объяснит Минхо, что позволил ему обнимать себя в течение почти часа после пробуждения? Они должны ненавидеть друг друга. Поэтому Джисон сделал единственное, что пришло ему в голову в этот короткий момент. Он притворился спящим, закрыв глаза и убедившись, что его дыхание замедлилось. Он почувствовал, как Минхо проснулся и зашевелился. Его голова оторвалась от груди Джисона, а руки отцепились от талии. Кулаки Минхо вдавились в матрас по обе стороны от тела Джисона, и он медленно приподнялся. Хан хотел разочарованно нахмуриться, когда ощущения тяжести на теле стали пропадать. Несмотря на то, что парень был тёплым и тяжёлым, Джисону хотелось, чтобы Минхо вернулся обратно. В комнате было тихо, и Минхо не сдвинулся ни на миллиметр, всё ещё нависая над Джисоном. Он словно что-то обдумывал в голове, наблюдая за спящим парнем. Хан хотел было приоткрыть один глаз и изучить выражение его лица, но продолжал дальше притворяться спящим. Он почувствовал, как одна из рук Минхо, наконец, шевельнулась, и почти вздрогнул, когда что-то убрало его волосы с глаз. Минхо провёл пальцами по щеке к подбородку, а затем по губам Джисона. Хану захотелось громко застонать. Прикосновение Минхо обжигало, Хан, будто сгорал заживо, и это было чудесно. Неужели прикосновение Джисона и вполовину так неотразимо для Минхо, как прикосновение Минхо для него? У Джисона было несколько любовников, но ничто не ощущалось так, как прикосновение Минхо. Ли продолжал обводить нижнюю губу Джисона, а затем опустился ещё ниже, слегка поглаживая его горло, по скомканной рубашке у шеи, вниз по груди и талии. Для него это было слишком. Джисон не смог сдержать хриплого вздоха, вперемешку с жалобным всхлипом. Минхо сразу прекратил свои исследования. Джисон постарался, чтобы всё выглядело правдоподобно. Он притворился, что пошевелился и сморщил лицо, как будто только что проснулся. Минхо быстро скатился с Джисона и сел на своей стороне кровати. Либо Джисон был хорошим актёром, либо Минхо всё ещё лихорадило, или он был слишком сонный, чтобы заметить, что Джисон бодрствовал всё это время. Хан зевнул и перекатился на бок так, спиной к Минхо. Постарался привести сердце и дыхание в норму, прежде чем сесть и посмотреть на источник своих мучений. Во рту у него пересохло, и появилось желание окунуться всем телом в ледяную ванну. Джисон моргнул, глядя на Минхо, который в данный момент проводил рукой по своим растрёпанным волосам, всё его тело было освещено утренним солнцем. Рубашка Джисона соскользнула вниз, когда он перевернулся на кровати. Он продолжал пристально смотреть на Минхо, пока тот так же осматривал его. Что-то глубоко внутри Джисона подсказывало ему схватить Минхо и никогда не отпускать. Это был внезапный импульс. Он почувствовал, как в нём появился опасный порыв, а собственнический инстинкт начал брать верх. Словно душа кричала и требовала то, что принадлежало ей, пока не стало слишком поздно. Слишком поздно для чего? Минхо в замешательстве склонил голову набок, глядя в глаза Джисона, заметив в них лёгкий красный блеск. — Доброе утро? — сексуальным утренним голосом сказал он младшему. Джисон вздрогнул от этого звука и вышел из транса. Решив не обращать внимания на странное чувство, он оглядел их постель. Одеяла полностью упали на пол, рубашка Минхо была скомкана в ногах, а прохладная ткань, которая давно высохла, лежала на подушке. — Что, чёрт возьми, случилось прошлой ночью? — Похоже, что-то очень дикое, — усмехнулся Минхо, избегая вопроса. Джисон впился взглядом в то, что подразумевал Минхо. — Или ты просто неряшливо спишь. А где твоя рубашка? Я уверен, что надел её на тебя перед сном. Минхо опустил взгляд на свою голую грудь, а затем снова посмотрел на Джисона с растерянным выражением лица. — Значит, ты всё-таки пытался мной попользоваться? — предположил он. — Может, ты перестанешь, вести себя как отчаянный похотливый подросток, который не может себя контролировать! Я знаю, что в это трудно поверить, но не все безнадежно увлечены тобой! Пройдёт хоть тысяча лет, но я не буду приставать к тебе! — рявкнув, Джисон взял свою подушку и начал выбивать из парня