Карма

Они поженились шестого января — тихо, быстро и очень дорого. Пушкарева пришла на регистрацию в одном из самых оригинальных своих нарядов — вся в нелепых оборочках и наглухо застегнутой блузке. Одежда на ней топорщилась, словно Катя была горбатой, но Жданова эта форма протеста только развеселила. Сотрудница ЗАГСа смотрела на них с недоумением. Катя нервничала, ручка дважды выпала из её рук, прежде чем она смогла поставить свою подпись. — Возьмите, — Жданов сунул Пушкаревой свой паспорт, как только они вышли из зала. — Пусть он тоже будет у вас. Не хватало, чтобы кто-то увидел штамп. Она равнодушно сунула документ в свою вязаную сумку. — А как же ваша свадьба с Кирой Юрьевной?.. — А никак. Я, видите ли, Катя, уже женат. Катерина выглядела сумрачной и сердитой. Она легко пнула мраморную балясину перил, упрямо задрала подбородок и спросила мертвым голосом: — Я могу идти, Андрей Павлович? — Идите. Спасибо вам, Катя, за все. Надо было проводить её, отвезти домой, но у Жданова не хватало нервов смотреть на такую Пушкареву. Он вышел в залитый ярким солнцем январь и без всякого смысла пошел по городу, пытаясь осознать произошедшее. Последние дни были странными. Странной была новогодняя ночь вместе с Пушкаревыми. Странным был Зорькин. Странной была Катя, вмиг отдалившаяся от Жданова на тысячи километров. Салаты, пирожки, телевизор, разговоры под наливку, армейские байки и пронзительные, рентгеновские взгляды Елены Александровны, которые она то и дело бросала на нежданного гостя. Жданов прятался от них за альбомами с фотографиями. Разглядывал старые снимки Пушкаревой, пытаясь по ним представить всю её жизнь — от Забайкальского военного округа до жены президента Зималетто. Ему нравилось наблюдать за тем, как росла Катя, менялась от пухлощекого младенца в серьезную школьницу. У неё было совершенно другое детство, но вместе с тем чем-то очень похожее на детство Андрея. Грамоты и похвальные листы — предмет особой Ждановской гордости. Как будто он получил их лично, а вовсе не Катя. Валерий Сергеевич такой интерес к прошлому своей дочери одобрял и разделял, и разговоры о Кате украсили эту ночь странными завитушками карамели. Вернувшись домой, Жданов завалился спать и все эти дни дрых без задних ног. Женитьба на Пушкаревой действительно закрывала многие его проблемы, и облегчение, которое он испытывал от такого простого решения, было подобно самому мощному снотворному. Регулярно звонила Кира, на домашний. Жданов отчитывался: спал, ел, гулял, смотрел телевизор. Кира не верила и злилась, и он перестал брать трубки. Иногда он звонил Катерине, но она была все время с семьей, и ей неудобно было с ним разговаривать. Их брак — всего лишь деловая сделка, одна из форм служебного взаимодействия. Если повезет — они разведутся через полгода так же тихо, как поженились. Никто и никогда не узнает об этой фикции. Ничего выдающегося. И нечего на него так сердиться, как будто он украл трепетную деву из аула и уволок в горы, накинув мешок на голову. Пушкаревой на месте не было — где она шляется в первый рабочий день? У Жданова мучительно трещала голова. Накануне прилетела Кира и потребовала, чтобы он сразу явился к ней. Ехать не хотелось, но пришлось. Выслушал про то, какая Пушкарева тупая, раз потеряла загранпаспорт начальника («Кира, ну при чем тут Катя». «Ах, ни при чем? Значит, это ты сам его спрятал, лишь бы меня не видеть»). Проругавшись едва не до утра, они провели остаток ночи на разных концах кровати, ужасно недовольные друг другом. Еще и Малиновский отказался ехать в отпуск. — Тогда я тебя просто уволю, — пообещал Жданов. — Палыч, ты обалдел совсем со своей Пушкаревой! Ну хочешь, я с ней вообще никогда в жизни не заговорю? — И на глаза чтобы не показывался! А то отправлю на производство. Ромка то ржал, то дулся, а у Жданова чесались кулаки. Никогда в жизни ему так сильно не хотелось набить лучшему