Не прикасаясь.

Успокой меня. Обними меня и спрячь От обид и неудач.

      Сехун прячется под одеяло от первых лучей солнца. Сегодня третье ноября и за окном идет первый снег. Сехун ощущает руки Тао, что крепко обнимают его за талию. Прошло около недели с того времени, как О снова вернулся в универ. Было трудно первое время. Он до сих пор не пришел в себя. У него все еще депрессия, не такая тяжелая, но все же. С Чунменом их отношения пришли в относительно нормальное состояние. Но Тао, да и сам Сехун, решили, что они будут жить вместе. Это был серьезный шаг в их отношениях. И он сплотил их еще сильнее. Они так много раз могли отдалиться, но благодаря стараниям обоих — их любовь все еще жила. Сехун научился говорить о своих проблемах, правда пока только Тао, но это уже что-то. Это было трудно, ведь все это время он держал все свои переживания и эмоции внутри себя. Они не торопились и делали все постепенно. Кенсу часто приходил навещать Сехуна. Они устраивали семейные вечера. Это было важно не только для Сехуна, но и для Бэкхена, который лишился своей сестренки. Тао притягивает Сехуна еще ближе к себе. — Так ты не спишь? — улыбаясь, спрашивает О. — Ага, немного. — И как это понимать? — Ну… Наполовину? — Хуан тянет руку к руке Сехуна. Он ведет пальцами по внешней стороне ладони, пока не соединяет их руки вместе. Сехун пытается развернуться, чтобы посмотреть Хуану в лицо, но тот кладет ему подбородок на плечо. — Мне кажется, или ты правда лишил меня движений? — сквозь улыбку говорит О. — Угу. — Нам пора вставать, Тао. — Сехун пытается выбраться, но Хуан лишь сильнее обнимает. — Нам никуда не надо. Сегодня воскресенье. — Мы обещали хену помочь с уборкой, — О освобождает наконец-то свою руку и теперь пытается оттолкнуть от себя Тао. Ему это удается и он садится на кровати. Китаец обиженно кутается в одеяло с головой. — Ну, Тао. Вставай давай. — О тянет одеяло на себя, но оно не поддается. Потянув еще раз, он падает на спину, из-за того, что Хуан отпускает его. — Ты идиот, — недовольно произносит О. — Зачем ты отпустил? — Ты не ударился? — Тао с беспокойством оглядывает Сехуна, который уже сел. Солнце играется в его волосах, от чего Тао подвисает. Он завороженно смотрит на своего парня. — Хэй, Тао, ты чего? — Сехун машет рукой перед его лицом, но Тао игнорирует, лишь подбирается чуть ближе, садясь напротив О. Он тянет медленно руку к лицу Сехуна, стараясь успокоить свое неспокойное сердце. Почему ты такой красивый? Сехун задерживает дыхание вместе с тем, как левая рука Тао касается его лица. — Тао, что ты? — Но договорить Сехуну не удается, он смотрит в глаза Тао, в которых сейчас слишком много чувств и эмоций. Но самое главное — любовь. От которой у Сехуна начинает болеть сердце. Сехун почему-то вспоминает их первые шаги навстречу друг другу. Что бы с ним стало, если бы Цзытао не был таким терпеливым или не любил так сильно? Хуан опускает глаза на губы О и вновь поднимает, задавая немой вопрос. Тао ждет ответа Сехуна. И Сехун кивает. Хуан начинает медленно приближаться. Сехун не знает куда деть свои руки, поэтому, то разжимает их, то сжимает. Заметив это, Тао закидывает их себе на плечи, мягко улыбаясь О. Когда до губ Тао остается всего несколько сантиметров, Сехун сильно сжимает руки на плечах Хуана. Прежде чем поцеловать Сехуна в губы, Тао дарит ему эскимосский поцелуй. Се зажмуривается, немного успокаиваясь. Он обнимает Хуана за шею, притягивая ближе к себе. Тао прикасается к губам Сехуна, следя за его реакцией. От волнения губы Тао пересохли. Отстранившись, китаец облизывает свои губы, целуя О уже более уверенно. Он прихватывает нижнюю губу, мягко ее посасывая. Сехун усиливает хватку на шее парня. Его сердце вот-вот остановится. Тао не уверен, что