Навстречу бушующим волнам.

На следующий день Бруно остаётся дома. По ту сторону окна ярко сияет солнце на фоне голубого неба, волны лениво разбиваются о берег, словно уговаривая юношу вернуться к своим обязанностям, которые он давно не выполнял. Но Бруно не может найти в себе сил, чтобы заняться чем-то, расположенным вне дома, когда предстоящее расставание куда ближе, чем тот бесконечный горизонт за океаном. Завтра он вернётся в привычный ритм жизни, к обыденности уютной рутины и простым делам; сегодня же он опускает жалюзи, уходит в ванную комнату и усаживается на бортик ванны, чтобы накормить Аббаккио оставшимися помидорами. Аббаккио не против. Даже наоборот, он с нетерпением ждёт, когда Бруно угостит его чем-нибудь еще, позволяя ему насладиться столь незначительной вещью; Леоне сидит в ванне, положив голову на руку, пока кончики его пальцев касаются волос Буччеллати. Он получает удовольствие от того, что брюнет касается его губ, будь то помидоры черри или же пальцы. Это дарит ему ощущение тепла от воспоминаний о поцелуе, что был таким медленным и страстным. Ему хочется повернуть время вспять и вернуться в тот день, когда они встретились впервые. Буччеллати забывается на пару минут, откинув в сторону тяжесть печали, овладевшей им, и дарит свободу губам Аббаккио, когда он задыхается от поцелуя; судьба дышит им в спину, независимо от того, готовы ли они принять её или нет, ведь ни одна любовь в мире не в силах остановить время. Утро плывёт мимо, солнце достигает своего пика, а после опускается к горизонту. Бруно наблюдает, как желтизна полудня сменяется золотом вечера. Он чувствует каждой клеточкой тела, как сжимается в груди сердце, норовя вырваться наружу. Прекращается лёгкая беседа и Аббаккио замолкает. Когда золото уступает тёмно-фиолетовым сумеркам, руки Бруно пустеют, а пальцы Леоне сжимают его волосы. Каждая секунда длится подобно целой жизни, состоящей из бесконечных потерь. В конце концов, Бруно встаёт на ноги. Леоне уже достаточно пробыл в узкой ванне, где Буччеллати держал его в надежде излечить раны, но замкнутое пространство постепенно и неизбежно навлекало на русала смерть. Юноша прекрасно понимал, как сильно хочет Аббаккио остаться с ним, как хочет провести с ним остаток своей жизни; но Бруно не может оставить его здесь, и поэтому пора действовать. Ему нужно быть более решительным, ему нужно собраться с силами, чтобы встать рядом с ванной и взять Леоне на руки. Русал наклоняет голову вперёд. Тяжёлые от воды пряди спадают на лицо, и он вовсе не сопротивляется действиям Бруно, когда тот встаёт на одно колено, чтобы поднять его. По правде говоря, Аббаккио сам протягивает руки, обнимая брюнета за шею, когда тот наклоняется, прижимаясь лицом к его плечу, прежде чем вытянуть тело из воды. Юноша не обращает внимание на влагу, пропитавшую его одежду, которая тут же прилипает к телу. Леоне удерживает его в своих крепких объятиях. Он был тяжёлым и мокрым, а в частности таким реальным, чему Буччеллати до сих пор был удивлён, даже если он давно принял факт существования таких, как Леоне. Бруно крепко держит Аббаккио, ощущая его напряжение. Он придерживает русала за плечи, пронося его через весь дом, минуя парадную дверь, что вела к песчаному пляжу и спуску вниз, где плескалась вода. Леоне реален, он есть здесь и сейчас, пусть и ненадолго, ведь их время измеряется в минутах. И Бруно хочет запечатлеть этот момент, чтобы он жил в его памяти как можно дольше, даже после того, как Аббаккио больше не будет рядом. В слабом отблеске звёзд, что были рассыпаны по небосводу, песок выглядит серебристым. Луна ещё не показалась над горизонтом, но до её восхода осталось не больше четверти часа; из-за отсутствия яркого света, Бруно приходится привыкать к полумраку, рассеянному мерцанием звёзд, что лениво оставляли свои следы на фоне океанских волн и песке, который скользил и волочился за ним под ногами. Он продолжает идти, даже когда его ступни тонут в песке, словно тот хочет удержать юношу на месте, умоляя помедлить хотя бы на пару минут, но от длительного пребывания на воздухе кожа Аббаккио высыхает. Бруно не знает, сможет ли он отпустить Леоне, когда в его сердце зарождается