другу морду. Что нашла в нем Катя? Уму непостижимо просто. Уж лучше бы Зорькин! Боже, ну почему ей надо было влюбиться? Почему она не могла найти радость в работе? — Катя, ну наконец-то, — Жданов даже вскочил, когда она вошла в кабинет. Пушкарева остановилась на пороге, посмотрела на него удивленно. — Что-то случилось, Андрей Павлович? Слава богу, злости в ней больше не было. Обычная Пушкарева. От облегчения Жданов засмеялся. — Ничего. Я не знаю… Я просто извелся, думая о том, что ты сердишься на меня. Она оглянулась на дверь. — Андрей Павлович, — сказала укоризненно, призывая его не болтать лишнего в офисе. — Конечно… Простите. Кать, ну нам пора заняться отчетом для ближайшего совета акционеров. С несколько… подредактированными данными. С этими праздниками… мы столько времени потеряли. — Что у вас с голосом? — спросила она. — Голова болит. Кира вернулась в Москву… Ну и вот. — Андрей Павлович, вы должны что-то решить с этой свадьбой. Нечестно заставлять Киру Юрьевну готовиться к ней. — Что решить, Катя? — он немедленно ощутил раздражение. — Не кричите, — умоляюще сказала она. — Катя, если я отложу свадьбу, Александр потребует свои акции… — А вы сломайте себе ногу, — посоветовала она почти серьезно. — Я принесу вам таблетку. — Цианид. После обеда было назначено совещание, и Жданов ждал его, как каторги. Кира запаздывала, и Милко не преминул этим воспользоваться: — Куколка моя, может ты быстренько сбегаешь и позовешь Киру? Только одна нога здесь… — обратился он к Катерине. — Милко, не хами! — взорвался Жданов. — А что? А что я сказал? Разве эта красотка у нас не для побегушки? Катя подняла глаза от бумаг. — Странно, — сказала она, — и почему мне раньше казалось, что гении выше мелких дрязг? Наверное, я просто никогда не видела настоящих гениев… Я позову Киру Юрьевну, Андрей Павлович, — торопливо добавила она, предвосхищая его крик, и набрала номер на телефоне: — Амура? Пригласи Киру Юрьевну в конференц-зал, пожалуйста. Все уже собрались. И всё бы было хорошо, если бы не Кристина, заявившая: — Ты что, заработался дядька? Ну, собрание — это ерунда. Самое главное — это ваша с Кирой свадьба. И Жданов чуть не умер под все понимающим взглядом Пушкаревой. Но отдельно его порадовали слова Киры: — Зачем планировать пышную свадьбу? Можно обойтись и без торжества — просто забежать в ближайший ЗАГС и расписаться. Господи, да он едва не показал ей фигу с криком: «Я на тебе никогда не женюсь! Я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт. Я улечу, убегу, испарюсь, но на тебе ни за что не женюсь». Поздно, Кирюша, поздно. В ближайший ЗАГС он уже забежал. Эта мысль была такой воодушевляющей, что Жданов легко пережил и визит Воропаева, и Катин отказ идти на показ. «Мадам Баттерфляй» была представлена без неё. Но вот Катино вечернее «Вы женитесь, Андрей Палыч?» пережить оказалось гораздо сложнее. — Кать, — он вцепился в воротник её пальто, как за последнюю высоту. — Я… готов отказаться от свадьбы. Но вы должны быть на моей стороне, понимаете? Когда Сашка потребует свои акции, когда Кира проголосует против меня… вы будете со мной, Катя? Она накрыла его руки на своем воротнике теплыми ладонями. — Я — это ты. Ты — это я. Жданов в изнеможении прижался лбом ко лбу Кати. — Ты хоть на секунду представляешь, сколько ты для меня значишь? — Полагаю, что я примерно равна активам Зималетто. Он засмеялся. — Кать, а ведь Кира отменила сегодня свадьбу… Давайте этот вечер проведем вместе. Пожалуйста. Просто поедем ко мне и выпьем водки. — Ого, — отозвалась она. — И что, модельки правда клевали на такое высокодуховное предложение? — Кать! — Я поеду домой, Андрей Павлович, — несколько высокомерно заявила она. — Завтра мы должны быть с трезвой головой. — Кать? — Нам нужно будет в банк. Найти денег и выкупить эти чертовы акции Воропаева. — Что? — Ну… вам же будет нужен голос на совете директоров. Мой голос.