Карма

Утром, вопреки обыкновению, Катя вышла из подъезда с обыкновенной сумкой в руках. — А где пирожки от тещи? — расстроился Жданов, заводя машину. — Никаких пирожков, — мрачно буркнула Катя. — Радуйся, что папа не спустился вниз. Он бы из тебя котлету сделал. — Котлеты у Елены Санны тоже вкусные, — мечтательно согласился Жданов. Катерина нахмурилась. — Забудь о теще. — Кать! Опять всё сначала? Тебя перемкнуло? — Разомкнуло. Я хочу развестись. Жданов застонал и схватился за сердце. Машина, которая еле ползла по двору, тихо тюкнулась в сугроб. — Андрей! Катин крик едва не оглушил его. — Не говори мне этого слова, — прохрипел Жданов. — У меня сердце останавливается. — Ты в порядке? Она обхватила ладонями его лицо, испуг в её глазах едва не заставил Жданова умереть на месте от раскаяния. — В порядке, — ответил он, страдая. — Только… Потянувшись к ней, Жданов долго и с удовольствием целовал Катю в сухие, чуть потрескавшиеся губы. — Не пугай меня так больше, — попросила она, прижимаясь лбом к его лбу. — А ты не говори мне больше этого страшного слова. — Какого слова? Развод? — Ооох, — Жданов снова схватился за грудь, оседая в кресле. — Перестань! Сердце с другой стороны! — Из-за твоей черствости внутри меня всё переворачивается! Катя отодвинулась к своему окну. Насупилась. — Я все равно с тобой разведусь, — предупредила она. — К счастью, мы живем не в средние века. — Прекрасно, — процедил Жданов сквозь зубы, хватаясь за руль, как за спасательный круг. — Вижу, что твои родители прочистили тебе мозги за ночь. — Идите к черту, Андрей Палыч! — Только попробуйте приблизиться к мировому суду, Екатерина Валерьевна. — Почему к суду? — изумилась Катя. — Я думала, что мне нужно писать заявление в ЗАГСе. — Да потому что мы будем делить имущество до скончания веков, — Жданов вдруг развеселился. — Это будет самый долгий развод в истории Московского бомонда. За это время наши дети закончат школу. — Какие еще дети! — голос Катерины внезапно осел. — Ждановы-Пушкаревы, — с удовольствием проговорил Жданов. Катя промолчала, упрямо от него отвернувшись. Через несколько перекрестков он более-менее успокоился. — Объяснишь, что на тебя нашло? — На меня нашло 6 января, — ответила Катя. — А сейчас до меня дошло. Молодец, Валерий Сергеевич. Держит дочь в узде. Злость опоясывала горло тугой удавкой. Отлично. Просто отлично. Он тут разругался со всей семьей, а Пушкарева эта по-прежнему не смеет перечить своему деспотичному папаше! Который желает только одного: чтобы его ненаглядная дочурка до конца веков сидела бы по вечерам на кухне и слушала бесконечные рассказы о Забайкальском военном округе. И ложилась бы спать в свою одинокую постельку. — Перестань, — сказала Катя, — от тебя раздражение исходит волнами. — Видишь ли в чем дело, — огрызнулся Жданов, — я не могу выпрыгнуть из этой машины. Я ей рулю. — Очень хорошо, — от голоса Кати исходило ледяное сияние. Господи, а ведь еще только раннее утро! Впрочем день, который так отвратительно начался, покатился вполне нормально. Жданов взял с собой Малиновского и поехал сначала к Юлиане, а потом к Нестеровой. Просто так, в гости. С конфетами и цветами. Потому что кто же ходит в гости с пустыми руками. Пообедали они с Романом в клубе, и в «Зималетто» Жданов вернулся в вполне благодушном настроении. — Тук-тук! Кто в теремочке живет? — он примиряюще просунул в щель двери кладовки шикарный букет. Кладовка ответила ему глухим молчанием. Жданов заглянул внутрь. Пустота. — Вика! — мрачная Клочкова даже ухом не повела, лишь подняла на начальника печальный взор, до краев наполненный упреком. — А где моя жена, Вика? — Обедает с вашей невестой. — Вика, ты спятила? — Кира вернулась, — сухо проинформировала его секретарша. — И они с Пушкаревой отправились обедать. Меня звали, да… Очень долго и