Карма

И всё было нормально, пока в кабинет не влетела Кира. — Не помешала? — Здравствуйте, Кира Юрьевна, — раньше других отозвалась Катя. При виде Пушкаревой дорогая бывшая невеста притормозила. Наличие в кабинете еще кого-то, кроме Волочковой, сбило её с толку. И перешла на нормальный тон. — Здравствуйте… Анастасия. — Кира, акционер нашей компании, — представил её Жданов, едва удержавшись от привычного «и моя невеста». Она тоже заметила эту недосказанность и прищурилась. — Его невеста, — заявила Кира, кажется, решив напрочь забыть про то, что накануне лично отменила свадьбу. — Ну вот и все, — заметила Пушкарева с усмешкой, когда они остались вдвоем, — вы снова жених, Андрей Павлович. — И не говорите, Кать, — Жданов сел на её стол, потрогал без всякой надобности бумаги на столе Пушкаревой. — Ну вы просто обязаны будете ворваться в церковь и заявить, что вы против моей свадьбы… Потому что я уже женат. — Тихо! — она вскочила на ноги, закрыв ему рот ладошкой. — Что вы такое говорите… Такими их и застала Юлиана. — Вижу, — воскликнула она, — что вы тут вовсю работаете. Катя в испуге отдернула руку. — Здравствуйте, — пробормотала она. — А я принесла вам список с возможными местами для показа, — сказала Юлиана и глазом не моргнув. — И еще вот! И она всучила Катерине какие-то билеты. — Пригласительные на выставку. — А мы уже воспользовались однажды твоими приглашками, — ответил Жданов. — Попали на главную страницу журнала. — Андрюша, — пропела Юлиана, — а тебя, друг мой, я ни к чему не обязываю. Но думаю, что Катя — один из немногих сотрудников Зималетто, кто сможет по достоинству оценить это мероприятие. — Ладно, — сказал Жданов, забирая у Кати билеты, — что у нас там? «Революция в творчестве художников XX века»? Звучит интригующе. — Катюш, — Юлиана достала из сумки шоколадного Деда Мороза, — а ваш начальник везде за вами по пятам ходит? — Ходит и ходит, — кивнула Пушкарева. — А это мне? — Вам. Катя засмеялась, принимая Деда Мороза. — Спасибо. Хоть что-то приятное за весь день. Вот так вот, Жданов. Затретировал ты совсем Пушкареву. Чужим шоколадкам рада. После обеда заглянула Кира. — Андрей, — спросила она на удивление спокойно, — а ты помнишь, что по контракту мы должны проплатить последние 20% за магазин в Праге? — Да? — встрепенулся он. — Катя! Пушкарева заверила их, что с выплатами всё в порядке, они внесены в бюджет, и тут Кира сказала: — Андрей, ты нашел свой загранпаспорт? Мы сможем завтра улететь в Прагу? — Мой загранпаспорт? Ах да. Мой загранпаспорт пропал без вести, Кира, — быстро сказал Жданов. — Испарился! — Катя, идите к себе, — велела Кира. Пушкарева бросила на Жданова виноватый взгляд и вместо своей каморки сбежала в приемную. Ну всё. Сейчас женсовет проглотит её. — Прости, Кира… Что? — Я спрашиваю тебя, что ты творишь, Андрей. — Ничего. Абсолютно. Я абсолютно ничего не делаю, Кира. — Ты понимаешь, что я отменила вчера свадьбу? — спросила она с нажимом. Нельзя было разговаривать о таких вещах посреди рабочего дня прямо в компании. Нужно было сказать, что он заедет к ней вечером. И спокойно всё обсудить. — Кирюш, — мирно попросил Жданов, — давай поговорим об этом позже. — Тебе… — она схватилась за горло, словно ей нечем было дышать, — тебе просто всё равно, Андрей? — Кир, ну что ты говоришь… — Тебе безумно скучно, Андрей. Ты до смерти был бы рад, если бы я от тебя отстала. И тебе нет дела до того, что станет с компанией. — При чем тут компания, Кира? — Не при чем? — быстро спросила она. Жданов встал и налил ей воды. — Кира, пожалуйста. Давай дадим друг другу немного пространства. — А мне оно не нужно, — быстро сказала она, — мне ты нужен, Андрей. — Тогда почему мы все время ругаемся? — осторожно спросил он. — Потому что ты мне всё время врешь! — Кира все-таки сорвалась на крик, и Жданов поморщился. — Кирюш, — сказал он, теряя добрый настрой, — у тебя паранойя. — Ну вот где ты был вчера вечером? — Дома. Один. — Почему ты утром приехал в Зималетто с Пушкаревой? — Потому что она мой личный помощник, и мне захотелось подвезти её на работу. — Захотелось? — зло спросила Кира. — Захотелось, — твердо ответил Жданов. Кира выпила воды, она выглядела бледной и утомленной. — Ты издеваешься надо мной? Признайся честно, ты специально везде таскаешь за собой Пушкареву — просто мне назло. — Катя — живой человек, а не какая-то там авоська, Кира. — А я? Чемодан без ручки? — Хватит, — резко бросил Жданов. — Кира, я устал от этих бесконечных разборок. — Ты просто не хочешь жениться. — Чтобы провести всю жизнь в бесконечных ссорах? Не сказать, чтобы это было моим самым сокровенным желанием. — Я поняла, — крикнула Кира. — Ты можешь считать себя совершенно