Не прикасаясь.

— Что? — изумленно спрашивает Сехун. Тао и сам поражен. Он испуганно смотрит на Сехуна. Ты это сказал. Кажется ты все испортил, Тао. — Тао. — Я, — Хуан понимает, что не должен отступать. — Тот человек, в которого я влюблен — это ты, — голос китайца звучит беспомощно. Страх того, что О сейчас встанет и уйдет, парализует тело. Рука Сехуна выскальзывает из ладони Тао, падая на диван. В этой тишине этот звук раздается слишком ярко. — Тао, я… — О теряется. Мысли как рой пчел, жужжат в голове. Тао влюблен в него. Влюблен. Все это кажется нереальным. И пугающим. По одной простой причине — Сехун не готов. Когда Сехун осознал свою влюбленность в Тао, то он ни разу не думал о том, что они могут быть вместе. Это просто не было проанализировано им. Что-то из разряда невозможного. Где-то далеко, в другой вселенной. И сейчас он испытывает страх и радость одновременно. Радость от того, что его чувства взаимны. И страх по этой же причине. Мечтать о ком-то — это одно, а реальная возможность быть с этим кем-то — это другое. Сехун ничего не знает об отношениях. Они его пугают, тем более после всего того, что с ним произошло. Но самое главное — это его состояние. Он сейчас не просто разбит или страдает. Он лишается себя. Все то, темное, что появилось в нем, забирает не только его силы, но и его личность. Оно стирает ее, оставляя свою черноту повсюду. Сехун боится запачкать ей окружающих. Запачкать этим Тао. Этого светлого человека, который хочет его спасти. Того, кто с ним проходит через все эти трудные моменты. Ужасные моменты. Сехун не может так поступить. Нельзя строить новый дом на обломках старого. Необходимо подготовить место. Необходимо все почистить. Выкинуть мусор. Сехуну нужно выкинуть старый мусор. — Тао. Я думаю мне стоит переночевать у Чунмена, а потом мы поговорим. Хорошо? — Сехун старается звучать максимально мягко. Хуан не реагирует, смотря сквозь О. — Хорошо? — повторяет Сехун. — Хорошо, — на автомате проговаривает Тао. — Тао, я… — Не надо. Ты же сам сказал — поговорим потом. Я в порядке. — Тао не в порядке. Он улыбается. И улыбка выходит нормальной. Но внутри он разваливается. Молодец, Хуан. Неплохо сыграно. — Я пойду, — О тихо собирает вещи, и также тихо уходит. После того как хлопает дверь, Тао позволяет себе расплакаться. Он сильный, но и сильные плачут. Кэнди скулит рядом, дополняя атмосферу своим скулежом. Когда Бэкхен возвращается, немного выпивший, с Минсоком на спине, то первое, что он видит — это Хуан, который так и лежит на диване. Он так и не смог сдвинуться с места, после ухода Сехуна. Это не было трагедией. Это не было драмой. Это была обычная жизненная ситуация, к которой Хуан готовился. Но принять последствия оказалось очень больно. Больно и трудно. Сердце не хотело слушать разум. Оно не слышало слов о том, что все хорошо, Сехун не отверг Тао, значит надежда есть. Ага. Как же. Просто он считает тебя другом. Он не захотел делать тебе больно. Вот и сказал «поговорим потом». Может быть. Тао запутался. Он же сам себе говорил, и не раз, что он примет любое решение Сехуна. Что ему нужно быть просто рядом, что он справится со своими чувствами. И что теперь? Он увяз в противоречиях. Он увяз в непонимании. — Так, — говорит Бен. — Что-то тут не так. Он тащит пьяную, бессознательную тушку Кима к себе. — Лучены, они преследует меня, — неразборчиво бубнит Минсок, пока Бэкхен кладет его на кровать. — Везде преследуют, — причмокивая губами, шепчет он. — Ладно, — тянет Бен. — Нужно проследить, чтобы он больше не пил. Никогда. Накрыв Сюмина одеялом, он идет разбираться с Тао. — Хэй, что с тобой? — он присаживается рядом на полу. Китаец не проявляет признаков жизни, смотрит в одну точку, лишь тихое дыхание говорит о том, что он жив. — Что случилось? — Я признался ему. И он ушел, — бесцветным голосом сообщает Тао. — Ох, — они молчат больше минуты, а после Бен говорит. — Возможно я слегка пьян и мои слова покажутся бредом. Но вот что я