Карма

— Какая коварная многоходовочка, Жданов, — рассуждал Роман, ожидая заказа, — Кире ты говоришь, что с вами идет Катя, Кате — что Кира, а сам обедаешь с Малиновским. — И главное, — ко мне никаких претензий. Каждая из них отказалась добровольно. — А что это тебя, мой генерал, понесло на подвиги в сфере коммуникаций? — Мне просто надоело, что моя невеста и мой личный помощник все время цапаются. — Ох, Андрюшенька, если бы они вдруг поладили, тебе бы это понравилось еще меньше. Представив себе Киру и Катю, которые, склонившись друг к другу головами, гадают по чаинкам, с кем спит Жданов, он содрогнулся. Впрочем, гадать им бы не пришлось — уж кто-то, а Катя всегда знала точный ответ на этот вопрос. — Так, это все лирика, — придвинулся Малиновский ближе. — А что мы будем с Катюшкой, нашей красой, делать? Ты, может быть, уже снимешь свой мораторий на приближение к Пушкаревой? — Ни за что. Но у меня есть просто потрясающий план. — Сам придумал? — Своими собственными руками! — Страшное дело, — содрогнулся Малиновский. — Я познакомлюсь с этим Зорькиным. Посмотрю, что он там собой представляет. — В смысле? — озадачился Малиновский. — Зорькин, Зорькин, а как вас зовут? А можно ваш телефончик? — В смысле — попрошу Катю организовать нам совместный ужин. — Жданов, ну это уже какая-то мания — собирать за одним столом каждой твари по паре. Ноев синдром. — Разве это не самое логичное решение? Посмотрим, что там за фрукт вокруг Кати крутится. — Ну да, ну да. С агрономической точки зрения… Жданов, ты спятил? Ты думаешь, он тебе все свои коварные замыслы выложит между супом и десертом? — Я просто хочу на него посмотреть, Ромка. С общечеловеческой точки зрения. — Андрюша, а давай мы с тобой поговорим после того, как твой бешеный приступ ревности закончится. — Ревности? — изумился Жданов. — Ревности, — твердо повторил Малиновский. — Ты посмотри, что творится. Ты же в Пушкаревой человека увидел. Еще шаг — и женщину в ней разглядишь. — Женщину? В Пушкаревой? Ну у тебя и фантазии, Ромка. — Нет, я всё понимаю. У тебя просто комплексы развиваются на фоне моей неотразимости. Обидно, конечно, когда твоя собственная Пушкарева игнорирует печально известное всей Москве фирменное ждановское обаяние. Но это всего лишь говорит о том, что У Катеньки хороший вкус. — Ромка, тебе корона не жмет? — А вот она мне в самый раз. Но ты, главное, помни — все твои фобии и мании меркнут перед тем фактом, что наша компания в руках твоей, вернее, моей принцессы. — Иди к черту, трубадур липовый. — Андрей! Я прошу тебя, уйми свою Пушкареву, она меня достала! Жданов мысленно принялся припоминать статьи из уголовного кодекса. Сколько там за мертвых вик дают? Клочковамертвая раз, клочковамертвая два… — Что на этот раз, Вика? — Она задерживает мою зарплату! Я уверена, она ее прокручивает! Катя, тихо зашедшая в кабинет, вкрадчиво произнесла: — Интересно, интересно, продолжайте, пожалуйста. — Андрей! — завопила Вика так пронзительно, что к несчастной Пушкаревой снова вернулось похмелье. — Господи, Вика, какой же у тебя голос-то противный оказывается… — пробормотал Жданов, прикидывая, как бы половчее нейтрализовать Клочкову. — Но мне жить не на что! — А скоро будет и незачем, — пригрозил Жданов. Вика моргнула и задом выпятилась из кабинета. — Катя, — Жданов взял свою помощницу под локоток, — как вы пообедали? — Пообедала… как-то. Пушкарева свой локоть из ждановских пальцев высвободила и нетвердой походкой поплелась в свою каморку. Жданов направился за ней. — Катенька, — он помог ей избавиться от пальто. — А что вы делаете сегодня вечером? — Продолжу умирать от похмелья. — Кать, а вы можете умереть в ресторане? Она посмотрела на него с таким страданием во взоре, как будто он предложил ей китайские пытки в нерабочее время. — Андрей Павлович, вы теперь каждый день со мной ужинать будете? Чтобы я Малиновскому не