Карма

— Ну, миссия наконец-то выполнена. Отчего у вас такой мрачный вид, Екатерина Валерьевна? Как будто он ей ядовитую змею преподнес, а не мобильник. — Я просто не знаю, как объяснить папе такую дорогую покупку, — уныло пробормотала она, запихивая коробку в сумочку. — Ваш папа разбирается в телефонах? — Мой папа умеет считать. — Кать, ну он же уверен в том, что вы с первого дня работаете помощником президента… и нисколько не удивится тому, что вас так высоко ценят… Обедать, Кать? — Я… Вы… Ужас. Жданов изумился. Он плюс Катя равно ужас? Ну да, ужас. Но ведь не ужас-ужас. Но, проследив за взглядом Пушкаревой, Жданов ощутил, что волосы на затылке встают дыбом. На выходе из торгового зала, на стойке для газет, красовались два журнала. «С кем занимается шоппингом Жданов-младший?» — вопрошала «Сплетница». На фото Жданов-младший нежно обнимал Пушкареву за талию и что-то с улыбкой шептал ей на ухо. Она слушала его и тоже рассеянно улыбалась. Судя по зонтику в его свободной руке, снимок был сделан во время их встречи с Виноградовой. «Незнакомка в стиле ретро и Маяковский», — заявлял журнал «Перфоманс», являя миру черно-белую фотографию Жданова и Пушкаревой, которые были сняты в профиль, лицом друг другу. Свет бликовал в стеклах их очков. — Приплыли, — нашел цензурный аналог своим мыслям Жданов. Слишком потрясенный нежданой популярностью среди СМИ, он прошел вперед, купил оба журнала, вышел из магазина и открыл их уже в машине. Если «Перфоманс» не называл их имен и материал был посвящен исключительно вечеринке «Маяковский.гум», то «Сплетница» прошлась по костям Жданова без малейшей жалости. Она припомнила и неудачную коллекцию, и помолвку с Кирой, и его репутацию бабника. Были здесь и фото нескольких моделей, бывших любовниц, и ехидные замечания об экзотичности вкуса президента модного дома. — Аааатличнаааа! Кать, по крайней мере вашей фамилии здесь не… И понял, что забыл Пушкареву в магазине. Когда Жданов, почти бегом, вернулся за Пушкаревой, её уже и след простыл. Или решила, что он на неё сердится и не хочет видеть, или решила не обращать внимания на идиотов, да и ушла себе обедать. Кто их, Пушкаревых, разберет. Катерины не было, не было нигде, и, потеряв всякий аппетит, Жданов отправился в Зималетто доругиваться с Кирой. Ему-то казалось, что их отношения уже достигли дна, но тут снизу постучали. — А Кира? — Мало того, что она уверена, что у меня замужняя любовница, так еще и требует уволить Пушкареву. — А ты? — Любовницу отрицаю, Киру люблю, Пушкареву не увольняю. — А Пушкарева? — А Пушкарева потерялась. До сих пор не нашлась. — Палыч, ну у нас прекрасная по накалу драматизма ситуация тотального бреда. — И не говори. Чувствую себя рок-звездой. — За звезду не уверен, но злой рок тебя определенно преследует, друг мой. И Малиновский налил начальнику выпить. — Интересно, — пробормотал Жданов, жадно осушив стакан, — куда все-таки подевалась Пушкарева? — В монастырь поди подалась. Ну или в партизаны, лови её теперь по лесам. А то и вовсе сбегает из страны огородами, поймают Катеньку на узбекской границе… — Хорошо, что она не вернулась сегодня на работу. Кира готова разорвать её голыми руками. Зазвонил телефон. Не Катя, но Виноградова. — Ну что, трагический герой светской хроники? — приветствовала его Юлиана. — Страдаешь поди? — Страдаю, — согласился Жданов. — Я тебе на электронку отправила интервью с тобой, почитай, пожалуйста. Если мы хотим завтра его опубликовать, то у тебя полчаса на согласование. — Ты написала интервью со мной без меня? — поразился Жданов. — Андрюша, время! — ответила