столь сильное желание развернуться и вернуться обратно домой. Но он продолжает идти, ступая по мокрому песку, что плавно соединяется с набегающими на берег волнами. Он идёт вперёд, пока вода не наполняет его ботинки и не пропитывает штаны до самых колен. Он идёт всё дальше, вглубь, поддаваясь течению, от которого почти теряет равновесие, пока не погружается в воду по бедра, и пока хвост Аббаккио не касается волн. Бруно делает глубокий вдох, готовясь к тому, что ему предстоит сделать, а затем наклоняется вперёд и отпускает Леоне в море. Аббаккио грациозно скользит в воду. Океан подхватывает его тело, обволакивая мерцающую чешую и бледную кожу. Даже несмотря на горечь расставания, что отдавалась болью в груди, Бруно созерцает облегчение на лице Леоне, когда он вскидывает руки в стороны, чтобы удержаться на месте. Его хвост вытягивается во всю длину, демонстрируя Бруно то, насколько большим и мощным он был по сравнению с тем, когда ему приходилось быть зажатым в узкой ванне; Буччеллати видит, до какой степени ему сейчас приятно чувствовать себя свободным, иметь возможность вытянуть хвост. Какое-то время русал лежит на спине, раскинув руки и прикрыв глаза. Его выражение лица в этот момент так безмятежно и спокойно. Затем он опускает руки, чтобы перевернуться, прежде чем нырнуть в глубь тёмных вод. Брюнет сжимает руки в кулаки, когда Аббаккио пропадает из виду, скрываясь за тенью вод; но Бруно не делает шаг вперёд, чтобы погрузиться в воду и поплыть следом. Он просто стоит на месте и всматривается в водную гладь, пытаясь найти хотя бы проблеск тени Леоне. Именно в тот момент, когда сердце его замирает, пропустив два удара, серебристая макушка выныривает на поверхность всего в нескольких ярдах от него; мокрые волосы прилипают к бледным плечам, и Аббаккио оглядывается назад, чтобы посмотреть на Бруно, стоящего в воде среди волн. Они остаются в таком положении всего лишь на несколько минут. И Бруно уже не ощущает холод воды, зыбкую силу волн, что плескались вокруг и делали его одежду мокрой; он смотрит на Аббаккио, который наконец-то вернулся в океан, избавившись от узких рамок жизни Буччеллати. Его горло сжимается, а глаза горят одновременно от упоения и утраты; затем Леоне тянет свою бледную руку к юноше, и тот без колебаний делает шаг вперёд, погружаясь в воду еще глубже. Океан обволакивает его бёдра, поднимаясь всё выше, до самой груди; и тогда брюнет протягивает свою руку в ответ, после чего русал переплетает с ним пальцы. Он крепко стискивает их и тем самым удерживает Буччеллати на месте, пока убаюкивающий прилив подхватывает его тело, погружая в волны. Бруно, потерянный в бесконечной темноте океана, крепче сжимает руку Аббаккио. Вскоре рука Леоне прижимается к затылку брюнета, и тогда их губы соприкасаются. Юноша прикрывает глаза, чтобы не обжечься солью, и позволяет себе быть ведомым. Всё это было похоже на сон под прозрачной гладью воды. Океан окутывает Бруно, скользя по его телу, касаясь кожи, скрытой под одеждой; Аббаккио позволяет себе снять с юноши верхнюю одежду через голову, а после освобождает его от штанов, что были более пригодны для суши, нежели для воды. Бруно совершенно не двигается, ведь в этом нет необходимости, как и в том, чтобы удерживать себя на месте или пытаться выбраться на поверхность: русал придерживает его то за плечо, то за запястье или бедро, чтобы юноша оставался рядом, даже когда соскользнувшая с его тела одежда мгновенно уносится приливом в сторону пляжа. Буччеллати чувствует, как горят его лёгкие, как грудь болит от нехватки кислорода, но губы Аббаккио находят его, прижимаясь так близко и вдыхая в приоткрытый рот воздух. Юноша вдыхает, придерживая светлые волосы Леоне руками, пока тот делится с ним воздухом, наполняя лёгкие кислородом. После этого русал отстраняется, лишая брюнета последнего элемента одежды и оставляя его таким же обнажённым и открытым для океана, как и он сам. Руки Аббаккио скользят вокруг его талии, ладонь дотрагивается до бедра, и тогда Бруно притягивает Леоне за шею, позволяя своей ноге обхватить его и коснуться шелковистой текстуры хвоста. Русал прижимает юношу ближе, пока тот обвивает обе ноги вокруг его бёдер в