It's In My Blood

      Хёнджин моргнул, его глаза медленно открылись. Он был в красивой комнате с синими шторами, которые пропускали часть утреннего света. Он потянулся под таким же синим одеялом и зевнул. Ему было так тепло и уютно, что не хотелось просыпаться, поэтому Хван ещё сильнее завернулся в простыни и спрятал голову под одеяло. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь ароматом. Всё вокруг пахло моющим средством с нотками лаванды.       Точно так же, как пахнет Сынмин.       Подождите минутку.       Хёнджин снова открыл глаза и немного выглянул наружу. В тихой комнате раздались вздох и звук захлопнувшейся книги. Потом кто-то заговорил.       — Весело. Я отчётливо помню, как показал тебе, где спальня для гостей, прежде чем лечь спать прошлой ночью. Так что, пожалуйста, прошу, скажи, почему я нашёл тебя прижавшимся ко мне, когда проснулся?       Хёнджин медленно откинул одеяло, под которым прятался, и посмотрел в сторону. Он увидел Сынмина, прислонившегося к изголовью кровати с закрытой книгой в руке, на нём были очки и сквозь них он смотрел вниз на Хёнджина, терпеливо ожидая ответа.       А Хёнджин просто смотрел на волосы Сынмина, что торчали во все стороны. Это было самое восхитительное зрелище, которое он когда-либо видел, и он не смог сдержать хихиканья, вырвавшегося из его груди, заглушенного одеялами. Он откинул одеяло и сел рядом с Сынмином, проведя рукой несколько раз по его волосам. Ким наблюдал с нейтральным выражением лица, всё еще ожидая. Он не выглядел злым, так что Хёнджин расслабился.       — Я… мне было холодно? — предположил Хван. Он одарил Сынмина удивительной улыбкой, такой яркой, что она соперничала даже с утренним солнцем, просачивающимся через занавески. Его глаза превратились в счастливые щёлочки, и ещё один смешок слетел с губ. Если бы в тот момент это был кто-то другой, а не Сынмин, то он бы плакал от столь волшебного зрелища перед ним.       Сынмин ухмыльнулся.       — Попробуй ещё раз. Я знаю, что моя квартира хорошо отапливается, так что это оправдание не пройдёт.       Хёнджин надул губы.       — Может быть, я не хочу тебе говорить.       Даже Сынмин не может противостоять силе надутого Хвана, но всё же он стоял на своём.       — Я думал, что отныне мы будем честны друг с другом. Что-то случилось прошлой ночью, пока я спал? Ещё одно нападение?       Сынмин казался обеспокоенным, и игривость Хёнджина исчезла. Вчера вечером, после того как они отправились забрать вещи Хвана из его квартиры, убедившись, что сядут на второй автобус вместо первого, Сынмин показал ему, где будет его спальня, пока они не разберутся со всеми проблемами. Хёнджин думал, что он просто проверит местность вокруг квартиры, переоденется, а затем ляжет спать. Он не хотел разрушать жизнь Сынмина ещё больше.       Но у Кима были другие планы. Как только Сынмин поселил парня в квартире, он усадил старшего на диван и заставил ответить на все вопросы. Они просидели практически полночи, просто разговаривая. Хёнджин объяснил, кто он такой и что Сынмин заветный.       Сначала Сынмин был немного скептичен, но быстро выбросил эту мысль из головы. Он был бы идиотом, если бы отрицал всё то, что происходит вокруг него. Плюс добавьте тот факт, что он может видеть вспышки из будущего, где умирают люди, после этого трудно быть неверующим. Он может быть врачом, и использовать науку в своей повседневной жизни, но это не значит, что всё должно быть научно объяснено.       Хёнджин пристально смотрел в глаза Сынмина, и чем дольше он смотрел, тем более неровным становилось дыхание. Он протянул руку и начал расчёсывать пальцами спутанные волосы Сынмина. Он ожидал, что парень отшатнётся или будет раздражен тем, что Хван находится в его личном пространстве, но Сынмин не сделал ни того, ни другого. На его лице было написано любопытство, и поэтому он терпеливо ждал, когда Хёнджин перестанет суетиться. И ему придётся сидеть в тишине и спокойствии, пока не ответит прямо на вопросы.       Если и было что-то, что раздражало Хёнджина больше всего, так это отсутствие движений. Его жизнь всегда была постоянным вихрем людей, приходящих и уходящих в разные места, эмоции кружились вокруг него в безумии. Он всегда был в центре внимания, все визжали и кричали вокруг него, разговаривали и лапали. Каждый момент он жил полной жизнью. Волнение преследовало его повсюду, куда бы он ни ступил.       