Like You Need it to Survive

Я проснулся рядом с Джоном. Он обнимал меня сзади, мы оба были раздеты до боксеров. На прикроватной тумбочке стояли тарелки с недоеденной пиццей. На меня нахлынула волна воспоминаний о прошлой ночи. Мы пили в клубе, я был пьянее, чем думал. Лафайет напился гораздо сильнее, а Джон выпил всего немного больше меня. Парень Лафа, Геркулес, был в порядке. Мы все вернулись сюда, сделали пиццу. Я отодвинулся от Джона и перевернулся, чтобы рассмотреть его. Он все ещё крепко спал. Я уставился на него: его веснушчатая кожа светилась золотом в свете солнца, пробивавшегося сквозь шторы, а на плече был виден бледный круглый шрам. Мне хотелось, чтобы так было всегда: во сне он не мог осудить меня за то, что я его рассматриваю, а я спросонья ещё не успел вспомнить, что должен ненавидеть себя за симпатию к нему. Через несколько минут нужда покурить и сходить в туалет все-таки победила меня, и я встал, натягивая худи. Я вышел в коридор и постучал в дверь ванной. — Не заходите, — простонал Лафайет. Я проигнорировал позывы своего тела и вышел на балкон, чтобы выкурить утреннюю сигарету. Облокотившись на стену, я докурил одну и зажег вторую, дав Лафайету больше времени, чтобы собраться с силами. Ко мне присоединился Джон. — Доброе утро, детка, — он непринужденно зевнул и обнял меня, положив подбородок мне на плечо. Детка? Детка? У нас теперь есть милые прозвища друг для друга? — Привет, — неуверенно сказал я, выпуская дым в сторону от него. — Как спалось? Хорошо? — он ткнулся носом мне в шею. Я затянулся и кивнул. — Прости, если разбудил тебя. — Да ничего, все равно пора вставать. Кажется, Лаф уже мертв, — он хихикнул. — С утра был едва жив. — Бедняга всегда плохо переносил алкоголь, и каждый раз ничему не учится. Я проигнорировал давление обязательств, ждавших меня дома, и предал себя: — Хочешь поехать ко мне? — Правда? Было бы классно. Тогда я передам дежурство Герку. Я не помешаю, обещаю. Ты никогда не мешаешь. — Не волнуйся. Просто нужно доделать кое-какое дерьмо. Мы оделись и вышли. Джон сквозь дверь попрощался с Лафайетом, и мы оба сказали «пока» уставшему Геркулесу, который таскал в ванную воду и Адвил. Я хотел как можно скорее вернуться домой, в пустую ванную, поэтому спешил, и Джон едва поспевал за мной. Я заметил свое отражение в зеркале: оно выглядело более отдохнувшим, чем обычно, на меня смотрели не такие впавшие, темные глаза. На щеках появилась щетина. Я сварил кофе, пока ждал Джона. — Ты пьешь кофе? — спросил я, взяв в руки чашку. Я совершенно не знал его привычек. — Нет, в последний раз пил в колледже, трудные экзамены, все такое… — Понял. Хочешь чего-то? У меня есть вода… и… — Все в порядке, Алекс, я буду воду, — он прошелся по кухне, задев мои бедра своими из-за тесноты помещения. — Этот шкафчик? Я кивнул. Он рядом — так по-домашнему. Он взял стакан, набрал воды из-под крана и снова прошел мимо, погладив мою поясницу. Пока я наливал кофе, я разминал челюсть, не зная, что думать о нашем — или, по крайней мере, его — новонайденном удобстве в обществе друг друга. Я сел на диван рядом с ним и зевнул. — И как проходит твой день? — спросил он, забросив руку на спинку дивана. Его пальцы нашли кончики моих волос и стали лениво их перебирать. Я напрягся и встал, слишком, слишком. — Вообще мне надо сделать кое-какую работу, но ты можешь остаться здесь, — пожалуйста, останься здесь. Навсегда. — Ой, класс. Мне тоже, — он открыл сумку и стал шумно в ней копаться. Я уставился на него из-за стола на другом конце комнаты. Он резко поднял голову, едва почувствовав мой взгляд, и я тут же склонил