***
— Позвольте мне сказать прямо, — их главный босс посмотрел вниз на даймонов, сцепивших руки за спиной, — вы пятеро не только рассказали заветным всё о нас и о том, кто они такие, но и нарушили все остальные правила, которые я так тщательно установил. Вы братались с ними, жили с ними, лгали мне о том, что происходило с ними, я упустил что-нибудь ещё? — Нет, сэр, — ответил за свою команду Уджин, покорно склонив голову. Все они старательно сохраняли непроницаемые лица, несмотря на испытываемый ими страх. Особенно Феликс и Хёнджин за то, что они сделали со своими заветными. — Лучше бы у тебя была чертовски веская причина выдать нас им! — их босс закричал, выходя из себя. JYP, глава отдела охраны, молча стоял в глубине комнаты, не имея права вмешиваться. — Они были в опасности, сэр. Наши заветные задавали слишком много вопросов, и случайно выскользнуло, — Уджин пытался быть неопределённым, чтобы спасти их задницы, но не долго. — Тогда зачем я тебя тренирую?! Ваша работа предотвращать то, что в итоге происходит сейчас. Тот факт, что вы впустили их в наш мир и подвергли опасности, показывает, насколько некомпетентна ваша команда и насколько ты неспособен быть их лидером. Голова Минхо дёрнулась вверх, мгновенно защищая Уджина. — Сэр, это была не его вина… — Я не хочу слышать от тебя ни слова, Ли Минхо! Не думай, что я не знаю, что ты и другие делали. Уджин и Чонин, похоже, были единственными, кто хоть наполовину следовал моим приказам! — его голос разнёсся по всему конференц-залу, когда он бросил несколько фотографий на металлический стол. Фотографии разлетелись, показывая интимные моменты между заветными и даймонами. Феликс смеялся вместе с Чанбином, Хёнджин держал Сынмина за руку, Минхо наклонился к лицу Джисона, доказывая, что это было слишком близко, чтобы быть просто дружеской болтовнёй. Там было, по меньшей мере, сотня подобных фотографий. — Ты следил за нами, — глаза Минхо вспыхнули гневом, но он тут же исчез, опуская на лицо пустую маску. — Да. И, как оказалось, совершенно справедливо. Вам было ясно сказано не приближаться к ним. Ваши действия были полностью противоположны этому. — Сэр, позвольте нам официально извиниться перед вами… — Уджин попытался разрядить обстановку. — Нет, у тебя был шанс, Уджин. Теперь пришло время мне убрать маленький беспорядок, который вы навели, — холодно выплюнул он, — вот что должно произойти. Вы все отстранены, поэтому обязаны вернуться к тренировкам. Уджин больше не является лидером команды из-за своей некомпетентности. — А что же тогда с заветными? — наконец, заговорил JYP из глубины комнаты. Их босс холодно улыбнулся. — Мы не можем позволить заветным спокойно жить, когда они знают о нас. Они представляют опасность для себя и других. Особенно тот маленький Сынмин, который пытается играть в героя и спасает всех, — Хёнджин напрягся от того, как он говорил о Сынмине, но прикусил язык. Он не хочет, чтобы босс разозлился ещё больше, чем сейчас. — Сейчас из-за всех ваших ошибок, у них есть два варианта, — продолжил босс, улыбаясь парням сверху вниз. У Минхо на затылке выступил холодный пот, — их можно завербовать в агентство, сделать частью нашего мира. Они будут вынуждены пройти через то же самое обучение, которое прошли все вы, чтобы попасть сюда. Затем их поставят в команду зачистки. Особенно Чанбина и Сынмина с их невероятными дарами, — глаза Феликса вспыхнули золотом от гнева, но он промолчал. — Дар Чана для нас бесполезен, поэтому его отправят в подвал, где он будет вечно заниматься бумажной работой. А вот дар Джисона довольно редок. Его пошлют на передовую, чтобы собирать всевозможные предметы, которые нам понадобятся, — босс