Но здесь, с Сынмином всё было по-другому. Тихо и спокойно. Для него Ким был безмятежным и успокаивающим. Словно бальзам на ожоге, глоток свежего воздуха сразу после дождя или глоток ледяной воды в знойный летний день.       Он не осознавал, насколько шумной и беспокойной стала его жизнь, пока не был вынужден сделать шаг назад и наблюдать за всем вокруг. Он никогда не обращал внимания на таких людей, как Сынмин, просто потому что для этого не было причин. Вместо этого сами люди обращали на него внимание. Хвану никогда не приходилось работать ради чего-то, никогда не приходилось пытаться узнать кого-то. Другие были более чем готовы рассказать ему каждую маленькую деталь своей жизни, а ему даже не нужно было спрашивать.       Но он догадывается, когда всё пошло не так. Ведь когда мы перестаём пытаться общаться с другими людьми, то теряем связь с самими собой. Встреча с Сынмином была как пощёчина. Сигнал к пробуждению, благодаря которому он должен был понять, что он не наслаждался жизнью так сильно, как думал.       Жизнь — это не громкие моменты и дикие приключения, которые у нас есть (хотя они тоже хороши). Речь идёт о таких мелких повседневных вещах, как пробуждение в мягких и тёплых синих простынях, чтение любимой книги в утренней тишине или глоток любимого зелёного чая. Среди всего этого возбуждения и действия, Хёнджин, наконец, заметил, что ему не хватает чего-то ещё.       Когда он в последний раз ложился спать и расслаблялся по утрам? Когда в последний раз он действительно разговаривал с кем-то и полностью терялся в разговоре? Когда в последний раз ему не приходилось увиливать от пустых комплиментов и постоянно задаваться вопросом, действительно ли другой человек хочет поговорить с ним, потому что он ему нравится или это, потому что ему нравится его внешность? Когда в последний раз он находил время беспокоиться о своих собственных чувствах?       Удивительно, но у него был один ответ на все эти вопросы, который сейчас сидел прямо перед ним, смотря через слишком большие очки.       Сынмин сидел, его пристальный взгляд не колебался, когда он слегка наклонил голову в сторону, и его брови нахмурились в беспокойстве, поскольку Хёнджин слишком долго летал в своих мыслях. Хёнджин резко вышел из оцепенения и медленно поднял палец, чтобы разгладить тревожную морщинку на лбу Сынмина.       Наконец он заговорил:       — Нет, нападений прошлой ночью не было. Если быть честным, я прокрался сюда, потому что рядом с тобой мне становится легче, — Хёнджин быстро опустил глаза, сознаваясь, он был слегка взволнованным, так как не привык быть неуверенным в себе. Ему никогда не приходилось беспокоиться о том, как другие люди относятся к нему. Но иногда он не знал, чего ожидать от Сынмина, и это было незнакомое чувство, которое поселилось в глубине его живота.       Сынмин не казался смущённым, вместо этого он спросил из любопытства:       — Почему? Что я такого делаю, что ты чувствуешь себя лучше, просто находясь рядом со мной?       Хёнджин поднял глаза на Сынмина, встречаясь с ним взглядом, а затем снова посмотрел вниз с лёгким румянцем на щеках. Он закашлялся, пытаясь привести в порядок свои нервы.       — Это не столь важно. Тебе не о чем беспокоиться. Пожалуйста, забудь, что я только что сказал.       Хван сделал попытку встать с кровати, бормоча извинения за вторжение в личное пространство. Внезапная перемена в поведении удивила Сынмина. Он быстро схватил Хёнджина за руку, прежде чем тот успел встать, и парень застыл от этого прикосновения.       — Нет, скажи мне. Я выслушаю всё, что ты скажешь. Я врач, так что, если тебе будет комфортнее, я могу отнестись к тебе как к своему пациенту — конфиденциальность. После всего, что ты сделал для меня и моих друзей, если есть что-то, чем я могу тебе помочь, просто скажи.       Хёнджин слышал искренность в его словах. Он откинулся назад в своё первоначальное положение и прислонился к изголовью кровати вместе с Сынмином. Ким позволил своей руке упасть с запястья Хёнджина, и Хван сразу же почувствовал её отсутствие. Он смотрел, как рука младшего лежала на простынях между ними, и страстно желал почувствовать её. Он сглотнул, озвучивая свои мысли.       — Твои прикосновения, — прошептал он. Затем взял руку Сынмина и переплел их пальцы.       