голову над столом. Он хихикнул. Я поджал губы, разминая челюсть и ощущая, что краснею. Я легко влился в ритм, перенося на ноут статью на понедельник. Я слышал, как шуршал его карандаш, отбрасывая меня назад в то время, когда мы впервые встретились. Я работал. Он шуршал. Так продолжалось некоторое время, пока мое внимание не отвлек его голос, легкий и музыкальный. — Guys, you know you'd better watch out, some girls, some girls are only about that thing, that thing, — я резко посмотрел на него: он растянулся на моем диване, опираясь на локти, согнув колени и скрестив в воздухе лодыжки, а перед ним расположились сектчбук и набор цветных карандашей. Он покачивался в такт музыке в его огромных наушниках. Я фыркнул, встав, чтобы налить ещё кофе. — Лорин Хилл? Он дернулся, сбросив с дивана карандаши, и опустил наушники на шею. — Я что, подпевал? — он густо покраснел. Я кивнул, отпивая кофе из чашки. — Прости, — он отвел взгляд. Не стоит, это было мило. — Все в порядке, по крайней мере, ты слушаешь нормальную музыку, — я не смог скрыть улыбку на губах из-за морщинок у глаз. Мы вернулись к работе. Он периодически мычал под нос мелодию, покачивая головой. Я стучал клавишами ноутбука. Моя мультизадачность позволяла мне лишний раз обдумывать ситуацию, не переставая писать. Было так хорошо, когда он был здесь, когда каждый работал над чем-то своим, но все равно достаточно близко, чтобы чувствовать друг друга. Было хорошо слушать его случайные вздохи или кряхтение, когда он тянулся за упавшим на пол карандашом или за сумкой. Ему было так комфортно со мной, и даже я чувствовал себя гораздо уютнее, чем следовало. Я напомнил себе, что это плохо кончится. Никто не был так близок ко мне после Элайзы. Элайза. Её имя жгло и щемило, звуча в моей голове. Он был слишком хорош, слишком человечен, слишком идеален. Я начал печатать громче, привлекая его внимание. — Ты злишься на клавиатуру? — раздался его смешок за спиной. Я встряхнул головой, избавляясь от мыслей. — Нет. — Ну, звучит именно так. — Тебе показалось. — Хочешь сделать перерыв и заняться чем-нибудь ещё? Я проигнорировал его. — Алекс? Агх, Алекс, опять Алекс. Зачем он так меня называет? И почему это так хорошо звучит? Я продолжил его игнорировать. Он собрал карандаши. Я услышал, как он встает с дивана и подходит ко мне. Он положил руку мне на плечо. — Что ты делаешь? Он наклонился и положил подбородок мне на затылок, поцеловал мои грязные волосы и стал читать с монитора, пока мои пальцы бегали по клавишам. — Ты оглох? — спросил он, нежно поглаживая мои плечи. Все было им; его запах, его дыхание. Я продолжил работать, вдыхая его, но игнорируя. — О Боже, я понял, я знаю, что это, это «я притворюсь, что тебя ненавижу», но теперь лично, вау! Офигеть, — он искренне интересовался моим поведением. Я почувствовал, как у меня горят щеки. — А я могу трахнуть тебя такого? Когда ты бесчувственный робот-работник? Ты вообще заметишь? — он казался настолько заинтригованным. Я сосредоточил взгляд на экране, чувствуя его пальцы в своих волосах. Я абстрагировался от этого ощущения, пытаясь не стонать и перевернув страницу написанного, чтобы продолжить переносить статью. Я ощутил, как он начал заплетать мои волосы в косичку, и сжал зубы, продолжая печатать и делая вид, что его нет. Он проворно распутывал мои волосы, а когда закончил, снял с запястья резинку и завязал косу. — Ничего? Серьезно? Интересно. Хмм… Он сел на пол рядом со мной, и я почувствовал, как его глаза сверлят меня, просчитывая следующий шаг. Он залез под стол, пытаясь вместить туда свое долговязое тело и случайно ударившись о