стоит использовать язык в их первый поцелуй, он боится спугнуть Сехуна. Но О жмется все ближе и ближе. Тао опускает одну руку на талию корейца, а после падает на кровать вместе с ним. — Черт, — Хуан ойкает, больно ударившись. — Что случилось? — перепуганно спрашивает О. Его сердце все еще не может успокоиться из-за поцелуя, а тут еще и неуклюжий Тао. — Ты ударился, или это я тебя ударил? — Хуан медленно вытаскивает что-то прямоугольное из-под своей головы. Телефон. Это его телефон. Сехун хмурится. — Что? — Ты идиот, Тао. — Сехун смеряет его тяжелым взглядом, потому что вчера вечером именно про этот телефон и шел разговор около часа. Именно о том, что Тао стоит убирать свои вещи по местам. — Ты знал, что я идиот, когда соглашался со мной встречаться, — обиженно говорит Хуан. Сехун наклоняется ближе к Тао и тянет руку к ушибленному месту, мягко массируя его. — Болит? — Нет. Твое сердце все еще так быстро стучит, — улыбаясь, замечает Хуан. — Неправда. — спорит Сехун. — Правда. — Нет. — Хочешь, я поцелую тебя еще раз. — предлагает Хуан, обнимая О за талию. — Мне больше ничего от тебя не нужно, Тао. Я ухожу к Бэкхену. — Что? — Тао отстраняется, потрясенно смотря на О. — Почему? — Мы расстаемся, я не могу встречаться с идиотом, — вставая, отвечает Сехун с серьезным лицом, хотя сам держится из последних сил, чтобы не засмеяться. — О Сехун, — Тао кидает в него подушкой, которую парень с легкостью ловит. — Ты не можешь бросить меня в воскресенье! — Кто сказал? — кидая подушку в Хуана, спрашивает О. Прежде чем Тао попадает в Сехуна, он успевает выбежать из комнаты, все же начав смеяться. — Вот же вредина, — улыбаясь, говорит Хуан. Когда Тао окончательно проснувшись, приходит на кухню, то он застает то, как Бэкхён учит Сехуна делать правильно бутерброды. — Это неправильно, Сехун, — машет головой старший. — Кенсу учил меня, как правильно намазывать масло. О закатывает глаза. — Ну как можно делать это неправильно? — стонет он. — Хен?  — Смотри и учись, — настаивает на своем старший, продолжая усердно распределять масло. Хуан улыбается, подходя со спины к Сехуну. — Еще не жалеешь, что сбежал от меня? — шепчет он. — Нет, лучше слушать хена, чем… — Сехун заминается, а его щеки приобретают розоватый цвет. Все же, его все еще смущают разговоры о чувствах и их проявлениях. Тао тихо посмеивается, переключая внимание на Бена. — Хен, к чему все это? Мы же просто съедим их. Давай, я помогу тебе, — Тао отходит от Сехуна, собираясь взять хлеб и нож, но получает по рукам. — Нет. Ты все испортишь. Я знаю тебя, Хуан Цзытао. Мистер разрушение. — Тао хмурит брови и делает еще попытку, но Бэк отодвигает тарелку с хлебом подальше от него. — Нет, Тао. Уйди. — Ну, Бэк, — Хуан пытается отобрать у Бэкхена тарелку или хотя бы масло, которое непонятно когда появилось у него в руках. — Ты сейчас все уронишь из-за своей вредности. — Это ты сейчас все уронишь, — противится Бен, убирая масленицу за спину. Сехун наблюдавший за ними, тихо посмеивается, пока его не отвлекает входящий звонок. Он отходит немного в сторону от стола, чтобы не мешать. — Да, хен? — Тао все еще пытается отвоевать масло, Бэкхен роняет его на пол, пачкая свои любимые штаны. Он кидает полный осуждения взгляд на Хуана. — Что-то случилось? — Ты сейчас можешь говорить? — Чунмен едет от Исина, он нервно стучит по рулю. — Да. — Сехун напрягается. — Так что-то случилось? — Тао и Бэк прислушиваются к разговору, закончив свою недовойну. — Да, тебя сегодня вызывают на допрос по делу Кан Ын Джина.               