Не прикасаясь.

      Слышно шум колес мимо проезжающих машин. Загорается зеленый свет. Люди большой толпой переходят дорогу. Сехун не может пошевелиться, кажется, будто ноги примерзли к полу. Мать подходит первой, но в глаза она не смотрит, лишь раз бросает взгляд в сторону Сехуна. Кан выходит вперед, смиряя О насмешливым взглядом. — Я слышал, что ты собрался заводить дело против меня, — равнодушно произносит он. — Уверен, что справишься с этим? Не боишься, что дальше будет хуже. Мужчина ближе подходит к Сехуну, практически возвышаясь над ним. Сехун был выше, но сейчас он будто уменьшился в размере. Парень начинает мысленно считать до трех. Моля о том, чтобы Тао вышел побыстрее. — Мне кажется, хотя нет, я уверен, что ты будешь рыдать, когда узнаешь все. Лучше оставь это. Тебе не выиграть. Сердце Сехуна начинает колотиться быстрее. Он сглатывает слюну, но в горле будто прошлись наждачкой. Парень прячет трясущиеся руки в карманах. — Прости, что так долго, там… — открывая дверь, говорит Хуан, но как только он видит Кана, стоящего рядом с Сехуном, то сразу оказывается рядом, становясь между О и мужчиной. — Что вам нужно? Какого черта вы тут делаете? Разве я не дал вам понять, что если увижу вас возле Сехуна, то это плохо закончится. Для вас. — Сехун цепляется за руку Тао. Он слушает голос Хуана и начинает потихоньку приходить в себя. — Я смотрю, ты уже не падаешь в обморок от прикосновений, — игнорируя Хуана, говорит мужчина Сехуну. Сехун крепче сжимает руку Тао, не смотря на Ын Джина. — Ублюдок, ты что, не расслышал? — внутри Хуана закипает ненависть и злость. Все что он хочет — это размазать лицо этого ублюдка по асфальту. — У тебя очень невоспитанный друг, Сехун, — усмехается Кан. — Ну все, сейчас твоя мерзкая морда познакомится с асфальтом! — Тао хватает мужчину за куртку на груди свободной рукой. Мать Сехуна вскрикивает. — Дорогой, может нам лучше уйти, — робко начинает она. Сехун поднимает на нее глаза. Она до сих пор с ним. Она называет его «дорогой». Его мать ни капельки не сожалеет о своем поступке. Сехун опять чувствует тошноту в желудке. — Тао, пожалуйста… — О сам не знает о чем именно он сейчас просит. Чтобы они ушли отсюда поскорей? Чтобы он не останавливался и разобрался с Каном? Тао ослабляет хватку, еще раз взглянув в глаза напротив. Там только надменность и презрение, будто Тао совершал все эти ужасные вещи, а не человек, что стоит перед ним. — Даже не думай, что ты сможешь жить спокойно. Я достану тебя, а если еще раз увижу возле Сехуна, то засужу за преследование. — Буду с нетерпением ждать этого, — на лице Ын Джина снова красуется пренебрежительная ухмылка. — Тао, — снова зовет О. — Пойдем. С трудом, но Тао все же разворачивается. Они уходят. Тао пытается успокоиться, да и О тоже. Волна ненависти к этому мужчине накрывает Хуана с головой. — Ублюдок. — Тао, мне больно, — привлекает внимание Се. Хуан слишком сильно сжал руку Сехуна. — Черт, прости, — он отпускает руку, смотря на Сехуна. Им обоим сейчас не просто. Тао винит себя, что не может оградить О от этого ужаса. А Сехун винит себя за нерешительность. Он все еще чувствует липкий страх, когда видит этого человека. Он все еще боится. Ноги немеют, а голова перестает работать. Сехун все еще не в порядке. Хуан притягивает Сехуна к себе, крепко обнимая. — Прости, — повторяет он. Тао извиняется за все сразу. — Давай не пойдем сегодня в университет, — тихо предлагает О. Он не сможет сегодня делать вид, что все хорошо. Он устал от всего этого. — Хорошо.               Бэкхен просыпается от головной боли. Такое ощущение, будто кто-то стучит маленьким молотком по вискам. В горле першит. Жутко хочется пить. Он медленно встает с постели, держась за голову. Парень осматривается, понимая, что он не у себя дома. Это квартира Ву и Пака. Бэк идет вперед на ощупь, вытянув одну руку вперед. Глаза режет от яркого света, что проникает сквозь окно. — Уже проснулся? — раздается сбоку. Бен поворачивает голову и жалеет об этом. Она начинает нещадно трещать. — Черт, — парень опускается на пол, сжимает голову руками. — Бен, ты как? — Крис садится рядом, придерживая за плечо. — Пойдем, я дам тебе таблетку. Он отводит Бэка на кухню. Бэкхен садится на стул. На большой кухне Крис недолго ищет таблетки, сразу доставая их из шкафчика над плитой. — Вот, — Ву протягивает две белые пилюли. — Должно помочь быстро. — Спасибо, — парень берет лекарство, запивая водой, что подал Крис. — Ну и почему ты вчера решил стать «мистером-заблюю-весь-мир»? — Давай не сейчас, — просит Бен. Мигрень становится сильнее. Думать сейчас неохота. В принципе, Бэкхен ничего сейчас не хочет. Может только еще воды. Но на кухню входит Пак, после душа, он в одних штанах и полотенце, что накинуто на голову. Бэкхен устало стонет, роняя голову на стол. Не хватало ему еще и полуголых Паков с утра с их идеальными телами. Ифань кидает взгляд то на Бена, то на своего парня. — Что? — непонимающе спрашивает Чанель. — Что-то