The light behind her eyes

— Леви, это было уже слишком. Ты перешел все возможные границы.       Кроме Леви, Изабель и Фарлана, в общей комнате не было никого. Но оно и к лучшему. Они втроем могут спокойно обо всем поговорить. Особенно о последнем. — История с нарядом еще куда ни шла, но это… Леви, да ты превзошел самого себя! Что на тебя нашло?       Он не отвечал, предпочитая молчать. Когда буря в душе немного поутихла, то Леви осознал, что натворил. Снедаемый ревностью к Эрвину и волнением за успех операции, от которого зависела вся их дальнейшая судьбы, он сорвался на самом дорогом его сердцу человеке. И сейчас, пока Изабель смиряла его укоризненным взглядом, а Фарлан сыпал обвинениями — в общем-то, вполне заслуженно — Леви молчал, потому что они были правы, и ему нечего было на это возразить. — … Подумать только! «Бесполезное создание»! Так ведь ты ее назвал, да? От тебя таких слов она ожидала услышать меньше всего! — Сестренка никогда бы не смогла убить человека, и ты это прекрасно знаешь! — не отставала Изабель. — Лучше, чем кто-либо из нас! — Заткнитесь! — не выдержал Леви. — Вы оба! И без вас тошно!       Они замолчали. Застыли. Он ожидал, что сейчас эти двое накинуться на него с еще большей агрессией, как они обычно это делали. Но ни единый звук не нарушал странной, угнетающей тишины в комнате. Так необычно ощущать это молчание сейчас, в самом разгаре спора. — Значит, ты признаешься, что поступил… — Да.       Меньше всего сейчас хотелось признаваться в этом публично. К тому же, выслушивать одно и то же от Фарлана хотелось еще меньше. На душе и так было отвратительно. — Братик… — Чего?       Видно, что Изабель пыталась завязать с ним хоть какой-то разговор, но выходило только еще более неловко. — Сестренка сейчас с Яном и Джеки. И мы не знаем, когда она вернется. — Трис в любом случае вернется к вечеру. Это ясно как день.       Леви практически не слушал их. Чем больше он думал о произошедшем, тем сильнее эти мысли угнетали его. Он назвал ее слабой. Жалкой. Бесполезным созданием. Он сказал, что та доброта, которую она проявляет по отношению к другим — слабость. Как он мог такое сказать? Разве доброта может быть слабостью? Он сказал, что все, что она умеет — это постоянно рыдать. Неужели он забыл о том, что она вступилась за него тогда и спасла? — Что, мальчишка, нравится воровать, да? — издевался торговец. — Но получать потом не нравится. Я прав, верно?       Перед глазами у Леви все плыло. Кровь застилала лицо, он чувствовал этот привкус железа на своих губах. — Однако ты сам в этом виноват! — очередной удар. — Нехрен было лезть, куда не надо!       Последний удар срубил тринадцатилетнего мальчишку. Он упал на землю. Взор по-прежнему был размытым.       Неужели ему придется умереть здесь? В этой грязной канаве, так ни разу и не увидев и не почувствовав солнечного света?       И Трис… Он ведь обещал ей… — Жалкий неудачник, — раздалось над ухом. — Будешь в следующий раз думать, прежде чем делать. — А ну убери от него руки!       Знакомый голос… Это Трис! Но какого черта она здесь забыла? — А ты еще кто такая — мужик слегка отшатнулся в сторону при виде девчонки с ножом. — Не подходи к нему! А не то убью!       Мужик оглядел ее. Девчонка дрожала с ног до головы, с безумными от испуга глазами. Похоже, она и сама мало понимала, что творит — идти на такого здоровенного амбала при своей щуплости и явно выраженной слабости. — Тоже получить захотела?       Беатрис продолжала бесстрашно стоять на своем. Через секунду она с отчаянными криками бросилась вперед. — Ну я тебе покажу, мелкая!       Девчонка ловко уворачивалась от ударов — щуплая, но проворная тварь. Через пару минут борьбы мужику, однако, все же удалось схватить ее за ворот рубашки. — Ага! Попалась!       Но девчонка и тут не растерялась, уверенно всадив нож ему в руку.       Мужик отпустил ее и отшатнулся в сторону. Тем временем Беатрис встала рядом с мальчиком, загораживая его собой. Теперь в ее глазах метались ярость и злоба.       Мужик вынул нож из руки, бросил на землю и с позором убежал, прикрывая свежую рану здоровенной рукой.       Когда торговец окончательно скрылся из виду, Беатрис упала на колени, отдышалась и подползла поближе к своему другу. — Леви, очнись! Леви, пожалуйста!       Он дышал, но глаз не открывал. Оторвав кусок ткани от своей рубашки, она приложили одну часть ко лбу, а другой перевязала огромный шрам на лбу. — Ш… Что ты… здесь делаешь… Трис… — Не говори ничего. Как только доберемся до убежища, все узнаешь. — Почему… как ты оказалась здесь? — его голос был едва слышен. — Почему ты меня спасла? — Я следовала за тобой до этого самого места, — объяснила Беатрис. — Я не могла бросить тебя тут. Ведь ты все, что у меня есть.       Все, что у меня есть.       Леви до сих пор отчетливо помнил ее слова, сказанные тогда. В тот день она впервые держала нож, дралась на кулаках. Беатрис пошла против себя, против своей натуры, чтобы спасти того, кто ей дорог. В тот день Леви понял, что, когда ее близкие в опасности, она становится храбрее и сильнее любого бойца.       Он посмотрел в окно. Небо было темным. Значит, Беатрис уже, скорее всего, вернулась обратно.       Леви резко встал со стула. — Братик, ты куда? — К Трис.       