выглядел довольным своей идеей, придумывая как можно будет использовать заветных. Минхо чуть не зарычал при мысли о том, что его Джисона будут ежедневно подвергать опасности вместе с командой зачистки. Босс посмотрел на них сверху вниз и изобразил насмешливое сочувствие. — Поверьте мне, я не хочу подвергать заветных такому испытанию. Ведь есть причина, по которой их так тщательно защищают. — Второй вариант? — сердито прошептал Уджин. — Ах да, второй вариант гораздо добрее и нежнее. Я попрошу одного из членов нашей команды зачистки полностью стереть их воспоминания обо всех вас и обо всём, что они знают о нас. Это означает, что каждое воспоминание, которое вы делили с заветными, будет полностью стёрто, и все они вернутся к своей нормальной жизни, живя счастливой и беззаботной жизнью, как и должно было быть, пока вы всё не испортили. Вы же будете изгнаны и больше никогда в жизни их не увидите. Феликс слегка вздохнул, весь дрожа, а Хёнджин зажмурился. Минхо стиснул зубы, а Чонин в гневе уставился в пол. Только Уджин не выказал никаких эмоций. Он посмотрел прямо в глаза своему главному боссу, принимая решение за всех. — Мы выбираем второй вариант. Их босс тепло улыбнулся. — Я надеялся, что ты это скажешь. Я люблю заветных так же сильно, как и вы, ребята, — тут он развернулся к JYP и повелел, — немедленно вызови Рена. У него завтра длинный день. JYP кивнул и молча вышел. Их босс обратился к каждому из них, произнося свои следующие слова. — Мне очень жаль, что до этого дошло. Я не хотел верить в это, когда увидел фотографии. Но вы все потеряли моё доверие в тот момент, когда ослушались моих приказов. Вы все возобновите свои тренировки послезавтра. Начиная с этого момента, вы больше не увидитесь с этими заветными, так что лучше просто сделайте вид, что их не существует. Помните, ваша цель защитить их. Живой щит — это всё, чего вы стоите. Если вы когда-нибудь и совершите что-то в своём жалком существовании, то только для того, чтобы они процветали. Они — наше будущее. Он быстро подошёл к двери и захлопнул её, оставив Уджина и его команду в полном молчании. Феликс всхлипнул, начиная ронять слезы на пол. Хёнджин подошёл к нему, начиная гладить спину. Как мог такой чудесный и беззаботный день закончиться так ужасно? Уджин посмотрел на своих друзей, не зная, что сказать. — Мне очень жаль, ребята. Это всё моя вина. Я знаю, что должен был спросить ваше мнение, когда выбирал, что делать с заветными, но… — он задохнулся от своих слов, падая в ближайшее кресло. Минхо заметил, что он выглядит более измученным, чем когда-либо. — Если вы хотите разозлиться на меня, то я пойму, — печально сказал Уджин. Феликс сморгнул слёзы и покачал головой, подбежав к Уджину и наклонился, чтобы обнять его и спрятать голову на груди. — Ты сделал правильный выбор, хён. Они собирались заставить Бинни и остальных тренироваться и драться. Как я мог так поступить с ним? Как я мог отправить его на передовую и постоянно подвергать опасности только из-за моей ошибки? Ты сказал мне не подходить близко, но я не послушал. Я пошёл против правил и спас его своей кровью и это всё моя вина! — пробормотал Феликс в рубашку Уджина, плача ещё сильнее. — Подожди, что он только что сказал? — спросил Минхо. Уджин погладил Феликса по спине и позволил младшему сесть к себе на колени. Он печально посмотрел на Минхо. — Вы всё правильно услышали. Я думал, что вам не стоит этого знать, ведь это могло подвергнуть вас ненужной опасности. — Феликс-хён дал Чанбин-хёну немного своей крови? — прошептал Чонин с широко раскрытыми глазами, боясь, что кто-нибудь за пределами комнаты может услышать их. Уджин кивнул. — Когда? — спросил