Навстречу бушующим волнам.

Они больше не разговаривали. Проходит достаточно много времени, прежде чем хватка Аббаккио ослабевает. Все предплечье Бруно стало тяжёлым от онемения, но он не двигается и не отстраняется, пока плечи Аббаккио не опускаются на бортик ванны под тяжестью сна. Буччеллати колеблется и медлит, снимая повязки с заживших ран Леоне, пока его глаза не становятся сухими, пока боль в горле не превращается в хриплый стон от иссякших в мгновение эмоций, заменяя пульсацию боли, и именно тогда он отстраняется, чтобы уйти в другую комнату и дать возможность Леоне отдохнуть. Сам Бруно не собирается идти спать - сейчас еще середина дня, и он может заняться делами, даже если не хочется покидать дом, чтобы сходить за сетями, - но он игнорирует накопившуюся работу, которую намеревался выполнить, и садится за стол, устремляя свой взгляд в окно и наблюдая за волнами, растворяющимися в пляжном песке, пока его мысли плывут в такт с пеной. Его сердце будто существует далеко от него самого, оставляя в нем следы серебристых чешуек и мягких касаний губ. Все его внимание сосредоточено на скользящем по небу солнце, которое, подобно песочным часам, отмеряет оставшееся время для них с Аббаккио. Воображение Бруно блуждает, перебирая один вариант за другим, словно ища золото, сокрытое в них. На тот момент, когда край солнца целует далекий горизонт, он все-таки принимает решение. Он не сразу покидает место за столом. Оставшись в гостиной, он наблюдает, как садится солнце, как небо расцветает алым, а когда дневной свет меркнет, переходя в серебристые тени, апельсины на столе тускнеют и превращаются в пурпурно-голубые. Бруно выжидает, любуясь тем, как свет постепенно утрачивает живость, как появляются звезды, как восходит Луна, проложившая длинную серебряную дорожку поперек океана; а потом, когда его гостиную окутывает мягким, нежным светом ночи, Буччеллати наконец кладет руку на край стола и поднимается, чтобы вернуться в ванную. Аббаккио бодрствовал. Он сидел в ожидании часами, пока Бруно был по ту сторону двери; его голова наклонена вперед, все его внимание обращено к воде, плещущейся вокруг и ставшей темной от завесы тьмы за окном. Тем не менее он сразу же оборачивается на звук открывающейся двери. Его волосы шевелятся, когда он поднимает подбородок, чтобы сфокусировать взгляд на Бруно, который находился у входа. В ванной комнате было темно, даже если дверь слегка приоткрыта для лунного света, льющегося из соседней комнаты. Однако привыкшие к ночи глаза юноши могут уловить мерцание звездных ресниц над угольным взглядом русала, могут увидеть, как цвет волос его стал монохромным. Несколько секунд они неотрывно смотрят друг на друга - Аббаккио, находясь в воде, Бруно - в дверях, - а потом Буччеллати распахивает дверь настежь, достаточно широко, чтобы хоть немного лунного света проникло в ванную, и после этого он делает шаг вперед. Аббаккио не шевелится, когда Бруно приближается к нему, и не издает ни звука от тех мыслей, что проносятся в его голове от происходящего. Возможно, все из-за того, что он ощущает бездыханный покой ночи так же явственно, как и Бруно; может быть, Леоне просто не под силу выразить взглядом такое простое желание. Но это не имеет значения. Бруно не нужно приглашений, не нужно просьб; вместо этого он идет вперед, шагая по кафельному полу, пока не оказывается рядом с ванной, в пределах досягаемости руки Аббаккио, если тот вдруг захочет коснуться юноши. Но русал не делает этого - его темные глаза широко раскрыты и смотрят на Бруно, не моргая, - Буччеллати делает вдох, а после снимает с себя футболку. Бруно чувствует на себе тяжесть взгляда Аббаккио. Когда футболка юноши оказывается полностью снята, его кожа, кажется, сияет. Он замечает, что тепло вовсе не покидает его вместе со снятой одеждой, а только нарастает; затем он проводит рукой по волосам, убирая их с лица. Тем временем Леоне смотрит на Бруно, все его внимание приковано к нему. Русал совершенно не двигался, он даже не шевелился, пытаясь не дышать; он просто застыл на месте и словно выпал из времени. Буччеллати делает глубокий вдох, чувствуя, как кожа его мерцает от смущения и тревоги. Затем он роняет футболку на пол, и когда его рука тянется к штанам, он видит, как трепещут ресницы Аббаккио. Бруно не глядя расстегивает молнию; ему нет необходимости следить за своими действиями, ведь это было просто и обыденно. Вместе с тем он замечает, что не может отвести свой взгляд от Аббаккио. Он снимает штаны так же легко, как