стену. Я проигнорировал его и продолжил печатать. Его руки прошлись по моим бедрам и остановились сперва на пуговице моих джинс, а затем на молнии. Печатать. Печатать. Печатать. Он вытащил мой мягкий член и взял его в свой мокрый теплый рот, заставив меня запрокинуть голову. Я встряхнул ею, собираясь с мыслями и не переставая печатать. Он застонал от удовольствия, чувствуя, как мой член становится тверже в его горле. Сосал и стонал. Он хихикнул, сжимая меня, когда услышал, как часто стучит клавиша backspace — я растерялся и на секунду забыл, как печатать. Я сдался, позволив голове откинуться на спинку стула. Рука сползла с клавиатуры ему на голову, направляя его движения. Так хорошо. Так глубоко. Так мокро. Мои бедра задергались, мышцы живота напряглись, а пальцы ног сжались. Он издал довольный звук, когда я кончил. Я отпустил его волосы, отъехал на стуле от стола, чтобы он мог выйти, и застегнул штаны. — Я выиграл, — он довольно ухмыльнулся сам себе. — Этот раунд. — Давай, сделай перерыв. — Мне нужно покурить, если хочешь — можешь пойти со мной. — Буду довольствоваться тем, что есть, — он вышел следом за мной. Я зажег сигарету и зажал её губами, вытирая глаза. — Зачем ты притворяешься, что ненавидишь меня? Я стряхнул пепел и вернул сигарету в рот, задумавшись. Потому что я нарушил около четырехсот личных правил. Потому что я ненавижу себя за симпатию к тебе. Потому что ты пугаешь меня. Потому что я не привык к хорошему отношению. Из-за того, что я знаю, как это закончится. Из-за Элайзы. Потому что я врежу людям. Это я хорошо умею. — Я не знаю, — я выпустил дым. — Ты знаешь, что я тебе не верю. Ты знаешь, что это не действует, плюс я понял, как взломать код. — Почему ты остаешься со мной, когда я такой? — Потому что я влюблен в тебя. Разве это не ясно? Я бросил сигарету в пепельницу и зажег вторую. Я тоже в тебя влюблен. — Ясно. — Я безнадежен с тобой, Гамильтон. Я пытался что-то изменить, но, черт, это что-то сильнее меня. Я думаю о тебе все время, твое присутствие пьянит меня. Я хочу тебя. Ты мне нравишься. Меня удивило, что он назвал меня по фамилии. Я глубоко затянулся и взвесил варианты. К черту, выберу более безумный. — Я тоже думаю о тебе. Лоуренс, ты мне очень нравишься, — я ответил формальностью на формальность и напряг челюсть. — Я знаю, что я прошу многого. Я вытаскиваю тебя из твоей зоны комфорта, но ты не мог бы хоть раз поддаться мне? Довериться мне хоть немного? — Я доверяю. — Я имею ввиду, довериться на самом деле. Дыши. Расслабься. Я выдохнул, осознавая, что все это время задерживал дыхание, и затянулся. — Алекс, я не сделаю тебе больно. Я не смог бы. Я сломаюсь, если причиню тебе боль. Я покачал головой. Это так не работает. — Я правда не сделаю этого. Ты правда мне нравишься. Мне нравится просыпаться рядом с тобой. Нравится, что ты знаешь моих друзей. Нравится смотреть, как ты работаешь. Нравится сбегать с работы, чтобы пообедать с тобой. Нравятся наши свидания. Нравится волноваться за тебя. Нравится заботиться о тебе. Я посмотрел на реку за домами. Мой голос был едва слышен. — Мне тоже это нравится. — Просто хоть немного поверь. Я не отвел взгляда от реки. Он обнял меня. Я положил подбородок на его плечо, чувствуя, как его волосы щекочут мои покрытые щетиной щеки. Я понял, что плачу, только когда ощутил слезы, и я обхватил его обеими руками, возвращая объятие. Мне просто не хотелось, чтобы он видел мое лицо. Он повернул голову, чтобы прошептать мне в ухо: — Все хорошо. Я сбросил сигарету с пожарного выхода и обнял его крепче, крепко закрывая глаза, перед которыми все ещё стояли река и мост.