всё дерьмо. Ладно, Джисон чуточку соврал, но Минхо он этого не скажет. Он скорее умрет в канаве. Минхо поднял руки, чтобы блокировать удары Джисона, и громко рассмеялся. Это был самый красивый звук, который Хан когда-либо слышал. И он ненавидит себя за то, что ему это так нравится, поэтому решил бить Минхо ещё сильнее. Когда Ли перестал смеяться и отдышался, он с нечеловеческой силой выхватил у Джисона подушку и швырнул её через всю комнату. Джисон был ошеломлен, но не успел осознать, как быстро двигается Минхо, потому что в следующее мгновение его руки были прижаты к матрасу, а Минхо нависал над ним, и его лицо было очень близко. Джисон сглотнул от внезапной перемены событий. — Да неужели? Ты ничего не чувствуешь ко мне? Ни малейшего влечения? — промурлыкал Минхо в ухо Джисона. — Ничего, — без колебаний вызывающе сказал Джисон. Но Минхо не воспринял всерьез это отрицание. В своей голове он услышал вызов, который младший кинул ему. Минхо обожал сложные задачи. Он ухмыльнулся Джисону, переплёл свои пальцы с пальцами Джисона и прижал их к кровати. Внезапно Джисон испугался. Не того, что Минхо собирается сделать, а того, что Минхо заставит его почувствовать. — Знаешь, что я думаю? — спросил Ли, снова наклонившись к уху Джисона, и его горячее дыхание еле заметно прошлось по шее. — Мне всё равно, что ты думаешь, а теперь убирайся, — упрямо сказал Хан. Минхо проигнорировал его слова, медленно проведя кончиком носа по шее парня. — Я думаю, что ты лжешь, — прошептал он, касаясь губами кожи ключицы. Хан прерывисто вздохнул. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — слабо возразил он. Минхо провёл губами по шее Джисона, нежно целуя место, где бешено бился пульс. Глаза Джисона затрепетали от удовольствия, а пальцы непроизвольно сжали пальцы старшего. Его решимость рушилась, и он ничего не мог с этим поделать. Обычно Минхо радовался своим победам в их игре. Он всегда любил дразнить своих партнеров, медленно мучая их до тех пор, пока маленькая война не заканчивалась. Но не в этот раз. Сейчас ему было наплевать на поддразнивание или на то, что надо заставить Джисона отказаться от своей упрямой гордости. Потому что как только губы коснулись кожи младшего, все мысли покинули голову, кроме одной: Джисон. Он не хотел играть, он не хотел дразнить и затягивать этот момент как можно дольше, как обычно делал с остальными. Наконец-то он почувствовал вкус Джисона и хотел ещё, прямо сейчас. Эта потребность была невыносима. Прежде чем Минхо смог остановить себя, он слегка прикусил зубами шею Джисона, а затем лизнул это место, успокаивая боль. Хан заскулил, а его мысли о борьбе с Минхо растаяли. Минхо слегка коснулся губами его шеи и поцеловал грубее, оставив след. Он тяжело дышал, прижимаясь к коже парня, и моргал, пытаясь заставить своё сердце перестать дико колотиться в груди. Его разум говорил остановиться, не подходить близко. Но он никогда не испытывал этого раньше, желания подмять этого светловолосого парня под себя и сделать полностью своим. Никогда в жизни Ли не хотел чего-то больше, чем младшего в данный момент. И это чертовски пугало его. Этого страха было достаточно, чтобы заставить Минхо остановиться. Он ослабил хватку на руках Джисона и приподнялся, чтобы посмотреть на него. Хан открыл глаза. От них исходило яркое красное свечение. Волосы в беспорядке на простынях, рот слегка приоткрыт, выдавая редкие короткие выдохи. Минхо никогда в жизни не видел ничего более прекрасного. Он сел и отодвинулся от Джисона, издав нервный смешок. — Никто не может устоять передо мной, дорогой, — сказал он, пытаясь разрядить сексуальное напряжение в комнате. Джисон несколько мгновений оставался неподвижным, пытаясь собраться с мыслями и привести их в порядок. По какой-то причине эти слова вывели Джисона из себя. Он резко сел и уставился на Минхо со знакомым огнём в глазах. Минхо едва не выдохнул с облегчением. Очень хорошо. Джисон злится на него — это хорошо. Это безопасно. — Так понимаю, ты чувствуешь себя лучше после лихорадки. Ты никогда не давал мне ответов, которые я так искал, — заявил Джисон, игнорируя то, что только