Карма

— Сколько я себя помню, у меня всегда были проблемы из-за женщин. С детства. Не знаю, почему они выбирали меня. Но даже самая безобидная игра заканчивалась скандалом и вызовом родителей в школу. Девчонки придумывали мне подставы, и я покупался. Дурак, не мог устоять перед чарами. И они это чувствовали и пользовались. А мне доставались подзатыльники и нотации от родителей. Горел в камине огонь, бросая переменчивые отблески на остатки ужина на полу. Сонная, сытая, мирная Катя устало привалилась к Жданову, и он нежно и довольно по-пионерски прижимал её к себе, изо всех сил памятуя про благодарность и уважение. И в кого он вырос таким послушным? Взять бы Катерину за плечи, развернуть к себе и долго целовать, пока все глупости не выветрятся из её головы. Но она была такой сонно-размягченной, что Жданов терпел. И разговаривал. Разговаривал! Когда это он занимался с женщинами подобными глупостями? Все с этой Пушкаревой кувырком. — А я ужасно тяжело привыкала к Москве, — сказала Катя. — Всё здесь было таким чужим и огромным. Хорошо, что мы подружились с Колей, а то мне было бы очень одиноко. — Жаль, что мы не познакомились в детстве. — Ты бы смеялся надо мной вместе с остальными. — Я никогда не смеялся над тобой вместе с остальными. Я бы ходил за тобой по пятам и носил бы твой портфель. — Никогда в жизни ты так не делал! — Ну, может, не сразу, Кать… Кать, я очень хочу, чтобы ты переехала ко мне. Она сразу напряглась, выпрямилась, отодвинулась. — Я поеду домой, Андрей Палыч. — Я отвезу тебя. Кать… — Нет. — Ну нет, так нет. Всё равно отвезу. Она независимо задрала нос, но с места не двинулась. — Кать, — Жданов налил ей еще вина, — по поводу всей этой истории… когда Малиновский предлагал влюбить тебя в кого-то из нас… Ты слышала об этом, да? Катерина помрачнела. — Странно, что вас не слышали пингвины в Антарктиде. Секретные агенты из вас, прямо скажем, никудышные. — Кать, я никогда не воспринимал всерьез все эти глупости. — Ну разумеется, — серьезно кивнула она, наклонилась вперед и выпила из бокала. — Кому же захочется влюблять в себя такую… нестандартную женщину. Вот если бы я была как Валерия Изотова… или как там её звали? Ларина, вот. Тогда бы, наверное, предложение Малиновского не казалось таким глупым. Катю развезло от вина, еды и тепла. Вот откуда все эти разговоры. — Представляете, что я Наталья Ларина. Блондинка. Грудь у меня… ноги… — Ну, на мой взгляд, и с грудью, и с ногами у вас полный порядок. Единственное, что вас не выгодно отличает от Лариной — это мозги. У вас их слишком много, Екатерина Валерьевна. — Правда? Выпустите меня на подиум на следующем показе? Обещаю оставить мозги дома. Жданов засмеялся. — Дайте подумать. Кать, ну серьезно. Почему ты все время наговариваешь на себя? Он подвинулся ближе, провел ладонями по длинной юбке, обнажая лодыжки. Плотные коричневые колготки позволяли легко скользить его рукам вверх, достигнув коленей, Жданов ощутил, что больше ему не до смеха. Секунду помедлив, он поднял ткань еще выше, до бедер. — Андрей… — выдохнула она. — Тише, Катюш, тише. Тише… Осторожно, чтобы не напугать её снова, он поцеловал её в губы, и на этот раз Катя ответила. Безыскусно и просто, отчего где-то сорвало все стоп-краны. Жданов сдвинул в сторону высокую стойку воротника её блузки, добираясь воспаленными губами до шеи. Руки стискивали её плечи, и он еще помнил о том, что надо быть нежным, но получалось все хуже. Пуговицы отказывались расстегиваться, и это сводило его с ума. Она перехватила его