Карма

— Кать, ну теперь нам действительно пора. — Конечно, Андрей Павлович. Она вскочила с той готовностью, с которой всегда спешила исполнять его приказы, но вдруг пошатнулась, стремительно бледнея. — Катя, вам плохо? — Андрей Павлович, — слабым голосом сказала она и ухватилась за лацкан его пиджака, невольно притягивая его ближе к себе. — Вы идите. Вот так противоречие! Все-таки, биологически Пушкарева тоже является женщиной. Жданов оглянулся, пытаясь понять, что так напугало Катерину, но в зале никаких монстров не наблюдалось. — Вы идите, — повторила Катя. — А я пока… Она слепо оттолкнула его от себя, отступила назад, за стенды с агитационными плакатами, споткнулась, едва не снесла какую-то инсталляцию, налетела на официанта и, совершенно запаниковав, скрылась за невзрачной служебной дверью, которая очевидно вела в подсобку или что-то в этом роде. — Ошеломиссимо, — резюмировал Жданов. У него оставалось всего пятнадцать минут, чтобы добраться до «Сердец и роз», и надо было уже выбираться из этого чертова ГУМа навстречу Московским пробкам. — Черт знает что! С непривычки ощущать себя идиотом было трудно. Но возможно. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто на него не смотрит, Жданов шагнул за стенды и толкнул служебную дверь. Пройдя узким коридором, заставленным коробками, он свернул к запасной лестнице и повертел головой. Пушкарева, обхватив руками свои колени, сидела на нижней ступеньке. — Так, и что у нас происходит, Екатерина Валерьевна? — раздраженно спросил Жданов, спускаясь вниз. Она подняла голову, с недоумением воззрившись на начальника. — Что вы здесь делаете? — А вы? — Жданов сел рядом, пытаясь перестать злиться на свою недотепу. Нет, вот это нормальные вообще выкрутасы? — Я просто… вам же ехать куда-то было нужно, да? — И бросить вас рыдать на лестнице, как Золушку? Кать, что за мелодраму вы здесь устроили? — Я… Простите, Андрей Павлович, просто в зал вошел человек, с которым я не хотела бы встречаться. — Ну, Кать, это я и сам понял. Но что за стремительное бегство? Вы этому человеку, что, денег должны? — Денег? — лицо Пушкаревой исказилось. — Да ничего я ему не должна! — Тогда почему мы тут прячемся? — вытягивая ноги вперед и доставая из нагрудного кармана фляжку, уточнил Жданов. — Я вовсе не… — она сглотнула, к её лицу постепенно возвращался нормальный цвет. — Давайте не будем об этом говорить. — Но что вы могли такого сотворить с человеком? Ударили его калькулятором? — Почему вы думаете, что это именно я виновата? — Но это вы же сбежали, Кать. Разве это не признание вины? Пушкарева мучительно вздохнула. Поковыряла пальчиком узор на своей длинной юбке. — Это он… сделал мне плохо. — Ну, Катя, — раздосадовано протянул Жданов, — вечно у вас все шиворот-навыворот. Поднимайтесь, нам действительно надо ехать. Крепко держа её за плечи, он поставил Пушкареву на ноги и посмотрел в её несчастное лицо. Как всё запущено. — Андрей Павлович, — предложила она хриплым голосом, — а давайте вы заберете наши пальто, и мы встретимся внизу. — Вы что, издеваетесь надо мной? — его крик, умноженный эхом пустых лестниц, громом обрушился на плечи Пушкаревой. Она сжалась в комочек. — Простите… что за детский сад, Екатерина Валерьевна? Я считал вас взрослым и храбрым человеком, а вы тут стоите и трясетесь, как заяц. — Я спущусь по лестнице. Должна же она куда-то вести. — Что же, ступайте навстречу своим приключениям. Я оставлю ваше пальто у Юлианы. Мне правда пора. Она просияла так, словно он ей только что подарил маленькое королевство. — Конечно, Андрей Павлович! Спасибо, Андрей Павлович! Простите, Андрей Павлович! Пушкарева стремительно улыбнулась ему, развернулась и галопом понеслась вниз. — Катя, подождите! Она задрала голову. — Номерок-то отдайте. Чертыхаясь, Жданов вернулся в столовку, забрал их пальто, сбежал вниз по лестнице и вручил Юлиане Катину одежку. — А что ты сделал с Катей? — изумилась Виноградова. — А она пока изображает то ли узника замка ГУМ, то ли тень отца Гамлета. Я изображаю Пушкаревского камергера. Юлиана, дорогая, мне надо бежать. Меня Кира ждет. — А… Но он её уже не слушал. — Кирюша, любовь моя, я опоздаю ровно на десять минут, я уже лечу к тебе… Прости, я исправлюсь. Обещаю. Точно тебе говорю. Выруливая с переполненной парковки, Жданов набрал Виноградову: — Пушкарева явилась? — Еще нет, Андрюша. — Позвони мне, когда Её величество соизволят прибыть… Он свернул за угол и увидел Её величество. Подрагивая от холода, Пушкарева стояла на тротуаре, соображая, с какого входа ей надо зайти, чтобы отыскать Виноградову. Должно быть, чудо-лестница вывела её совсем на другую сторону торгового центра. — Господи, — обреченно простонал Жданов. — За что? Он ткнулся носом машины в бордюр, выскочил наружу и размашисто зашагал к Пушкаревой. — Гуляете, Катенька? — ядовито спросил он. — Вечерний променад? С этими словами он стащил с себя пальто и набросил на тонкие плечи. — Идемте же, — не позволяя ей