Минхо, взглянув на Хёнджина. — В тот день, когда на них напали. Феликс и Чанбин съехали с дороги вместе с машиной. Кто-то начал стрелять в Феликса, но Чанбин встал перед ним, защищая, и получил три пули в грудь. Он должен был умереть через несколько минут, и Феликс решил спасти его. Мы старались держать это в секрете. — Чёрт, — тихо выругался Минхо. — Я тоже, — заговорил Хёнджин, — я тоже дал Сынмину немного своей крови. Глаза Уджина расширились, а Феликс поднял голову с его плеча, вытирая часть слез. — Что ты только что сказал? — После перестрелки я дал ему немного своей крови. Уджин вздохнул, потирая лицо. — Есть что-нибудь ещё, о чём мне следует знать, пока мы здесь? Минхо? Минхо виновато посмотрел на стену позади головы Уджина. — Э-э, Джисон помог мне справиться с моей манией прикосновений и лихорадкой? Ким хлопнул себя по лбу. — Похоже, мы все нарушили протокол. За исключением Чонина. Ты наше единственное чистое дитя. Пожалуйста, никогда не закончи так, как мы. Чонин поднял руку. — На самом деле я был там, когда Джисон помогал Минхо с его лихорадкой. — Мы обречены, — заявил Уджин с безнадёжным смешком, — я официально являюсь лидером группы мятежников. — Хён, ты поступил правильно. Мы тебя не осуждаем. Они собирались бросить Чана в тёмный подвал до конца жизни, а остальных отправлять на различные опасные миссии. Стереть их воспоминания… так будет лучше, — Минхо попытался успокоить Уджина, зная, что старший мучается, хотя пытается оставаться сильным. Уджин слабо улыбнулся Минхо. — Чан и другие… они полны жизни и любви. Наша работа состоит в том, чтобы защитить их, и если надо пожертвовать нашими с ними воспоминаниями, то пусть лучше будет так. Это последнее, что я сделаю как лидер этой команды. Когда он так заговорил о Чане, — Уджин всхлипнул, стараясь не показать, как сильно его это беспокоит. Минхо шагнул вперёд и положил тёплую, сильную руку на плечо Уджина, улыбаясь ему сверху вниз. — Поверь мне, хён, мы все ненавидим то, как он говорил о наших заветных. Мы все готовы поддержать тебя в любом решении, которое ты примешь. В конце концов, мы же одна команда. Феликс обнял Уджина за шею, всё ещё сидя у него на коленях. Хёнджин шагнул вперёд, неловко наклонился и обнял Кима и Феликса. Чонин положил руку на плечо Феликса. — Ну, и где же этот чёртов Рен? Мы должны поговорить с ним, прежде чем он отправится выполнять поручение, — заявил Минхо. Уджин удивлённо поднял брови. — О чём поговорить? — Лучше ему быть помягче с моим Джисоном, а то обещаю, он поплатится, — пригрозил Минхо. Остальные засмеялись, но Минхо явно не шутил.***
— Вы уверены, что хотите, чтобы я это сделал? — спросил Рен на следующий день, повернувшись лицом к четырём даймонам. Он довольно долгое время был частью команды зачистки в агентстве. Как заветного, его способность была стирание памяти, что делало его очень полезным, когда всё выходило из-под контроля или было слишком много свидетелей во время миссии. Его красные глаза контрастировали с льдисто-голубыми волосами, когда он смотрел на четверых перед собой. Феликс сжал кулаки, его ногти впились в кожу, оставляя красные полумесяцы. Минхо впился взглядом в пространство над головой Рена, его лицо было холодной маской без каких-либо эмоций. Хёнджин закрыл глаза, отказываясь что-либо говорить. У самого Уджина было не менее хмурое выражение лица. — А разве у нас есть выбор? — выплюнул Ким с ядом. Рен задумчиво склонил голову набок, его тонкие черты лица не выдавали ничего из того, о чём он думал. Это всегда нервировало Минхо, мёртвый холодный взгляд, которым Рен смотрел на человека. Он был прекрасным заветным, которого агентство завербовало давным-давно. Один