Бэкхен сидит на балконе Ву и Пака. У них большой балкон, на который Крис решил перенести старый диван. Было очень удобно сидеть на нем вечерами, особенно под теплым пледом и с чем-нибудь горячим в руках. Бэкхен хотел поехать с Тао и Сехуном на допрос. Но Хуан сказал, что их и так там будет слишком много. Бэкхен хотел еще поспорить, но Сехун выглядел слишком нервным, поэтому он просто согласился. Когда Бен узнал о Сехуне, первые дни он ходил никакой. Все прекрасно понимали, что такие фобии не берутся просто так, но… но. Это все еще было слишком трудно. И страшно. Бэкхен и Тао были похожи тем, что могли переусердствовать со своей опекой. Поэтому Бэк сдерживался как только мог, но иногда он все же перегибал со своей заботой. Тао часто называл его «мамочкой». А когда Бэкхен спросил о том, почему же не "папочка", то Хуан ответил, что только мамы посвящают каждую свою секунду своим детям. Это было мило. Тао предложил ему съездить к Минсоку или к Ифаню с Чанелем. Бен выбрал второй вариант. Минсок после того вечера стал слишком много обниматься. Слишком много. И как бы Бэкхен не пытался запихать свои чувства куда подальше, но сердце на эти прикосновения реагировало. Поэтому он решил реже видеться, пока все не вернется на круги своя. — Ты чего такой задумчивый? — подает голос Чанель, что сидит рядом на диване. Крис в это время готовит какао на кухне, потому что «я знаю толк в этом». Никто спорить не стал. — Просто задумался. — В последнее время, ты часто это делаешь. Я знаю, что ты скучаешь по сестре и переживаешь за друзей, но, — Бэкхен поворачивает голову к Паку. — Есть что-то еще, да? Бэкхен молчит, крутя в руках старую зажигалку Чанеля, раньше он курил. — Ты хочешь, чтобы близкие тебе люди, раскрывали свои сердца и души, но сам этого не делаешь. Мы сблизились за это короткое время. Я давно уже забыл про наше пари. Я хотел сломать тебя, Бэкхен, как когда-то поступали со мной, потому что ничего не бывает в этой жизни просто так. Но потом, я увидел настоящего тебя. Я всегда думал, что тот Бэкхен, который улыбается всем и каждому — это подделка, но оказалось, что это и есть ты. Да, меня впечатлила история Тао и Сехуна, но больше меня впечатлил — ты. Человек, который помогает тем, кто ему даже не нравится. Вначале я думал, что ты полный псих. Вот и все. Но сейчас я вижу, что ты просто хороший человек, который готов бросить все, чтобы его любимые были счастливы. Поэтому я спрошу еще раз, как ты, Бэкхен? — Бен ошарашенно смотрит на Чанеля, который пытается отдышаться. — Я… Я кажется запутался. — Бэкхен роняет голову на плечо Чанеля. — Совсем чуть-чуть запутался. Чанель обхватывает Бена за плечи, прижимая его к себе. Они похожи, Чанелю тоже трудно раскрываться людям. Он тоже не может рассказывать о том, что лежит там, глубоко в душе. Может они смогут рассказать это друг другу? — А вот и какао, — Ифань открывает дверь ногой, вынося две кружки дымящегося напитка. — И почему вы тут без меня обнимаетесь? — с упреком замечает Ву. Парни смеются, немного отстраняясь друг от друга, Крис ставит кружки на столик, что стоит недалеко от дивана, навалившись на парней. Бэкхен снова оказывается между этими башнями. Ву целует быстро Чанеля в макушку. — Вы меня задавите, — жалуется Бен. — Да ладно тебе, Бен, — говорит Крис. — Не настолько мы тяжелые. Чанель согласно кивает, но все же отодвигается, давая Бэкхену немного личного пространства. Все будет хорошо,— думает Бэкхен. Все будет хорошо. Сехун сидит на неудобном стуле, опустив голову. Его руки слегка дрожат. Совсем немного. Рядом сидит Тао. Он успокаивающе поглаживает О по спине. Теперь, чаще всего, они общаются касаниями. И это было так привычно и правильно для обоих. Кенсу убежал за водой, потому что никто из них об этом не подумал, тем временем Чунмен что-то обсуждал со следователем в кабинете. — Почему они так долго? — не выдерживает О, поднимая взгляд на деревянную дверь теплого оттенка. — Мне пойти с тобой? — спрашивает