она озабочено. — Позвони мне, как дочитаешь. Глубоко заинтригованный, Жданов полез в свою почту. Малиновский, взволнованным попугаем, пристроился на подлокотнике его кресла, уткнувшись любопытным клювом в монитор. — Ого, — сказал Жданов через пять минут. — Угу, — поддержал его Малиновский. Интервью были написаны весьма добротно. Жданов подробно и спокойно рассказывал о том, как дела в Зималетто, как он пылко влюблен в прекрасную невесту, про свою свадьбу и новую коллекцию. «Фотографии в «Сплетнице»? О, мы с Кирой очень удивились тому, что моим служебным делам уделяется столько внимания. Екатерина Валерьевна — всего лишь один из моих сотрудников. Впрочем, я буду не против, если на обложке «Сплетницы» появятся фотографии всех работников «Зималетто», включая наши филиалы. Это несколько тысяч человек. Я даже специально сфтографируюсь с каждым из них. Устроим акцию: пролетариат в мире гламура»… Малиновский захохотал, а Жданов схватился за телефон: — Юлиана, — завопил он, — это нельзя публиковать в таком виде. Пушкарева — вовсе не рядовой сотрудник Зималетто, а правая рука президента… — К чему раскачивать лодку, Андрюш? — Скажи этой лодке, я бы даже сказал, спасательной шлюпке, чтобы она сидела в твоем офисе и никуда не уходила. Я сейчас буду. И отмени публикацию. Юлиана еще что-то возражала ему, но Жданов уже не слушал. — Какой шлюпке? — не понял Малиновский. — А ты не видишь, что интервью надиктовано Пушкаревой? Спасательница Малибу, чтоб её. — Какая потрясающая преданность, — восхитился Малиновский. — Ты её забыл в магазине, а она бросилась к Виноградовой спасать твою шкуру? Жданов натянул на себя пальто, послал воздушный поцелуй Малиновскому и помчался к выходу. — Эй, — крикнул ему Ромка вслед, — шкура! А с Кирой мириться кто будет? — Тебе надо — ты и мирись. А у меня самоволка! Пушкарева выглядела такой виноватой, что Жданов даже разговаривать с ней не стал, чтобы не наорать ненароком прямо при Юлиане. — Черт с ней, этой «Сплетницей», — сказал он раздраженно, — чем больше придаешь значения таким вещам, тем больше они становятся. Юлиана, интервью-то хорошее, ты его через недельку где-нибудь опубликуй в солидном журнале, только вырежи всё про Катю. Хватит с неё публичности. — Как скажешь, Андрюша, — легко согласилась Юлиана, с любопытством его разглядывая. — Ты чего такой взъерошенный? — Нашлись добрые люди, взъерошили. Катя, вы готовы? — Смотря к чему, — опасливо ответила она. — К расстрелу, — мрачно ответил ей Жданов. Выход своему раздражению он дал только в машине: — Катя, как вы позволили забыть себя в магазине. Вы что, мешок с картошкой? — Я… — растерянно начала она, но он её перебил: — Вы должны были догнать меня и дать мне хорошенькую затрещину! — Что?! — Катя, — Жданов немного смягчился, удовлетворенный её потрясенным видом, — мне надоело, что вы позволяете с собой обращаться, как с ветошью. — Давать затрещины старшим по званию меня папа не учил, — ответила она запоздало. — Ну мы же не в армии… К тому же, Екатерина Валерьевна, вы, как мой полномочный представитель, должны уважать себя как меня. О как. Жданов сам удивился тому, куда завела его собственная мысль. А Пушкарева внезапно развеселилась. — Давать затрещины самой себе чревато шизофренией, — сказала она ехидно. — Разговорчики в строю! — Ну мы же не в армии, Андрей Палыч. Он рассмеялся, успокаиваясь окончательно. Вез Пушкареву домой и ни о чем особенном не думал. — Почему у вас мобильник отключен? — Потому что я еще не поставила в него симку. — И где у нас симка? — В старом телефоне. — А старый