Сынмин смущённо посмотрел на него, опустив взгляд на их соединенные руки.       — Мои прикосновения? Что с ними?       Это было то, чего Хёнджин отчаянно пытался избежать во время их долгого разговора прошлой ночью. Но он был глуп и отчаян, и из-за недостатка ясности забрёл в кровать Сынмина, мгновенно почувствовав себя лучше, когда проскользнул под одеяло рядом со спящим брюнетом.       Сынмин сжал его руку, призывая к продолжению.       — Эм, хм, ты же благословен, верно? Поскольку я был рождён, чтобы защищать тебя и мы наполовину духи, моя кровь даймона отчасти жаждет твоей драгоценной крови. Всякий раз, когда я рядом с тобой, я мгновенно чувствую себя лучше. Это своего рода зависимость, которую нельзя вылечить.       — Так вот почему ты так цепляешься ко всем?       Хёнджин покачал головой, всё ещё глядя вниз на их руки.       — Нет, это просто моя особенность. Мне нравится быть рядом с людьми. Я тот, кто я есть. Но так я поступаю не со всеми. В основном только с Феликсом и ребятами.       — А… вы с Феликсом… близки? — тихо спросил Сынмин.       Хёнджин кивнул, издав милый смешок, который что-то сделал с сердцем Сынмина.       — О да! Мы всегда были вместе. Феликс просто такой милый и симпатичный, и он делает команду такой яркой.       Сынмин нахмурился, но Хёнджин этого не заметил. Его разум был полон бесконечных мыслей, и по какой-то причине он чувствовал себя немного обеспокоенным тем, как Хёнджин говорил о своём друге. Феликс был милым, Ким знает, что все его любят. Чёрт, он даже видел, как Чанбин начинает к нему теплеть. Кто может устоять перед задорным мальчишкой?       Никто не может, в том-то и дело. Сынмин чувствовал себя немного застенчивым, зная, что его личность полностью отличается от Феликса. Он не настолько общителен и склонен делать все сам. Он всегда был сам по себе, прыгая из семьи в семью. Он должен был полагаться на себя, чтобы попасть туда, где он находится сегодня. Единственная причина, по которой он немного общителен — Джисон. Джисон — единственная причина, по которой у него появились другие друзья, такие как Чан и Чанбин. И Ким всегда был благодарен за это Хану.       По сравнению с такими людьми, как Феликс, Сынмин скучен, и он это знает.       Он наблюдал, как оживился Хёнджин, когда начал говорить о своём друге. Его глаза загорелись, а голос стал взволнованным, вспоминая о чём-то забавном, что произошло между ними. И в этот момент Сынмин пришёл к пониманию того, что он ревнует. Нет, он просто завидовал.       Будет ли кто-нибудь когда-нибудь говорить о нём с такой любовью, как Хёнджин говорит о Феликсе? Ему уже за двадцать, а он всё ещё чувствует себя потерянным и одиноким.       Сынмин лишь вполуха слушал Хёнджина, внезапная печаль, которую он не чувствовал уже много лет, начала подкрадываться. Ким думал, что печаль исчезла, когда Джисон и другие вошли в его жизнь, но с тех пор, как он встретил Хёнджина, она вернулась. Он посмотрел вниз на их переплетённые руки и ослабил хватку.       Что он творит? Он же едва знает Хёнджина. Зачем несколько недель назад Хёнджин вообще решил заговорить с ним? Сынмин не был слепым, он видел, насколько Хёнджин неземной. Его красота всегда захватывала дух, с первого дня, когда они столкнулись. Все в больнице падают к его ногам, куда бы он ни пошёл. Сынмин постоянно слышит их шёпот, когда ходит по палатам. Чёрт, даже некоторые пациенты приходили в больницу с глупыми маленькими шишками и синяками, просто чтобы ещё раз взглянуть на Хвана.       Есть много других красивых людей, которые более подходящие, чем Сынмин, чтобы стоять рядом с Хёнджином и дружить с ним. Ким понимает это, и поэтому не смеет чувствовать что-либо к Хёнджину. Он заставил себя оставаться нейтральным. Он не хотел быть похожим на всех остальных, любить Хёнджина только за его красоту.       