еще раз Хуан, хоть и знает ответ. Просто он тоже нервничает, поэтому задает ненужные вопросы. Парень не переставая стучит ногой по полу. — Ты же знаешь, что нельзя, — Сехун вновь бросает взгляд на дверь, она приоткрывается. Оттуда показывается спина брата. — Наконец-то, — тихо говорит парень. — О Сехун, — зовет мужчина за сорок. Он полноват и у него нелепые усы, а волосы поредели. — Пройдите в кабинет. Сехун быстро смотрит на Тао через плечо, китаец улыбается, шепча «ты сможешь». Это немного успокаивает. Немного. Парень проходит в просторный кабинет. Стены в нем окрашены в мутно-зеленый, возможно когда-то он был ярким, но не теперь. Возможно изначально он должен был успокаивать, но сейчас от этого цвета становится лишь дурно. В комнате нет ни единого окна и от этого Сехуну становится еще хуже. Посередине стоит большой железный стол, он резко выделяется отблеском серебра на фоне этой мрачной комнаты. Стулья складные, черного цвета. По два с двух сторон. — Присаживайтесь, — говорит мужчина, указывая на стулья. О неуверенно садится, упираясь взглядом в стол, внутри все сжимается в нервный комок. Мужчина садится напротив него. — Меня зовут Ким Менсу, я буду вести ваше дело, — он открывает одну из папок. На столе их много. Очень. Ким быстро пробегается по страницам глазами, кивая и делая в голове заметки. — Ну, приступим. Вначале его вопросы вполне безобидны, пока он не доходит до Кан Ын Джина. — Здесь написано, что ваш отец умер, когда Вам исполнилось четыре. — Менсу задумчиво стучит по своей губе ручкой. — Отец никогда вас не бил? — Сехун в удивлении приподнимает брови. — Нет. — Никогда не проявлял излишнее внимание? — Что вы имеете ввиду? — Сехун хмурится, — сжимая под столом свою левую руку на запястье. — Ну, как Кан Ын Джин? — мужчина внимательно следит за лицом Сехуна. — Нет, — сквозь зубы проговаривает парень. — Мой отец был хорошим человеком. — Хорошо. Ким вновь возвращается к документам, а потом достает диктофон, кладя его на стол. — Не обращайте на него внимание, — улыбаясь говорит он. Но от этой улыбки Сехуну лишь дурнее. Этот человек его напрягает. — Итак. Когда Кан Ын Джин начал проявлять к вам нездоровый интерес? — Хун молчит какое-то время, потому что это странный вопрос. Разве он не должен назвать это по-другому. Всего лишь нездоровый интерес? Абсурд. — В четыре года и пять месяцев. — У вас хорошая память. — Это примерно. — Сехун смотрит в упор на этого человека, что кажется хочет вывести Сехуна из себя. Они только начали, а он уже начинает цепляться. — Он часто вас бил? — Да. — Почему этого не заметила ваша мать? — это задевает Сехуна. Он опускает взгляд, начиная мысленно считать. — Ей было не до меня. — Вы никогда не жаловались? — Нет. — Почему? — удивленно спрашивает Ким. — Я боялся. Он говорил, что и ма…мама меня оставит, — О с трудом произносит слово «мама». Неправильно. Все так неправильно. Это не укрывается от глаз следователя. — Какие у вас отношения с матерью сейчас? — Разве у вас там не написано об этом? — У парня начинается мигрень. Он трет правой рукой лоб. — Давайте не будем тратить время на пустые разговоры. Вы хотите знать о том, что произошло между мной и им — об этом я расскажу. Все остальное — неважно. — Хорошо, — снова повторяет Менсу. — Мне нужно, чтобы вы очень точно описали день изнасилования. — Внутри Сехуна что-то падает, ему даже на секунду показалось, что он услышал этот звук. Звук старого железного стула, что упал на бетонный пол. — Сехун, вы не могли бы сесть на место, — спокойным голосом просит мужчина. Так вот что это было. Сехун вскочил от страха и уронил этот чертов стул. Ему не показалось. Он пытается успокоиться, но цифры уже не помогают. Искать похожие цвета? Тут все мерзко-зеленое. Сехун