из самых красивых, которых Минхо когда-либо видел. Чёрт возьми, он мог бы даже сойти за девушку, если бы захотел. Но, несмотря на свою благословенную красоту, Минхо никогда ничего не чувствовал к нему. Вместо этого в его голове вспыхнули яркие глаза и светлые волосы. Он постарался не обращать на это внимания. — Я мог бы солгать ради вас, — наконец сказал он им, — боссу и остальным не обязательно знать об этом. Ты же знаешь, я всегда ненавидел работать на наше агентство. То, что он предлагал, было рискованно, и Уджин оценил эту идею, но покачал головой. — Если они узнают, то могут завербовать заветных. Они отнимут у них нормальную жизнь и будут обращаться с ними, как с домашним скотом. Мы не сможем нормально жить, зная, что в этом виновны мы сами. В конце концов, пока они счастливы, мы будем в порядке. — Ты не пожалеешь об этом? Они вас больше не вспомнят. Феликс отвёл взгляд, его глаза угрожающе наполнились слезами. Хёнджин схватил его за руку и попытался помассировать её, чтобы ослабить жёсткую хватку Феликса. Уджин улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Единственное, о чём мы сожалеем — это сохранение воспоминаний и при этом невозможность видеться с ними. Нам было сказано не приближаться, но мы не слушали. Теперь мы должны заплатить за последствия. Рен кивнул, понимая его ответ. Он задумчиво постучал тонким пальцем по подбородку, а затем хитро улыбнулся. — Окей. Тогда есть ли у вас какие-нибудь последние слова, которые вы бы хотели сказать им, пока они вас не забыли? Это не по протоколу, но я сделаю для вас исключение. Уджин был удивлён этим предложением и посмотрел на свою команду, молча спрашивая их. Минхо продолжал смотреть в никуда, а Хёнджин прикусил губу. Если бы у вас был только один последний шанс сказать что-то человеку, который имеет для вас большое значение, то что бы вы сказали? Как вы можете передать все эти чувства в нескольких словах? Они все выглядели несчастными, и сердце Рена разрывалось при виде этого зрелища. Уджин, наконец, глубоко вздохнул и принял решение за них. — Я знаю, что прошу слишком многого, но не мог бы ты позволить нам закончить этот день с ними? Провести с ними последние несколько часов? Рен кивнул головой, соглашаясь. — Я буду останавливаться по очереди у каждого, и заботиться о них по одному. Но вы должны уехать со мной сразу же после этого, — они все согласно кивнули, прежде чем покинуть агентство, чтобы попрощаться.***
Позже в тот же день Рен вошёл в пекарню Чана, как клиент, думающий о покупке чего-то сладкого. Сердце Уджина ужаснулось тому, что должно было произойти дальше. Прежде чем он появился на работе, Уджин сказал Чану, что они все нарушили протокол на задании и были отчитаны боссом. Это была не ложь, и Чан больше не задавал вопросов. Они мирно продолжали свой день. Чан заставил Уджина выпить ещё немного чая, что заставило его почувствовать себя лучше, и они шутили о том, как Феликс практически мучает Чанбина своим счастливым Я. Это был хороший день, и Уджин чувствовал себя почти счастливым. В глубине души он желал, чтобы так было всегда. Но это было невозможно, даже если у Чана не стирали воспоминания. Чан несколько мгновений пристально смотрел на голубоволосого клиента, а затем одарил его своей яркой улыбкой с ямочками на щеках. — Чем я могу вам помочь? — весело спросил он. Рен прочистил горло. — Я бы хотел заказать торт. Здесь можно это сделать? Чан хлопнул в ладоши. — Ну конечно! Почему бы нам не пройти в мой офис, чтобы обсудить какой торт вам нужен? Рен кивнул, и Чан повёл его в заднюю комнату. Уджин стоял у прилавка, глядя пустым взглядом, как они проходят мимо. Прежде чем Чан скрылся за углом, он остановился перед старшим. Он печально улыбнулся, положив руку на плечо Уджина, чтобы успокоить его. — Спасибо тебе. Уджин растерянно посмотрел на него. — Э-э, спасибо? Но за что именно, Чанни? — За всё. Я буду скучать по тебе. И с этими словами он пошёл в свой кабинет, оставив Уджина в растерянности и с разбитым сердцем.***