не так? — Ничего, — говорит Бэк куда-то в стол. — Просто ты видимо решил добить меня своим идеальным телом с утра, вызвав комплекс неполноценности. Пак закатывает глаза, проходя к столу. Бен Бэкхен идиот, решает для себя Чанель. — Прикройся чем-нибудь, — бубнит парень, все еще не поднимая головы. — Не хочу, мне жарко, — издевается Чанель. — Сейчас почти конец октября, — поднимая голову, говорит Бен. — Какого хера тебе жарко? — Чанель, — Крис подходит к Паку. — Возьми мою футболку. Ву начинает стаскивать с себя черную футболку. — Какого хера, Ифань?! Я думал хоть кто-то из вас адекватный. — Бэк вскакивает, опуская руки Криса. — Я не хочу видеть вас полуголыми на кухне… стоп, вообще нигде, — поправляет себя парень. Чанель начинает ржать, давясь собственным смехом. Крис присоединяется к нему, а после и Бэкхен, забыв о головной боли.               Тао и Сехун идут к Чунмену. Нужно было выгулять Виви. Щенок встречает их, весело виляя хвостом. — Привет, ты соскучился по мне? Прости, что вчера я был не с тобой, — присев на корточки перед Виви, говорит Сехун. — Пойдем гулять. Ты хочешь гулять? — Виви радостно гавкает, подпрыгивая. — Ну тогда… — Привет, Сехун, — из зала выходит Чунмен. На нем темные брюки и светлая рубашка, что говорит о том, где он был — у Исина. — Нам нужно поговорить. — Но, я хотел вывести свою собаку. — Пусть это сделает твой друг, — старший смотрит на Хуана, ожидая пока он представится. — Тао. Хуан Цзытао. — Приятно познакомиться, Тао. Не мог бы ты… — Если Сехун захочет, — перебивает его китаец. — Все нормально. Сходи с Виви погулять, а мы пока поговорим, — сказав это, О передает Тао поводок. Напоследок потрепав щенка по голове. Закрывается дверь. Повисает тяжелая тишина. — Пойдем в зал, — предлагает Мен. Они садятся на диван. Сехун чувствует, что брат сейчас скажет что-то неприятное. — Ну, во-первых, ты мог и позвонить вчера, — осуждающе говорит Чунмен. — А во-вторых, появились новости насчет дела. Сехун поднимает взволнованный взгляд на брата. — Детектив Исина, которого он послал следить за Каном, уже успел кое-что найти на него, — Сехун сглатывает, ловя каждое слово Чунмена. — Ему удалось найти еще одну жертву. О чувствует, как в животе все сжимается. Его снова тошнит, а голова пульсирует. Ладони начинают стремительно потеть. — Это девочка. Его дочь.               В кафе шумно, Минсок старается сосредоточиться на меню, а не на своем раздражении. Дурацкая идея. Ужасная идея. Ему не нужно было соглашаться. Идти в кафе после занятий с Лу и Чондэ было плохой идеей. Тем более занятия прошли очень одиноко, потому что Хуана не было, а Бэкхен вел себя странно. Видеть людей, которых он когда-то сильно любил, вместе, было немного странно и больно… Все еще больно. Минсок знает, что он должен забыть, но кажется, стать друзьями с этими двумя оказалось не самой удачной идеей. Хоть он и согласился вчера попытаться, но сейчас понимает, что не совсем готов к этому. Чондэ поправляет выбившуюся прядь волос Луханя за ухо. Они выглядят милыми. И счастливыми. Но Минсока это не успокаивает. Он не из тех, кто просто принимает, что человек, который ему нравится, счастлив с другим. Таким был Бэкхен, но не Минсок. Ему было необходимо получить взаимность. Ему нужно было быть любимым. Очень. Но его любовь оказалась ненужной. Он разочарованно кладет меню на стол. Не сегодня. Определенно не сегодня. А возможно, вообще никогда. — Простите, но я вспомнил, что мне нужно идти, — натянув лучшую улыбку, врет Ким. — Посидим как-нибудь в другой раз. — Но, — начинает было Лухан. — Хорошо, — прерывает его Чен. — Увидимся позже. Будь осторожен. В отличии от Лу, Чен видит, что сейчас Минсок не готов идти дальше. Ему нужно время. Много времени. Ким провожает Сюмина грустным взглядом. Все могло быть по-другому. Минсок пинает маленькие камушки ногой. Неправильно. Все это неправильно. Эти чувства должны были пройти уже давно, так почему они все еще с ним? И ужасно то, что он испытывает их и к Чондэ, и к Луханю. — Неправильно, — шепчет Минсок. Холодный ветер обдувает его лицо. Ким облизывает потрескавшиеся губы. Ему хочется тепла. Он вспоминает Бэкхена. Он всегда знал, как успокоить старшего. В кармане звонит телефон. Минсок вытаскивает его, улыбаясь. — Да, Бэкхен. — Ты можешь приехать ко мне? — Сейчас буду.               