и футболку, оставляя их возле ног; и вот юноша уже стоит посреди ванной комнаты, его босые ступни касаются прохладной плитки, а сам он дрожит, словно ощущая тяжесть призрачного лунного света, освещающего его тело для Аббаккио. Между тем взгляд Леоне скользит вниз, по груди Буччеллати, по его плоскому животу, а затем задерживается на ногах - этот факт, должно быть, ему так же чужд, как для Бруно блестящий изгиб его хвоста; затем его голова вновь поднимается, а глаза устремляются на брюнета. Он протягивает к нему обе руки, словно моля и требуя одновременно. И Бруно отвечает на этот жест. Его одежда остается позади, сваленная в кучу на прохладном полу; когда он подходит к Аббаккио, то видит только себя, бледные плечи, голые ноги и руки, тянущиеся к русалу. Как только Буччеллати тянется к нему, Леоне крепко сжимает его руки, словно желая затащить брюнета в ванну. Но ему не пришлось прилагать много усилий, ведь юноша сам перешагивает через край ванны, оказываясь рядом с ним. Эта узкая ванна явно не рассчитана для двоих, отчего Бруно упирается коленями в гладкую шелковистую чешую и касается ладонью бледной груди Аббаккио. Когда Леоне запускает свои длинные пальцы в волосы Бруно, тот закрывает глаза и позволяет своим губам коснуться прохладных губ русала. Аббаккио решителен. Однако Бруно не совсем уверен в том, что происходящее являлось правильным. Он беспокоился о том, что слишком долгое неподвижное состояние может принести боль Леоне, которую он будет скрывать. Пока одна ладонь Аббаккио лежит на затылке Бруно, путаясь пальцами в темных волосах, другая скользит вдоль позвоночника, заставляя юношу ощутить дрожь, причиной которой являлась далеко не прохладная вода, плещущаяся о края. Буччеллати прижимает руку к затылку Аббаккио, а другую - к краю ванны, чтобы прислониться всем своим телом к Леоне, который тут же выгибается ему навстречу. Они целуются слишком долго. Это не просто соприкосновение губ, и дело даже не в осторожном исследовании ртов, когда они пробуют друг друга на вкус; Бруно лежит вплотную к Аббаккио, а рука, скользящая по его спине, удерживает его рядом. Как бы ни было им тесно, Бруно все равно находит в себе силы прижаться к Леоне, выгнуться в спине, ощущая жар от касания их тел, от скольжения гладкого хвоста. Бруно почувствовал возбуждение еще до того, как переступил порог ванны и увидел, как Аббаккио смотрит на него; к тому времени, когда Леоне увлек его за собой в плещущуюся воду, его член уже был достаточно тверд, и даже сейчас ощущение давления, когда его половой орган прижимается к гладкой чешуе, само по себе доставляло ему удовольствие. Аббаккио подстраивается под него. Он тяжело дышит, прижимаясь пальцами к основанию позвоночника Бруно и его затылку. Они оба приступают отчаянно тереться друг о друга. И, по мере того, как они продолжают, жар становится еще сильнее, соответствуя возбуждению Бруно, в тот момент как половой орган Аббаккио выставляется, твердея в ответ на настойчивые поцелуи Буччеллати и трение. Когда рука Бруно начинает дрожать от удерживания за край ванны, он чувствует волну жара между бедрами, напряжение от эрекции Аббаккио, которая по форме была достаточно похожа на его собственную. Он без колебаний отстраняется назад, скользя и задевая возбужденную плоть русала. Аббаккио издает гортанный звук, похожий на стон, который вызывает приятную дрожь в собственном теле Бруно. Это словно разожгло его кровь, и он без раздумий следует за хваткой Леоне, двигаясь и ища удобную позу. Они продолжают молчать. В доме очень тихо. Мир снаружи притих из-за столь позднего часа, а их собственный мир сузился из-за стен вокруг, изгиба ванны, удерживающего их так близко друг к другу. Самый громкий звук - это плеск воды, бьющейся о края ванны и их тела; когда Бруно отстраняется от губ Леоне, чтобы отдышаться, он слышит его хриплое дыхание. Аббаккио поворачивает голову, посмотрев на приоткрытые губы Бруно и возвращая трение тел, которое возбуждало их еще сильнее. Сердце Бруно колотилось в груди, отбивая почти бешеный ритм. Нет ни звука, абсолютно ничего, что могло бы дать распространиться теплу в его венах, кроме мягкого, хриплого дыхания, проскальзывающего между его губ, и плеска воды, разливающегося волнами по коже. Аббаккио начинает грубо тереться, но делает это торопливо, как будто пытаясь вернуть какую-то меру движения, которую ему не удается достичь, будучи придавленным весом Бруно. Его рука, покоившаяся на затылке юноши, сползает на бедро брюнета, впиваясь ногтями в