осматривается. Да, зацепиться не за что. — Хорошо, — хрипло выдыхает он. — Но я не смогу рассказать вам все-все. — Почему? — и вновь взгляд в упор. Почему? Почему?! О в шоке рассматривает человека перед собой. Есть ли в нем хоть капля человечности? Зачем он пришел сюда работать? Он со всеми такой? Или это потому что Сехун парень? Сехун очень хочет задать все эти вопросы, но молчит. Нельзя. Они так много прошли не для того, чтобы О сейчас ругался с этим… с этим. Парень начинает потихоньку пересказывать тот день, сев перед этим на стул, так как ноги начали трястись. — Подождите, — Сехун замолкает на полуслове. — Хотите сказать, что вы отключились, когда это происходило? — Сехун сглатывает. Он чувствует, как сердцебиение становится все быстрее и быстрее. Этот человек ему не верит? — Да, лет с шести я часто терял сознание, если меня кто-либо касался. Мне кажется, что это, тоже должно быть написано у вас, — у Сехуна кружится голова, он вот-вот грохнется в обморок. — Ну, знаете, ваш рассказ звучит немного… — Немного как? — О все же не выдерживает. Та ненависть, что теперь в нем растет, обрушивается на Кима. — Думаете я все придумал? То есть, по вашему, мне больше нечем заняться, как придумывать вот такие истории, — парень с силой сжимает край стола. — Задавайте все ваши вопросы и я пойду. Следователь вновь сканирует Сехуна взглядом. — А когда вы очнулись, то обнаружили, что ваши ноги в крови и… — Вам приносит удовольствие, повторять весь этот ужас и смотреть на мою реакцию? — Сехун бросает злой взгляд на мужчину. — Я всего лишь уточняю. Дальше он еще пару раз возвращается к некоторым вопросам и моментам, которые ему непонятны. Сил у Сехуна становится все меньше. — У вас есть девушка? — Какое это имеет отношение к делу? — устало спрашивает О. — Прямое. Так есть или нет. — У меня есть любимый человек. —И я хочу, чтобы он меня забрал отсюда. — Вы ведете половую жизнь? — мужчина что-то пишет в своих бумажках. — Нет. — Сехун хочет домой. О беспомощно прикрывает рукой глаза.— Неужели вам и правда все это нужно знать? — смотря в потолок спрашивает Се. — Нам нужно знать, какие последствия последовали после всего. Наступает тишина. Ким все еще пишет. А Сехун старается не блевануть. Хэй, Тао, забери меня отсюда. Меня тут спрашивают про секс, хотя сегодня я первый раз поцеловался. — Ну, на сегодня все, — будничным голосом сообщает Ким. — На сегодня? — Да, вам нужно будет приехать к нам еще пару раз. До свидания. Сехун еле как встает со стула, открыв дверь, он сразу попадает в руки Тао. Хуан обнимает его сильно-сильно. О утыкается ему в шею, планируя провести так остаток своей жизни. Он жутко устал. Он не хочет больше приезжать. Тао чувствует, что кто-то смотрит на них — это следователь. И у него пренебрежительно холодный взгляд. Тао хочет показать ему фак, но сдерживается, да и руки заняты. Теперь нужно просто отвезти Сехуна домой. Чунмен отходит в сторону вместе с Кимом, тихо переговариваясь. Он пару раз хмурится, чуть повышая голос, мужчина отмахивается, уходя куда-то. — Ладно, — осматривая парней, говорит старший. — На сегодня все. Следующий раз во вторник. — Сехун, попей воды, — привлекает внимание До, протягивая бутылку с водой. У О все еще не перестали трястись руки, но он даже не проливает ни одной капли. — Спасибо, — немного помолчав, парень добавляет: — Надеюсь, он не допрашивает детей. — Допрашивает. Он будет вести допрос у Миндже. — опустив голову, сообщает старший брат. — Что? — пластик в руках Сехуна скрипит, вода выплескивается на пол. Тао молча забирает почти пустую бутылку у О. — Ты же говорил, что с ней будут работать только психологи. — Да. Но им нужны показания самой девочки, а не только матери. — Что за чушь?! — Сехун опускается на дурацкий