Сехун сжимает листок, который ему дал Чунмен, там адрес. Рядом сидит Тао, они уже вернулись с прогулки. Виви сидит на коленях Хуана. О еще раз вглядывается в буквы с цифрами. Внутри пусто. Нет никаких эмоций. Возможно, это защитная реакция, поэтому Сехун сейчас ничего не чувствует. Иначе он бы сошел с ума. У Сехуна дрожат руки, он думает, что дрожь теперь с ним навсегда. Дочь. Родная дочь. Он сделал это с собственным ребенком. — Нам нужно встретиться с ее матерью, — начинает Чунмен. — Тебе не обязательно ехать со мной. — старший ждет, пока О хоть немного придет в себя. Тао берет его за руку. Сехун поднимает на него глаза. Я рядом, — говорит взглядом Хуан. — Нет, — Мен удивляется тому, что Сехун кому-то разрешает брать себя за руку, но ничего не говорит. Об этом позже. — Я должен поехать. Сехуну больно даже слышать об этом, но он должен поехать. Он хотел бы приехать туда и услышать, что все это неправда. Сехун хочет услышать, что все это неправда. — Я поеду с тобой, — говорит Тао, но Сехун машет головой. — Побудь здесь с Виви. Я справлюсь, со мной будет Чунмен, — Тао поджимает губы. Он совсем не хочет отпускать Сехуна. Ничем хорошим это не заканчивалось. Но взгляд Сехуна говорит, что лучше с ним согласиться. — Хочу, чтобы ты не был с этим связан. Сехуну это нужно. Он уверен, что эта поездка вымотает его. И, если Тао поедет с ним, то Сехун не сможет отгородиться от всего этого. Тао станет частью этого плохого момента, а Сехун этого не хочет. — Ладно. — Тогда нам нужно собираться, — вмешивается Чунмен. Сехун кивает. Перед уходом Тао обнимает Сехуна. Он не хочет отпускать его. Он знает, что случится что-то плохое. — Может не надо? — последний раз пробует китаец. — Оставайся тут. Пусть твой брат съездит. Или могу я с ним. — Нет. Так надо, Тао. — Сехун разрывает объятья. — Я быстро. Со мной все будет в порядке, — это ложь. Они покидают квартиру, оставляя Хуана наедине со своими мыслями. Тревога, что поселилась в нем не отпускает.               Сехун не может перестать теребить шнурок от куртки на рукаве. Сердце наполняется тревогой и беспокойством. Еще ничего не случилось, но он уже раздавлен. Девочка. Откуда у этого мужчины вообще успела появиться дочь? Чунмен сворачивает направо, бросая взгляд на Сехуна. — Ты как? — Сойдет, — снова врет Сехун. В машине закрыты все окна и Сехуну кажется, что кислород стремительно кончается. — Этот Тао, он твой… — Он мой… парень, — Сехун это сказал. Он сам не мог поверить, но он это сказал. Звенящая тишина повисает в машине. Чунмен относился к тем людям, которым вроде бы и все равно, с кем встречаются, живут, спят другие, но наблюдать за однополыми отношениями ему было неприятно. Но это ведь Сехун — его младший брат. И он достоин любви, как никто другой. — Он тебя не обижает? — Что? — Сехун удивленно смотрит на брата. — Нет. Тао — он самый внимательный и добрый человек из всех кого я встречал. Он заботится обо мне. — Это хорошо, но, если что-то случится, ты всегда можешь мне рассказать. — Спасибо. И прости, что не рассказал о моем прогрессе в плане выздоровления. — Ничего. Нам было не до этого. Машина останавливается возле небольшого дома. Сехун выходит из нее, кутаясь в шарф Тао, так спокойней. Чунмен ободряюще улыбается. Они проходят ко входу. Старший нажимает на звонок. Сердце О пропускает удар. Страшно. Первые секунды они не слышат ничего, а потом раздаются быстрые шаги. Дверь открывает женщина лет сорока пяти, но из-за морщин, что собрались вокруг глаз и на лбу, она выглядит старше. Ее глаза уставшие, а на улыбку ей не хватает сил, но он все же слабо улыбается. — Я звонил вам, — спокойным голос начинает Чунмен. — Мы можем зайти? — Да. Конечно, проходите, — она запускает их в дом. Дом внутри такой же неброский, как и снаружи. Повсюду стоят не распакованные коробки. Сехун замечает седину на волосах женщины. В ее словах и движениях скользит усталость, будто каждое движение дается ей с трудом. — Пойдемте на кухню, — это комната ненамного больше прихожей. — Мы недавно переехали, потому что… — она запинается, вытирая краем кофты глаза. — Потому что нам пришлось. — Мама, мама, — на кухню вбегает девочка, ей лет пять, не больше. — Ой. А у нас гости? — девочка копия матери. Такие же большие глаза. Грустные. — Миндже, тебе лучше поиграть сейчас с сестрой, — мать с любовью смотрит на дочку. — Хорошо? Сехун на секунду испытал чувство зависти. Эта женщина заботится о своих детях. Но это чувство быстро прошло, сменяясь отчаянием. Девочка кивает, уходя, топая ножками. — Сколько ей? — тихо спрашивает О. — Недавно исполнилось пять, — на глазах женщины снова наворачиваются слезы. — Чунмен, по телефону вы сказали, что можете посадить его, это правда? — Только если у нас будут доказательства, если бы вы… — Мы переехали не просто так, — перебивает его она. — Он начал угрожать мне, когда я сказала, что посажу его. Он мягко намекнул, что у него есть связи, и если я хоть что-то расскажу, то… — женщина уже не сдерживается, начиная плакать сильнее. — Мы познакомились восемь лет назад. Все было хорошо. Я привела свою старшую дочку на прием, ей было восемь на тот момент, он работал в детском отделении, сейчас он заведующий детского отделения, в одной из самых дорогих больниц. Он был добрым и внимательным. Чжие он нравился, Ын Джин никогда ее не трогал, поэтому я не знала… Даже не догадывалась, — она садится на стул, пытаясь прийти в себя. — Через два года после знакомства мы сошлись, а через год я забеременела. Мы сыграли отличную свадьбу, — горько произносит она, выделяя слово «сыграли». — Я была так счастлива, когда появилась