том самом месте, где бледная кожа плавно переходит в чешую. Как только губы Аббаккио вновь находят губы Буччеллати, он тут же прикрывает глаза, дыша одним воздухом. И в этот момент Бруно вовсе не думает всплыть на поверхность. Сейчас движения Аббаккио более грациозны и изящны, чем когда-либо Бруно мог себе представить. Теперь Леоне, тело которого было плохо приспособлено к узкой ванне, мог делать плавные и уверенные движения, оказавшись в естественной среде обитания. Вода накрывает их, и Аббаккио, чтобы удержаться на месте, выгибает хвост; это движение больше напоминало инстинкт, позволяющий им остаться здесь и не быть унесёнными течением. Теперь руки русала скользят по спине юноши, и одна из них обнимает его за талию. Бруно позволяет Леоне овладеть им, он не раздумывая поддается столь настойчивым прикосновениям с его стороны. Вода светлеет, когда свет разливается вокруг них хаотичными серебряными лучами, исходящими от поднявшейся над горизонтом океана Луны. Сейчас, в этом ярком свете, юноша может разглядеть, как волосы русала рассыпаются вокруг него из-за океанского течения, а взгляд становится мягче. Некогда отражённые в глазах Аббаккио боль и ненависть к себе становятся почти невесомыми; от этой картины у Бруно бы давно перехватило дыхание, если бы он не украл глоток воздуха с чужих губ. Леоне придерживает Буччеллати за голову, обездвиживая его. Взгляд русала скользит по губам брюнета, когда он, в лунном отблеске, наклоняется вперёд. Юноша обнимает его за шею и позволяет целовать себя. Он ощущает, как всё его тело охватывает жар, ощущает сжигающий воздух, которым делился с ним Леоне. Рука Аббаккио скользит к основанию позвоночника Бруно, чтобы притянуть его ближе и прижать их бёдра вплотную друг к другу. Когда это происходит, брюнет чувствует, как жар поднимается внутри от соприкосновения члена Леоне с его. Губы Аббаккио прижимаются к губам Буччеллати. Тот позволяет русалу скользнуть языком внутрь и одновременно чувствует касание возбужденной плоти, что тем не менее делало их связь прочнее. Так будет даже лучше. Сейчас они, погружённые в океан, наслаждаются безграничной свободой, благодаря которой всё происходит куда легче. Однако они всё ещё неопытны; рука Аббаккио соскальзывает с бедра Бруно, чтобы расположить его тело получше. Он позволяет юноше расслабиться, когда начинает упираться в его колечко мышц заостренным кончиком члена. Леоне проникает в Бруно без труда. Его тело быстро привыкает к телу юноши, словно с самого начала они были предназначены друг для друга. Как только хвост русала располагается между ног брюнета, он тут же делает толчок, от которого вокруг образуются волны. Буччеллати не должен двигаться, не должен думать, не должен пытаться удержаться на плаву от движений Аббаккио, скользящего внутри него; всё, что он должен делать - чувствовать, как его руки обнимают шею Леоне, как ноги обхватывают его бедра, как тело поддается навстречу желанию от приятного чувства тяжести внизу живота. Член Бруно зажат между их телами. Он касается плоского, бледного, как лунный свет, чешуйчатого живота русала. Жар пульсирует в его теле все сильнее и сильнее, когда с каждым новым толчком Аббаккио погружается глубже. Буччеллати чувствует, будто он плывет по течению, будто он пойман в ловушку чуждого для него подводного мира. Он прижимается к русалу, который обнимает его и толкается внутри уже податливого тела. Запустив пальцы в волосы Леоне и прикрыв глаза, Бруно чувствует прикосновение горячих губ и полностью отдаётся этим ощущениям, как и самому существу, о котором он никогда не знал раньше. Это по-прежнему напоминало сон. Лунный свет мерцал на поверхности воды, серебряные лучи касались плеч Аббаккио, касались его волос и тёмных губ. Бруно снова ощущает давящую боль внутри грудной клетки. Она заглушала потребность в кислороде, но постепенно стала пропадать от тёплого дыхания Леоне. Он чувствует, как кружится голова от нехватки воздуха, чувствует дрожь от прикосновения чешуи к коже, от накрывающей с головой воды, от скользкой текстуры, проникающей в него настолько глубоко. Он чувствует жар, изнывая от желания, которое накатывает на него, подобно приливу, когда Аббаккио