скажу, то что он тебя отверг — это… — Он меня не отвергал. — А? Серьезно? Тогда вообще другое дело. Почему ты лежишь тут в темноте и мучаешь себя! Я уверен, сейчас ты думал что-то типа «Не надо было этого делать. Я все испортил и бла бла бла». Чушь. — Бэк прислоняется головой к плечу Тао. — Чушь да и только. Ваши глаза. Ваши чертовы глаза, все говорят за вас, — говорит Бен. — Что? — Что, что? Вы оба выглядите влюбленными идиотами. Когда вы вместе — это так правильно. У меня такое ощущение, что вы умеете общаться телепатией. Я даже завидую. — Ты точно пьян, — умозаключает Хуан. — Не настолько, чтобы не видеть очевидных вещей. Тао, он уже отдал тебе свое сердце, просто он сам это не понял. Да и ты не понял. Кому он доверился? Вы же даже за руки держались! За руки! Для Сехуна — это то же самое, что впустить в сердце. — под конец речи Бен все же икает. — Так что встал и хватит тут умирать. Мне нужен мой прежний Хуан Цзытао. И вообще, посмотри на Кэнди. Ты с ней гулял? Она смотрит очень даже осуждающе. Так что мигом на улицу. Тебе нужно пройтись, — Бен встает, немного шатаясь. — Давай, давай. Он тянет китайца за руку. Хуан поддается, неохотно вставая. Но все же улыбаясь уже без грусти. — Вот. Вот это мое любимое лицо, — Бэкхен тянет руки к лицу Тао, тиская за щечки. — Какие мягкие, — восхищенно произносит он. — Бэххен, — Тао старается сказать нормально, но руки Бена мешают ему это сделать. — А, да, точно. Иди и проветрись, — командует он. — А я пойду в комнату. Мне надо поспать. - Бен идет к своей комнате, роняя по пути вещи. — Подождите, кто украл дверь? А, все в порядке, вот она. Дверь, ты очень коварная. Ооо и гладкая, — шепчет Бен, обнимаясь с вышеуказанной. — Ты не такая вредная как они, особенно как этот Пакчан. Он главный вредина. Ты меня понимаешь? Ты такая холодная, — блаженно проговаривает он, продолжая гладить дверь. Тао обреченно вздыхает, видимо придется погулять позже, а пока нужно уложить спать старшего, пока он не полез обниматься к торшеру.               Сехун и Чунмен сидят на кухне старшего. Виви мирно посапывает возле ног О. Они только что поужинали и теперь каждый сидел и думал о своем. Сехун о словах Тао, а Мен о Сехуне. — Может теперь расскажешь, что у тебя происходит? — в голосе Чунмена прослеживаются нетерпеливые нотки. — Ты приходишь ко мне почти ночью с вещами, да еще и в таком виде, будто скоро конец света. Для Сехуна конец света наступил пару дней назад. Но правильно сказать — лет. Возможно так оно и было. Гребаный конец света. — Не молчи. Пожалуйста. Я понимаю, что меня не было долгое время и, возможно, за это время мы успели отдалиться, но, Сехун, я все еще твой старший брат, который беспокоится о тебе. И любит тебя, — Сухо еще раз посмотрел на притихшего младшего, устало вздыхая. Между ними правда образовалась огромная пропасть. Они больше не чувствовали друг друга как раньше. Ну давай же. Идеальная возможность рассказать. Давай, Сехун. — Хен. — Сехун сглатывает, поднимая глаза. — Я хочу кое-что тебе рассказать. Сколько бы раз О не проговаривал это вслух, звучит ужасно и мерзко. Звучит отчаянно. Но так оно и было. Все это происходило, пока Чунмену читал сказки его любящий отец, пока его мама готовила ему печенье. Чунмен радовался жизни и рос обычным ребенком, пока Сехун проходил через это. Под конец монолога Сехуна, старший не выдерживает и уходит. Уходит за сигаретами, которые не курил уже лет семь. Но сейчас они были ему необходимы. Он возвращается на кухню с пачкой в руках. Не открывая окна, хотя сам всегда ругался по этому поводу со всеми, Чунмен закуривает. Он глубоко затягивается, позволяя дыму заполнить легкие. Чунмен смотрит в окно, там сейчас просыпаются все любители повеселиться. Кто-то пойдет в клуб, чтобы напиться и потанцевать, а возможно и заняться одноразовым сексом. Но скорей всего все сразу. Кто-то проведет время с друзьями, сидя в караоке-клубе или ресторанчике. Кто-то встретится с любимыми, а кто-то