Рен вошёл в больницу, направляясь прямо к Хёнджину, как они договорились ранее в тот же день. Он должен был притвориться пациентом, которого будет осматривать Сынмин. Хван опустил голову, ища Сынмина в больнице. Наконец он увидел, что молодой врач разговаривает в коридоре с коллегой. — А! Сынмин! Не могли бы вы подойти сюда на секунду, как только закончите? Мне нужно, чтобы вы кое-кого осмотрели. Сынмин повернул голову и кивнул, закончив разговор, прежде чем подойти к Хёнджину с широкой улыбкой на лице. Боже, как Хван будет скучать по этой улыбке. Сынмин потянулся к руке Хёнджина, быстро переплёл их пальцы вместе, прежде чем отпустить и повернуться к пациенту. — Здравствуйте, чем я могу вам помочь? — ласково сказал он своему пациенту. Хёнджин лихорадочно огляделся, прежде чем заметил то, что искал. Он схватил Сынмина за руку и потащил его в пустую смотровую комнату, но перед этим повернулся к Рену. — Подожди здесь секунду, пожалуйста. Мне нужно поговорить с ним. Рен кивнул и остался ждать за дверью. Хёнджин захлопнул дверь и повернулся к младшему. — Хёнджин? Что происходит? Кто этот пациент, которого мне нужно осмотреть? Это ещё один даймон, как и вы? — он прошептал этот последний вопрос, чтобы никто его не услышал. Хёнджин покачал головой. — Не совсем. Сынмин, мне нужно, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, хорошо? Пожалуйста, не перебивай меня до самого конца, — он подошёл вплотную к Сынмину, проводя пальцами вверх, вниз по его рукам. Его серьёзный тон привлек внимание Кима, и он кивнул, показывая ему продолжать. Хёнджин глубоко вздохнул и решил выплеснуть все свои чувства, хоть Сынмин и не будет помнить этого. — Я тебе когда-нибудь говорил о том, какой ты удивительный? Я восхищаюсь твоей силой. Ты красивый, добрый и умный. Мне нравятся твои очки, и эта милая маленькая веснушка на щеке. Я люблю твой смех и то, как сильно ты заботишься о других. Я люблю в тебе всё. Сынмин покраснел. — Что… чего это ты вдруг? — Никогда не меняйся. Всегда будь самим собой, потому что я вижу, как ты прекрасен. Я знаю, что иногда ты думаешь, что твоя жизнь бессмысленна. Ты беспокоишься, правильно ли ты поступаешь, и может ли кто-нибудь увидеть тебя настоящего. И даже если они видят тебя настоящего, разве их это волнует? Достаточно ли ты особенный? Кто-нибудь вообще тебя замечает? Глаза Сынмина начали слезиться, эти слова попали точно в цель. — Что происходит? Хёнджин наклонился, его дыхание дрожало, когда он прижался мягкими губами ко лбу парня в поцелуе. — Однажды я услышал цитату, которая мне очень понравилась, — пробормотал он, всё ещё касаясь губами лба Сынмина. — О чём она? — прошептал Сынмин, закрывая глаза, чтобы сдержать слезы. Для него было неестественно быть таким эмоциональным, и это начинало пугать. Хёнджин снова поцеловал его в лоб. — В ней сказано «для мира ты всего лишь один человек. Но для одного человека ты — весь мир». Мне понравилась эта цитата. Она заставила меня подумать о тебе. Для меня ты незаменим. Он отодвинулся ото лба Сынмина, в последний раз глядя на своего заветного. — Если тебе когда-нибудь будет грозить опасность, позови меня. Я всегда буду приходить к тебе, где бы ты ни был. Всегда. Сынмин кивнул, теперь понимая значение этих слов. — Но Хёнджин, что-то случилось? То, что случилось вчера… Хван резко отошёл от Сынмина, опустошенный тем, что должно было произойти в следующую минуту. Но всё это ради Кима. Он вышел из смотровой, и прежде чем младший смог последовать за ним, Рен вошёл внутрь и осторожно закрыл дверь.***