что произошло между ними. Он скрестил руки на груди и уставился на Минхо. — Ответы, которые ты искал? Разве Уджин не объяснил суть событий прошлой ночью? — спросил Минхо. — Нет, он избегал многих вещей, и вы, ребята, глупы, если думаете, что я, Чан и Сынмин купились на это. Чёрт возьми, даже Чанбин поймет это. Минхо устроился поудобнее на кровати, скрестив ноги и положив локоть на колено, опершись на руку, чтобы слушать Джисона. — Итак, дорогой, что именно ты хочешь узнать? — в данный момент он больше не хочет лгать Джисону. — Кто ты такой? — прямо спросил Джисон. Минхо моргнул, глядя на Джисона, и задумался. Хан видел, как у того в голове крутятся колёсики. — Я не должен тебе говорить. Ты уверен, что вообще хочешь это знать? Джисон усмехнулся — Я думаю, что имею право знать, что за существо защищает меня 24/7, не так ли? Справедливо. Минхо не мог с этим поспорить. Он вздохнул, пытаясь придумать лучший способ объяснить всё. — Я даймон, — сказал Минхо. Джисон нахмурился, глядя на него. — Ты имеешь в виду демон? Минхо закатил глаза. — Нет, мои сородичи совсем на них не похожи. Я даймон. Д-А-Й-М-О-Н. Обычно мы встречаемся в древнегреческой религии. Наш вид описывается как доброжелательные существа той же природы, что и смертные и божества. Мы как бы плаваем между ними. Мы не смертные, но и не боги. Другие переводы и древние письмена описывают нас как «природных духов, которые менее божественны». Мы духи, которые охраняют и защищают человека или место. По крайней мере, мы должны защищать вас, ребята. По какой-то причине кто-то предал нас в агентстве и это выводит меня из себя, потому что вы подвергаетесь ненужной опасности. Минхо закончил своё объяснение, внимательно наблюдая за лицом младшего. Джисон недоверчиво смотрел на него в ответ. Что ж, это была лучшая реакция, чем он мог надеяться. Другие люди назвали бы его сумасшедшим. Минхо ждал, что Джисон скажет что-нибудь ещё. Через несколько секунд Джисон продолжал просто смотреть на него, и Ли внутренне вздохнул. — Неужели тебе нечего мне сказать? — честно говоря, в тот момент он был немного разочарован реакцией Джисона. Хан моргнул, глядя на него. — Значит, по сути, ты демон. Минхо захотелось удариться головой о кирпичную стену. — Нет, Джисон. Я даймон. Другое написание, другие возможности, другой тип бытия. Чёрт возьми, даже совсем другая религия, — он попытался произнести свои слова так, чтобы этот глупый блондин понял их правильно. После ещё нескольких мгновений молчания Минхо разочарованно вздохнул. — Ты ведь мне не веришь, да? — он напрасно тратил на это время. Он должен был понимать, что Джисон ничем не отличается от других людей. Затем Джисон резко вышел из транса. — О боже мой! Ты это серьёзно? Конечно, я тебе верю! Да и как я могу не верить после всего, что случилось с нами?! — он начал нервно перебирать пальцами волосы, — Минхо, я настолько глупо выгляжу? Я смотрел «Сверхъестественное», и знаю, что будет дальше. О боже, ладно, я всё понял. Нам просто нужно немного соли и святой воды, — он замолкает и тяжело дышит, глядя на Минхо широко раскрытыми глазами, — Ох, нет, погоди! Ты будешь в порядке рядом со святой водой? Или мне стоит найти 50% святую воду? А такая вообще есть?! Минхо открыл и закрыл рот, не зная, как реагировать на внезапное бормотание Джисона. — Хм, Джисон. Я же говорю тебе, что я не демон. Со святой водой всё в порядке… наверное. Я никогда это не пробовал так что… — Боже мой! Окей, хорошо. Это хорошо. Боже, Минхо, я чувствую себя как в Сумерках. — Ты имеешь в виду «Сумеречную зону»? То шоу из 1980-х годов? Джисон остановил свой полёт фантазий, чтобы с отвращением посмотреть на Минхо. — Что? Нет, я имею в виду грёбаные Сумерки. Это 21-й век Минхо, боже ты такой дедушка. Твою мать, неужели я Белла? Неужели мне придётся выйти замуж за существо, которому уже 100 лет?! Минхо поднял руки, стараясь не расхохотаться до смерти. — Вот это да! Во-первых, я старше тебя всего на два года. И во-вторых, если только моя память не затуманилась от лихорадки, я не помню, чтобы когда-нибудь делал тебе предложение. Джисон проигнорировал его, резко