останется дома за книгой или сериалом. А кто-то сидит на кухне и узнает страшные тайны, что скрывались годами. Которые мучили младшего брата каждый день и до сих пор не отпускают. Сехун встает, чтобы открыть окно. Открывает с первой попытки, хоть руки и трясутся. Дым начинает пробираться наружу, на его место приходит свежий, холодный воздух. Чунмен подходит к раковине, туша окурок об нее. Вернувшись, он смотрит на Сехуна. Взгляд его серьезен. Но есть там то, что заставляет Сехуна покрыться мурашками. Он хочет хоть что-то сказать, чтобы избавиться от этой удушающей тишины, но старший куда-то уходит. Раздается звук открывающейся двери. Чунмен вышел на балкон. Реакция Мена неоднозначная, Сехун не знает, как ее стоит воспринимать. Он судорожно хватается за рядом стоящий стакан, выпивая сразу почти весь. Вода, из-за трясущихся рук проливается на него, а часть стекает по подбородку, прячась за шиворот свитера. Раздается шум, что-то падает в зале с грохотом. Сехун вздрагивает, направляясь туда. Большой цветок, что стоял на железной подставки, теперь лежит на полу. Его земля разлетелась по чистому паркету, разнося землистый запах по комнате. Толстые длинные листья сломались, причудливо торчат в разные стороны, из раскрытых ран вытекает зеленый сок. Чунмен стоит посреди этого бардака, опустив голову и тяжело дыша. Он сжимает руки в кулаки, от чего проступают вены. Мен опускается на пол, закрывая глаза одной рукой. — Хен, — осторожно зовет Сехун. Ему кажется, что прошла вечность с того времени, как он все рассказал. А Чунмен так и не произнес ни слова. — Хен. Он осмотрительно двигается вперед, пробуя не наступать на рассыпанную землю. — Хен, — робко зовет он. — Я должен был заметить, — слабым голосом произносит Чунмен. — Черт, ты же все время пытался остаться у нас подольше. Почему никто из нас не заметил? Это было так очевидно. — по лицу старшего бегут тихие, горькие слезы. — Так очевидно. Прости. Прости. — Хен, — О опускается рядом, быстро вытирая свои слезы. — Хен. — Я посажу его. Ее тоже. Они больше не смогут причинить тебе боль. Я прослежу за этим, — ледяным голосом говорит Чунмен. Он убирает руку от лица, смотря на Сехуна. — Просто скажи, что ты готов на это. — Хен, я… — Сехун, они должны поплатиться за все, что они тебе сделали. Она тем более. Черт, — в ярости Мен бьет по полу, попадая прямо по грязи. — У меня есть хороший знакомый, он поможет. Он выиграет это дело. — Подожди, хен. Я знаю, ты хочешь как лучше, но для начала — я бы хотел выспаться. — Но, Сехун. Как ты так можешь, нам нужно это обсудить и… — Это тебе нужно, а я хочу спать. Я устал. Очень. И все что я хочу — это лечь спать. Чтобы забыть на время об этом. Чтобы страх перестал изматывать меня. Чтобы все отступило назад и я смог спокойно дышать. Я просто хочу спать, — голос Сехуна сбивается, он рвано вдыхает воздух вместе с запахом мокрой земли. — Хорошо. Прости. Поговорим обо всем завтра. Сехун уходит спать, стремясь забыться в спасительной темноте. Это удивительно, что одна темнота дарит ему мнимый покой, а другая пожирает изнутри. Сухо так и не смог заснуть, выкуривая сигарету за сигаретой. В эту ночь не спят и Хуан с Кенсу. Виви тыкается холодным носом в щеку Сехуна. Он бормочет во сне, переворачиваясь на живот. Щенок не отстает, забираясь на спину, он жалобно скулит, скребет лапой по спине О. Сехун открывает глаза, уставившись в белую стену. Первая мысль в его голове почему-то связана не со вчерашним разговором о Кан Ын Джине, а о Тао. — Черт, — удрученно срывается с губ. — Черт. Сехун собирается в университет ускоренно, потому что не хочет сейчас разговаривать об адвокате и прочем. Его голова и так болит, а тут еще все эти мысли. — Виви, веди себя хорошо, — дает наставление парень. Пес гавкает, виляя хвостом. Улыбнувшись питомцу, О уходит в универ.               