моя малышка, он тоже выглядел счастливым. Пять месяцев назад я заметила у Миндже синяки, не большие… Будто ее кто-то удерживал… Конечно она мне ничего не рассказывала, но я это просто так не оставила. Я спросила у Ын Джина, не видел ли он, чтобы наша дочь падала или ударялась. Он ответил, что нет. Не видел. Через неделю, после этого разговора, я пришла пораньше домой. Она замолкает. Ее тело трясется так сильно. Сехуну больно на это смотреть. Чунмен набирает воды в стакан, подавая его женщине. Она принимает воду, благодарно кивая. Но из-за рук, что дрожат все сильнее, это дается с трудом. Она делает большой глоток и ставит стакан на стол, выплескивая половину. — То, что я увидела тогда… будет стоять у меня перед глазами всю жизнь. Моя маленькая Миндже… Моя малышка. Как он мог поступить с ней? Она же его дочь… На звуки ее слез выходит старшая дочь. Она обнимает мать, прося успокоиться. — Все хорошо, иди к сестре. Она может напугаться… — шепчет мать, между всхлипами. Чжие бросает настороженный взгляд на парней и уходит. — Мы уехали от него сразу, как только я узнала. Тем же днем. Но он не хотел отпускать ни меня, ни дочек. Это были ужасные дни. Я боялась, да и до сих пор боюсь, что он заберет Миндже. Именно это он и сказал, если я попробую подать на него в суд, то он найдет способ забрать ее. Я не могла этого позволить, поэтому я молчала. Но теперь, если вы сможете дать мне слово, что он сядет, если пообещаете, что мои малышки будут в безопасности, то я помогу. Она смотрит выжидающе на Чунмена. Стоящий позади него Сехун бледнеет, у него перед глазами проносятся не самые приятные картины. Воспоминания. Чунмен что-то отвечает, но Сехун уже не может разобрать, что именно говорит старший. Сехун медленно опускается на пол, закрывая лицо руками. — Сехун, — зовет Чунмен. О повторяет все то, что он делает в таком состояние — начинает считать вдохи и выдохи. Раз. Перед глазами Кан Ын Джин со своей мерзкой ухмылкой. Два. Мать, что так легко выкинула его из своей жизни, перед этим вытерев об него ноги. Три. Таблетки и больница. Ничего не помогает. Считай дальше. Это поможет. Считай, Сехун. — просит разум. Четыре. Кровь. Его кровь, стекающая по его детским ногам. Пять. Улыбка отца. Он кружит Сехуна на руках. Шесть. Он первый раз прикасается к Виви. Семь. Сехун гуляет с Кенсу первый раз. Восемь. Тао берет его за руку. Девять. Тао признается ему в любви. Десять. Их первое объятье. Сехун делает глубокий вдох и открывает глаза. Рядом сидит перепуганный Чунмен, мать девочки стоит со стаканом воды в руках. — Ты как? — Сехун встает, немного пошатываясь. Он снова может дышать. — Ты не реагировал минут десять. — Дяде плохо? — раздается сбоку. Девочка внимательно смотрит на Сехуна. О отворачивается. Боль. Сехун чувствует боль, что сжимает его сердце. Такая маленькая. Что с ней будет? — Я… Мне нужно подышать свежим воздухом… Сехун спешно уходит. Чунмен смотрит ему вслед. Он не знает как помочь брату… На душе паршиво. Почему взрослые так любят все ломать? Почему они любят ломать детей? Сехун хочет заплакать, но у него не выходит. Он больше не может. Как бы не пытался, но эмоции не хотят выходить со слезами. Он не уверен, что ему это помогло бы, но скорей всего стало бы полегче. Но слезы остаются внутри вместе со всеми тяжелыми чувствами. Страх. Вина. Сожаление. Отвращение. Боль. Все остается внутри О. Так и не находя выхода. Сехун сжимает руки в кулаки, подходя к машине Чунмена. Он кладет руки на крышу машины, опустив голову на них. Сделав три глубоких вдоха, парень снова прокручивает слова женщины в голове. От них становится тошно. Не надо, Сехун. Ты делаешь себе больно. Да? Это не он делает себе больно, а один конкретный человек. И не только ему. Сехун надеется, что были только он и эта девочка. Ужасно. Сехун надеется на такое. Это ужасно. Вся эта ситуация ужасна. Что он получит? На сколько он сядет? Если у них, конечно, все получится. Миндже придется пройти через весь этот ужас? Неужели ей нужно будет рассказывать об этом? Может ли Сехун позволить этому случиться? Сехун снова запутался. Неужели они должны через это проходить? И еще одно — Сехун напрочь забыл, кем являлся этот человек. Врач. Он — врач педиатр. Чертов детский врач! Это все не укладывалось в голове. Он не просто врач, Сехун. Он уважаемый врач. Это было понятно по словам матери Миндже. Его бы не поставили на такую должность, будь он не важен. И то, что у него есть связи — это не пустые слова. — Сехун, нам пора. Чунмен касается плеча Сехуна, привлекая его внимание. Собравшись с силами, О отходит в сторону, но не садится в машину. Ему нужно еще время, чтобы прийти в себя. — Мы должны это сделать? — он растерянно смотрит на старшего. — Что? — Мы правда должны это сделать? — О чем ты? — хмурится Мен. — Мы правда должны заставить ее пережить это снова? — голос Се дрожит, будто он вот-вот расплачется. — Она не так закрыта, как я, но никто не знает, что происходит у нее внутри. Неужели