Феликс сидел на прилавке музыкального магазина, игриво болтая ногами и посасывая леденец. Он наблюдал, как Чанбин ходил вокруг, поливая все растения в горшках. Теперь это стало его ежедневной рутиной, и он постоянно ворчал на Феликса, делая это. — Не забудь про вазу на своём столе, Бинни! — с хихиканьем сказал Феликс. Чанбин пристально посмотрел на него, на что Феликс широко улыбнулся. Когда Чанбин отвернулся и направился в свой кабинет, чтобы сделать то, что ему было сказано, улыбка Феликса померкла. Он изо всех сил старался весь день оставаться нормальным. Он просто хочет свернуться калачиком рядом с Чанбином и держать его рядом с собой вечно. Он хочет проснуться рядом с ним, смотреть, как солнце светит на его тёмные волосы и ресницы. Он хочет иметь возможность целовать его всякий раз, когда у него возникнет такое желание, а это бывает довольно часто. Когда он начал чувствовать всё это? И почему именно Чанбин? Он понимает, что теперь уже никогда не получит ответов на эти вопросы. — Ликс, Феликс! — Чанбин помахал рукой перед лицом Феликса, чтобы привлечь его внимание, — ладно, выкладывай. Я уже достаточно знаю тебя, и вижу что, что-то случилось. Вчера при разговоре с вашим боссом, правда, ничего не случилось? Феликс посмотрел на Чанбина широко раскрытыми глазами. Как он догадался? Неужели Со действительно уделял столько внимания Феликсу? Ему казалось, что он раздражает старшего. Конечно, они поцеловались, но это были просто гормоны или типа того, верно? Впоследствии они никогда не говорили об этом, и тогда Феликсу пришлось держать дистанцию, чтобы их не обнаружили. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. — Я… ничего особенного, — солгал он. Чанбин нахмурился, явно не веря ему. Он упёр руки в бока, собираясь прочитать лекцию рыжему мальчику, пока тот не объяснит ему, что случилось, как вдруг входная дверь открылась, и вошёл симпатичный парень с голубыми волосами. Феликс заскулил, понимая, что его время истекло, когда Рен приблизился к ним. Чанбин повернулся, готовый позаботиться о клиенте. — Здравствуйте! Я сейчас подойду, — затем он оглянулся на Феликса. У Феликса было испуганное выражение лица, и он был бледен. — Ликс? Ты в порядке? — Чанбин протянул руку, чтобы коснуться лба Феликса, но Ли схватил его за рубашку и притянул к себе. С каким-то отчаянием прикоснулся к его губам, чем чертовски удивил Чанбина. Прежде чем Со успел ответить на поцелуй, Феликс разорвал его. Он всхлипывал, глядя, как Рен легонько похлопывает Чанбина по плечу, чтобы привлечь его внимание. Чанбин облизнул губы, слизывая сладость, которую оставил Феликс от своего леденца, и повернулся лицом к покупателю. Последним, что он увидел, был блеск красных глаз.***
Джисон только что вернулся после долгого дня в больнице. Ранее он пытался дозвониться до Сынмина, но по какой-то причине тот не взял трубку. Он хотел пойти выпить кофе со своим другом в кафе Чана, но теперь решил просто пойти пораньше домой. В любом случае, он смертельно устал. Может быть, ему удастся уговорить Минхо провести с ним какое-то время. Чего он действительно хотел, так это снова заснуть рядом с Минхо, но если он постоянно будет разыгрывать карту «я боюсь», то Минхо что-нибудь заподозрит. Он остановился перед дверью в комнату Ли, решая, чем бы ему заняться, прежде чем постучать, когда услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Красивый парень с льдисто-голубыми волосами вышел из-за угла и