Бэкхен задумчиво крутит ручку в руке. Что-то происходит у него под носом, что-то важное. Неужели он был невнимателен по отношению к своим друзьям. Сехун в последнее время все больше молчит, если недавно он начал вступать в разговор со всеми, то сейчас, что-то резко изменилось. Тао ничего не рассказывает. Лишь быстро отвечает, что он не может рассказывать об этом. — Эх, что мне делать? — обреченность так и звучит в голосе Бена. — Что случилось? — отрываясь от бумаг, спрашивает Крис. В последнее время они чаще разговаривают. Их общение стало теплее. Ву даже смеется иногда над шутками Бэка. Правда потом добавляет, что смеялся он над его тупостью. — Просто у моих друзей что-то происходит, а я не знаю что. Как я могу им помочь, если ничего не знаю, — возмущается Бэкхен. — А ты должен? — А? Конечно должен. Мы же друзья. — упрямо говорит парень. — Уверен, что должен все время тащить чужие проблемы на себе? Думаешь, если узнаешь, то всегда сможешь помочь? — Крис смотрит на Бена, следя за быстрой сменой эмоций на его лице. Недоумение, растерянность и недовольство. — Почему ты сегодня отвечаешь вопросами на вопрос? — хмурится Бен, игнорируя правоту Криса. Конечно, он всегда не сможет помогать своим друзьям, но ему важно знать, что с ними происходит. Он хочет поддерживать их. — Ну так что? Думаешь я не прав? — Прав, но это не значит, что я должен забить. — твердо отвечает Бен. — Никто тебя не просит забить, просто подожди и все само наладится, — мягко проговаривает Ифань, возвращаясь к бумагам.               Прошло два дня с признания Тао. Они общаются почти так же, как и прежде. Хуан ждет, чего он не знает, но ждет. Ничего не изменилось: гуляют с собаками, все также обедают все вместе. Позже к ним присоединились Лу и Чен, из-за чего Минсок первое время сидел с каменным лицо. Они раньше часто обедали с Крисом и Чанелем, поэтому Ханю показалось это отличной идеей. Тем более никто не был против, почти никто. Мин очень яро не соглашался, правда молча. Бэкхен когда-то успел сблизиться с Лу и даже с Ченом. И теперь они втроем создавали шум за их столиком, не переставая болтать. Сехун вел себя отстраненно. Тихо ел и уходил. Возможно он переживал катарсис. Возможно ему нужно было время. Он бы сказал, что все сразу. Потому что с каждым днем, он чувствовал себя чуточку лучше. Похоже все эти книги, где говорится о том, что необходимо проговорить о своих проблемах вслух, не врут. Правда Сехун не сказал бы, что это просто проблема. Это было намного больше, чем просто проблема. Но он старался. По правде говоря, слова поддержки стали для него небольшой опорой. А признание Хуана палкой в болоте, за которую Сехун ухватился, чтобы не утонуть. Палка была корявой и вся в острых шипах, но О не отпускал ее. Это не давало ему сойти с ума. Поверьте, он был близок к этому. Но Сехун, как и Тао, ощущал, что между ними сейчас было что-то вроде прозрачного стекла, фальсифицурующего все. Они слышат друг друга, но иногда не все слова. Они видят друг друга, но немного искаженно. Сехун обещал это исправить, но немного позже. Когда он окрепнет и сможет не только полагаться на Тао, но и сам Хуан сможет полагаться на него. Сехун хотел попробовать любить взаимно. Узнать, как это. Но для этого нужно было разобраться в себе. — Сехун, мы можем погулять сегодня? — Тао смотрит с надеждой. Он останавливает его возле выхода из университета. — Прости, у меня сегодня дела, — Сехун не врал. Сегодня они идут с Чунменом к его знакомому. Чжан Исину. Сехун решает рассказать Хуану об этом чуть позже. — Ладно, — взгляд у Тао погасает и он поспешно уходит. Тоска укутывает Тао с ног до головы, но он держится. Ведь все скоро будет как раньше. Неужели ты так наивен? Даже в детстве ты был не так доверчив. Думаешь то, что сказал Бэкхен — это правда? Как бы не так. Он был пьян и нес бред. Но Хуан будет верить. Он хочет быть тем ребенком, что верит в хорошее. Как бы больно не было потом. В этом весь Тао.               