Лягушачий принц

Зима в Серене всегда была мягкой и бесснежной. Сейчас, думал Константин, принимая защитную стойку, снег бы не помешал: у него болела голова, ныли суставы, но Курт все равно не давал ему поблажек. Спасибо господину де Курсийону, который заранее позаботился о том, чтобы просветить Константина о том, что он взрослеет — интересно, у Виви тоже болит голова? Вообще-то в последнее время она немного изменилась — почти догнала его по росту, стала немного мягче, хоть и осталась такой же упрямой. Правда, к своему новому телу она явно никак не могла привыкнуть, и Константину стоило больших усилий не смеяться, когда она путалась в ногах или нелепо размахивала руками. — Это ждет и вас, молодой человек, — строго выговаривал ему господин де Курсийон. — Ваша кузина сейчас очень чувствительна, не стоит обижать ее неуместным весельем. Подумайте, будет ли она над вами смеяться? В этом старик был прав — пожалуй, Виви еще ни разу над ним не смеялась. Но наблюдать за ней все равно было забавно: она напоминала Константину нескладного щенка, и это было… да, наверное, это было трогательно и мило. Но сегодня он не видел Виви с самого утра, она не пришла и на тренировку, а Курт на его вопрос только пожал плечами и сказал, что ей нездоровится. Как он может быть таким спокойным? Кузина никогда не болела, и Курт об этом прекрасно знал. А что, если она подхватила малихор? В последнее время он начал распространяться быстрее, Константин сам об этом слышал от доктора. Он пойдет к ней после тренировки, если его голова не расколется пополам. Только бы это был не малихор! Едва дождавшись окончания тренировки, Константин, даже не переодевшись, отправился в крыло принцессы де Сарде. Он перепрыгивал через три ступеньки разом, а в его голове стучала и постоянно повторялась лишь одна мысль: она никогда не болела, они никогда не болела, она никогда не… — Константин? Тетушка явно была удивлена. Должно быть, он напугал ее тем, как ворвался гостиную — взмокший, растрепанный, вся рубашка в пятнах пота, штаны грязные… — А Виви очень плохо? — Нет, — она улыбнулась и отложила книжку. — Ты можешь к ней зайти, если волнуешься. — Волнуюсь, — выпалил он и выскочил в коридор. — Спасибо! Уже у дверей в комнату Виви он услышал теплый смех тети. Раз она так спокойна, раз он так смеется, значит, с Виви все в порядке. А он-то, идиот, уже напридумывал ужасов! Виви совсем не выглядела больной — лежала себе на кровати под мягким одеялом и читала книжку. Она посмотрела на него с точно таким же выражением лица, как и тетушка Ливи: удивленно приподняла брови, округлила глаза, сжала губы. Ну почему же он такой дурак, а? Вот она, живая и здоровая, а в своих мыслях он ее почти похоронил. — Ваше появление в этой скромной обители поистине делает честь ее ничтожному хозяину и привносит в его замшелую жизнь струю свежего воздуха, сопоставимого с дуновением горного ветра, мой милый кузен. — Какую струю? — вытаращил глаза Константин. С ума она сошла, что ли? Виви звонко рассмеялась, но тут же схватилась за живот и ойкнула. Тряхнув головой, она показала ему книжку: «Этикет и эстетика придворной жизни для юных аристократов». — Так что ты тут делаешь? С тренировки сбежал, что ли? Константин вздохнул, огляделся и сел на пол рядом с ее кроватью, чтобы не испачкать нежно-голубое одеяло. — Курт сказал, что ты заболела. — И ты решил, что у меня малихор. Она даже не спрашивала! Хотя чему тут удивляться, ведьма она и есть ведьма. Константин почувствовал, как его щеки заливает краска и смущенно потер шею. — Ты же никогда не болеешь. Что еще я должен был подумать? — У меня просто болит живот. — Целый день? И вообще, это у меня вечные проблемы с животом, а ты даже железо можешь съесть, и ничего тебе не будет! — Целый день, — сказала Виви и почему-то покраснела. — Виви, что происходит? — О таком в приличном обществе не говорят, — чопорно сказала она и хихикнула. — Да нет, правда, все в порядке. Мама сказала, что я совсем взрослая, и… вот, в общем. — А голова у тебя болит? Она опять удивленно подняла брови. — Нет. А что, у тебя болит? Опять? — Уже нет, — сказал Константин. — Но болела. — А знаешь, мама заварила новый чай, — вдруг сказала она. — Он с мятой, и еще какими-то травами, и от него все почти проходит. Вдруг он и тебе поможет? Константин любил чаи тетушки Ливи. А