телефон? — Дома. В ящике стола. — Логично, — согласился с ней Жданов. — Подключите телефон сразу, как будете дома. Я позвоню, чтобы проверить. — Не надо звонить, — нахмурилась она. — Я подключу. Он только головой покачал, не одобряя её упрямство. — Запомните, Катя, — сказал только на прощание, — вы — моё второе я. Не разрешайте никому нас обижать. Она посмотрела на него задумчиво и торжественно кивнула. С Кирой удалось помириться только через пару дней. Помириться условно. Она все еще требовала скальп Пушкаревой, но, кажется, начала примиряться со своим поражением. — Пойми, — с заунывностью шотландской волынки твердила она ему за ужином, — я шагу не могу ступить, чтобы не столкнуться с твоей дрессированной болонкой… — Кира, ну что еще за болонка, — вяло возражал Жданов, жуя листик салата. — А ты прав. Она бульдог. Вцепилась в тебя мертвой хваткой. — Давай оставим зоологию в покое… Кирюш, ну мы сейчас дома. Кати здесь нет. Поужинаем и отправимся в постель. — Ладно, — согласилась она со вздохом. — Мне этот треугольник тоже надоел. Её телефон зазвонил. — Это Малиновский, — сказала Кира устало. — Я ошибалась. У нас квадрат, Это, наверное, тебя. С этими словами она кинула ему свой мобильник и ушла на кухню. — Палыч, — сказал Малиновским заплетающимся голосом. — Почему ты не отвечаешь на свой телефон? — Он… я, кажется, оставил его в пальто. У тебя что-то срочное, мой хмельной друг? — Не особо… Просто я, кажется, запер Пушкареву в твоем кабинете. — Как? — опешил Жданов. — На ключ. Помнишь, я заходил вечером за отчетом? Ну и по инерции… Я только сейчас вспомнил, что свет в каморке горел. — А конференц-зал? — Так его же закрывают на ночь! Жданов посмотрел на часы. Десять вечера. — Ну езжай теперь, отпирай её, — велел он сердито. — Андрюха, — жалобно протянул Малиновский, — у меня тут такая рыбка… — Бегом! Тут Жданов некстати вспомнил про Пушкаревскую ничем необъяснимую слабость к Малине и рассердился еще сильнее. Пьяный Ромка с несчастной Катериной в ночном офисе — не самое лучшее сочетание. — Сиди уж, — сказал он, — сам открою. — Андрюха, ты настоящий друг! — Хотел бы я сказать такое про тебя… — А ты куда? — не поняла Кира, застав его в коридоре с пальто в руках. Жданов только тяжело вздохнул. Добро пожаловать на новый круг разборок! — В Зималетто, — сказал он невесте правду. Для разнообразия. — Там что, пожар? — сразу перешла она на высокую ноту. — Потоп, — огрызнулся Жданов, спасаясь бегством. Пушкарева мирно спала на диванчике, когда он вошел в свой кабинет. Ботинки стояли на полу, под щекой — ждановский парадный пиджак. У него в телефоне был один пропущенный звонок от неё, да и только. Катя спала на боку, сложив ладошки под щекой. Выглядела милым ребенком. Ему вдруг стало жаль будить её, потому что даже во сне она выглядела усталой и печальной. Он тихонько сел рядом с ней, на пол, близко разглядывая такое знакомое лицо. Волосы растрепались, упали на щеку. Губы едва заметно кривились. Он невольно поднял руку и убрал эту прядку. Она приоткрыла глаза. — Андрей, — пробормотала без удивления, перехватила его руку и прижала к груди. Он вынужденно подался вперед. Она дышала ровно и спокойно, совершенно умиротворенная. Глупость, конечно, но ему так не хватало покоя. Жданов мысленно чертыхнулся и легко прислонился лбом к её плечу. Как хорошо. Как тихо в Зималетто. Как тихо в целом мире. Проснулся от выстрела. Дернулся, не понимая, что происходит. Увидел два ошарашенных пушкаревских глаза. Это хлопнула дверь в приемной, потому что Клочкова пришла на работу. Уж лучше бы стреляли.