руки, выдохнула в самое бешено пульсирующее сердце: — Андрей! — Я люблю тебя, — бессмысленно повторил он то, что уже сказал ей прежде. С тех пор его так и тянуло сказать это снова. Волшебные слова, которые открывают все женские замки и отменяют все «нет». — Я хочу домой, — едва слышно ответила она. В машине Катя долго молчала, исподтишка разглядывая сердитого, драматически несчастного Жданова. И только уже прощаясь, сказала: — Спасибо. — За что? — довольно язвительно спросил Жданов и прикусил язык. Он же не пятнадцатилетний подросток, чтобы злиться на отказавшую ему девочку. — Что ты не стал воплощать план Малиновского в жизнь. Тогда мне было так просто влюбиться в тебя. — И что же изменилось, Катя? — снова срываясь на рык, спросил Жданов. — Ты на мне женился, — ответила она. — Екатерина Валерьевна, — сотрудник полиции вернул ей паспорт, — в ноябре прошлого года вы давали показания по делу о контрафактных тканях… — А… да, — Катя выглядела обескураженной. Неожиданный поворот беседы сбил с толку и Жданова, который уже совсем было собрался брать вину на себя за все махинации с Никамодой. — Катя? — неприятно удивился он. — Мы же договорились не вмешивать Зималетто в это дело! Она, едва не плача, посмотрела на оперативника с неприязнью. — Если вам нужно уточнить какую-то информацию, вовсе не обязательно было беспокоить господина Жданова. Он занятой человек… — Все мы очень заняты, — кивнул оперативник. — Я имею сообщить вам, что доследственная проверка завершена. Мы возбуждаем по данному факту уголовное дело. Жданов уже успел жениться за это время, а они только дело возбуждают! — Также вы, Екатерина Валерьевна, писали заявление на возврат тканей. Это пока невозможно, они зафиксированы как вещественные доказательства. — Конечно, — понуро кивнула Катя. — И ближайшие годы мы вряд ли сможем что-то изменить. — Так точно. Однако мне необходимо вернуть вам это, — оперативник открыл шкаф, заполненный какими-то коробками и пакетами, покопошился в нем, вытащил плотный черный пакет и поставил на стол. — Что это? — спросил Жданов с некоторой опаской. — Это… — и сотрудник полиции назвал ту самую сумму, которую они заплатили за ткани. Катя открыла рот, встала, развязала пакет и заглянула в него. — Здесь доллары, Андрей Павлович. — Не хватает одной тысячи, — смутился оперативник, — пропали в ходе следственных мероприятий… Давайте не будем указывать это в протоколе. Жданов, отодвинув Катерину, нырнул в пакет. Действительно, пачки перетянутых резинками баксов. Приплыли. — Не понимаю, — сказала Катя. — Мы же платили по безналичному расчету. — Да, и движения по счетам приобщены к делу. На ваше счастье мошенники обналичили некоторые платежи, и ваш в том числе. Поэтому мы решили не приобщать наличные к делу. Да и хранить нам их все равно негде. Вам нужно расписаться здесь и здесь, Андрей Павлович. Екатерина Валерьевна. Спасибо. Мы будем держать вас в курсе дела. — Эм… спасибо… до свидания… всего доброго. С пакетом в охапку Жданов вывалился из здания, не сразу сообразив, где оставил машину. Такая же обалделая Катя шла за ним следом. — И как теперь мы их будем легализовать? — спросила она так возмущенно, будто только что огребла кучу проблем. — Нельзя же просто заявиться в банк и закрыть часть кредита наличкой. Мне надо… позвонить Зорькину. — Стоять, — велел Жданов. Он наконец отыскал свой автомобиль и машинально кинул пакет на заднее сидение. Сев за руль, он некоторое время подышал открытым ртом, как собака. Не сговариваясь, они с Катей оглянулись. Пакет