двигается внутри, когда их две абсолютно разные формы жизни сливаются воедино вопреки законам природы. Бруно кажется, будто он может дышать самостоятельно, словно на его шее появились жабры, двигающиеся так плавно, как пёрышки. Как те пальцы, что скользят по позвоночнику и удерживают его за волосы на затылке; ему казалось, что дрожь от волны удовольствия может быть чем-то, что изменит его, оседая в животе и затягиваясь прочным узлом. Ноги Бруно дрожат, когда он прижимается к Аббаккио всем телом, пытаясь удержаться на месте. Он ощущал стук собственного сердца, отчего казалось, что именно оно создаёт рябь вокруг них. Движение их тел в едином ритме создавало впечатление, что всё вокруг пульсирует от растущего возбуждения. Леоне прижимает Бруно к своей груди, вновь вдыхая в него жизненно необходимый кислород, в то время как всё тело юноши содрогается от сильного оргазма, накрывшего его с головой. Он напрягает бёдра, окольцевавшие Леоне, и сминает его волосы; русал издаёт звук, но юноша ничего не слышит, он может лишь чувствовать. Аббаккио ещё сильнее прижимает к себе Буччеллати, изгибая хвост и ускоряя темп. Брюнет выдыхает остатки воздуха, освобождаясь от напряжения, навеянного ему наслаждением, и чувствует, как силы покидают его после разрядки. Его хватка на затылке Леоне слабеет, и он позволяет руке расположиться ниже, на плече, пока русал продолжает двигаться внутри. В голове блуждает туман, грудь болит, зрение становится расфокусированным от отблеска серебра; Буччеллати прижимается к Аббаккио, повернув голову в сторону, прикасаясь своей щекой к его и позволяя тому достигнуть желанной разрядки. Надвигается туман. Губы Аббаккио сливаются в поцелуе с Бруно, наполняя воздухом лёгкие, пока юноша не начинает ощущать пульсирующую боль в горле, причиной которой могла быть сильная усталость или нехватка кислорода, которым делился Леоне. Возможно, его было недостаточно для поддержания бешено стучащего сердца. Время, подобно густому сиропу, разливается вокруг крайне медленно и тягуче; целая вечность, проведённая в этом месте, целая жизнь, прожитая под водой, была наполнена бесконечными ласками, объятиями, поцелуями и ощущением Леоне так глубоко внутри. Плечи Аббаккио напрягаются, он цепляется за юношу, прижимая того к себе, а Бруно, окутанный жаром от накатившего волной наслаждения, остаётся расслабленным и позволяет своим пальцам запутаться в волосах русала. Желание Леоне возрастает; он приоткрывает губы и позволяет Буччеллати почувствовать своё возбуждение, отдающее долгими тепловыми пульсациями внутри желанного тела. Бруно ощущает, как кончает Леоне, изливаясь глубоко внутри. Ощущает, как сознание мутнеет от разрядки другого, а хватка начинает ослабевать, когда его накрывает чувство расслабленности. Перед глазами брюнета всё меркнет, тело покалывает от избытка удовольствия, и на какое-то время он попросту выпадает из реальности. Его будоражит звук грохочущей воды, разбивающийся о поверхность и возвращающий его в реальность. Он кажется невероятно громким, гремящим в его голове подобно сотне выстрелов, сменяющих бесконечную тишину моря, и Бруно осознаёт, что хмурится. Его руки, которыми он упирался о поверхность, рефлекторно напрягаются, когда ему приходится приложить усилия, чтобы открыть глаза. Он ощущает под собой что-то мокрое. Влажная прохлада льнет к его коже зернистой текстурой, совершенно не похожей на бесконечную мягкость океана; вскоре она сменяется прикосновением пальцев, а ноги постепенно тонут в песке. Буччеллати чувствует головокружение, пытаясь сориентироваться в пространстве и осознать, что он лежит спиной на песке. Затем он открывает глаза, с беспокойством всматриваясь в тёмные, но одновременно яркие глаза напротив, и все страхи и опасения растворяются. Губы Бруно трогает улыбка, что была мгновенным ответом на вопрос, не нуждающийся в озвучивании; ответ, который инстинктивно срабатывает на красивые черты лица Аббаккио, на сияние, льющееся от него, как лунный свет, что охватывал его серебристые волосы, рассыпанные на плечах. Он тянется рукой к щеке Леоне, скользя загорелыми пальцами вниз и хватая за подбородок. - Эй. Аббаккио хмурится и поднимает руку, прижимая