Навстречу бушующим волнам.

Бруно требуется почти час, чтобы добраться от самой дальней бухты до дома. Он не осознавал, как далеко забрёл, не обращал внимания на расстояние, что он преодолел, добираясь до этого далёкого берега; постепенно его шаг замедляется из-за тяжести тела Леоне, что крепко цеплялся за его плечи, когда дрожь сотрясала его холодную плоть. Он весит чуть меньше, чем мог бы, и за это Бруно глубоко благодарен ему, - он не знает, как далеко могло бы завести его отчаяние, держи он в своих руках хвост другого человека, - однако такой вес взрослого мужчины - не такая уж и простая ноша, даже если учесть тот факт, что Леоне был долговязым. Вокруг них набегает прилив и плещется, образуя лужи на когда-то сухом песке под ногами Бруно; и больше всего у юноши вызывает беспокойство не растущая сила океана, перекрывающая им путь назад, а то, как дрожит Леоне, несмотря на то, насколько крепко он жмётся к телу Буччеллати. От мужчины не слышно даже жалобного вздоха - по правде говоря, всё это время он молчит, положив голову на плечо брюнета, - и Бруно ощущает холодную влажную кожу, что несколько минут назад волновала его новизной, а теперь же вызывает лишь тревогу. С каждым выдохом Леоне теряет тепло, находясь на суше, пока Бруно несет его домой; юноша крепче прижимает к себе тело и стискивает челюсти, идя сквозь поднимающийся прилив и рассекая плещущиеся холодные волны. Они пропитали ткань его штанов и напряженные ноги, побуждая как можно скорее отнести мужчину в тепло собственного дома. Бруно и вспомнить не может, когда ему в последний раз доводилось испытывать такое облегчение, которое охватило его сейчас, когда он обогнул последний мыс, покидая воду и видя тень собственного дома, стоящего в окружении бледного песка. Горько-сладкие воспоминания несут в себе пустоту, смирение с одиночеством, которое постепенно стало становиться реальностью: все мелочи начинали растворяться в тепле, запертом в четырёх стенах. Бруно думал, что его сил хватит лишь на то, чтобы тащиться вперед, отчаянно цепляясь за Леоне, но он спотыкается, уходя от всплеска океана и начиная подниматься по склону пляжа, а его ноги переходят на жалкое подобие бега в предвкушении достижения желаемой цели. Он едва ли не спотыкается о первую ступеньку крыльца, спасаясь от падения лишь скоростью, с которой он поддается вперед, чтобы взобраться на следующую ступень, и в то время, когда его ноги окончательно собираются перестать слушаться, он уже стоит на последней ступеньке и тянется свободной рукой к дверной ручке. Леоне еще крепче обхватывает его за шею, чтобы хоть как-то удержаться на месте, но он не справляется с этой задачей, и его тело импульсно выбрасывает вперед. Он чуть ли не падает на порог дома, но Бруно спасает его от падения. - Прости, - произносит Леоне сквозь стиснутые зубы, чтобы избежать их стука из-за холода, поселившегося в его измененной форме. - Я не могу... Рука Бруно скользит к затылку Леоне, широко расставляя пальцы и прижимая его к себе. - Тсс, - шепчет Бруно, и голос его нежен, как колыбель, несмотря на безумно стучащее беспокойное сердце. - Всё хорошо, всё хорошо. Он стягивает со своих ног один промокший ботинок за другим, отчего слышится хлипкий влажный звук, но Буччеллати отводит его на второй план, прислушавшись к хриплому дыханию Леоне, что прижался к его свитеру. - С тобой всё будет хорошо, Леоне, я рядом. Он оставляет свои промокшие насквозь ботинки у входной двери, чтобы войти в гостиную своего дома; здесь было намного теплее, чем в других комнатах, ведь она находилась дальше от окон и дверей. Буччеллати никогда так сильно не жаждал прикоснуться к расправленной постели. Он опустился на колени у края матраса, предварительно уложив Леоне на кровать, а после накрыв его одеялом. Леоне все ещё дрожал; без объятий брюнета все тело мужчины содрогалось из-за сильного озноба: от его губ синеватого оттенка, до сгорбленных