упал с сидения и сиротливо валялся на полу. — Дела, — протянул Жданов задумчиво. — Кать, у меня нормальный голос? Не дрожит? — Ну, по крайней мере не рычит. Они дулись друг на друга второй день и принципиально не разговаривали ни о чем, кроме работы. — Ладно, — сказал сам себе Жданов. — Ладно. И набрал Воропаева. Минуту слушал различные оскорбления в свой адрес, но словарный запас так и не обогатил. Скудная у несостоявшегося родственника была фантазия. Зато получил время окончательно привести мысли в порядок. — Сашка, — сказал он, — а давай я тебе сегодня дам наличкой много денег, а ты мне — акции Зималетто. Сколько?.. Тебе хватит. Встретимся у нотариуса. — Тоже хороший вариант, — прокомментировала Катерина, когда он повесил трубку. Жданов захохотал и сгреб её в охапку. — Катька! — сказал он и не нашел других слов. — Катенька! И крепко расцеловал её. Она смеялась и не пыталась сопротивляться. — Ладно, поехали, — оторвавшись от неё, он завел мотор. — Кать, вы позвоните юристам Зималетто. Не этим вашим Филиным-Рулиным, а Роберту Генриховичу. Мне надо убедиться, что потом, когда Зималетто выйдет из залога, Сашка не попытается аннулировать договор и отсудить акции обратно. — Конечно, — с готовностью отозвалась она. — Андрюша, — Сашка с вожделением запустил руки в пакет. — Ты ограбил банк? — Точно. Перед работой с Катюшей метнулись, вскрыли пару сейфов, и сразу к тебе… Поэтому будем оформлять договор дарения, ни к чему светить эти деньги, правда? — Иногда ты говоришь разумные вещи, Жданов, — Воропаев завязал пакет и прижал его к сердцу. — Но-но, — строго сказал Жданов, — утром передаточное распоряжение, вечером стулья. — А можно наоборот? — спросил Воропаев разве что не облизываясь. — Можно! Но сначала к нотариусу. Александр с великим сожалением выпустил пакет из рук — передал его Катерине. — Катенька, посторожите пока… Как третье лицо, не заинтересованное в сделке. — Кто тебе сказал такую глупость? — Жданов забрал у неё пакет и вышел из машины. — В смысле? — не понял Александр, следуя за ним, как привязанный. — Муж и жена — одна сторона, и всякое такое? — Ага. Ты, мой бескорыстный друг, оформишь акции на Катеньку. — На Катеньку? — На Катюшеньку. Пушкарева споткнулась. Запуталась в длине своего пальто. Остановилась. — Катя, вперед, — скомандовал Жданов ей на ухо. — Сначала правая нога — потом левая. Ноги, конечно, не как у Лариной, но… Она развернулась, вцепившись в борт его пальто. — Зачем мне твои акции? — спросила требовательно. — И правда, — согласился с ней Воропаев. — Зачем ей эти глупые бумажки? — Свадебный подарок, — объявил Жданов и поцеловал кончик холодного и возмущенного носа Кати. — Друзья, давайте не будем топтаться на крыльце, зайдем внутрь. — Я подожду вас там, — сказал Воропаев, поняв, что Катерина двигаться не собирается. — Пакет не потеряйте, голубки. — Андрей, что ты делаешь? — спросила Катя. — Поступаю правильно. В кои-то веки. Кать, ну не смотри так трагически. Мы сейчас оформим договор дарения, а в реестр и Устав внесем изменения через полгодика. У тебя есть еще время привыкнуть к мысли о том, что ты акционер компании. — Через полгодика я собираюсь с тобой развестись. — Ну, по крайней мере ты выйдешь из этого брака не с пустыми руками. Но имей в виду — я с тобой разводиться не собираюсь. Мы будем жить долго и счастливо. А продолжишь капризничать — я на тебя еще и свои акции переведу! — С ума сошел? — Сошел, — легко согласился Жданов. — А теперь — вперед. Избавимся от Воропаева раз и навсегда.