Но, несмотря на все свои усилия, он не мог не замечать. Хёнджин. Даже самые незначительные вещи о старшем интриговали его. Он заметил, что глаза Хёнджина совсем крошечные, а нос морщится, когда он действительно улыбается. Его настоящий смех превращается в пронзительный писк и хихиканье, что делает его восхитительно несносным. Он заметил, что Хёнджин всегда возится со своим галстуком, в течение дня, ослабляя и снова затягивая его, и небольшая складка на лбу появляется всякий раз, когда после перерыва он должен надеть свой пиджак. Сынмин тихо усмехнулся про себя, когда понял, что Хёнджин, должно быть, сильно ненавидит костюмы, которые ему приходится носить. Он знает, что Хёнджину быстро становится скучно, и он начинает отвлекать других или цепляться за них, особенно за Феликса. Он знает, что Хёнджин пытается найти любой предлог, чтобы покинуть свой юридический отдел и выйти из больницы. Сынмин всегда задавался вопросом, почему Хёнджин был адвокатом, если он явно ненавидел эту работу. Видит выражение лица Хвана, когда толпа окружает его, когда он просто пытается пройти на обед или в туалет, но ему приходится останавливаться и вежливо всех приветствовать. То, как его глаза грустят, а плечи слегка опускаются, когда люди хвалят его лицо и говорят, что он должен быть моделью. Сынмин не думает, что Хёнджин замечает, что он делает это.       Разве кто-нибудь когда-нибудь хвалил Хёнджина за всю тяжёлую работу, которую он делает в больнице, хотя и ненавидит каждую минуту этого? Кто-нибудь когда-нибудь останавливался, чтобы просто спросить, как прошёл его день или как он поживает? Они хоть знают, какой чай он любит пить?       Хёнджин замолчал, заметив перемену в настроении младшего. Он почувствовал, как хватка Сынмина ослабла, и Хёнджин подумал, что, он переступил границу. Поэтому отпустил его руку и выпрямился.       Это, казалось, вывело Сынмина из его мыслей, и он взглянул на Хёнджина, заметив, что тот больше не говорит о Феликсе. Сынмин сжал губы и поправил очки.       Он не смог сдержать лёгкое раздражение в своём голосе, когда задал Хёнджину вопрос, который был у него на уме. Это был его защитный механизм, когда он имел дело с чем-то слишком эмоциональным. Это хорошо помогало ему, когда он был в приёмных семьях.       — Итак, если ты так близок к Феликсу, зачем тебе мои прикосновения? Просто иди к Феликсу, я уверен, что он не будет возражать, если ты прильнёшь к нему.       Хёнджин нахмурился, слегка вздрогнув от тона парня. Он посмотрел вниз и начал играться с краем одеяла у себя на поясе.       Сынмин сразу же почувствовал себя неудобно. Видя щенячий взгляд на лице Хёнджина, Ким почувствовал, будто его пронзили ножом. Он открыл рот, намереваясь извиниться, когда Хёнджин заговорил первым.       — Это так не работает. Я люблю обнимать Феликса только потому, что он мой друг. Помимо использования его для эмоционального комфорта и поддержки, прикосновения Феликса абсолютно ничего для меня не значат. То же самое касается и Минхо. Мы одного вида, а не заветные, как вы.       Сердце Сынмина начало биться, когда Хёнджин косвенно подтвердил, что он не был с Феликсом таким образом, но всё же он не смел ослабить свою бдительность.       — Ладно, значит, тебе просто нужно прикосновение заветного. Тогда оно, очевидно, не должно быть именно моим. Ты можешь просто пойти и попросить Чана, или Джисона, или даже, чёрт побери, Чанбина, — сказал он немного бессердечно, махая рукой в пренебрежении.       По какой-то причине его пренебрежение ранило больше, чем Хёнджин хотел признать. Это было не похоже на Сынмина, слишком холодным он был.       Хёнджин снова посмотрел на Сынмина, пытаясь донести свою мысль.       — Нет, я не могу до них дотронуться. Я имею в виду, да, их прикосновения прекрасны, но это не то же самое, — он уже начал нервничать. Нелегко сказать кому-то, что вы нуждаетесь в них всеми возможными способами, делая себя уязвимым.       Сынмин перестал кидаться защитными фразами, глядя в глаза Хёнджина.       — Разве это не одно и то же? — спросил он, слегка смутившись. Может быть, у него была какая-то мутация, отличающаяся от других заветных?       Хёнджин кивнул, медленно проводя кончиками пальцев по верхней части руки младшего. Ким попытался подавить дрожь от этого ощущения.       — Нет, — прошептал он. — Их прикосновения не идут ни в какое сравнение с твоими. Меня удовлетворяют только твои, — он мягко провёл пальцами вверх по руке Сынмина, мимо плеча, а затем слегка обхватил его щеку, — мне нужны только твои. С того самого первого дня я отчаянно тосковал только по твоим прикосновениям, по тому, чего мне так не хватало всё это время.       От его слов у Сынмина перехватило дыхание. Он наклонился к ладони Хёнджина, чувствуя тепло на лице.       — Почему? — выдохнул он.       