широких плеч и вытянутых под углом длинных ног, на которые Бруно едва взглянул. Буччеллати полностью закутывает его в одеяло. Он невольно задумывается о том, сколько понадобится мужчине тепла, чтобы унять столь сильную дрожь, а после встаёт на ноги. Леоне даже не пошевелился. Наоборот, он свернулся калачиком на краю кровати в отчаянной попытке удержать слабое тепло, которое ещё осталось в нем; даже когда они шли к дому он ни разу не пошевелился, крепко цепляясь за шею Бруно. Но как только юноша встаёт на ноги, Леоне тут же двигается с места, чтобы ухватиться за его запястье своими ледяными пальцами, холод от которых просачивается даже сквозь тяжёлый свитер. - Не уходи, - произносит Леоне хриплым голосом из-за раздражённого солёной водой горла и из-за холода, проникающего в его кости. Он поднял широко распахнутые глаза, в которых виднелось отчаяние. - Останься. Горло Бруно сжимается от внезапно нахлынувших эмоций, как только он делает вдох, прежде чем ответить. Ему приходится плотно сжать губы и сглотнуть, чтобы прочистить горло и успокоиться, прежде чем вновь сделать попытку заговорить. - Хорошо, - он вытаскивает руку из хватки Леоне, что так усиленно сжимал её, невзирая на то, что его практически покинули силы. Достаточно одного движения руки, чтобы поймать его пальцы и сжать в своей тёплой ладони, прежде чем рука Леоне полностью рухнет на кровать. - Мне нужно отойти, чтобы принести тебе полотенце для волос и снять с себя мокрую одежду. Я скоро вернусь. - Леоне прикрывает глаза, его лицо расслабленно; Бруно тянется свободной рукой, чтобы погладить его холодные влажные волосы так нежно, как только это возможно. - Подожди меня здесь, я отлучусь всего на минутку. Леоне закрывает глаза то ли в знак согласия, то ли от усталости или от того и другого одновременно; Бруно задерживается еще на пару секунд, удерживая руку на голове Леоне и стараясь тем самым отдать как можно больше тепла, пока бледная кожа мужчины не напоминает ему о поставленной цели. Бруно оставляет дверь в ванную приоткрытой. Свернувшись калачиком на постели, Леоне буквально не видит Буччеллати, поэтому юноша включает свет в качестве доказательства того, что он рядом, да и ему самому хочется верить в то, что мужчина всё ещё рядом с ним, что всё это не сон. И если это сон, то он слишком холодный: ноги Бруно покрыты пятнами от холода, которые он обнаруживает, снимая с себя штаны, а его бедра и икры были красными от борьбы тепла с холодом, что забрался под его кожу. Он не утруждает себя попытками высушить брюки, насквозь промокшие от прилива, или свитер, влажный и песчаный; он просто снимает их с себя, чтобы повесить на вешалку для полотенец, а после, следом за ними, он снимает промокшие носки, оставляя их так же сушиться. Затем он достает самое мягкое полотенце для Леоне. Его голые ноги покрываются мурашками, что образовались от холодного воздуха, скользящего по его влажной коже, но Бруно почти не замечает этого; он замёрз не так сильно, чтобы это угрожало его здоровью, а что касается Леоне, то ему срочно требуется помощь. Брюнет перекидывает полотенце через плечо и возвращается в комнату к смятой постели и продрогшему насквозь гостю, попутно выключая за собой свет в ванной. Глаза Леоне были открыты и он внимательно следил за тем, как к нему приближался Бруно; по крайней мере, то, что он не закрывает глаза - лучше, чем если бы он прибывал в бессознательном состоянии. Его губы всё ещё имели синеватый оттенок и на них уже почти не осталось и следа от тех тёмных, почти чёрных, которые были у него до преображения. Теперь Леоне не был русалом, он лишился хвоста, который стал заменен парой длинных ног, но, вопреки этому, его кожа всё ещё была бледной и гладкой, и Бруно ничего так сильно не хотелось, как увидеть здоровый румянец на губах и щеках Леоне вместо этой болезненной синевы. Буччеллати подходит к кровати, возвращаясь к лежащему в постели Леоне