Навстречу бушующим волнам.

Бруно возвращается обратно к морю, как только русал успокаивается. Перемирие кажется единственным верным решением, которое он может предпринять по отношению к раненому пленнику, попавшему в его сети и находящемуся под неким наблюдением. Несомненно, Бруно был для него слишком странным, как и он сам для юноши, и что бы Буччеллати ни делал, пытаясь доказать свои добрые намерения, русал неизменно будет к нему недоверчив. Бруно думает, что другой человек на его месте явно применил бы насилие по отношению к раненому существу, если у него была бы хоть капля чувства самосохранения. Но русал, кажется, больше злится на попытку спасти Бруно его, нежели на что-либо еще, думая, что юный рыбак намеревается причинить ему вред, а не проявить заботу. Юноша до сих пор не знал, что на самом деле случилось с русалом, что смогло оставить на его чудовищной красоте печать вечных страданий; но он считает, что слишком невежественно с его стороны спрашивать об этом того, кто совсем случайно стал его пленником. Так что он снова наполняет ванну, в которой находится русал, выливая ведро за ведром, пока розовая кровь не растворится окончательно. Затем Буччеллати надевает пальто, собирает свои инструменты и возвращается на пляж к лодке, чтобы дать себе и своему недоверчивому гостю немного времени для обдумывания сложившейся ситуации. Бруно совершенно не жалеет о своих действиях. Хотя, возможно, и должен бы; он, конечно, не стал задумываться о последствиях, как и о самой ситуации, беря на себя ответственность за чужую жизнь, такую сказочную, поселившуюся в его обычной ванной. И ему абсолютно не нужны никакие разрешения русала, чтобы желать повторить всё это вновь. И навряд ли его решение было бы совсем другим, если бы он снова попал в эту же ситуацию. Даже если бы русал настаивал на том, чтобы его бросили там, в холодных водах океана, оставляя на верную гибель, Бруно бы не стал идти у него на поводу. Одна эта мысль пугает его куда сильнее, чем брызги воды или беспощадный ветер. Возможно, он излишне добр, как утверждал отец, и, если это правда, то Бруно готов с гордостью признать такой недостаток; одной только мысли об этих ярких глазах, об этих блестящих чешуйках, было достаточно, чтобы он мог чувствовать уверенность в выбранном им пути. Размышляя о проблемах, с которыми он справляется, Бруно продолжает тянуть из воды сеть, полную улова. Раны русала были перевязаны, чтобы предотвратить очередное кровотечение, да и сам он был окружен свежей водой, которую Бруно может предоставить в сложившихся обстоятельствах. Пока раны не затянутся, ему будет куда безопаснее там, в ванной Буччеллати, несмотря на всю ту неприязнь к дому. К тому же, они могут общаться, если Бруно сможет найти подход к столь недоверчивому незнакомцу, в чьих глазах явно читалась грусть. Следующей проблемой должна быть пища: но это куда проще, чем решать проблемы, связанные с их взаимоотношениями. Бруно может оберегать его от опасностей океана, держа возле себя, может перевязать раны, но он никак не сможет заставить русала есть. Да и что входит в его рацион питания - остается загадкой. До тех пор, пока их отношения не наладятся, единственное, на что может положиться Буччеллати - логика, и это то, что заставляет его привязать сеть к крюкам по бокам лодки, дабы не упустить улов в дюжину плескающихся рыб, прежде чем он сможет вернуться назад. Вернуться туда, где его ждёт русал. Первым делом он вытаскивает остальную часть улова. Все эти действия за многие годы стали просто привычкой, происходящей на уровне подсознания, что сродни ходьбе. Также, его шумное возвращение с уловом даст понять незнакомцу, что он вернулся домой, и тот, вероятнее всего, может собраться с мыслями заблаговременно до их очередной встречи. К тому времени, как Бруно снова возвращается на побережье, чтобы собрать небольшое количество рыбок в ведро, он даёт русалу почти час для принятия того факта, что он больше не будет один. Брюнет вытаскивает лодку на берег на ночь и подхватывает ведро с рыбой. Тяжесть сваливается на его плечи, которые явно протестуют против столь тяжелой ноши, пока он поднимается к дому, ощущая, как в его душе нарастает предвкушение встречи. Бруно стучит в дверь ванной комнаты, прежде чем войти внутрь. Это не более чем иллюзия уважения, ведь он точно знает, что русал навряд ли забудет о своём