сейчас зима, и значит, она добавит в них аль-садских специй, и фруктов, и вся комната будет пахнуть праздником. — А еще мы сможем поужинать вместе. Но тебе, конечно, придется сесть на кровать. Ты не бойся, я не заразная. Она решила, что он боится заразиться? Ну и дурочка. — Я не хотел пачкать одеяло. — Когда это ты стал так заботиться о прачках? — фыркнула Виви. — Когда мы измазали мыло в смоле, ты не переживал. — Я не о них переживаю, — проворчал Константин, вставая с пола. Суставы опять заныли, и он поморщился. — Тебе же им укрываться. Пойду скажу тетушке про ужин и чай. Тебе что-нибудь нужно? — Нужно, — зевнула Виви. — Стать взрослой через пару секунд, чтобы без всего этого. — Поддерживаю, — мрачно ответил он и вышел из комнаты. Ничего, горячий ужин, волшебный чай тети, и все станет хорошо. Хотя бы ненадолго. В один из теплых зимних дней принцесса д’Орсей устраивала прием, и Константину и Виви сказали, что они могут уйти с него, но не сразу. Поправляя воротничок перед зеркалом, Константин со вздохом посмотрел на кузину: почему и ему нельзя нацепить жабо? Почему он должен страдать? — По крайней мере, мы сможем уйти, — сказала Виви, безуспешно пытаясь пригладить волосы. Тощая косичка сменилась на пучок, но с недавних пор волосы у нее начали кудрявиться. Константин обожал эти пушистые кудряшки, а вот саму Виви они ужасно раздражали, постоянно выбиваясь из прически. — А еще над нами никто не будет стоять! — Верно. Послушай, Константин… Она обернулась к нему: прищуренные всезнающие глаза, задумчивое лицо. — Почему мадам Аркур от нас ушла? — Понятия не имею, — беззаботно сказал он. — Я ничего ей не делал. Он и правда ничего ей не делал. Он просто сказал кое-что господину де Курсийону, а что уж сделал его учитель, Константину было неведомо. Но вскоре после их разговора мадам Аркур, поджав губы больше обычного, сухо попрощалась, и больше они ее не видели. — Константин. — Не забивай себе голову, — сказал он и привычно обхватил ее плечи. Ну вот зачем она так выросла? Теперь обнимать ее за плечи совсем неудобно! — Константин! — Я никому не позволю тебя обижать, — ответил он и открыл дверь в большой зал, где уже собрались гости. Что бы ни собиралась сказать ему Виви, ей пришлось замолчать и натянуть на лицо приветливую полуулыбку. — Мадам д’Арси! Выше появление — настоящий праздник, право слово! Уверяю вас, принцесса будет счастлива вас лицезреть. — Да уж конечно, — хмыкнула высокая женщина в темном платье из телемского бархата. — Где она еще найдет такую компаньонку для игры? Где-то здесь болтается мой сын, Бастьен, вам следует с ним познакомиться. Может, он от вас ума наберется. Хмыкнув, мадам д’Арси удалилась в сторону стола, за которым восседала мать Константина. Он недоуменно нахмурился и посмотрел на Виви. — Это кто такая? Выглядит как дворянка, а разговаривает… — Если бы ты внимательнее читал тот труд об аристократических родах Серены, — сказала ему Виви, не отрывая глаз от снующих туда-сюда людей, — ты бы знал, что семейство д’Арси — одно из старейших в нашей стране. Конечно, сейчас от их богатства уже почти ничего не осталось, но им многое прощается. «Милые маленькие чудачества», что-то вроде того. — А это молодой наследник, что ли? Мальчишка, который направлялся к ним, был совсем мелким — лет десять максимум. Однако держался он гордо и высокомерно, как и следует приличному аристократу. Константина всегда интересовало, как это у них получается — может быть, есть какая-то тайна, позволяющая выглядеть так, словно перед тобой лежит кучка дерьма? — Бастьен д’Арси, — слегка поклонился мальчишка и взял его кузину за руку. — Польщен, миледи. Милорд. — Надеюсь, вам придется по душе этот скромный маленький прием, — ответил Виви. Константин увидел, как у нее покраснели кончики ушей — кузина еле сдерживалась от смеха, да и он сам, надо признать, больше всего хотел расхохотаться прямо в лицо мальчишке. — Я присоединюсь к матушке, — сказал д’Арси. — Я нахожу необъяснимую прелесть в карточных играх, а вы, миледи? — Увы, — только и смогла выговорить «миледи». Важно кивнув, мальчишка, наконец, отошел от них степенной походкой, и Виви, прикрыв рот рукой, захихикала. — Нет, ну ты видел это чудо? — По-моему, он просто сумасшедший, — с благоговейным трепетом ответил Константин. Ему уже даже и смеяться не хотелось. — Ни