мы должны… — Должны. Ради тебя, ради нее. Мы должны, Сехун. Садись в машину, поговорим об этом позже. — Чунмен уходит, садясь на водительское место. Он ждет брата, барабаня по рулю. — Быстрее, Сехун. Пожалуйста. Сехун садится на заднее сидение. Как бы Чунмен не пытался, но он все еще не понимает Сехуна. Он пытается сделать все как можно лучше, но… Но он не понимает. Не понимает, что с ними может произойти, после этого дела. Сехун держится из последних сил. Но кажется его силы на исходе. Я слабый. Такой слабый. Сехун прислонился к холодному стеклу, наблюдая, как одна машина сменяет другую. Чунмен молчит. Сехун благодарен ему за это. Но спустя двадцать минут, за которые старший раз семь кинул взгляд в зеркало заднего вида, он останавливает резко машину. О успевает схватится за переднее кресло. Он испуганно смотрит на брата. Его руки с силой сжимают руль. Он сидит так около минуты, дыша через плотно сжатые зубы. Чунмен открывает дверь, громко хлопнув ей. Он просто уходит, пока машине сигналят, а Сехун остается потерянный в ней один. Они все не в порядке. До дома они добираются через час. Старший успевает успокоиться, а вот Сехун наоборот чувствует себя еще хуже. Я чертова обуза. Я создал тебе эти проблемы. Прости меня, Чунмен. Прости. Тао открывает дверь, сразу сгребая в объятья. — Как ты? — шепчет китаец на ухо, его сердце колотится слишком быстро. Сехун ощущает это даже через слой одежды. — Поговорим об этом чуть позже, — просит Сехун. — Позже. — Хорошо. — Мне нужно к Исину, — это все, что говорит Чунмен с той минуты, как сел в машину. Прости. — Хорошо, — тихо отвечает Се. — Я буду… — но дверь уже закрывается. Чунмен ушел. Ему тоже тяжело. Он сильный человек, который всегда все тащит на себе. И сейчас он снова это делал. Но справится ли он с этим? Прости меня за это. Пожалуйста, прости. — Ты выглядишь бледным и уставшим. Тебе нужно поспать и поесть, — отстранившись, говорит Хуан, улыбаясь. — Тао, она такая маленькая, — смотря в пол, произносит Сехун. — Такая… — Пойдем в комнату и… — Нет. Мне нужно умыться, — О уходит в ванну. — Я пойду поставлю чайник, — Хуан обеспокоенно поглядывает на дверь. — Хорошо, — приглушенно доносится оттуда. Сехун опускается на пол, закрыв глаза. Из него будто высосали все силы. Давай, вставай. Умойся и все будет хорошо. На негнущихся ногах О поднимается. Он облокачивается о раковину, роняя, то, что на ней стояло на пол. — Черт, — он опускается, начиная собирать вещи, но его внимание привлекает поблескивающее на кафеле лезвие. Сехун сглатывает. Заманчиво, не правда ли? — произносит голос, который сдался. — Всего одно движение и никаких проблем. — Нет, — парень трясущимися руками поднимает его. — Я просто уберу его на место. Ты мог бы все закончить. Причинять столько проблем тем, кого любишь — это ужасно эгоистично, Сехун. — Я не… Не могу. У меня есть, ради кого жить, — он крепко сжимает лезвие в руках. Он не будет это делать. Он не хочет. Он… Перед глазами маленькая Миндже. Это слишком больно. Больнее, чем его собственная боль. Сколько их таких? Сколько их таких вообще? Детей, с которыми решили «позабавиться» взрослые. Сколько? Больно? Зачем тянуть? Ты можешь закончить здесь все и сейчас. Просто проведи по руке и все. Одно четкое движение. И ты оставишь этот грязный мир. Тебе не придется бороться. Все закончится. Больше никаких ублюдков, вроде Кан Ын Джина. Давай. Сделай это, черт возьми! Сехун вздрагивает, опуская глаза на свою руку. Он в ужасе отшатывается. На бледном запястье появляется красная линия. Оттуда начинает вытекать кровь небольшими каплями, скатываясь и падая на пол с противным звуком. Когда я успел это сделать? Видишь, не так уж страшно, — равнодушно говорит голос. Сехуну страшно. Он не хотел, но он не помнит даже, как это сделал. О поднимает голову, смотря в зеркало. Оттуда на него смотрит Кан Ын Джин, ухмыляясь. Парень пятится назад, спотыкаясь об корзину с бельем. Он приземляется на пол, опираясь руками на кафель. Кровь из левой руки начинает бежать быстрее. - Это не правда. Тебя там нет, — шепчет он. — Нет. Мужчина начинает смеяться. Это так громко, что Сехун закрывает уши руками, пачкая левую сторону лица кровью. Его сердце сходит с ума. Он сам сходит с ума, теряя прямо сейчас связь с реальностью. — Не правда. Не правда. Виви с той стороны двери, скребется, тихо скуля. Он чувствует, что хозяину плохо. Тао выходит из кухни. Сехуна нет уже восемь минут. Он считал. — Сехун, — Хуан стучит два раза. Ответа нет. — Сехун. Тао хмурится, стуча громче, но опять никакой реакции. Тао охватывает паника. Он бьет в дверь кулаком, но там опять тишина. — Черт. Тао оглядывает коридор, замечая какую-то статуэтку на тумбочке возле вазы. Он хватает ее, ударяя несколько раз по замку, замок не подается. Тао начинает бить сильнее. — Ну давай же! Открывайся, твою мать! — Виви начинает громко скулить. Замок с глухим звуком открывается, железная статуэтка падает на пол. Тао раскрывает дверь, замирая