направился по коридору к Джисону. — Хм? Могу я вам помочь? Как вы сюда попали? — спросил Хан, нервничая и решив, что кто-то ещё пытается напасть на него. Минхо заверил его и остальных, что об Антихристе уже позаботились, но это не значит, что позже не появятся новые. Внезапно он услышал. — Подожди! — а потом Минхо с невероятной скоростью взбежал по лестнице и промчался мимо синеволосого парня. — Дай мне несколько минут! — пропыхтел Минхо, обращаясь к вновь прибывшему. Мужчина кивнул и остановился в нескольких шагах от них. — Минхо, что, чёрт возьми, происходит? — спросил Джисон, сбитый с толку тем, что происходило в его коридоре. Минхо шагнул к Хану и пристально посмотрел на него, отчего парню стало не по себе. Он схватил Джисона за плечи и толкнул его к двери своей квартиры. Наклонился ближе, их тела идеально прижались друг к другу. — Ч-что ты делаешь? — прошептал Хан, широко раскрыв глаза. Минхо протянул руку и расстегнул одну из сережек младшего. Затем он проделал то же самое со своей серебряной серьгой, поменяв их местами. И не мог налюбоваться своей серьгой в ухе Джисона, как она болталась и касалась его шеи. — Минхо? Ты меня пугаешь, — сказал ему Джисон слегка дрожащим голосом. Минхо вёл себя так странно и тихо. Он не показывал никаких эмоций на своём лице, и это нервировало парня. Где же та самоуверенная ухмылка, к которой он так привык? И почему Минхо взял его серьгу и отдал ему взамен свою? Ли продолжал смотреть на Хана с пустым лицом. Он мягко провёл пальцами по рукам до плеч Джисона. Пристально смотрел в глаза Джисона, а затем перевёл взгляд на его губы. Сейчас или никогда. — Клянусь Богом, если ты не скажешь мне, что, чёрт возьми, происходит, я тебя побью. Минхо прижал Джисона к двери и закрыл его рот губами. Это было так неожиданно, что Хан даже не заметил его приближения. Он без колебаний закрыл глаза, обхватил руками шею и провёл ими по волосам Минхо. Джисон понятия не имел, почему Минхо целует его, но он наслаждался каждой секундой этого поцелуя. Он встал на цыпочки, чтобы ещё ближе прижаться к старшему. Минхо крепко обхватил руками талию и спину Джисона, как будто младший исчезнет, если он отпустит его. Ощущение губ Минхо, наконец-то соприкоснувшихся с его губами, было самым лучшим чувством в мире. Сердце Хана бешено колотилось, и он подумал, что сейчас упадёт в обморок от удовольствия. Он не знал, как долго они целовались в коридоре, но Джисон отстранился, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. Он сделал в общей сложности два вдоха, прежде чем Минхо ещё сильнее прижался к нему и снова впился губами. Обычно к этому моменту Джисон бы уже злобно и торжествующе хихикал, наконец-то сумев заставить Минхо уступить ему. Он сделал это! Он выиграл эту игру! Он выиграл бой! Но Джисон понимал, что что-то не так. Минхо целовал его так резко, так отчаянно. Он пожирал губы Джисона, как будто был голоден. Он кусал, сосал и оставлял на них ранки. Их языки переплелись, и Минхо не смог сдержать стона. Его пальцы впились в кожу Хана, оставляя следы даже сквозь одежду. Ли отстранился, чтобы глотнуть побольше воздуха. Они оба тяжело дышали, а Джисон вдыхал столько кислорода сколько мог. Хан увидел, как глаза Минхо наполнились похотью, желанием, потребностью. Минхо поднял руку и провёл ею по волосам Джисона, любуясь тем, как выглядел зацелованный младший. — Ещё. Затем он в третий раз соединил их губы. Джисон встретил его в лоб, ему всегда нравилась лёгкая грубость. Он вцепился в рубашку Минхо и поцеловал его в ответ. У него закружилась голова и помутился рассудок. Минхо наполнил все его чувства. Его тело было в огне, а лицо раскраснелось. Волосы, вероятно, были