стул, который неприятно скрипит под ним. Девочка все еще могла улыбаться, после всего, что с ней произошло, она могла улыбаться. А теперь они хотят раздавить ее. Они обещали, что с ней поговорит психолог, запишет все, что она скажет на диктофон и все. И больше ее трогать не будут. — Сехун, — зовет Кенсу. — Поехали домой. — Сейчас, — О продолжает смотреть перед собой, думая о маленькой девочке. Они сломают ее всем этим. Они просто возьмут и закопают ее. Разве нельзя все сделать аккуратно? Почему необходимо еще больше калечить психику ребенка? — Сехун, — перед О садится Тао, беря его руки в свои. — Поехали домой. Мы ничего не можем изменить в этой ситуации. Только добиться справедливости. — Но Тао, она… — Я знаю. Я знаю, пойдем домой. Пожалуйста. — Сехун смотрит в глаза Хуана. Китаец улыбается уголками губ. О начал замечать кое-что последние дни. И это касается Тао. Им нужно будет поговорить об этом, но чуть позже. — Хорошо. Когда они выходят на улицу, их встречают хмурые тучи, идеально описывающие их состояние. Чунмен молча достает ключи от автомобиля, нажимая на кнопку разблокировки. Кенсу садится вперед, Тао и Сехун назад. О долго возится с ремнем, руки его не слушаются. Ему помогает Тао, справившись с этим за три секунды. Настроение Сехуна падает вниз, но он повторяет себе, что все нормально, такое бывает. Бывает. Старший заводит машину и они трогаются с места. Сехун сидит справа, поэтому Хуан с легкостью может разглядеть шрам, выглядывающий из-под слоя одежды, что задралась. Твердая корка сошла и теперь вместо нее, там розовая, новая кожа. Она ярко выделяется на фоне бледных рук Сехуна, невольно привлекая внимание. В университет Сехун клеит пластырь, Тао все еще покупает с героями из мультфильмов, но в этот раз он так торопился и нервничал, что совсем забыл об этом. Китаец аккуратно переплетает их руки, отворачиваясь к окну. Хуан относился к Сехуну всегда очень нежно и бережно, но после того случая, он стал более внимательным. Возможно, слишком внимательным. Иногда это злило корейца и об этом они недавно говорили. Сехун поворачивает голову в его сторону, изучая профиль Тао. Он похудел и скорей всего, сам этого не заметил. Все что произошло с Сехуном, не могло не повлиять на Тао. Сехун боялся этого с самого начала, что утащит всех за собой. Неужели так все и произойдет? Сможем ли мы дойти до конца? Сехун отворачивается обратно к окну. Он мягко поглаживает руку Тао, говоря этим жестом — я хочу, чтобы ты берег себя. Всю дорогу никто так и не сказал ни слова.               Чунмен открывает дверь, бросая ключи на тумбочку. В пустой квартире этот звук звучит слишком громко и одиноко. Он снимает холодное пальто, вешая на место. Дальше обувь и шарф. Пройдя на кухню, Мен вытаскивает виски, бутылка которого пуста уже наполовину. Увесистый бокал стоит на столе с прошлого вечера. Взяв все сразу, он идет в зал. Его идеальная жизнь, какой он себе ее представлял, медленно трещала по швам. Причин для этого было слишком много, но самыми главными были — его чувства вины и бесполезности. Чунмен ставит все на черный столик, присаживаясь на диван. Расстегнув верхние пуговицы белой рубашки, он открывает бутылку, наполняя стакан наполовину. Он устало трет глаза. Парень спит по четыре часа в день, пытаясь совмещать все сразу: работу и все дела связанные с Сехуном. Сехун. Чунмен не может простить себя за то, что он не смог разглядеть всего этого. Да, он был сам ребенком, но… Но сейчас он винит себя за все. Он не может смотреть в глаза Сехуну. Это слишком больно. Каждый раз он первый отводит взгляд. Чунмен редко обнимает Сехуна. Он не может объяснить всех чувств, что он испытывает, когда смотрит на брата. Тут не только вина. Сожаление? Печаль? Он приходил в