ее к руке Бруно. - Всё хорошо? Юноша кивает головой, оставаясь лежать. - Я немного замерз, - признается он с улыбкой. - и чуть-чуть больно. А так, я в полном порядке. Аббаккио наклоняет голову вперед, а его ресницы затеняют глаза, когда он судорожно выдыхает. - Хорошо. На мгновение в воздухе повисает пауза, затем он убирает свою руку с руки Буччеллати, делая все достаточно медленно, будто для этого нужно приложить немало усилий. Улыбка Бруно исчезает с лица, горло сжимается от боли, но он не протестует и не пытается удержать руку на лице Аббаккио. Вместо этого он позволяет ей упасть, ложась поперек собственного живота, а русал поднимает голову, чтобы посмотреть на Бруно сквозь тяжелые ресницы. Юноша пристально смотрит на него. Глаза Аббаккио превратились в более темные от бесконечной боли, что становилась сильнее и глубже, но при этом его взгляд по-прежнему был прикован к брюнету. Бруно вдыхает соленый морской воздух, и на его губах мерцает искренняя улыбка, невзирая на то, что она была слаба. - Леоне, - произнес Буччеллати. - Я люблю тебя. Ресницы Аббаккио опускаются, а губы становятся искажены от боли. На мгновение он отводит взгляд, погружаясь в воду, словно ему слишком больно смотреть на Бруно, но вскоре он поднимает голову, не в силах снова отвести взгляд. Буччеллати даже представить не может, как больно ему смотреть на него. Они глядят друг на друга, пока их сердца пропускают очередной удар; затем Леоне прерывисто вздыхает. - Закрой глаза, - произнёс он коротко и резко. Это могло звучать, как приказ, будь в его голосе чуть меньше боли, из-за которой его слова были похожи на мольбу. Бруно смотрит на Аббаккио, наслаждаясь чертами его лица, формой губ, тёмными глазами, а после выполняет просьбу. Он ощущает рядом с собой движение, слышит звук мокрого песка, шуршащего под тяжестью тела. Кто-то дотрагивается до его лица - холодные и влажные пальцы, тонкая и невесомая, как перышко, паутинка на коже Буччеллати, но она тут же тянется дальше, охватывая затылок и шею. Юноша держит глаза закрытыми, тело расслабленным, а когда чужие губы касаются его собственных, то он приоткрывает их и притягивает Аббаккио к себе как можно ближе, насколько это возможно. Леоне исследует его рот, словно пробуя на вкус, и ощущает теплый язык. Он старается как можно сильнее углубить их поцелуй, словно он хочет оставить отпечаток на губах Бруно, аналогично тому, который он оставил в его сердце; рука Буччеллати скользит вверх, касаясь груди русала. Он проводит пальцами по изгибам тела, по текстурной чешуе. Его пальцы задерживаются в таком положение на долю секунды. Аббаккио целует песок на коже Бруно, пока тот исследует его тело, а после отстраняется, тяжело дыша. Юноша может слышать, насколько хриплыми были его вздохи. - Я тоже люблю тебя, - говорит Леоне тем низким, звучным голосом, взывающим к самому сердцу Буччеллати, и вливающим жар в его чресла. - Бруно. А потом его рука исчезает, и юноша чувствует пустоту. Его глаза продолжают быть закрытыми, но он может слышать шум волн, разбивающихся о берег и прерываемых чем-то более громким, словно что-то соскальзывает с песка в большой просторный океан. Он остается неподвижным, слушая плеск волн, не нарушаемый присутствием кого-то другого; и наконец он открывает глаза, чтобы посмотреть на серебряную луну, повисшую над его головой. Прилив отступает от его ног, скользя обратно в океанские глубины; когда Бруно пытается сесть, он обнаруживает, что его одежда, пропитанная соленой водой, лежит немного дальше от него. Кроме того, никого и ничего не было видно ни на пляже, ни во тьме океана. Юноша еще долго смотрит на воду, наблюдая, как лунный свет переливается на гребнях вздымающихся волн, и представляет, как сверкают серебристые волосы и бледная чешуя; но в конце концов его душа снова возвращается в тело, дрожащее от холода. Это вынуждает Буччеллати подняться на ноги и собрать свою промокшую одежду, чтобы вернуться домой. Его босые ноги оставляют ямки на песке, когда он ступает по старым следам, проложенным через побережье. Когда он оглядывается назад, чтобы взглянуть на следы, то не видит в них ничего, кроме тени лунного света, навивающей воспоминания.