уважительно… практически, умоляли… Но я на диете. — Кира вернулась из Лондона? Клочкова посмотрела на него, как на идиота. — И в каком она настроении? — осторожно спросил Жданов. — Андрей, ты когда-нибудь смотрел фильм «Убить Билла»? Катя и Кира вернулись, когда уже совсем стемнело. Обе вошли в его кабинет с улыбками на лицах, являя собой картину полноценного ужастика. — Привет, Андрюша, — весело сказала Кира и пересекла его кабинет, чтобы небрежно чмокнуть его в щеку. — Как ты тут? — Я-то? — он почувствовал, как у него нервно дергается ухо. — Женат, счастлив, ну и всякое такое. — Ну не волнуйся ты так, — ласково сказала Кира. — Это ненадолго. — Прости? — Жданов наклонился вбок, чтобы посмотреть на Катю. Она выглядела как непримиримый боец с режимом Клара Цеткин. А ведь он закупил продуктов и купил новое постельное белье, чтобы перевезти Катю к себе. Разогнался. — Ну мы с Катенькой обо всем договорились, — весело сказала Кира. — Вы с ней быстренько разведетесь, и мы с тобой начнем всё сначала. — Вы с Катенькой обо всем договорились, — с ласковой крокодильей улыбкой нежно повторил Жданов. — Какие вы у меня молодцы, девочки. Пушкарева, которая отлично знала, что за этим последует, демонстративно закрыла уши руками. — Вы договорились! — если бы на крыше «Зималетто» была голубятня, то сейчас от этого крика все птицы бы взмыли в небо. — А меня… меня никто спрашивать не будет? Я тут, знаете ли, главный приз! Переходящее красное знамя! Военный трофей! — Андрюша… — Кира попыталась было что-то возразить, но кто же ей позволит. — Я не знаю, что там тебе наговорила Катя, — устало сказал Жданов, — она с раннего утра не в себе. Но лично я разводиться не собираюсь. И на тебе, Кира, никогда не женюсь. — и добавил с хладнокровным хамством: — Свободны, дамы. Катя так чеканила шаг, маршируя в свой кабинет, что Жданов всерьез решил, что сейчас ему прилетит еще и букетом вдогонку. Но нет. Обошлось. — Кать, пора домой. Он решился заглянуть в кладовку только к семи часам вечера. Пушкарева сидела на своем рабочем месте и сосредоточенно кромсала его цветы ножницами. Вокруг стоял невыносимый цветочный аромат. — Мило, — прокомментировал Жданов, невольно хватаясь за свой галстук. Катя стряхнула лепестки в мусорную корзину. — Домой так домой, — согласилась она невозмутимо. — Кать, — Жданов присел на корточки, взял в свои руки её ладошки и поцеловал их. — Давай поговорим. Она кивнула, похожая на печальную Мадонну. — Что происходит, Кать? Помоги мне, я не понимаю. Тонкие пальцы легко гладили его широкие ладони. — Я некрасивая, — сообщила Пушкарева. От неожиданности Жданов даже не бросился на амбразуру, опровергая это утверждение. — Небогатая. — Это как сказать, — опомнился Жданов. Она легко отмахнулась от всех акций Воропаева вместе взятых. — Но это совершенно не значит, что я не мечтаю о настоящей свадьбе. О настоящей любви. — Я люблю тебя, — торопливо заверил её Жданов. — Наш брак — фальшивка, — твердо сказала Катя. — А я заслуживаю чего-то настоящего. Я хочу, чтобы меня полюбили просто так, а не по делу. И чтобы на мне женились тоже просто так, а не по делу. Приплыли. — Раньше, — Катя встала и потянула его за собой. Потрогала лацканы пиджака, поправила воротник рубашки. — Я думала, что умру от счастья, если ты на меня однажды просто посмотришь, как на женщину. Мне казалось, что мне нужно так мало… Но я ошибалась, Андрей. Оказывается, мне нужно всё. Весь ты. — У тебя всё есть. Весь я, — Катя смотрела на него с такой надеждой, что он едва не ослеп. Стянул с себя очки, чтобы избежать превращения в соляной столб, нашел её губы уже наощупь. — Кать, — шепот и слова перемешивались между собой в причудливую песню, — я люблю тебя по-настоящему, как ты хочешь. Только больше никогда, слышишь, никогда не говори со мной про развод. — Никогда-никогда? — Никогда-никогда.