поднимаясь с кровати. — Скорее, Минхо! Закрой шторы! Ты не можешь позволить солнечному свету коснуться тебя. Я всегда знал, что ты слишком красив, чтобы быть человеком. Твоя кожа практически светится и… — Джисон, я не долбаный вампир. И ты также прекрасен из-за своей благословенной крови. То же самое касается Чанбина, Чана, Феликса, Сынмина, Хёнджина, Уджина и Чонина. Люди не видят этого, но подсознательно тянутся к нам. Мы для них потусторонние существа. Джисон решил успокоиться и оставить эту информацию для последующего обдумывания. — Хорошо, я понимаю, что ты потусторонний из-за твоей демонической крови… — Даймон, Джисон. Я не существо из ада. — Но что значит «благословенная кровь»? Я типа ангел? У Минхо начинала болеть голова от постоянных перемен настроения младшего. Он снова вздохнул. — Ты заветный. Божье дитя. В Библии сказано, что Бог создал людей и любил их больше, чем других своих созданий, верно? Ну, после того, как он создал людей, он создал «заветных». Ты не совсем человек, но и не ангел. Вы просто «благословлены» Богом. Вас очень мало, и все вы обладаете какими-то особыми способностями. Бог любил тебя превыше всего, даже больше, чем своих ангелов и людей. Твои предки сделали что-то, что понравилось Богу, и поэтому они были удостоены его милости и благословения. Но у каждой монеты две стороны. Люди завидовали. Они были возмущены тем, что Бог даровал вашему роду особые дары, осыпал вас символами своей любви. Боясь того, на что способны заветные дети, они начали убивать их. Они не хотели общаться с заветными людьми и это не понравилось Богу. Ему было больно, от того что его драгоценные люди, которые были созданы по его подобию, обращались против его самых любимых созданий, заветных. Понимаешь? Джисон кивнул, давая ему знак продолжать. — Итак, Бог сделал единственное, что мог сделать в то время. Подобно двум сторонам монеты, даймоны были двойниками заветных. Ваш вид — это избранные люди, которым были дарованы его благословения. Мой вид, даймоны — это любимые духи. Бог создал нас, чтобы защитить своих детей. Вместо особого дара, как у тебя, я родился с силой, скоростью, и возможностью исцеляться с невероятной быстротой. Моя единственная цель в жизни — защищать заветных от зла. Он закончил своё объяснение и ждал, когда Джисон сделает следующий шаг. Хан сидел, впитывая новые знания. Ему следовало бы назвать Минхо сумасшедшим, но он понимает, что всё это правда. Это было единственное, что имело логический смысл в том, что происходило вокруг него. Он видел скорость Минхо, его силу. Он смотрел, как глубокие порезы заживают прямо на глазах. Затем Джисон улыбнулся Минхо. — Ну, это невероятно расстраивает. Это заявление застало Минхо врасплох. — Прошу прощения? Джисон хихикнул. — Вот я подумал, раз твои глаза горят ярко-янтарным светом, то ты один из тех вампиров, которые пьют только кровь животных. Это было бы круто. Но оказалось, что они светятся янтарным светом, только потому, что ты скучный старый дух даймона, — он махнул рукой в сторону Минхо, отметая его и его существование. — Да, мои глаза светятся янтарным светом, когда я использую немного своих «сверхъестественных» способностей. Это своего рода индикатор того, кто я есть. Ваши глаза горят винно-красным цветом всякий раз, когда вы используете свой дар как индикатор того, кто вы есть. — Именно, и это так скучно, — фыркнул Джисон. Уголки губ Минхо начали изгибаться в ухмылке. — Позволь уточнить. Я рассказал тебе, что вы произошли от очень необычных людей, которые были благословлены самим Богом, и что я даймон, который был создан специально Богом, чтобы защищать вас, но ты находишь это скучным, потому что я не какой-то подросток сердцеед, который пьёт кровь животных и тоскует по 17-летней девушке? Джисон пожал плечами. — В общем и целом так. — Тебе станет легче, если я поменяю своё имя на Эдвард? — теперь уже Минхо смеялся. — К твоему сведению, я всегда был в команде Джейкоба, — возразил Джисон. — Боже мой, ты просто невыносим! — Минхо набросился на Джисона, смеясь и пытаясь задушить своего заветного, которого он должен был защищать ценой своей жизни.