плене в обмен на вежливость; но Буччеллати всё равно будет пытаться доказать ему, что он не намерен причинять вреда. Изнутри раздаётся лишь тишина, даже когда он ждёт ещё минутку, перед тем как снова постучаться и произнести: - Эй? Это... - и он оступается, понимая, что до сих пор не представился русалу, и имя Бруно явно не будет что-то для него значить. - Я. Можно войти? Изнутри слышится движение, всплеск воды и фырканье, больше похожее на вздох. - Делай, что хочешь. Это был не особо дружелюбный ответ, но всё же хоть что-то, да и на большее с его стороны было рассчитывать как-то глупо. Одной рукой он берёт ведро, стоящее рядом, а другой тянется к дверной ручке, чтобы повернуть её и войти внутрь. Русал всё ещё в ванне, всё ещё там, где Бруно его видел в последний раз. Белый бинт по-прежнему был обёрнут вокруг его головы, а это говорит о том, что остальные были так же не тронуты. Мужчина поднимает обе руки вверх, чтобы ухватиться за края ванны, хотя его руки слишком расслаблены для этого. Он поворачивает голову в сторону звука, когда входит Бруно. Его волосы спадают на спину, когда он бросает взгляд через плечо, но глаза русала едва встречаются с глазами Буччеллати, прежде чем он снова отворачивается и погружается в воду на несколько дюймов. Это движение было не пренебрежительным жестом, передающим явное нежелание общаться, но Бруно разглядел то, как были напряжены мышцы спины, и то, как это напряжение спало, когда он узнал его. Можно считать это маленькой победой, едва ли стоящей титула, но этого было достаточно, чтобы сердце Бруно сжалось от радости, а на губах появилась улыбка ещё до того, как он прошёл вглубь и закрыл за собой дверь. - Я принёс тебе поесть, - говорит он, глядя на ведро в своих руках. - Я не думаю, что ты бы стал есть ту еду, которую я готовлю. Так что... ты будешь есть рыбу? На мгновение в воздухе повисла пауза, достаточно долгая, чтобы Бруно задался вопросом "а стоит ли ждать ответа?" или же русал оставит эту звенящую тишину нетронутой. Он не поднимает глаз, сосредоточив всё своё внимание на движении хвоста, до того как издать хриплый вздох. - Если она свежая. - отвечает с такой неохотой, будто Бруно заставляет его это делать. Буччеллати отрывает взгляд от ведра, чтобы просто улыбнуться, одарив взглядом своего собеседника. Русал смотрит на него, нахмурившись и сжав губы, как тогда, когда Бруно увидел его в первый раз в сознании, но сейчас напряжение похоже больше на смятение, чем на истинный гнев, и этого было достаточно для начала развития хороших отношений. - Я подумал, что тебе это может понравиться, - говорит Бруно, подходя ближе к ванне, чтобы поставить ведро на расстоянии вытянутой руки от русала. - У меня есть возможность приносить куда больше рыб, ведь я не особо уверен, что этого хватит. К тому же, если вдруг тебе нужно что-то совершенно другое, то я могу попытаться достать это для тебя, когда снова пойду собирать сети. Взгляд русала скользит с лица Бруно на ведро рядом с ванной, но он вовсе не пытается дотянуться до него, он не делает абсолютно никаких движений, чтобы приподняться, словно пытаясь скрыть завораживающее мерцание своей чешуи под прозрачной жидкостью. Бруно тоже не собирается задерживаться так близко и делает шаг назад, как только ставит ведро на пол, а после поднимает голову, отводя взгляд. - Я всё равно оставлю их для тебя, - говорит он, словно до этого получил ответ от русала. Брюнет поднимает руку, чтобы поправить волосы, а после нарочитой осторожностью прочищает горло. - А пока, боюсь, мне придётся побыть с тобой пару минут. Русал мгновенно бросает на него взгляд, прищурившись. - Что? Бруно виновато улыбается. - Мне бы очень хотелось принять душ, - признаётся Буччеллати и жестом указывает на застеклённое пространство в углу комнаты. - Морская вода менее приятна моей коже, чем для твоей, и мне бы не очень-то хотелось объясняться перед отцом, почему это я вдруг решил воспользоваться его ванной. - Бруно опускает руку. - Я вернусь через несколько минут, а после оставлю тебя одного на всю ночь. Русал пристально наблюдает за ним, но юноше по-прежнему не понять, что же написано на его лице, и это совсем не из-за отвлекающего блеска чешуи, что отражает свет от его скул, и совсем не из-за тёмных губ. - Ты не рассказал обо мне отцу? - и Бруно отрицательно качает головой в ответ. Русал хмурится. - А