ужас. Да. Именно ужас. Когда он думал о маленьком Сехуне, что оставался наедине с этим ублюдком, Чунмен приходил в ужас. Чувство справедливости, которое всегда было повышено у Чунмена, сейчас просто взбесилось. Он не находил себе места. Чтобы хоть как-то успокоиться, он начал выпивать по вечерам. Не лучшая его идея, но по-другому он сейчас не мог. Можно было бы рассказать кому-нибудь, но таким не делятся. Да и друзей у него тут нет. Только виски. Чунмен берет стакан в руки, делая пару глотков, алкоголь обжигает горло, но Чунмен давно уже не морщится. Он смотрит на стену напротив. Чистая и белая. Ровная. Никаких изъянов. Их общество не такое. В нем слишком много грязи. Раньше Чунмен об этом не задумывался, пока сам лицом к лицу не столкнулся с таким. Пока сам не увидел, на что способны люди. А способны они были на многое. Чунмен ездил пару раз к девочке, чтобы обсудить некоторые вопросы с ее матерью. Девочка выглядела также, как и в первый раз. На вид обычный ребенок. Она много разговаривала и показывала свои игрушки. Она очень добрая. Миндже воспитанный ребенок. Она почти не капризничает и старается помогать сестре и маме. Смотря на нее, Чунмен ловил себя на мысли, что он готов убивать. Он готов убивать таких, как этот Кан Ын Джин. Без какого-либо сожаления. К Чунмену приходила она. Он не хотел ее пускать, но женщина была настойчива. Она просила прощения и много плакала. Чунмену было плевать. Также плевать, как и ей, когда ее сына избивал и насиловал человек, с которым она все еще живет. Чунмен знал, зачем она пришла, и не желая, более смотреть на этот театр одного актера, прямо спросил, что же ей нужно. Мать Сехуна робко спросила о том, что с ней будет. Мен пришел в ярость. И просто прогнал ее. Конечно. Он знал, что она спросит именно об этом, но услышать в живую, оказалось еще противней. Чунмен делает еще глоток, и в этот раз ему не удается ровно поставить стакан, пару капель проливаются на стол. Парень смотрит, как они медленно растекаются по гладкой поверхности. Во что превращается его жизнь? Что с ними будет? Смогут ли они жить спокойно после этого? Успокоится ли он, посадив этого ублюдка? Он не знает ответов на эти вопросы. От досады Чунмен хватает стакан, кидая его в стену. Он разбивается, обрушиваясь на пол множеством осколков. Чунмен тяжело дышит, вглядываясь в темное пятно, что появляется на стене. Испортить кого-то также легко, как и эту белую стену. Люди такие глупые и жестокие. Шатаясь, Чунмен решает лечь спать. Завтра еще так много дел. А сейчас он постарается забыться в темноте.               В понедельник Бэкхен предлагает собраться всем вместе у них, потому что им нужно развеяться. Сехун, как ни странно не против. В доме уже не мало людей. Тао и Сехун играют с собаками в их комнате, пока Чанель и Бэкхен режут закуски. Крис и Минсок ушли за выпивкой и напитками. Лу и Чен ходили по квартире, не зная чем себя занять. Когда Бэкхен в очередной раз ударил Пака по руке, за то, что тот все делает неправильно, позвонили в дверь. — Наконец-то, — радостно закричал Бен. Он открыл дверь, обнимая пришедшего. — Кенсу-я, я так рад, что ты пришел. Он ничего не умеет делать. — Не правда, — раздается с кухни. — Правда, — кричит в ответ Бен. — Пойдем, будешь руководить нами. — Я хотел сначала увидеть Сехуна, — снимая шарф, говорит До. — Если можно… — Да, конечно. — улыбается Бэк, хотя в душе он плачет. Чанель все делает неправильно. — Мы ждем тебя, — не теряя надежды добавляет он. Бен возвращается на кухню. Чанель бросает мясо не в ту тарелку, Бэкхен на это закатывает глаза. — Нет, Чанель, нет, — он мягко отталкивает Пака, вытаскивая мясо из тарелки. — Это для Сехуна. — И что? — Непонимающе моргает парень. — И то, — Бен щелкает Чанеля по носу, тот