в ужасе. На полу сидит Сехун. Он бледный, его левая рука в крови, как и пол. — Нет, нет, нет, — Тао опускается рядом. Его руки дрожат, он дотрагивается до О, тот никак не реагирует, все еще закрывая уши. — Сехун, — внутри Хуана все холодеет. — Сехун! Нужно перевязать запястье. Тао плохо соображает из-за шока, который не спешит проходить. Он видит белое полотенце для лица. Схватив его, он берет О за пострадавшую руку. Сехун вздрагивает, поворачивая голову к Тао. У него пустые глаза. Сердце Тао сжимается. Ему хочется разрыдаться, но вместо этого он аккуратно перевязывает руку, стараясь не причинять боль. Сехун даже не морщится. И ничего не говорит. Просто смотрит отсутствующим взглядом на Тао. — Сехун. Нам надо вызвать скорую, — Тао поднимается, но сделать и шаг ему не дает рука Сехуна, что вцепился в него. — Не надо, — тихо говорит О. Его голос звучит бесцветно. — Не надо. — Что? — ошеломленно спрашивает Хуан. — Не надо, — повторяет О. С глаз его сходит пелена, в них читается осознанность. Сехун пришел в себя. — Если ты это сделаешь, то все — это конец. — Сехун, тебе нужно в больницу. Прямо сейчас, — Тао собирается уходить, рука Сехуна сильнее сжимается на его запястье. На полотенце выступает красное пятно. — Не делай этого. Я не хочу. Мне это не нужно. Это всего лишь царапина, — с глаз Сехуна стекают первые слезы. — Если ты это сделаешь, то он победит. Никто не будет слушать, парня, которого закроют в психушке. Они скажут, что я все придумал. И все будет зря. Я правда не хотел этого делать, просто… Сехун осекается. Просто он устал и запутался. Эта поездка оказалась тяжелее, чем он думал. Он снова упал и на этот раз намного сильнее, чем обычно. — Просто что? — Тао знает ответ. Сехун не контролировал себя. Ему нужна была помощь, но он был прав. Никто не будет его слушать. Тао раздражен. Он злится на себя, на Сехуна, который решил промолчать. Сехун всхлипывает громче, прикрывая рот свободной рукой. Внутри Тао что-то ломается. Он опускается к Сехуну, обнимая его. О цепляется за Хуана, утыкаясь в его плечо. — Хорошо. Мы не будем звонить. Никому. — Убитым голосом произносит Тао. Он должен позвонить, но поможет ли это Сехуну? Кровь уже не бежит, рана и правда оказалась неглубокой. — Хорошо, — повторяет Тао, поглаживая О по спине. Тао теряет часть себя в этой комнате. Сехун мог умереть. И тогда бы уже ничего не имело значения. — Тебе нужно поесть, — говорит Хуан. Он хочет отстраниться, но Сехун не отпускает. — Сехун. Нам нужно обработать рану. — Посидим еще немного, пожалуйста, — Сехун уже не плачет, лишь сбито дышит из-за истерики. — Хорошо.               Бэкхен слышит стук в дверь. Поднявшись с кровати, он идет открывать. На пороге стоит Минсок. Он грустно улыбается. — У меня не получилось. — Ничего, все хорошо, — Бэкхен раскрывает свои руки, приглашая друга в объятья. Ничего. У них ни у кого не получилось. Минсок все еще не может отпустить их. Любить двоих больно. Сестренка Бэкхена уезжает через неделю — это тоже больно. Минсок крепко обхватывает Бена за плечи. Они справятся с этим вместе.               Тао достает бинты и обеззараживающее средство. Руки не слушаются. Что-нибудь все время падает. Сехун смотрит на опущенные плечи Хуана. Я ломаю тебя, да? Тебе плохо из-за меня и моих поступков. — Прости. Хуан замирает, держа в руках бутылек с перекисью. Он поворачивается, перехватывая взгляд Сехуна до того, как он опускает глаза. — Я делаю тебе больно. — Мне больно, но это не твоя вина. Мне больно из-за того, что с тобой происходит. Я люблю тебя. И если плохо тебе, то плохо и мне. — Хуан подходит ближе, присаживаясь на колени возле О. — Посмотри на меня. Сехун неуверенно поднимает глаза. Он чувствует себя измотанным. Вина перед Тао забирает последние силы. — Я попрошу только об одном. Говори со мной. Не закрывайся больше. Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь мне рассказывать о том, что с тобой происходит. Я не всегда понимаю, когда я должен быть рядом, а когда мне лучше оставить тебя в покое. Поэтому разговаривай со мной, пожалуйста. Я не хочу терять тебя. Не хочу, чтобы ты оставался один. Если бы я мог, то я забрал бы всю твою боль, но у меня нет такой возможности. — Хуан кладет голову на колени Сехуна. — Я могу только быть рядом и любить тебя. Это все, что я могу. О запускает руку в волосы Хуана, мягко их перебирая. — Прости, — снова извиняется Сехун. — Я обещал, что буду заботиться о тебе, но в конце концов… Тао обнимает Се за талию. Никто не говорил, что будет легко. Им нужно время. Время, чтобы излечить свои души и сердца. — Нужно убраться, там… Так что давай я перевяжу твою руку и приберусь там, пока не пришел твой брат. — Сехун тихо соглашается. Тао быстро встает, чтобы взять все необходимое, вернувшись, он тянется к запястью Сехуна. Взглянув на порез, он плотно сжимает губы. Одно дело знать, что Сехуну больно, и совсем другое — видеть результат этой боли. — Сильно болит? — Хуан осторожно проводит ваткой вокруг раны. — Не очень, — Сехун не врет, он правда почти не чувствует физической боли. Болит внутри, то, что называют душой. Тао обматывает запястье бинтом, завязав концы в маленький бантик. На лице Сехуна появляется слабая, но теплая улыбка. Тао такой Тао. — Спасибо, — Тао поднимается, целуя О в макушку. — Поешь, — Тао уходит в ванну, но перед этим его окликает Сехун: — Тао, — Хуан поворачивает голову, вопросительно смотря на парня. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю.               Тао закрывает дверь в ванну, осматриваясь. Тяжело вздохнув, он принимается вытирать кровь. С каждой секундой парень все четче осознает произошедшее. Беззвучные слезы скатываются по его лицу. Он последний раз проводит тряпкой по плитке. Включив воду, он смотрит, как она постепенно из красной превращается в розовую. Кровь Сехуна. Тао закрывает глаза, делая глубокий вдох. Им просто нужно пережить это. Просто пережить.               Чунмен приезжает под вечер. За это время Тао несколько раз звонит Бэкхен, спрашивая придет ли Хуан домой, он отвечает, что нет. Бен говорит, что сегодня у них ночует Минсок. — Что-то случилось? — взволнованно спрашивает Тао. — Не волнуйся, мы просто решили повеселиться. Передавай привет Сехуну. Надеюсь завтра вы придете в университет, — Хуан молчит. — Тао, а у тебя все хорошо? — Да, хен, у меня все хорошо, — Тао смотрит на Сехуна, что уснул в обнимку с Виви. Его сердце болезненно ноет. — У нас все хорошо. — Ладно. Спокойной ночи. — Спокойной. Хуан убирает телефон, садясь на край кровати. Он поправляет задравшийся рукав на левой руке Сехуна. Тао устал. И все, что он хочет — это обнять Сехуна и уснуть рядом. Но он слышит, как открывается входная дверь. Пришел Чунмен. — Я дома, — кричит он. Тао выходит ему навстречу. — О, я думал ты уже ушел. А где Сехун? — Он спит. — Что-то случилось? Как он? — Чунмен снимает обувь, а после вешает свою куртку на вешалку. Тао молчит. Сехун должен сам рассказать об этом. — Он устал. Чунмен хмурится. Что за односложные ответы? Он направляется в комнату О, но Тао останавливает его, вставая перед дверью. — Вам лучше поговорить завтра. — Что за черт? Я не собираюсь его будить. — настаивает Чунмен. — Пропусти меня. Это все-таки моя квартира. — Тао не знает, какую отговорку еще придумать, но Сехун лежит там, и он выглядит хуже некуда. Он все еще бледный, а синяки под глазами слишком сильно выделяются. — Ладно. — Тао проходит первый, проверяя, не видно ли бинта из-под кофты. Чунмен осматривает брата, подмечая все изменения. — Что произошло? Почему он так плохо выглядит? Тут темно, но даже при таком свете можно легко разглядеть его почти прозрачную кожу. — старший разворачивается, смотря в упор на Хуана. — Тао, что произошло? — Сехун… Для него сегодняшний день был слишком трудным. Он испытал сильный стресс, — Тао избегает взгляда Мена, смотря на Сехуна, который из-за их разговора начал просыпаться. Чунмен все еще смотрит на него. Хуан не врет, но явно что-то не договаривает. — Хен? — с кровати доносится тихий голос О. — Ты уже пришел? — Да, — старший поворачивается к кровати, присаживаясь на нее. — Как ты? Почему ты такой бледный? Что тут случилось? — Сехун переводит беспомощный взгляд на Тао, молча прося помощи. — Я думаю, на сегодня хватит разговоров, — Тао подходит ближе, готовый в любую минуту защитить Сехуна. Не важно как, от чего, или кого. Чунмен снова осматривает О, его взгляд опускается на руки, которые Сехун сейчас убрал под одеяло. По спине Мена проходит холодок. — Сехун, — дрожащим голосом зовет он. — Покажи мне свои руки. Сехун вновь бросает взгляд на Тао. — Ну все, теперь точно хватит, — говорит Хуан. Виви, что лежал под боком у Сехуна, тоже просыпается. — Сехун, дай мне свои руки, — более требовательно просит Чунмен. — Я не могу. Ты и так все понял, — Сехун сжимает руки под одеялом. — Сехун, — устало произносит старший. — Просто покажи мне свои руки. Это что, так сложно? — Чунмен начинает терять контроль. Он резко встает, пугая этим Виви. Щенок гавкает на Чунмена, защищая Сехуна. — Мы уходим, — твердо произносит Хуан. — Собирайся, Сехун. Мы уходим. — Что? — возмущенно спрашивает Чунмен. — Ты можешь валить куда хочешь, но Сехун остается. — он с угрозой смотрит на Тао. Тао не слушает его, помогая О встать. Сехун берет Виви на руки, быстро кинув взгляд на брата. Чунмен в злости сжимает руки. — Ты уходишь? Сехун! Какого черта? — Сехун молчит. Сейчас Чунмен его пугает. Он любит брата, но в данный момент ему нужно уйти. Иначе они окончательно разрушат отношения между ними. — Ты… тебе нужно в больницу! Ты хоть соображаешь, что ты творишь?! Посмотри на меня, — старший хватает О за больную руку, дергая на себя. Сехун хмурится. Тао левой рукой прижимает Сехуна к себе, а правой перехватывает руку Чунмена. — Не трогай его. Отпусти руку, пожалуйста, — Тао не хочет ни ругаться, ни выяснять отношения. Он просто хочет отвезти Сехуна к себе, где он сможет спокойно отдохнуть. Чунмен смотрит на Сехуна, что все еще в страхе отводит глаза от брата. — Сехун, я… — Мы просто уедем сейчас, а завтра поговорим. Пожалуйста, Чунмен. — просит О. Мен отходит от них. Кажется он перегнул палку, но ведь он просто хотел как лучше. — Хорошо, — говорит Чунмен, покидая комнату.               