Хёнджин наклонился ближе к лицу Сынмина, его глаза светились тусклым янтарём. Он провёл рукой по волосам младшего, а затем положил её на его шею.       — Я не знаю, — тихо пробормотал он, глядя на губы парня.       Затем он отодвинулся, опустив руку обратно на кровать. Сынмин почувствовал разочарование от отсутствия его прикосновений.       — Сначала я был смущён и раздосадован. Я имею в виду, конечно, я был назначен, чтобы защитить тебя, так что, возможно, я просто чувствовал себя обязанным быть рядом с тобой. Но потом я понял, что это не так. Чем больше я узнавал тебя, тем больше убеждался, что мне всё равно, в чём именно причина, — он беззастенчиво пожал плечами.       Сынмин не знал, что сказать, так как был немного взволнован от того, что находится в такой непосредственной близости от Хёнджина. Хотите, верьте, хотите нет, но у него никогда не было иммунитета к этому великолепному парню. У него просто есть сила воли, заставляющая его держаться дольше, чем другие.       Ясно, что больше это не работает. Он сглотнул, во рту пересохло.       — Так что же происходит, когда ты не прикасаешься ко мне? — он почти покраснел от того, как это прозвучало, но подавил эмоции, которые чувствовал внутри себя. По какой-то причине мысль о том, что Хёнджину не нравится ничьё прикосновение, кроме его собственного, сделала парня безумно счастливым. Втайне это заставляло его почувствовать себя особенным.       Хёнджин застенчиво потёр затылок.       — Я бы предпочёл не говорить. Я не хочу, чтобы ты жалел меня или был обязан мне помогать.       Сынмин становился нетерпеливым от того, как Хёнджин продолжает обходить ответ стороной, подходя ближе, а затем отступая. Почему он не может просто предаться одной эмоции, чёрт возьми!       Сынмин фыркнул, скрестив руки на груди, и взглянул на Хёнджина сверху вниз.       — Ты ведь понимаешь, что очень оскорбляешь меня, когда отказываешься от моей помощи? Я не зря стал врачом. Это моя работа — помогать людям. Я хочу помочь тебе, что бы это ни было. А теперь перестань притворяться скромником и просто скажи уже.       Хёнджин усмехнулся тому, как откровенно заговорил Сынмин. Это было довольно освежающе, когда кто-то был прямолинеен с ним. Он ненавидел, когда люди приукрашивали свои слова.       — Я впадаю в сенсорное помешательство, когда на долгое время отлучаюсь от тебя. Сначала это просто неприятное чувство, ничего слишком радикального. Потом оно становится болезненным, как будто я прохожу через отвыкание от наркотика. А потом начинается лихорадка. Я словно становлюсь больным, моя кровь как будто кипит. Как только я остываю и засыпаю, то возвращаюсь в нормальное состояние. Всё прекрасно в течение нескольких дней, а затем всё начинается снова. Бесконечный цикл.       Сынмин нахмурился.       — Звучит не очень приятно. Почему это происходит?       Это был вопрос на миллион долларов, которого Хёнджин пытался избежать. Он быстро отвёл взгляд, но затем снова посмотрел на Сынмина.       — Ну… мы не совсем уверены. Мы просто знаем, что чем старше мы становимся, тем чаще это происходит. Вероятно, потому что мы частично духи, созданные для вас. И поэтому мы жаждем прикосновений заветных больше всего на свете.       Сынмин слушал его объяснения, всё ещё немного смущенный. Но он решил поразмыслить об этом позже. Может быть, Джисон слышал что-то от других. Он сделал себе мысленную заметку спросить своего лучшего друга об этом в следующий раз, когда будет говорить с ним.       — Ладно, тогда почему ты просто не дотрагивался до меня? Или не цеплялся за меня, как за Феликса? Так вот почему ты всегда проводил время со мной? — Сынмина не удивило, что Хёнджин проводил с ним время только потому, что это было необходимо. Кроме того, ему было поручено охранять его 24/7. Зачем кому-то, у кого всегда была компания, тратить своё время на зануду Сынмина?       Хёнджин мог заметить лёгкую напряженность в голосе Сынмина каждый раз, когда он упоминал имя Феликса. Это было очень странно. И то, как Сынмин предположил, что он проводил с ним время только потому, что должен. Неужели он не видит, какой он удивительный человек? Откуда взялась вся эта неуверенность в себе?       Он удивлённо посмотрел на младшего.       — Серьёзно? Во-первых, наличие незнакомца, желающего схватить тебя и коснуться кожи как можно ближе, не похоже на «лучший из способов произвести первое впечатление». Во-вторых, я не хотел цепляться за тебя только потому, что ты заставляешь чувствовать себя лучше. Мне нравилось проводить с тобой время, потому что ты смешной и очаровательный. Мне нравится вести с тобой разговор, даже если речь идёт о чем-то глупом.       Он улыбнулся Сынмину, и тот снова потерял дар речи.       Он только что назвал меня очаровательным? Неужели он слепой?       — Я имею в виду всё вместе. А эта часть особенно восхитительна, — Хёнджин по доброму усмехнулся, поднимая руку, — мне нравится смотреть, как ты думаешь, — он постучал по виску Сынмина, — там всегда что-то происходит. Я уже могу сказать, о чём ты беспокоился. У тебя появляется очень милый хмурый взгляд и слегка опускаются кончики губ, когда ты думаешь о чём-то. И я заметил, что ты чувствуешь себя некомфортно, когда тебе делают комплименты. К счастью для тебя, я люблю делать комплименты от сердца, так ты вылечишься в кратчайшие сроки!       — Я не симпатичный… — пробормотал младший, отводя взгляд. Хёнджин положил голову на его плечо, смеясь.       — Это уж мне решать, а не тебе.       Ещё несколько мгновений было тихо, но Хёнджину это нравилось. Он не потрудился убрать голову с плеча Сынмина, и просто смотрел в окно с умиротворённым выражением лица.       Однако мысли Сынмина мчались со скоростью мили в минуту. Он размышлял взад и вперед, как лучше всего выразить себя, не чувствуя себя взволнованным. Но, в конце концов, всё, что касалось Хёнджина, заставляло его чувствовать себя взволнованным, поэтому он решил взять немного энергии Джисона и прямо высказался.       — Я не возражаю, — начал он тихим голосом. Хёнджин повернул голову, глядя на Кима. Сынмин попытался небрежно продолжить, — твоя страсть к прикосновениям. Если нахождение рядом со мной и прикосновения помогают облегчить боль, тогда я не возражаю.       Хёнджин медленно сел, повернувшись, чтобы посмотреть на Сынмина должным образом. Он чувствовал себя плохо из-за того, что заставил парня принять такое решение. Если два человека не близки, это может быть очень неловко. У Хёнджина никогда не было раньше проблем с этим, потому что Феликс, Минхо и Уджин любят Хёнджина и обнимают его, даже без просьб. Но Сынмин был другим. Он явно не рос с такой привязанностью, к которой привык Хван. Это действительно большое дело для Сынмина, чтобы решиться на подобное. Сердце Хёнджина наполнилось радостью от усилий, которые Сынмин прилагал, чтобы помочь ему справиться с этим странным состоянием.       — Тебе не нужно этого делать. Я ведь сильнее, чем кажусь, и… — начал было Хёнджин, но тут же осекся.       — Нет! — Сынмин посмотрел на Хвана, наклоняясь ближе к его лицу. Он схватил руки Хёнджина, которые лежали у него на коленях, и обхватил их своими пальцами, — я имею в виду, да, я не привык к подобной привязанности, но это не значит что я её ненавижу. Джисон давным-давно вылечил меня от этого, — он усмехнулся при воспоминании о том, как Джисон постоянно ныл, требуя дать ему больше любви. Ким понимает, что все его ворчания и требования поцелуев в щёчку были на вес золота. Ещё одна вещь, за которую он должен поблагодарить Джисона.       Сынмин посмотрел вниз, наблюдая, как он снова переплел свои пальцы с пальцами Хёнджина. Хван заметно расслабился от этого прикосновения. Затем он снова посмотрел на Хёнджина, и его глаза слегка покраснели.       — Если это с тобой, я совсем не против, — прошептал он.

***

      Чанбин ошеломленно уставился на Уджина и Чана.       — Ты в порядке, приятель? — спросил Чан с лёгкой тревогой в голосе. Сейчас он стоял позади Уджина, положив руки ему на плечи, а Уджин сидел на своём кухонном стуле напротив Чанбина. Феликс хихикал на заднем плане, сидя на стуле в углу, скрестив ноги и опираясь на одну руку, восхищаясь Чанбином, когда тот слушал, как старшие объясняют ему всё.       Чанбин молча потянулся за своей чашкой кофе, которую Чан сделал ранее, и выпил всё одним глотком, обжигая горло. С грохотом поставил чашку обратно и уставился в пустоту.       — Итак, ты хочешь сказать, что этот мальчик вон там, — он указал через плечо на Феликса позади себя, — должен защищать меня от каких-то убийц? Неужели я должен без лишних вопросов просто отдать свою жизнь в его руки? Ни за что. Нет. Этого не будет, — Чанбин скрестил руки на груди, словно ребёнок, отказывающийся идти спать.       Феликс надул губы.       — О, Бинни. Не будь таким злым, и перестань так позировать. Ты выглядишь так очаровательно, что моё сердце не выдержит!       Чанбин пристально посмотрел на Феликса.       — Я вовсе не очарователен! Все в округе, кто меня знает, боятся. Как только они понимают, что я зол, люди бегут! Люди на улицах всегда бросали мне вызов, когда у них была такая возможность! Никто никогда не побеждал в драке против меня и…       — Я просто хочу сжать его щёчки! — взвизгнул Феликс, — он такой милый, когда пытается угрожать всем подряд ~       — Подожди, что? Как я уже сказал, я не симпатичный…       Феликс подскочил на своём месте, игнорируя монолог Чанбина о царстве террора.       — О Господи, Бинни! Знаешь что? Пока ты спал этим утром, я делал покупки в интернете, и нашёл самую симпатичную вещь, которая тебе обязательно понравится! — он достал свой телефон, ища предмет, чтобы показать его Чанбину.       — Уверяю тебя, всё, что ты мне покажешь, я буду ненавидеть со всей страстью, там нет ничего, что ты можешь порекомендовать мне для покупки…       Феликс встал и наклонился к Чанбину, сунув ему в лицо телефон, не обращая внимания на возражения.       Чанбин замолчал, глядя на изображение на экране. Феликс заметил интерес в его глазах и широко улыбнулся во весь рот.       — Вот видишь! Я знал, что тебе понравится! Я увидел это и понял, что мы обязаны его купить! Разве Гю не будет выглядеть мило в этом?! И сейчас как раз зима, так что думаю, что это будет просто идеально! — там, на экране телефона Феликса, была картинка милого маленького красно-черного клетчатого шарфа, который можно купить, чтобы надеть на мягкие игрушки. Он очень популярен среди детей, у которых есть плюшевые мишки.       Чан приподнял бровь, забавляясь ситуацией перед ним. Редко когда кто-то за пределами их близких друзей, знал о Гю. Ещё более редким было то, что Чанбин не злился на то, что его воспитывали. Аура Чанбина слегка изменилась на более мягкий красный с оранжевыми и жёлтыми отблесками.       Счастье. Чанбин в этот момент чувствовал себя чрезвычайно счастливым.       Чан посмотрел на Феликса, наблюдая, как постоянные завихрения жёлтого, розового и оранжевого смешиваются с красным Чанбина. Он излучал вокруг себя тонны счастья, дружбы, любви и заботы. Чан восхищался этим качеством Феликса. Он всегда был верен себе, что бы ни делал. В каком-то смысле он был для Чана открытой книгой.       Чан также заметил, что аура Чанбина сияла всё так же ярко, как и раньше, но вот аура Феликса и Уджина была не столь ярка. И аура Феликса была более отчётливо выражена, чем у Уджина. Он не знал, что это значит.       — А кто такой Гю? — спросил Уджин Чана, отвлекая его от своих мыслей. Чан посмотрел на Уджина сверху вниз, слегка массируя его плечи.       — Это, мой дорогой друг, милая маленькая игрушка Манчлакса Чанбина, которую он обожает больше всего на свете. Он охраняет Гю всем своим сердцем, — усмехнулся Чан.       — О нет, — Уджин засмеялся, — Феликс обожает мягкие игрушки. Чанбину надо лучше присматривать за Гю, если Феликс знает о нём.       Двое, о которых шла речь, не обращали внимания на то, что говорили о них старшие. Феликс встал позади Чанбина, слегка наклонившись и обхватив его руками за шею так, чтобы они оба могли смотреть на его телефон. Феликс положил подбородок на плечо Со и продолжал бормотать о том, как он нашёл другие цвета, но подумал, что красно-чёрная клетка будет самой симпатичной на синем теле Гю.       Чан наблюдал, как Чанбин, казалось, не возражал против близости Феликса. Он кивал на то, что говорил Феликс, рассматривая все другие варианты, которые он показывал ему на своём телефоне. Чан улыбнулся, и его сердце растаяло при виде этого зрелища. Он не знает, был ли Феликс блестящим вдохновителем или просто интуитивным и вдумчивым, но если и есть путь к сердцу Чанбина, то это явно были Гю и его любовь к клубничному чаю с шариками.       Чанбин понял, что они делают, и немедленно напрягся. Он прочистил горло и мягко оттолкнул телефон Феликса от своего лица.       — Я… эм… не очень-то интересуюсь такими вещами. Нет никаких причин покупать это, так что ты можешь просто уйти с этим, — он изо всех сил старался быть уверенным.       Феликс хихикнул ему сзади в ухо, уткнувшись лицом в его плечо. Выпрямившись, он начал стучать по своему телефону.       — Я знал, что ты так скажешь, Бинни, поэтому пошёл и купил его. Ни о чём не беспокойся! Твоя тайна со мной в безопасности! Он даже придёт по почте на моё имя, так что никто ничего не заподозрит. Единственные люди, которые знают об этом — это я, ты и, конечно же, хёны, — он впился взглядом в Чана и Уджина со своим очаровательным лицом, молчаливо предупреждая, чтобы они ничего не говорили другим.       Чан и Уджин хихикнули, услышав явную угрозу, исходящую от воздушного паренька.       — Мы ничего не скажем, обещаю, — заявил Уджин, прижав руку к сердцу. Чан согласно кивнул. Удовлетворённый, Феликс улыбнулся и продолжил стучать по своему телефону.       Лицо Чанбина слегка покраснело, но на этот раз он ничего не отрицал. Как только Феликс закончил, он хлопнул в ладоши.       — Вот и отлично! Итак, Бинни, когда я смогу переехать?       Чанбин в замешательстве посмотрел на Феликса.       — Переезжать куда?       — К тебе, глупышка! — сказал Феликс вне себя от радости, подходя ближе к Чанбину и поправляя его волосы, которые были немного взъерошены от долгого сна.       — С какого ты должен переезжать ко мне? — Чанбин посмотрел на Чана и Уджина в поисках ответов, взглядом умоляя о помощи. Чан наблюдал, как Чанбин не отстраняет руку Феликса от своих волос. Затем Чан заговорил, чтобы объяснить более ясно.       — Ах, ты вроде как много пропустил вчера. Что ты помнишь о нападении на тебя и Феликса?       Уджин внимательно наблюдал за Чанбином. Он и Феликс лгали всем о том, что случилось с Чанбином на днях. По их словам, кто-то пытался столкнуть их с дороги, и Феликс спас их в последнюю секунду, спрыгнув с мотоцикла Чанбина. Со ударился головой и потерял сознание, а нападавшие уехали.       Они даже не осмелились упомянуть о стрельбе.       Чанбин задумался на мгновение, его память была немного туманной.       — Я помню, как увидел приближающуюся к нам машину, и помню, как упал на землю вместе с Феликсом. А потом машина развернулась и… потом ничего, — Чанбин нахмурил брови, пытаясь собраться с мыслями. Он чувствовал, что произошло что-то ещё, но не был уверен, что именно. Он помнит, что сказал что-то Феликсу. Он рассеянно коснулся своей груди, потирая сердце. Казалось, что его кровь кипела, согревая тело.       Феликс стоял позади Чанбина. Он резко прекратил то, что делал, и медленно опустил взгляд на затылок старшего. Его глаза сверкнули ярко-янтарным светом, и он оставался неестественно молчаливым.       Уджин на мгновение странно притих, но потом заговорил:       — Ты сильно ударился головой и, возможно, получил сотрясение мозга. Дело в том, что Феликс спас тебя, потому что это его долг. Пока мы не выясним, кто на тебя нацелился, Феликс должен всё время быть рядом с тобой. Было бы проще, если бы он просто переехал к тебе на несколько дней. Это не навсегда, так что не волнуйся.       Чан перевел взгляд с Уджина на Феликса и Чанбина. Он знает, что произошло что-то ещё, но не уверен, что именно. Ничто не могло пройти мимо Чана. Но всё же он держал свои мысли при себе.       Чанбин резко очнулся от своих воспоминаний и пристально посмотрел на Уджина.       — Мне всё равно, даже если вы, ребята, какие-то даймоны или что-то ещё, он не останется со мной! Я вполне способен защитить себя своими экстрасенсорными способностями! — он посмотрел на Чана в поисках поддержки, его глаза вспыхнули красным.       Чан покачал головой, извинение было написано на его лице.       — Извини, Чанбинни, но тут я с тобой не могу согласиться. Уджин прав, Феликс может защитить тебя, пока мы не покончим со всем этим. Я не хочу снова рисковать твоей жизнью. Я не говорю, что ты не в состоянии позаботиться о себе, но не повредит, если рядом будет кто-то ещё.       Чанбин раздражённо скривил губы, но спорить больше не стал. Чан был прав, и он ненавидел это. Феликс радостно захлопал в ладоши.       — Я так взволнован! Это будет так весело! Бинни, мы можем устроить сегодня пижамную вечеринку!       — Чёрт возьми, нет! — возразил Чанбин в ответ, — не смей трогать вещи в моей квартире! Всё находится на своих местах, и я не хочу чтобы ты…       — У тебя есть подушки, Бинни? Мы можем построить крепость! — Феликс проигнорировал жалобы Чанбина.       Со с громким стуком ударился головой о стол, не обращая внимания на смех Чана и Уджина. Это будут долгие несколько дней.