Минсок заметил кое-что странное, помимо того, что его преследуют Лучены. Это было связано с Тао, Сехуном и Кенсу. Кенсу с Тао и раньше опекали Сехуна, но теперь, Кенсу стал просто не отлипать от О. Они везде были вместе. Тао же тенью следовал за ними. И это было странно, потому что Сехун делал вид, будто не замечает свою «охрану». Хоть Минсок и ревновал Хуана совсем немного к Сехуну, но он переживал за этого мальчишку. Когда он спросил у Бена, что же происходит между ними, тот неопределенно пожал плечами. И это тоже настораживало, потому что Бэкхен всегда все знает. Всегда. Но Минсок хороший друг, поэтому он подождет, пока они сами ему все расскажут.               — Тао, почему ты так мало времени проводишь со своим хеном? — спрашивает Минсок, отпивая из кружки, там крепкий кофе, любезно сваренный Бэкхеном. Они в квартире Бена и Хуана. Это была идея Бэка. Они давно не собирались вместе, позже он добавил, что неплохо было бы собраться их большой компанией. На что Ким закатил глаза. Это была самая странная компания, в которой он когда-либо состоял. — О чем ты, хен? — Тао все это время думал. Думал обо всем сразу. — Разве сейчас мы не вместе? Минсок машет головой, не соглашаясь. — Нет. Ты где-то в другом мире. Опять о чем-то думаешь. Это расстраивает меня, что не делишься со мной своими мыслями. — Ты слишком много ноешь, Минсок-и, — говорит Бен, который вернулся из ванны. С его волос капает вода, оставляя пятна на белой футболке. Он гладит Мина по голове, присаживаясь рядом с ним. — Не правда. Вы вдвоем будто отдалились от меня, — бурчит парень. — Ну сейчас же мы рядом, — улыбается Бен. — Чего ты такой недовольный. — Угу, сейчас. А завтра ты убежишь к этим шпалам, а Тао… А Тао вообще даже сейчас не слушает! — возмущается Ким, показывая рукой на китаца. Бэкхен смеется над «шпалами», но слыша, что Тао все еще в себе, напрягается. Хуан даже не дергается от крика, продолжая смотреть на свои руки. Я ведь справлюсь. Даже если он отвергнет мои чувства. Так ведь? Главное, чтобы он был счастлив. Я справлюсь. — Тао, ты все еще переживаешь насчет Сехуна? — аккуратно начинает Бен. — Да. — Тебе нужно… — Так, хватит сопли размазывать. Мы идем смотреть фильм или лучше мультик, — вставая, торжественно произносит Минсок. — Давайте, живо! Они расстилают диван. Тао ложится по середине, точнее Сюмин его пихает. Сам он ложится справа, а Бен слева. На экране появляется «Кунг-фу панда». Бэк обнимает Тао, положив его голову к себе на плечо. Ким обнимает с другого бока. — Мы излечим твое сердце, — шепотом говорит старший. Никто его не слышит, но этого и не нужно. Они вместе всего ничего, но знают друг друга слишком хорошо. Так хорошо, что могут чувствовать настроение друг друга. Их дружба ощущается так, будто они знакомы века. Они справятся вместе.               В кабинете студсовета все еще горит свет. Крис сидит над документами, над теми, с которыми он работал днем. Его жизнь медленно меняется, но он пока не уверен в какую сторону. Чанель тоже меняется. Может он сам это еще не заметил, или не хочет замечать, но Ву все видит. Парень все меньше времени проводит со своими «друзьями». Иногда он позволяет себе быть собой. Быть тем, в кого влюбился Ифань. Яркий парень с ослепительной улыбкой и заразительным смехом. С годами он все сильнее закрывался, но сейчас Чанель все чаще становится настоящим. Крис рад этому, но испытывает небольшую ревность и зависть. Ведь причина изменений его парня — Бэкхен. Просто Ву немного расстроен, что сам не смог добиться этого. — Мы скоро домой? — теплые ладони ложатся на напряженные плечи Ифаня. — Ты скоро ослепнешь, если будешь работать так долго. Неужели быть президентом студсовета так трудно? — Да, Чанель, иногда это очень трудно, — улыбается Ву. - Особенно если кое-кто все время отвлекает, - смеется парень. Чанель недовольно цокает. — Я хочу есть, — жалуется Пак. Он обнимает Криса, кладя подбородок ему на плечо. Ву ощущает вибрацию от его голоса. В последние дни нежность к этому парню переполняет Чанеля, он старается не показывать этого, но все равно не всегда