так быстро, как того он ему обещал; затем он встает перед ним на колени и снимает с плеча полотенце. - Мне нужно высушить твои волосы, - говорит Бруно. - если этого не сделать, то они так и останутся мокрыми, а ты сильнее замерзнешь. Леоне вновь прикрывает глаза; Бруно не может сказать, было ли это понимание или просто усталость, но спустя мгновение Леоне пододвигается ближе, склоняя голову в сторону юноши, чтобы тому было проще высушить пряди светлых волос, налипших на плечи мужчины. Буччеллати протягивает руку, чтобы собрать локоны в один пучок и плотно обернуть их полотенцем; он прилагает минимальные усилия, чтобы убрать немного влаги, растирая волосы между ладонями и тем самым не только высушивая пряди, но и уберегая обнажённую кожу Леоне от влаги, которая могла образоваться на одеяле. Бруно заматывает полотенце на его голове достаточно надежно, хоть Леоне и не проявляет никакого желания сдвинуться с места в ближайшее время, а затем разворачивается на пятках, чтобы снять с себя майку. Воздух внутри дома теплее, чем снаружи, но не настолько, как того бы хотелось Бруно; мурашки пробежали по коже, как бы выражая сожаление о потери ещё одного предмета одежды. Но то тепло, что обволакивает его тело, именно то, что так необходимо замерзшему в океанской воде Леоне; после того, как Бруно снял майку, он без колебаний поднимается на ноги, чтобы снять нижнее белье, позволяя ему соскользнуть по ногам вниз. Леоне наблюдает за каждым его движением, морщась от смущения, а когда Бруно делает шаг вперед, чтобы дотянуться до края одеяла, Леоне отползает немного назад, освобождая для него место. Слегка приподняв одеяло, Бруно тут же скользит под него, чтобы согреть своим телом холодную кожу Леоне. Мужчина был просто ледяным, и для Бруно это было вполне ожидаемо; он чувствовал холод чужого тела даже тогда, когда нес его на руках домой и когда держал его холодные пальцы в своих руках. Буччеллати было все ещё больно прижимать его к себе; все его тело хочет напрячься, отпрянуть в сторону, перестать отдавать тепло другому, чтобы не замёрзнуть самому. Но Бруно не вздрагивает и не отстраняется: вместо этого он протягивает руку, обнимая его за дрожащие плечи, а другой обвивая талию. - Обними меня, - произносит он сквозь мягкое полотенце, замотанное вокруг головы Леоне. - Чем быстрее мы согреем тебя изнутри, тем быстрее согреются твои руки и ноги. - Мне слишком холодно, - возражает Леоне сквозь плотно сжатые челюсти. - Я просто заберу у тебя всё тепло. Бруно наклоняет голову и улыбается, уткнувшись в лоб мужчины. - Всё в порядке, - говорит он. - Тебе сейчас оно важнее, чем мне. Бруно поднимает руку, нежно поглаживая сомкнутую челюсть мужчины и прижимаясь к его шее. - Позволь мне сделать для тебя все, что в моих силах. Леоне колеблется ещё мгновение или, может, холод замедляет его, не давая отреагировать сразу, но когда он освобождает руку из крепкой хватки и тянет ее к талии Бруно, тот незамедлительно пододвигается ближе, вместо того, чтобы отпрянуть от ледяной ладони мужчины, касающегося его кожи. Леоне тяжело выдыхает, из-за чего это становится похоже на всхлип, но всё же он притягивает Буччеллати ближе, прижимаясь к тёплому телу. Бруно касается коленом бедра Леоне, как бы давая ему понять, что хочет быть ещё ближе, а тот, продолжая удерживать юношу в своих объятиях, позволяет ему просунуть ноги между своих. Рука Леоне, что лежала на груди брюнета, ползёт вверх и обхватывает его шею, пока другая обнимает за талию. Он всё ещё холоден, холоден до такой степени, что грудь Буччеллати сжимается от беспокойства и дискомфорта, когда почти ледяное дыхание касается его плеча; Леоне ловит горячее дыхание Бруно на своей коже, и она становится чуть теплее от этого. Юноша крепко обнимает Леоне и прижимает свои ноги к его ногам, а когда закрывает глаза, то мысленно произносит слова благодарности за этот невозможный шанс снова обнять его.