морщит этот самый нос. — Он не ест мясо. — Оу, прости, я не знал. — Бэкхен отмахивается. Злится на Пака из-за такого верх глупости. — Хэй, Пак Чан. — Не называй меня так. — А как? — закончив с перекладыванием, Бэк приступает к другим блюдам. — Чанел-и, Чанни, Чан, Или? — Бэкхен ухмыляется, заметив смущение Пака от последнего. — Как тебя называет Крис? Ели? Часто? Почему? — Отвали, — еще больше смущается Чанель. Бэкхен и не думал, что этот парень может быть таким милым. — Чанель, поедешь со мной кое-куда? — переставая улыбаться, спрашивает Бэкхен. — Что? Куда?               Кенсу застает милую картину того, как Тао пытается спастись от своей, ну очень злой Кэнди. Виви ей в этом помогает. — Зачем ты ей это сказал? — забираясь на кровать, задает вопрос Хуан Сехуну, который смеется, прикрыв рот рукой. — Что у вас произошло? — До проходит в комнату, останавливаясь в дверях. — Сехун - предатель, вот что, — бросив обиженный взгляд, сообщает парень — Малышка, это неправда. — Тао, она не съест тебя, — говорит Сехун. Он сидит на полу. К нему иногда подбегает Виви, чтобы О почесал его за ушком, а потом вновь возвращается помогать Кэнди гавкать на Тао. — Почему они гавкают на него? — интересуется Су. — Потому что, Сехун… — Потому что, я что? — с хитринкой смотрит О на Тао. — Я ведь сказал правду, разве нет? — Ну не нужно было так громко, она же все понимает. — Зато я ничего не понимаю, — тихо шепчет Кенсу. — Я сказал, что Тао любит меня больше и Кэнди обиделась на него, — Сехун начинает громко смеяться, видя, как малышка вновь пытается грозно рычать на Хуана. Видимо ее это очень задело. — И теперь происходит вот это. Кенсу с улыбкой наблюдает за счастливым другом. Даже несмотря на то, что вчера был сложный день — сегодня Сехун находил в себе силы улыбаться и шутить. На самом деле О сильно изменился. До пока не мог понять, что же именно изменило его так сильно. Но кажется, это было не важно. Главное, что Сехун мог жить и меняться в лучшую сторону. За этим было приятно наблюдать. — Кажется, звонят в дверь, — говорит Хуан, спускаясь с кровати, Кэнди все еще обижена на него, но уже не гавкает, а просто игнорирует. Один, кто меня окружает,— поднимая глаза к потолку, думает Хуан. Сехуну приходит смс от Чунмена, с просьбой спуститься вниз. Сехун: Может ты поднимешься? Чунмен: Разве у вас сейчас не вечеринка? Сехун: Поднимайся, хен. Пока Сехун писал сообщение, Тао успел впустить Минсока и Криса. Ву выглядел измученным. А Сюмин сиял как лампочка. — Хен, почему ты такой счастливый? — спрашивает Чондэ, выходя из гостиной. — Мне кажется я сейчас ослепну. — он театрально прикрывает глаза. — Я уговорил Криса купить мне вот это, — Ким вытаскивает какую-то коробку. И его радость поддерживает только Чен, Тао лишь закатывает глаза. Потому что: — Хен, ты серьезно? Ну зачем тебе домой профессиональная? — Надо, Тао. — Минсок поглаживает свой подарок. Как и почему они оказались в отделе техники для кофейни, рассказывать лучше не стоит. Это теперь больная тема Ифаня. — Может кто-нибудь возьмет хотя бы часть этих гребаных пакетов? — скрипя зубами, то ли спрашивает, то ли просит Ву. Лу подхватывает несколько, помогая унести на кухню. Прежде чем уйти, он кидает несколько взглядов на Чена и Сюмина. Эти двое сблизились настолько быстро, что Лухан даже моргнуть не успел. Так вообще бывает? Возможно Лу просто немного ревновал… Немного. Совсем немного. Сехун впускает Чунмена в квартиру, беря его пальто. Брат выглядит напряженным. — Они допросили Миндже, — говорит он, когда они проходят в комнату. — И решили ускорить процесс. Тебе не нужно приходить на повторный допрос. — Это ведь хорошо? Если хорошо, то почему Чунмен такой взволнованный. — Сехун. Судебный процесс назначен на пятницу.