кожу, но из-за возбуждения Бруно не чувствует боль, даже когда пальцы Леоне с таким напряжением и силой хватают его. Вторая рука, находившаяся на пояснице Буччеллати, спускается следом, одновременно пододвигая того ближе. От неожиданности у Бруно перехватило дыхание. Он почувствовал, как его раскрасневшийся член прижимается к покрытому чешуей животу Аббаккио. Его рука, лежавшая на краю ванны, соскальзывает, ухватываясь за плечо русала, чтобы не упасть. Аббаккио этого почти не замечает, или ему просто все равно. Он хрипло дышит, прижимаясь к плечу Бруно. Он дышит так напряженно, что Бруно испугался бы за свою безопасность, если бы не почувствовал доказательство того, что тот точно также сгорает от желания. Аббаккио наклоняется вперед, сильно прижимаясь лбом к ключице брюнета, глубоко втягивая воздух в легкие. Его руки сжимают Буччеллати, и он не позволяет хватке отпустить юношу. Член Бруно волочится по животу, изнывая от возбуждения, когда Аббаккио притягивает его. Брюнет чувствует давление, как что-то прижимается к нему, и его плечи напрягаются от адреналина и тревоги. Тело Аббаккио поднимается. Хвост изгибается, когда его бедра двигаются вперед, чтобы прижаться к Бруно, когда жар очевидного возбуждения пытается найти выход накопившейся энергии. Бруно склоняет голову вперед, сделав вдох и сжав колени, чтобы качнуться назад. Им требуется приложить усилия, чтобы слиться воедино. Ванна слишком узкая для движений, и Бруно подозревает, что ни один из них не является мастером в том, что они сейчас делают. Но инстинкт заставляет член раскраснеться, прижимаясь к прохладному животу Аббаккио, в намерениях которого нет сомнений; и тогда половой орган Леоне скользит между ягодиц Бруно. Юноша чувствует, как он прижимается к нему, к его тугому колечку мышц. Ощущение было странным, прохладным и влажным, которое Буччеллати никогда не испытывал. Давление было таким же решительным и пылким, как звук, грубый звук, который издавал Аббаккио, прижавшись к плечу юноши, прежде чем снова толкнуться бедрами. Его возбуждение было на грани, в отличие от возбуждения Бруно. Юноша чувствует, как растет давление, когда Леоне все глубже погружается в него от невыносимого желания, заставляя непроизвольно сжать его внутри. Аббаккио тоже мокрый, скользкий, но от чего-то большего, чем просто от воды; вместе они создают эффект медленно нарастающего напряжения, поскольку с каждым толчком русал проталкивается глубже. Бруно цепляется за плечи Аббаккио, стараясь изо всех сил удержаться, когда увеличивается темп, когда возбуждение каждого становится сильнее, заставляя тяжелое дыхание превращаться в стоны. Леоне замолчал в ответ на стон Буччеллати; его губы приоткрыты, и Бруно опускает голову, чтобы посмотреть на Аббаккио, но вместо этого он хватает ртом воздух, позабыв, как нужно дышать. Взгляд Аббаккио опущен вниз, он как будто полностью сосредоточен на том, чтобы войти в неподатливое тело Бруно целиком, до самого основания; затем его руки сжимаются на бедрах юноши, и Буччеллати резко скользит вниз, насаживаясь на член Леоне и становясь вровень с его бедрами. Тот в свою очередь испускает горячий вздох и дрожит от облегчения. Когда его хватка ослабевает, Бруно наклоняет голову вперед, погружая лицо Аббаккио в тень, в то время как они оба тяжело дышат от осознания произошедшего. Бруно первым приходит в себя. Его плечи напряжены, дыхание прерывистое, а член безжалостно ноет; но он чувствует удовольствие, свернувшееся узлом внизу живота, и ощущение Аббаккио внутри себя заставляет этот узел затянуться еще сильнее, даже когда его сердце бешено колотится от порции адреналина. Он переносит весь свой вес обратно на бедра, устраиваясь ближе к Леоне и получая его вздох в ответ; изнывающее желание от жара и давления внутри заставляет Бруно встать на колени по бокам от хвоста русала. Его первое действие оказалось робким, даже без малейшего движения, чтобы скользнуть вперед и снова податься назад, насаживаясь на член Аббаккио, который все еще находился внутри; он чувствует напряжение в своих яйцах, напряжение в бедрах, и слышит, как Аббаккио издает гортанный стон, видит, как он сгибает плечи, откидывая голову назад. Буччеллати замечает, как напряжено его горло, как он стиснул челюсти, словно испытывая боль. Тогда юноша сжимает его плечо, продолжая двигаться, но на этот раз куда легче, даже если узкое пространство мешает ему это делать более грациозно. От этих действий ресницы Аббаккио начинают трепетать. Он ощущает жар, он чувствует, что