впасть в лепетания, рявкнул он. Таща за собой Пушкареву, как на буксире, Жданов привел её к нужному входу и толкнул к дверям. — Идите уже, Катя, — прикрикнул он и помчался к своей машине. И только в салоне понял, что забыл на Пушкаревой свое пальто. Но возвращаться было некогда. — А Кира? — Спросила меня, почему я разгуливаю по улицам в одном костюме. — А ты? — Сказал, что забыл пальто в Зималетто. — А Кира? — Не поверила. — А ты? — Малиновский, тебя там переклинило? — А это тебя, Андрюша, переклинило. Ты понимаешь, что Кира может теперь сочинить? Жданов покрутил в руках степлер. — Прости, Кирюш, — задушевно начал он. — Просто заработался. Столько проблем, что голова идет кругом… — Ни одному твоему слову не верю, — капризно возразил Малиновский, поправляя несуществующую прическу. — Из чьей это постели ты так прытко убегал, что забыл свою верхнюю одежду? Что, муж вернулся не вовремя? — И почему я должен это слушать дважды? — кисло спросил Жданов. — Сначала вечером, потом утром? — Значит, вместо романтического примирения, вы, поручик, получили по мордасам? — Зачем же так грубо, — поскучнел Жданов. — Пойду-ка я лучше поработаю. — Ступай, — великодушно разрешил Малиновский. — Ступай и не греши. Эй, Палыч! Ты в следующий раз не забудь на Пушкаревой что-нибудь другое. Штаны, например. — Шарик, вы балбес, — нежно отозвался Жданов. Из его приемной доносился дистиллированный крик Киры. — Кого вы покрываете, Пушкарева? Доброе утро, Жданов. Набрав целую грудь воздуха, он вошел в приемную. Клочкова еще не изволила явиться на работу, зато Пушкарева пришла, как обычно, вовремя. И она, и любимая невеста были еще в верхней одежде, а между ними на полу валялся пакет из которого предательски торчал черный рукав. Ждановское пальто, которое Пушкарева принесла на работу. А что, Кира теперь обыскивает сотрудников при входе? — Доброе утро, — бодро воскликнул Жданов. — Вижу, что у нас в компании, как всегда, мир и покой. Катенька, вы идите к себе. Она бросила на него виноватый взгляд и скрылась в кабинете. Жданов прошел вперед и поднял с пола пакет. — Любимая? — широко улыбнулся он Кире. — Что же, — она сделала приглашающий взмах рукой, — теперь излагай свою версию. Что могла ей сказать Пушкарева? — Я понятия не имею, как этот пакет оказался у Кати. Я думал, что оставил свое пальто в кабинете. — Ну, разумеется, вы сговорились. Как я могла в этом усомниться! И Кира унеслась, хлопнув дверью. — Пока, любимая, — помахал ей вслед Жданов. Катя сидела в своей каморке, глубоко удрученная произошедшим. — Простите меня, Андрей Павлович, — трагически произнесла она. — Что случилось, Катя? — Мы просто неудачно столкнулись с Кирой Юрьевной, ну и пакет выпал у меня из рук… — Как это вы умудрились? Брали штурмом мой кабинет? — Я заходила, а Кира Юрьевна внезапно выскочила из кабинета… Кира? В такую рань? В его кабинете? Что за внезапный трудовой энтузиазм? — Что вы сказали ей, Катя? — Что вы забыли вчера свое пальто в Зималетто. — Так и сказали? — поразился Жданов. — Я побежала вчера вечером за вами, чтобы отдать вам пальто. Но вы уже уехали. И я оставила его внизу, у Потапкина, потому что было уже поздно и возвращаться наверх не хотелось. А с утра забрала. Не удивительно, что Киру так перекосило. Врали они с Пушкаревой весьма синхронно. — Спасибо, Катя, — с чувством сказал Жданов и вышел из каморки. Подумал и обратно вернулся. — Кать… вы вообще как? — Нормально, — настороженно отозвалась она. — Простите меня за вчерашнее… и сегодняшнее. — Вам не за что извиняться, — великодушно отмахнулся Жданов. Он привычно уселся на табуреточку возле стены. — Это я должен извиниться, что заставляю вас… фантазировать. Я же ничего плохого не сделал, но все равно вынужден обороняться. Кира просто не оставляет мне шансов сказать ей правду. Пушкарева молчала, опустив глаза. В ней снова появилось что-то задумчиво-мечтательное, смягчающее линии её лица. Жданов вздохнул. — Кать, ну вы мне объясните, что это вчера было? Она вскинула на него взгляд с таким испугом, что Жданову осталось только вскинуть вверх руки, сдаваясь. — Продолжайте хранить свои секреты, Екатерина Валерьевна. Действительно, кто я такой, чтобы вы разговаривали со мной по душам. Какой-то там начальник… К тому же самодур… Я всё понимаю, Катя. Она повелась на печальку в его голосе так быстро, что ему даже стыдно стало за эту театральщину. Жизнь с Кирой благотворно влияет на актерские навыки, как ни крути. — Нет-нет, что вы… Я вам что угодно могу рассказать, — торопливо воскликнула Пушкарева. — Просто… это… — Хорошо. Не буду настаивать. — И никакой вы не самодур… Вы… Я… О, господи. Да она сейчас разрыдается. — Катя, — строго велел Жданов, сбивая с неё лирический настрой, — давайте пройдемся по моему расписанию. И не планируйте ничего в обед. — Почему? — Кать, ну мы с вами еще не закончили наше с вами небольшое дельце. — Андрей Павлович, — осторожно сказала она, — может, больше не надо? — Надо, Катя, надо!