справляется. Чанель был очень милым и любвеобильным ребенком. Ему необходимо было обниматься. Раньше он был похож на Тао, такой же тактильный маньяк, но ему пришлось измениться. Отец воспитывал его в строгости, и все эти нежности считал ненужными. Чанелю очень хорошо промыли мозги. И только сейчас он начал ощущать, будто просыпается от сна. Он все еще не мог принять некоторые вещи, но был на пути к этому. Был на пути к тому, чтобы стать собой. А не жалкой пародией. — Я закончу, и мы пойдем. Или ты можешь взять карту и пойти поесть, — Крис лезет за пластиковым прямоугольником, но Чанель его удивляет. — Я хочу поесть с тобой, — раньше Пак не задумываясь, ушел бы, но не теперь. — Подожду тебя, хоть это и скучно. Крис улыбается, возвращаясь к чертовым бумагам. Чанель заставляет его сердце трепетать. И влюбляться в него вновь и вновь. Другие могут думать о нем что угодно, но Крис знает настоящего Чанеля. И этого ему достаточно.               Сехун собирается нарочно долго. Он выбирает свитер, откидывая в сторону один за другим. Перебирает рубашки, также не выбрав ни одну, с брюками то же самое. Он нервничает, поэтому тянет время. Чунмен заходит в гостевую несколько раз, напоминая, что им нужно поторопиться. Сехун не хочет, вся уверенность, что накопилась за пару дней, исчезла. Он стоит перед кроватью, где в беспорядке лежат вещи, и боится. Боится сделать шаг вперед. Впереди его ждут бесконечные часы в полиции. Впереди, незнакомые люди будут спрашивать о подробностях этого ужаса. «Где он тебя трогал, парень? Ты можешь показать? Расскажи нам все, что ты помнишь и как можно более точно». Да, именно так и будет. Они будут кидать презрительные взгляды, а за спиной смеяться. Ведь это так смешно, когда маленьких мальчиков насилуют. Так смешно. Сехун садится на кровать, сжимая голову руками. Он хочет позвонить Тао. Ему трудного без него, но О решает, что должен хоть с чем-то справиться сам. Доказать себе, что он все еще жив, что он все еще хочет жить. — Сехун, нам пора, — напоминает Мен, заглядывая в комнату. — Да, сейчас. Я уже иду. Сехун собирает всю свою волю в кулак, покидая свое временное укрытие в виде комнаты. Едут они долго. Контора этого профессионала своего дела, как выразился Чунмен, находится далеко. Им приходится ехать два часа. Погода за это время меняет свое настроение. Становится холодней и идет дождь, сопровождаемый колючим ветром. В машине Чунмен живо рассказывает о Чжан Исине, к которому они едут. Он рассказывает краткую историю о их знакомстве. Исину тридцать один и он довольно успешен. Он выиграл множество дел, и его уважают не только в Сеуле, но и в других городах. Он родом из Китая. В восемнадцать отправился покорять Корею. И в принципе, он неплохо с этим справился. С Чунменом они познакомились, когда Чжан приезжал на практику в Германию. Так вышло, что они случайно разговорились в кафе за чашкой кофе. Они периодически поддерживали связь, но назвать их хорошими друзьями нельзя было. Знакомые, которые неплохо ладят — это им подходит больше. Парни подъезжают к двухэтажному зданию. Их встречает вывеска «Чжан и Компания» в черно-белых тонах. Огромные бетонные ступени намокают от дождя. Цвет их становится темно-серым. Чунмен идет первый, позади потерянно идет Сехун. Он снова начинает беспокоиться. Чунмен хоть и выглядит уверенным, но он не Тао, и не Кенсу. Они не виделись так долго, что Сехун отвык от него. И сейчас ему очень трудно довериться брату. Но он молча идет за ним. Чунмен знает что делает. Все будет хорошо, — повторяет себе Сехун. Они идут по длинному коридору, слышны лишь их шаги, что звучат слишком громко. Чунмен останавливается возле большой двери из красного дерева. На ней табличка, на которой черным на золотом написано «Чжан Исин». Мен стучит два раза, а после открывает. Весь кабинет представляет из себя сочетание темно-красного и черного. На большом кресле сидит сам Чжан. На нем черный строгий костюм. У него черные волосы