его возбуждение становится сильнее в ответ на возбуждение другого, чем от собственного удовольствия. Это странное чувство - ощущать внутри себя Аббаккио. Форма его члена абсолютно отличалась от человеческой; во время возбуждения член русала сужается, становясь узким на кончике и толстым внизу, с непривычными выступами по бокам и скользким покрытием, облегчающим движения Буччеллати с каждым толчком, который они делают одновременно. Он намного длиннее, и когда их бёдра соприкасаются, Бруно ощущает, насколько глубоко он в нем, а еще он более гибок, чем член юноши во время возбуждения; половой орган Аббаккио пульсирует внутри горячего тела, изнывая желанием. Это ощущение ново, чуждо и волнующе; но больше, чем просто трением, происходящим между ними, Буччеллати восхищается лицом русала в этот момент. Аббаккио откинулся назад, на фарфоровую стенку ванны, и вода, плещущаяся вокруг их тел, разлилась по его плечам и груди, но лицо его напряжено, как будто погоня за наслаждением - самая настоящая битва для него. Его пальцы сжимаются на бедрах Бруно, сдавливая их каждый раз, когда он ощущает импульс, находясь в узком теле Буччеллати. Но, несмотря на это, губы его плотно сжаты, да и все выражение его лица кажется достаточно хмурым. Он выглядит так, будто борется с чем-то, будто ведет какую-то войну сам с собой, когда Бруно скользит по его члену. Юноше ничего так не хочется, как освободить Леоне от этого напряжения и увидеть на его лице облегчение. Поэтому он двигается бедрами, создавая телом темп, который вызывает большее удовольствие, усиливая ощущение дрожи от пальцев, губ и тела Аббаккио; это именно то, что заставляет его действовать уверенно, что заставляет положить одну руку на затылок Аббаккио, а другую ему на грудь. Так он может ощутить, как быстро бьется его сердце под рассыпанными чешуйками, серебристыми в отблеске луны. Руки Аббаккио сжимаются, а губы шевелятся; весь его хвост связан узлом, и он дрожит от того же напряжения, что пронзило его плечи. Голова Леоне запрокидывается назад, брови сводятся к переносице от давления, ожидания, потребности; и Бруно насаживается до самого основания, отчего горло Аббаккио сжимается, и он срывается на стон, а выражение его лица меняется на шок от того удовольствия, что волной прокатилось по его телу. Член Леоне напрягся внутри Бруно, пульсируя волнами тепла, когда удовольствие затмевает напряжение, и юноша чувствует, как толчок проходит через него, словно электричество, побуждая его к удовлетворению самого себя. Аббаккио дрожит под ним, все его тело вздрагивает от всплеска ощущений и оргазма. Бруно опускает руку вниз, крепко сжимая свой член и начиная поглаживать его, чувствуя в этом острую потребность, которая пульсировала в его венах. Его тело сразу напрягается, ноги, грудь и плечи сжимаются от предвкушения. Он чувствует, как в нем поднимается чувство наслаждения, такое же раскаленное и всепоглощающее, как Аббаккио под ним, лежащий между его бедер и содрогающийся в объятиях его тела. Леоне отодвигается от края ванны, наклоняет голову к Бруно, и ресницы его дрожат, а взгляд ясно фокусируется на лице брюнета; губы Буччеллати приоткрываются, горло сжимается и он стонет от разливающегося жара в такт пульсации его члена. Он кончает, и белые разводы появляются на фоне узора чешуи на груди Аббаккио. Они еще долго остаются рядом после случившегося. Руки Аббаккио до сих пор лежат на бедрах Бруно, хотя хватка его достаточно ослабла; Бруно по-прежнему держит руку на плече Аббаккио, его пальцы все еще широко раздвинуты на бледной коже. Леоне откинулся на спинку ванны. Все напряжение в его теле рассеялось еще тогда, когда он кончил, изливаясь глубоко в юношу; его ресницы опускаются, когда он моргает, чтобы посмотреть на Бруно. Он больше не хмурится, его лоб гладок; на его лице отсутствует недоверие или разочарование, сменяясь бесконечной мягкостью в его глазах и на губах, что выглядят сейчас совершенно иначе. Бруно смотрит на русала, его сердце бешено бьется в груди, а ноги дрожат от силы их взаимного напряжения; затем он наклоняется, прижимаясь к коже Леоне, чтобы осторожно прикоснуться к его губам своими. Ресницы Аббаккио опускаются снова, трепеща и скрывая тень от взгляда, но его губы остаются неизменными, даже когда Буччеллати касается их так близко, как только может. Бруно ощущает привкус печали на губах Аббаккио, но едва ли он может винить его за это, ведь собственное горло юноши сжимается сейчас от слез так же сильно, как и от полученного наслаждения.