Ответ был настолько исчерпывающим, что Фарлан с Изабель больше не проронили ни слова. Леви вышел из комнаты и направился прямо по коридору. Он настолько погрузился в собственные мысли, что, проходя мимо Эрвина, даже не взглянул на капитана. — Слышал, вы с Беатрис опять поссорились.       Леви остановился, инстинктивно сжал кулаки. Только его сейчас здесь не хватало. И как ему удается всегда так подгадывать момент — тот самый, когда он наиболее уязвим для атак извне и разбит изнутри?       На секунду он подумал, что Эрвин снова выигрывает, обходит на несколько шагов вперед, но тут же отогнал эту мысль. Он пока еще не проиграл. Контратаки с его стороны еще не было. Если он начнет отвечать, то точно проиграет, а Эрвин снова окажется победителем.       Нет, этого не произойдет. Этого не случится.       Леви разжал кулаки и пошел дальше. Ничего не сказал. Не обернулся. У него другие приоритеты. Гораздо важнее сейчас была Беатрис. Достойный ответ он еще успеет придумать, а ее он должен был увидеть как можно скорее.       В комнате Беатрис, как он и ожидал, было темно. Похоже, она уже спала.       И снова он не вовремя.       Но в этот раз Леви не уйдет, как это было в прошлый раз. Он присел на угол кровати и присмотрелся к ее спящему лицу. Она выглядела такой умиротворенной, такой невинной… Видимо, только ночью, в своих снах Беатрис могла найти долгожданный покой. Ибо реальность была беспощадна.       Словно почувствовав, что в комнате кто-то есть, Беатрис открыла глаза, быстрым движением зажгла лампаду и посмотрела на своего ночного посетителя.       Леви ожидал, что она что-то скажет. Ударит его. Закричит. Обзовет козлом и придурком, как девушки это обычно делают, однако в этот раз он заслужил.       Но Беатрис продолжала просто растерянно и шокирована смотреть на него в ответ, не произнося ни слова. Она была не такой, как все остальные. Для Леви она была особенной.       Вот только… достоин ли он ее? После всего того, что он сделал? — Леви?       Она встала с кровати. Он тоже. — Я…       Леви запнулся. Беатрис ждала. Заветные слова вертелись на кончике языка, но он никак не мог их произнести. Как и в прошлый раз. Как будто что-то останавливало его, не позволяло сказать их. — Прости, Трис. Прости меня. Я… не должен был говорить все это тебе.       Она неуверенно подошла и посмотрела в глаза. Коснулась теплой ладонью его щеки. Леви накрыл ее своей рукой, не отводя взгляд. — Если… Если ты чувствуешь, что тебе тяжело, ты всегда можешь сказать об этом мне или Изабель, или Фарлану. Мы твои друзья. Мы здесь для того, чтобы поддерживать тебя и помогать.       Его глаза слегка расширились от удивления. Откуда она знает? Как ей удалось обо всем догадаться? Леви никогда и никому не рассказывал о том, что он чувствует, о чем он переживает. Он все хранит в себе, потому что так проще. Ведь впоследствии эти слабости могут быть использованы против него. Поэтому даже Беатрис не знала ничего о его переживаниях. — Так что, если ты чувствуешь, что не справляешься или что все выходит из-под контроля, поделись. Я готова разделить с тобой тяжелое бремя, каким бы оно ни было. Думаю, Фарлан и Изабель сказали бы то же самое.       Беатрис улыбнулась. Той самой счастливой улыбкой, вместе с которой ее глаза загорались тем необычным, внеземным светом.       Леви тут же почувствовал облегчение, которое не ощущал уже очень давно. Наверное, потому, что Беатрис давно не улыбалась. С тех самых пор, как они вернулись с миссии, она ни разу не улыбнулась. Ему даже показалось, что она стала старше на несколько лет. Горе и утраты прибавили ей пару лет и вместе с тем начали забирать ее детскую невинность. Без нее она станет такой же, как и все остальные люди, сольется с серой толпой. И это было то, чего Леви боялся больше всего.       Он резко привлек ее к себе, обвивая руки вокруг спины. Ему не хватало этих нежных объятий, ощущения тепла, исходившее от нее, ощущение, что она здесь, рядом с ним.       А еще он по-прежнему чувствовал себя виноватым. И не знал, как еще можно загладить свою вину. — Прости, Трис. — Ты же уже сказал это. — Знаю. — Все хорошо, Леви. Я уже давно тебя простила. Можно даже сказать, что я и не держала зла. Просто волновалась за тебя.       Леви почувствовал укол в самое сердце. Она волновалась за него, переживала, хотела помочь. А он повел себя как последний придурок.       Взгляд упал на небольшой прикроватный столик. Даже заколку, которую он подарил ей много лет назад, она носила, не снимая. Как он вообще додумался подставить ее преданность под сомнение? — Ты, наверное, устал за сегодня. Иди поспи.       Леви кивнул и отстранился. Только сейчас ощущение смертельной усталости накрыло его с головой. — Спокойной ночи, Трис. — Увидимся завтра.       Он вернулся к Фарлану и Изабель. Едва заслышав знакомый скрип двери, Изабель вскочила со стула, а Фарлан поднял глаза. — Братик, как все прошло? — Ты в порядке, Леви? Тебе удалось ее застать? — Да, все хорошо. Простите, я устал. Пойду спать. До завтра. — Пока! — Спокойной ночи, братик!       Он направился в спальню.       Даже помирившись с Беатрис, Леви не испытывал никакой радости. Долгожданное облегчение, которое он испытал поначалу, покинуло его в тот момент, когда он вышел из ее комнаты. Осознание очевидного и неизбежного факта сформировалось в его голове. Леви понял для себя простую истину.       Как бы сильно он не любил Беатрис, он никогда не будет достоин ее.