свободным, Жданов. Я лечу в Прагу без тебя. И вообще… делай, что хочешь. Встречайся с кем хочешь. Продолжай везде появляться со своей обезьянкой… — Кира! — Ах, простите. С многоуважаемой Екатериной Валерьевной! Он промолчал. Кира, пошатнувшись, встала. — А что мы скажем твоим родителям? Ты подумал об этом, Андрей? — Я уже сказал… отцу. Вчера, — неохотно признался Жданов. — Что… — севшим голосом выдохнула Кира, — ты сказал? — Что мы подумываем о том, чтобы отложить свадьбу. — Ты… Кира снова села в кресло. Её губы дрогнули, а в глазах появились слезы. — Ты серьезно? — спросила она, словно вдруг впервые его услышала. — А ты разве шутила все это время? — Я… я не понимаю, — Кира стиснула руки, — я действительно не понимаю, Андрей. — Кир, Кирюш, — он присел перед ней, поцеловал её ледяные руки, — давай остановимся, пока не причинили друг другу еще больше боли? — Боли? Мы же любим друг друга. — Но странной любовью, — пробормотал Жданов, отводя глаза. — Мы поговорим позже, да, — жарко зашептала Кира, гладя его по лицу, — мы просто… устали. Мы позже, да? — Да, — обреченно согласился он. — Эти женщины меня доконают, Малиновский. — Да нет у тебя никаких женщин, Палыч. Только невеста. Где страсть, где пылкость, где модельки? — Только моделек и не хватало! — А знаешь, именно их тебе и не хватает. Ты просто погряз в бытовухе. Давай устроим себе разгрузочную ночь? — Да? — Жданов приоткрыл один глаз. — Блондинка, брюнетка и рыжуля. Джакузи, шампанское, клубника. — Ну, это полная загрузка, а не разгрузка. — Ты неправильно ставишь приоритеты. — Слушай, Ромыч, а как всё было хорошо еще полгода назад. Я бегал за моделями, Кира меня ловила, всем было весело и хорошо. — Ну так тряхнем стариной? — Заманчиво. Но я иду в картинную галерею. — Внезапный поворот событий, — откликнулся Малиновский. — Запал на интеллектуалку? — Я иду на выставку с Екатериной Пушкаревой, — сообщил Жданов, ухмыляясь. — О как. Но зачем? — Хочется. — Извращенец, — поразился Малиновский. — На этой картине изображен спящий юноша, возле которого стоят две девушки, красивая и безобразная. Как ни странно, перед юношей стоит непростая задача выбора между прекрасным и безобразным… Голос Юлианы звучал ровно и мелодично. Жданов стоял за спиной Кати, близко-близко, и сдерживал себя изо всех сил, чтобы не положить ладони на её плечи. Она бы вздрогнула от неожиданности, а потом подалась бы назад, прижимаясь к нему плотнее. Если бы можно было… Черт. — Как сказал Пикассо, выбирая одну женщину, мы тем самым убиваем другую, — заговорила Катя, и Жданов, который уж почти склонился ближе к её шее, выпрямился. Какой-то озабоченный вампир-кровопийца, а не приличный человек! — А выбирая Малиновского, вы, Катя, убиваете одного Жданова, — прошептал он ей на ухо. Она изумленно посмотрела на него. — Что? — Кать, — он взял её за локоть, легко потянул назад. Увлек в соседний зал, и еще дальше, в следующий. — Что… что вы делаете? — Кать, — зашептал Жданов, — я ничего не понимаю… У меня лопаются сосуды головного мозга! Почему Малиновский? — О чем вы говорите, Андрей Павлович? — она попыталась вырваться, но он крепко держал её за локти. Катя беспомощно огляделась, но в этом зале было пусто. — Это просто какая-то бессмыслица! Бред! Глупая блажь! — Андрей Павлович, вы… вы с ума сошли? — А вы? — Ну вам-то какое дело, — сказала Катя сердито, — я что, стала хуже работать? Получите вы свой отчет… В соседнем зале послышались шаги, процокали каблуки по каменному полу, и Жданов снова потащил Пушкареву в какой-нибудь угол потемнее, жалея, что в этой чертовой галерее какой-то проходной двор. Все ходят и ходят, поговорить негде. — Катя, — снова заговорил он, изо всех сил приглушая голос. — Давайте рассуждать здраво. — Давайте, — подхватила она, — но почему мы должны это делать в чулане со швабрами? — Что? Он огляделся по сторонам и понял, что Пушкарева права. — Простите, Катя, — сказал он, неловко засмеявшись, — что же я вас в кладовке все время запираю-то. Какая-то прям мания у меня. — Мне кажется, — сказала она, — что ваша любовь к изобразительному искусству сильно преувеличена. Зачем вы вообще сюда приехали, Андрей Павлович? — За вами, Катюш, — признался он. — Это просто какая-то бессмыслица, бред, глупая блажь, — выдохнула она, повторяя его собственные слова. — Вы что-то перепутали, Андрей Павлович. Переутомились. Так бывает, вам просто надо отдохнуть. — Да, да, да, — кивал он в такт её словам, — давайте поедем куда-нибудь… отдохнем. — Куда поедем? — испугалась она. — Мы уже отдыхаем, картины смотрим! Она высвободилась из его рук, выскочила из чулана, как будто за ней маньяк какой-то гнался. Жданов без сил обнял швабру. Что с ним такое происходит?