и сосредоточенное лицо, взгляд тяжелый. Он поднимает глаза и увидев Чунмена, преображается. Он слегка улыбается, показывая ямочки на щеках. — Вы быстро добрались. Прошу, садитесь, — он указывает на кресла, что стояли прямо возле стола. — Мне нужно кое-что закончить и мы приступим, — серьезное выражение снова возвращается на его лицо. Мен кивает, садясь в кресло. Он снимает с себя черное приталенное пальто, аккуратно положив его на колени. Сехун чувствует себя некомфортно. Атмосфера этого места давит на него. Он садится в кресло, сжимая в руках шапку, которую подарил Тао. Почему мне так страшно? Я же делаю все правильно. Потому что ничего не выйдет. Ты зря пришел, — твердо произносит голос, тот который О прозвал «недовольный ублюдок». Сехуну дурно. В желудке появляется тошнота. В голове снова что-то гудит. — Ну, начнем. Кто из вас может изложить суть дела? — складывая руки в замок, спрашивает Исин. Сердце О тяжелеет, гулко бьется о ребра. Он не может поднять глаз, чтобы посмотреть на Чунмена или на Исина. Он сильнее комкает ткань в руках. Язык прилипает к небу намертво, не желая двигаться. Он чувствует, как паника овладевает им. Сехун понимает ясно и четко. Он не сможет рассказать. Он не сможет произнести ни слова. — Я расскажу, — говорит Чунмен. Кидая на брата обеспокоенный взгляд. Он пересказывает все, что рассказал Сехун. О хочет закрыть уши руками. Хоть Чунмен и не рассказывает все подробно, но и тех слов хватает, чтобы Сехун начал проваливаться в ядовитые воспоминания. Резкие и четкие картинки рисуются в голове. Гадко. Мерзко. Отвратительно. Тошнота становится сильнее, настойчивей. Исин слушает со спокойным лицом. Это его работа, слушать и запоминать. Он что-то чиркает в своем блокноте. Иногда хмурит брови, но ничего не говорит. Когда Мен заканчивает, Чжан откидывается в кресле, смотря поочередно, то на Чунмена, то на Сехуна, который бледный, как первый снег, что должен выпасть в конце ноября. — Дело не простое — это я вам скажу сразу. Доказательств никаких, свидетелей тоже. Плюс, это произошло давно. — Но шанс есть? — настойчиво спрашивает Чунмен. Исин кивает. — Но, только если он был замечен ранее за таким. Или после. Если есть и другие жертвы — это бы нам помогло. И если они правда есть, то он пойдет по многим статьям. По статье 305 и 305-2 точно. А ваша мать, — он смотрит на Сехуна, который так и не поднял взгляда. Его всего штормит. — Может пойти по статье 18. Но сначала нужно все это доказать. Они начинают обговаривать еще какие-то вопросы. Но Сехун ничего не слышит. Только четкое «другие жертвы». Тошнота становится невыносимой, а голова идет кругом. Он встает, шатаясь направляется к двери. — Сехун, — окликает его Исин. — Вы не могли бы остаться, мы еще не закончили, — просит старший. — Пусть выйдет. Мы закончим сами, — говорит Чунмен. Сехун идет, он видит перед собой лишь размытые образы. На крыльце в лицо ударяет ветер, он протяжно воет, будто чувствует боль Сехуна. Не надо было этого начинать. Стало настолько плохо, что О просто не знает, что теперь делать. Другие жертвы. У этого ублюдка они наверняка были. Маленькие девочки и мальчики, такие как Сехун. Сколько жизней он сломал? Сколько людей сейчас умирают как Сехун? Скольких он убил? Я не могу это сделать. Не могу. Но Сехун, другие жертвы. Подумай о них. Если все получится, то ты сможешь отомстить за всех. Но кому нужно это все? Хотят ли они вспоминать об этом? Нужно ли это тем детям, если они конечно есть. Сехун хочет спрятаться. Опять. Чувства разъедают его. Больно, страшно. Сехун прекрасно чувствует безысходность своего положения. Нужно ли мне это? Нужно. Потому что, если они смогут доказать, то он больше никогда не сможет разрушить чью-то жизнь. Но сейчас Сехун хочет убежать отсюда. Он хочет успокоиться и все обдумать. Он достает телефон, набирая привычный номер замерзшими пальцами. Звонок принимают. — Тао, забери меня отсюда, — еле как проговаривает О. — Пожалуйста. — Где ты?