Бэкхен сонно щурит глаза. Его разбудил шум в прихожей. Он выходит из комнаты, вглядываясь в темные силуэты. — Тао? — рассмотрев китайца, он удивленно приподнимает брови. — Почему ты… — Завтра. Все завтра, хен. Мы хотим спать, — Сехун кивает Бену, быстро проходя в комнату Хуана, прижимая к себе Виви. — Ладно, — растерянно провожая взглядом парней, соглашается Бэкхен.               На следующее утро Сехун не встает с кровати. Он смотрит в одну точку, почти ни на что не реагируя. Она все же пришла к нему, забирая в темноту. Его депрессия вновь с ним. И она тяжелее предыдущих. Из-за нее тело Сехуна ломит, а голова болит просто ужасно. Она пожирает его изнутри сильнее, чем обычно. Тао не хочет уходить в университет, но Бэкхен выгоняет его туда, потому что Хуану нельзя пропускать слишком много. После того случая на крыше за ним все еще пристально следят. — Но, хен, — начинает Тао. — С ним должен кто-то остаться и... — Я останусь. У меня лучше обстоят дела в универе, так что я легко могу не прийти в университет хотя бы сегодня. Я присмотрю за ним. Иди. — Но, — Тао пытается найти еще причину остаться, но Бэк уже закрывает за ним дверь. — Упрямый ребенок. Бэкхен идет в комнату Хуана, взяв с собой поднос с едой. Открыв дверь, он заходит. Сехун все также лежит на кровати, смотря в никуда. Виви и Кэнди лежат у его ног. Бен подходит к левой стороне кровати, ставя поднос на тумбочку. — Сехун, тебе нужно поесть, — Бэкхен оглядывает О, замечая бинты на руке. Сердце его болезненно сжимается. Тао ничего об этом не говорил. Бэк присаживается возле кровати. — Сехун, — ноль реакции. Бен вздыхает, уходя из комнаты. Он возвращается через несколько минут, принося с собой чистый бинт и мази. Когда Бен берет руку Сехуна, тот дергается, прижимая ее к себе. Его взгляд становится более осознанный. — Я просто обработаю. И все. — Сехун с недоверием смотрит на Бэкхена, но все же протягивает руку. Бэкхен не задает вопросов и не читает нотаций. Он молча обрабатывает, а после просит Сехуна поесть. За весь день Бэк три раза приносит и уносит так и нетронутые подносы с едой. Под вечер приходят Тао и Кенсу. Лишь ему Хуан рассказал о том, что произошло. Кенсу вбегает в комнату, замирая на входе. — Сехун, — робко зовет он. Конечно же никакой реакции. До садится возле кровати, смотря на осунувшееся за эти дни лицо друга. — Сехун. О прикрывает глаза. Зачем пришел Кенсу? Он не должен видеть его таким. Кенсу хочет извиниться, за то, что не смог ничем помочь, но понимает, что это ничем не поможет. До берёт руку Сехуна, ту что здоровая, прижимаясь к ней лбом. Он рвано вдыхает. И все же произносит: — Прости. Мне стоило быть более внимательным. — Кенсу, ты не можешь винить себя за мои поступки. — Но, если бы… — Ничего бы не изменилось. Ничего, — голос Сехуна охрип от молчания. Кенсу поднимает на него глаза. О не смотрит на друга. — Мы будем рядом Сехун, но выбраться из этого состояния, можешь только ты сам. Пожалуйста, сделай это ради себя. Сделай хоть раз, что-то ради себя. Кенсу уходит, потому что чувствует, что может разрыдаться.               Всю неделю, на протяжении которой О так и не выходит из депрессии, к нему приходят то Минсок, то Кенсу. Бэкхен пару раз остается с ним. Тао, как только приходит с занятий, идет в комнату и проводит там все время. Либо обнимая Сехуна, либо просто сидя рядом. И лишь один раз приходит Чунмен, принося много фруктов. Они не разговаривают. Старший просто сидит в комнате, смотря на Сехуна. И лишь уходя, он говорит, что дело набирает свои обороты и если Сехун не придет в себя, то можно забыть обо всем. Это как пощечина. Сехун кутается сильнее в одеяло, прячась ото всех проблем под ним. В нем медленно начинает прорастать ненависть, как ядовитый цветок. Тао это не понравилось бы. Сехун слушает, как за окном идет дождь. Капли ударяются о стекло, оставляя после себя следы. Ненависть похожа на худого, высокого человека с вырванными глазами. Из глазниц льется что-то похожее на мазут, рот перепачкан тем же. Ненависть ничего не видит, зато хорошо чувствует. Чувствует объект, на который она направлена. Сехун взращивает в себе это чувство с каждой секундой больше и больше. Ненависть обжигает, но Сехуну плевать. Он строит себе из нее лестницу наверх, прочь из темноты. Ему надоело смотреть, как его жизнь ломается на кусочки, а все старания его и его близких втаптывают в грязь. Он устал от этого. Сехун встает, открывая окна, капли сразу же попадают на него. За окном начинается буря. В душе О Сехуна бушует своя собственная буря. — Я сам тебя уничтожу, Кан Ын Джин. Ты пожалеешь, что когда-то решил, что можно так поступать с людьми.