в беспорядке от того, что Минхо дёргал их. Чёрт возьми, а Минхо хорошо целуется. Они снова оторвались друг от друга, шумно дыша. Минхо поднял руку и провёл подушечкой большого пальца по губам Джисона, а после по своим, таким же распухшим и с небольшими царапинками. Ухмыльнулся. Он всегда считал, что Джисон был немного диким. — Ещё, — повторил он. А затем провёл большим пальцем по нижней губе Джисона, открывая его рот, чтобы облизать каждый сантиметр внутри. Хан застонал, пытаясь бороться за доминирование, чтобы сделать то же самое. В этот момент Минхо целовал его так страстно, что всё, что он мог сделать, это взять то, что Минхо давал ему. Он желал, чтобы это никогда не заканчивалось. — Кхм, — кто-то прочистил горло. Джисон совсем забыл, что у них есть компания. Но прямо сейчас Минхо целовал его так, словно от этого зависела его жизнь, так что ему было всё равно. Поцелуи Минхо начали замедляться, он лениво, неохотно прикасался губами и языком к губам Джисона. Наконец он оторвался от него и со вздохом соединил их лбы, чтобы снова перевести дух. Минхо не думает, что когда-нибудь сможет отдышаться. Только не с Джисоном. Минхо ослабил хватку на Хане и медленно отступил назад. Он чувствовал себя так, как будто шёл по стеклу, когда тепло тела Джисона начало уходить всё дальше и дальше. Рен подошёл ближе, и Джисон с любопытством посмотрел на него. Он облизнул распухшие губы. — Может быть, ты скажешь мне, что он здесь делает? — выдохнул Хан. Рен проигнорировал вопрос и поднял руку, чтобы прикрыть глаза Джисона. — Эй! Что ты делаешь! Минхо, убери его от меня! Глаза Рена вспыхнули винно-красным цветом, после чего Джисон замолчал и больше не сопротивлялся. Минхо смотрел, как свет исчезает из глаз Хана, и все их воспоминания медленно стираются. Джисон посмотрел на Минхо, видя его, но больше не зная. Он медленно скользнул вниз по двери и рухнул на землю, закрыв глаза и позволил сну овладеть им. Когда Рен закончил, Минхо шагнул вперёд и опустился на колени перед младшим. Он любовно провёл кончиками пальцев по виску Джисона до самого подбородка. Минхо дрожал, отчаянно пытаясь запомнить лицо Джисона. Это не было чем-то драматичным, как он видел в фильмах или драмах. Он просто смотрел на лучшее, что когда-либо случалось с ним, как оно рассыпается на миллионы кусочков, а затем понял, что лицо Хана выглядело немного размытым. Он коснулся своей щеки, и о, эй, он тихо плакал и не мог никак остановиться. Он никогда раньше не плакал. Даже в тот день, когда потерял всё и был завербован в агентство, чтобы обучиться быть сверхъестественным агентом. Он не плакал во время суровых тренировок, которые ему пришлось пережить. Он не плакал, когда узнал о своём состоянии и о том, как мало времени ему осталось в этом мире. Так почему же он плачет сейчас? Джисон же не умирает. Он будет жить совершенно нормальной жизнью, в безопасности и в окружении других своих благословенных друзей. Он не нуждается в Минхо в своей жизни. Ли подобен маленькому сорняку в его прекрасном цветнике: бессмысленно; есть, но не значимо. Джисон будет проводить свои дни в покое, возможно, даже переедет из этой квартиры, влюбится в кого-то и будет счастлив. Так и должно быть. Работа Минхо была сделана, и теперь он должен уйти, как и от других заданий, которые он выполнял за последние несколько лет. Так почему же мысль о том, что Джисон больше не помнит его, заставляет сердце болеть тупой болью? Почему ему хочется рыдать, желая, чтобы Джисон просто проснулся и посмотрел на него, или поцеловал, или накричал на него, и сказал ему, что он раздражает, как делает всегда? Иногда слёзы — это слова, которые не может сказать сердце.