***
Минут через двадцать, когда врач ушёл, Гаррет попытался собрать в кучу всю информацию и свои мысли, благо боль утихла после того, как мужчина дал ему лекарство. Он сначала с подозрением посмотрел на большую белую таблетку, но всё же проглотил её, вряд ли его будут травить. На удивление быстро помогла. Во-первых, он попал в далёкое (очень далёкое) будущее. Или в другой мир, что даже более вероятно. Мальчишка, в которого он попал, из средней семьи, просто медицина здесь очень развита. А попал в больницу он после того как его сбила… машина? Сначала Гаррет завис, но в голове всплыли образы механизированных экипажей, которые использовались местными людьми повсеместно. О жизни мальчика и об окружающем мире Гаррет не знал (не помнил) ничего, но по ассоциациям, похоже, восстановить воспоминания можно. О том, как вообще он попал под машину, ему не сообщили — он был на улице практически один, только с кузеном. Это Гаррет решил оставить на потом. Следующий пункт. Когда Гаррет заикнулся про зрение, доктор сначала немного удивился («У тебя ухудшилось зрение? Ну, такое могло быть вследствие аварии»), а потом сообщил, что очки на тумбочке слева от него. Значит, плохое зрение у него врождённое или приобретённое гораздо раньше. — Отвратно, — тихо прохрипел Гаррет. Только плохого зрения ему не хватало. И судя по словам всё того же доктора, лежать ему здесь не меньше трёх недель. Нет, состояние было лучше, чем он ожидал, но стационар это не отменяло. Перелом правой руки, одного ребра и ещё несколько трещин. И рана на голове, от которой может остаться шрам, хотя по всплывшим воспоминаниям у мальчишки и так был шрам на лбу ещё с младенчества. Ирония судьбы, вторую жизнь подряд с подбитым глазом. Гаррет нашарил очки и попытался надеть их. Из-за перевязки их нельзя было надеть, но вот держать перед глазами — вполне. Он осторожно поднялся и осмотрел комнату, которая наконец стала чётко (не идеально, правда, но близко к этому) видна. Больничная палата обставлена скудно — кровать, на которой лежал он сам, и ещё одна, ближе к окну, пустая. По тумбочке возле каждой, у противоположной стены небольшой шкаф и висит полка рядом. Слева слегка обшарпанная дверь, справа окно, закрытое лёгкими шторами, за окном — деревья и чистое небо, расчерченное надвое только одним длинным и узким облаком. Гаррет никогда таких не видел.***
На следующий день, вскоре после обеда, к нему пришли посетители. Точнее, посетитель. А если ещё точнее, как мужчина… или мальчик? Гаррет ещё не решил, как себя теперь определять, слишком мало времени прошло… догадался, Петуния Дурсль, «его» тётя. Он уже примерно продумал, как будет себя вести, но… — Ах, Гарри, — взмахнула женщина руками и торопливо подошла к кровати, а Гаррет в очередной раз дёрнулся от имени. Так его называла только мать, которая умерла, когда тому было лет пять, и больше никто за все последующие десятки лет жизни. А если и были попытки, то вор их пресекал, не хотел, чтобы кто-то ещё его так звал. Здесь же придётся смириться. На время. — Как же я рада, что ты очнулся. — Эээ… — Гаррет немного подвис. Вчера он вскоре после ухода врача снова уснул и проснулся к вечеру, полночи с помощью ассоциаций восстанавливал память тела. Сначала он удивился, когда на слова «дом» и «семья» ничего не всколыхнулось в голове, кроме какой-то тихой и очень старой, еле заметной, грусти. И чуть позже он понял, почему: Гарри жил у тёти с её мужем и сыном, но относились они к нему очень плохо, так что мальчик не считал это место домом. А родителей потерял в результате несчастного случая ещё в младенчестве. После Гаррет «вспоминал» прошлое мальчика — ему же придётся делать вид, что ничего не изменилось, что это всё ещё он, хотя бы первое время — резкая смена характера и поведения были бы подозрительны, лучше постепенно потом меняться. О возвращении домой он не думал — даже если способы и есть, то явно недоступны ребёнку. Но в целом картину сложил, модель поведения составил, и… Одним предложением эта женщина порушила все его планы. — А вы кто? — вопрос слетел легко. И где он, собственно, врёт? — Значит, ты действительно потерял память? — печально спросила тётя. — Доктор предупреждал о возможности этого. Ну да, предупреждал, ещё бы. Гаррет во время посещений врачей незаметно намекал на такой результат аварии, и не помнит её саму, как кузен во время возвращения из школы практически вытолкнул его на дорогу, под колёса автомобиля, не про то, как к нему относились дома… Тем более что с травмой головы такой возможно и не такое. Знал по своему опыту. Как-то вырубил неудачно подвернувшегося стражника ударом по голове, а через неделю встретил того, небритого бугая, размером с небольшой шкаф, на главной улице города, распевающего арии проходящим мимо девушкам. Голос у него был красивый, кстати. — Я сестра твоей матери, Петуния Дурсль. Твои родители погибли в автокатастрофе, когда тебе был год, и с тех пор ты живёшь у нас, — Гаррет практически не различал лица, мимики Петунии, но в какой-то мере это даже чуть помогало, он мог сосредоточиться на голосе, его темпе, и чёткости… — с моим мужем и сыном. Мы