один нормальный мальчишка не будет находить «невероятную прелесть» в картах. — Это правильные аристократические развлечения, — раздался за их спинами хрипловатый голос. — Не то что ваши махания мечами и шпагами. — Курт! — Что ты здесь делаешь? — Играю роль няньки, — ответил он, недовольно наморщив нос. — Когда вам можно будет уйти? — Уже скоро, — вздохнула Виви. — Я бы с радостью ушла прямо сейчас. О нет, о нет, провалиться мне на этом месте! — Что за выражения, зелень? — Изабелла! Константин еле слышно застонал. Он бы сейчас все отдал за то, чтобы оказаться где-нибудь подальше отсюда. Вместе с Виви, конечно. — Леди Изабелла! Ваше присутствие принесло в мое сердце счастье, равнозначное созерцанию цветущего вереска на горных склонах благословенной Телемы! Константин даже вздрогнул: голос Виви до ужаса напоминал сладкий щебет его матери. Ничего не понимая, он услышал, как недоуменно хмыкнул за их спинами Курт, увидел, как расширились глаза Изабеллы и как гневно затрепетали ее ноздри, а Виви и не думала останавливаться. — Надеюсь, ваше присутствие здесь будет таким же долгим, как первый снег. Поверьте, мы ожидали вашего появления — так же, как и самые первые весенние побеги ожидают бури. Что она несет? Кузина улыбалась своей самой приторной улыбкой, скромно сложив руки за спиной. Поди-ка: сама безмятежность, а кулаки сжаты так, что аж пальцы побелели. — Уверена, что ваша радость вполне сопоставима с моей, леди де Сарде. Ваш светлый облик радует мой взор равно как и болото с кристально чистой водой и наимилейшими лягушками. Константин с удовольствием заметил, как мать Изабеллы дернула ее за руку, округлив глаза. Видимо, Виви ее здорово разозлила, раз она осмелилась сказать такое — несмотря на все старания, фраза была слишком прямой, грубой и оскорбительной. — Ну все, — Курт схватил их за плечи и неловко улыбнулся госпоже де Кавелье. — Прошу нас простить, мадам, юная леди. У нас образовались неотложные дела. В полном молчании они дошли до выхода из замка, но вместо тренировочной площадки Курт свернул к конюшням. — Виви, ты как? А вдруг она расстроена или, чего хуже, злится? Но кузина обернулась к нему, и Константин удивленно замер: сияющие глаза, довольное лицо — выходит, она вовсе не расстроилась? — Ты видел ее лицо? — спросила Виви и расхохоталась. — Ох, я думала, я не сдержусь, честное слово! — Что ты там устроила? — спросил Курт. — Чего вы с этой девчонкой не поделили? Эта же та Изабелла, на которую ты жаловалась? Виви кивнула и плюхнулась на кипу сена, предназначенного для лошадей. — Ничего я не устроила. Просто… была вежливой. — Что-то Изабелле твоя вежливость не очень понравилась, — хмыкнул Константин. — Что ты там несла? Какие горы? Какой снег? Курт с довольным стоном сел рядом с Виви и облокотился на стену, заложив руки за голову. А потом внезапно расхохотался. — Зелень, ты же ее оскорбила! — Но как, — гордо задрала нос Виви. — Вот, даже Константин не понял, что плохого я сказала. Правда, Константин? — Ну правда, — пробурчал он и сел с другой стороны от Курта. — Почему она так разозлилась-то? Даже не нашла, что ответить. — Ну, она нашла, но лучше бы не находила, — прыснула кузина. — Все просто, — вмешался Курт. — Во-первых, в Телеме нет ни гор, ни вереска. — И счастья от его созерцания — тоже, — добавила Виви. — Во-вторых, ты давно видел у нас первый снег, который бы долго шел и долго лежал? Ну и молодые побеги, ишь ты, придумала же, — Курт опять рассмеялся. — Буря для молодой зелени — самое страшное, она же сломается! — Это тебя мама моя научила? Виви кивнула, донельзя довольная собой. — Я в первый раз смогла сбить ее с толку! Представляешь? Константин улыбнулся и привалился к плечу Курта. Здесь было спокойно, тихо, тепло, и никаких Изабелл поблизости. Он, наконец, снял воротничок и блаженно вздохнул. Когда Курт не гонял его по всей площадке, он был вполне себе ничего — вот, сидит, молчит, только посмеивается на пару с Виви. Краем глаза Константин заметил, что и кузина прижалась к его боку, довольно прикрыв глаза. Константину вдруг стало так хорошо и уютно, как бывало только в гостиной у тетушки Ливи. Он поерзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Последнее, что он почувствовал перед тем, как провалиться в сон, была большая теплая рука Курта, мягко опустившаяся на его плечо.