почему бы и не рассказать? Бруно лишь пожимает плечами. - Я просто не думал, что ты захочешь этого, - отвечает он, не лукавя. - Я не хотел оставлять тебя умирать, и так же не хочу выставлять тебя на всеобщее обозрение, когда ты ещё сам не можешь решить: хочешь, чтобы тебя видели или нет. Русал неотрывно рассматривает парня, словно пытаясь найти в его словах негативный подтекст. Бруно оглядывается, не моргая, встречаясь с золотисто-фиолетовыми глазами собеседника, после чего русал сам отворачивается, плеснув водой, которая и так чуть ли не переливалась через край. - Делай, что хочешь, - говорит он. Бруно улыбается. - Спасибо, - и тут же разворачивается в сторону душевой кабинки, чтобы исполнить обещанное. Он берет полотенце, не снимая одежды; затем закрывает дверь для уединения в ужасно узком пространстве, прежде чем начать смущающий процесс раздевания, пусть и в пределах изолированности от общей части ванной комнаты. В течение нескольких минут не слышно ничего, кроме шороха одежды Бруно и случайных ударов локтем о дверь душа; только когда Буччеллати перекидывает штаны через верх стенки, он слышит скрип ведра, которое тащат по полу. Юноша не открывает дверь и ничего не говорит, чтобы не прервать процесс; он просто оставляет свои вещи висеть наверху, чтобы не намочить их, а после включает воду, позволяя ей стекать с головы вниз по плечам. В замкнутом пространстве вода шумит слишком громко, брызги бьют по кафелю под ногами и по стеклу вокруг, наполняя комнату ревом, словно где-то вдалеке разразилась буря. Когда ты стоишь прямо под струёй, слышать что-либо ещё намного сложнее; любой звук снаружи перебивает плеск воды, что создавало для русала иллюзию уединения. Бруно держит голову высоко, и все его мысли сконцентрированы лишь на том, чтобы принять душ как можно эффективнее; он как раз проводил мылом по своим рукам, начиная с плеч, прежде чем пронзительно громкий голос прорвался сквозь шум воды, обрывая ход его мыслей. - Эй, - Бруно моргает, подняв голову, и смотрит на дверь душа, как будто он что-то сможет разглядеть сквозь матовое стекло; вокруг нет ничего, кроме тумана, через который даже не разглядеть и силуэта русала напротив. Пауза, нерешительный вздох, а затем в ванной снова раздаётся тот самый громкий голос, больше похожий на рычание, когда вибрация, исходящая от него, отражается от стен ванной. - А как мне к тебе обращаться? На мгновение Бруно уставился на стеклянную дверь, перестав намыливать свое тело, полностью сосредоточившись на этом неожиданном разговоре. Сморгнув, он прочищает горло и отвечает. - Меня зовут Бруно Буччеллати, - он проговаривает своё имя чётко, чтобы всё было слышно сквозь шум воды. - Но можешь просто - Бруно, - и после этого он замирает в нерешительности, не зная, стоит ли спросить тоже самое у русала. - Аббаккио, - отзывается он сам в резкой форме, словно его имя какое-то проклятье. - Леоне Аббаккио. И Бруно не может сдержать мимолётной улыбки на губах. Он радуется барьеру из стекла между ними, той невидимости, которую оно ему дает, и тому, что он может позволить себе улыбнуться на секунду. - Аббаккио, - повторяет он так осторожно, как обматывал бинт вокруг его хвоста. - Приятно познакомиться. Бруно думает, что может услышать что-то в ответ, например, какой-нибудь раздраженный звук по ту сторону душевой кабинки, который мог бы быть насмешкой или вовсе благодарностью, но душ льется на его лицо, стекая по волосам, и ему уже не так важно понять то, что ответил Аббаккио. Ни один из них больше не говорит. Бруно заканчивает принимать душ и выключает воду, а после вытирается насухо полотенцем и натягивает на себя ту же самую одежду. Буччеллати делал всё на скорую руку, и, когда ему приходится покинуть душевую кабину, он видит, как в ванной всё затуманено паром, а Аббаккио неловко поворачивается боком. Бруно смотрит на его серебристые волосы, прилипшие к мокрым плечам, и повязку, обернутую вокруг поднятого плавника на спине. Юноша подходит к краю ванны, намереваясь оставить ведро с рыбой на ночь; но теперь там ничего не осталось, кроме костистых остатков того, что некогда наполняло содержимое тары. Бруно снова смотрит на спину Аббаккио, на стену отчуждения, которую ему навязал другой, и ничего не говорит, только наклоняет голову и берет ведро, чтобы снова унести его с собой. На этот раз он даже не пытался сдержать улыбку.