досталась? Ваша забота о сотрудниках несколько чрезмерна. — Кать, — Жданов сел на стол рядом с ней, — ну я же не ваша дуэнья. Признаюсь, у меня есть свой коварный и корыстный интерес в этом мероприятии. — А, ну тогда другое дело. — Пушкарева зевнула, прикрываясь ладошкой. После обеда у неё слипались глаза. — Опять работать будем? — Катя, я хочу, чтобы вы познакомили меня с Николаем Зорькином. Она вскинулась так резко, что заехала ему локтем по бедру. — Простите… Что это на вас нашло, Андрей Палыч? — Кать, ну вы слишком близко подпустили Зорькина к Никамоде, я… Нет, вам я абсолютно доверяю, а вы доверяете Николаю. Но мне хотелось бы просто быть уверенным, что у вашего… — И как вы это выясните? Будете светить Коле лампой в лицо? Паяльником в него тыкать? Утюгом его гладить? — Катя, ну что вы такое говорите. Мы просто спокойно поужинаем… — Что, опять?! На пороге каморки стояла Кира. Отлично! — Андрей, это просто выходит за рамки здравого смысла, — закричала Кира. Черт, щас опять разбудит похмелье Пушкаревой. И почему в его кабинете все орут? — Присаживайся, дорогая, — Жданов похлопал по столу рядом с собой. Катя торопливо убрала оттуда стопку документов. — Андрей, я не понимаю, что это за навязчивые идеи. Ты, может, еще и с родителями Пушкаревой познакомишься? — Так знакомы уже, — ответил Жданов. Напрасно, как оказалось. Увидев Николая Зорькина, Жданов немедленно побежал в холл звонить Малиновскому. — Ромка, — жарко шептал он в трубку, поминутно оглядываясь, — ты бы его видел! Ботаник! Очкарик! Детский сад штаны на лямках! И из-за него… ты чуть было не заставил меня влюблять в себя Катю! — Жданов, ты чего опять так перевозбудился? Слушай, ты, может, мельдоний начал принимать? Идешь на олимпийские рекорды в истерических видах спорта? — Ты просто не понимаешь… он же… она же… Жданов замолчал. В зале ресторана Коля погладил Катю по волосам, а она ткнулась лбом в его плечо. Выглядели они по-родственному. — Я просто чувствую себя человеком, который только что избежал пули. — А ты думаешь, что ботаники не могут увести у тебя компанию? — Я просто думаю, что страшно далеки мы с тобой, Ромка, от народа. После ужина Жданов поехал мириться с Кирой, а приехал к себе домой. Задумался просто. Исправлять ошибку было уже поздно и лень, и он поднялся наверх. Ох и влетит ему завтра. Подумав, Жданов позвонил дорогой невесте с домашнего телефона, чтобы она увидела номер и убедилась в том, что он паинька. Но Кира только фыркнула что-то сердито и пригрозила репрессиями. Нормальные любовные отношения. В том, что между Пушкаревой и Зорькиным никакой страсти не полыхало — это было очевидно. Уж слишком они были мирными, а в любви такой лирики не бывает. Они вспоминали школу, университет, рассказывали о том, как скрывали какие-то глупые детские проделки от родителей, и это была такая простенькая, инопланетная жизнь, в которой не было места европам и подиумам, большим деньгам и дорогим машинам, не было места страху потерять лицо и выставить себя на обозрение всей Москве. Не было в этой жизни места случайному сексу и фривольностям, играм в кошки-мышки и бесконечной череде обманов и скандалов. Жданов слушал их детскую болтовню и думал о том, как это его угораздило в таком огромном городе откопать парочку таких простофиль. Пушкарева рядом с Зорькиным была совсем другой, более расслабленной, свободной. Жданов отчетливо понял, в каком напряжении она находилась в Зималетто — всё время. Постоянно закрывалась, оборонялась, ожидала подвоха. В другом, инопланетном мире, её любили и не считали страшилкой, Катей гордились и её баловали. А на следующий день Света разбила чей-то мобильник, и весь женсовет скопом собрался увольняться, и поскольку этот дурдом втянул в себя Пушкареву, Жданову пришлось вмешиваться. Тогда-то их отношения с дорогой невестой и вышли на новый уровень. Холодная война называется.