волновались, что ты можешь погибнуть. Жаль, что не смогли найти ту машину, кроме Дадли, твоего кузена, больше никого на улице в тот момент не было. А он не успел запомнить её. Ах, дорогой, как… — «Врёт,» — в этом Гаррет не сомневался, слушая «тётушку» вполуха. Ну, не во всём, конечно, но вот что они прям так сильно волновались за него… Голос тёти скакал, она немного запиналась. Тело, может, и не его, но знания-то остались. А уж в прошлом вору было просто необходимо понимать, когда ему врут. И частично восстановленная память это подтверждала. Но почему такая неожиданная реакция? Возможно, что это только показушность для врачей, а когда он вернётся обратно, его вновь запрут в чулане и будут относиться не лучше, чем к слуге. Хотя и к слугам где-то относятся гораздо лучше. Или внезапно поняли, что могут довести до смерти мальчика, и тогда как минимум соседи зададутся вопросом. Хотя почему этого не произошло до сих пор, Гаррет не особо мог понять. Впрочем, что он знал об этом мире? — Надеюсь, ты скоро будешь в полном порядке, — наконец закончила она, доставая из сумки что-то шуршащие и оранжевое. — Это тебе, чтобы побыстрее поправился, — и положила это на тумбочку. — Спасибо, что заглянули, тётя, — поблагодарил Гаррет женщину. — Мне нужно идти, — сообщила она после недолго молчания и направилась к выходу, но в последний момент задержалась у двери. — Не скучай, Гарри, мы позже опять придём к тебе. Когда Петуния вышла, Гаррет взял пакет из прозрачного и тонкого материала, в котором лежали два небольших оранжевых твёрдых круглых фрукта. В голове всплыло знание, что они кислые и что их надо чистить. Как это делать одной рукой — он не знал.***
Первую неделю Гаррет скучал. К концу второй он был готов лезть на стенку от скуки, тем более что ему уже разрешили вставать. Он не привык к такому образу жизни. Раньше он постоянно двигался, куда-то шёл, стремился. Ну и минуты спокойствия были очень редки, отчего становились только слаще. Полмесяца в одной комнате, без возможности нормально двигаться — это его тяготило. Пусть ему и принесли несколько книг, но то были в основном детские сказки, да и прочитал Гаррет (от нечего делать) их очень быстро. К слову, язык этого времени (мира?) Гаррет понимал, но ощущался он чужим. В первые дни он почти всё время потратил на то, чтобы восстановить память Гарри Поттера. Жизнь у парня была далеко не сахар, но Гаррет встречал судьбы и похуже. Хотя, здесь ещё надо сделать акцент на общий уровень жизни… И главным противоречием было отношение Дурслей к нему. За две недели они заходили к нему ещё три раза, один раз даже кузен зашёл. Вели они себя как любящая семья, но Гаррет чувствовал фальшь и видел напряжение в их поведении. Но… В общем, это Гаррет решил оставить до возвращения в свой новый дом. Дня через три после пробуждения Гаррет обнаружил ещё одно наследие от прошлой жизни. Ближе к утру он проснулся от какого-то шума в коридоре, и, пытаясь понять, о чём там говорят, сконцентрировался, и в тот же мгновение в глазах сначала потемнело, а потом комната слегка окрасилась в синий цвет и стала чётко видна. Продлилось это пару секунд, и после этого голова резко и очень сильно заболела. Бывший вор огляделся, пожал плечами и снова уснул, собираясь разобраться с этим на ясную голову. В середине второй недели сняли повязки с головы и принесли зеркало. В отражении на него смотрело очень худое лицо мальчика с всклокоченными чуть грязными волосами и большими глазами. В прошлой жизни у Гаррета были тёмные карие глаза, после определённых событий один помутнел, подернувшись голубой плёнкой, и иногда отражал свет, словно у кошки. А у Гарри они были насыщенного зелёного цвета. Именно были, потому что радужка правого приобрела теперь светло-синий цвет. Зигзагообразный шрам скрылся за другим, дугой пересекающий треть лба, уголок глаза и щёку, по скуле тянулись ещё несколько, поменьше. Смотрелись они на детском, даже младше своего возраста лице, явно неуместно. На третью неделю к нему в палату подселили другого парня. Рыжий и веснушчатый, лет четырнадцати, болтливый до жути. И даже нога на вытяжке — «Гулял с пацанами, упал, сломал ногу в лодыжке,» если верить его рассказу, не снижала уровня его разговорчивости. Благо, говорил он в основном сам, не требуя ответа, и Гаррет таким образом получил источник информации, а в основном про местных детей. Как оказалось, у Гарри практически не было друзей, ну и всё из этого выходящее — физически слаб, улицы даже ближайшие досконально не знает, с другими детьми не общается. Хотя казалось бы, с таким отношением дома… — Так, стоп, — шёпотом одёрнул себя Гаррет, всматриваясь в тёмные силуэты деревьев. Он сидел на подоконнике и смотрела на парк за стеклом. — Мальчишке всего девять лет, а здесь это совсем ребёнок. И до бунтарского возраста ещё не дорос. Далеко за полночь, бывший вор с небольшим удивлением обнаружил, что старый распорядок дня, когда спать он ложился где-то ближе к утру, до сих пор на него влияет, и уснуть вовремя он может только со снотворным. Врачи уже просекли это, и каждый вечер после отбоя приходили к нему, проверить, спит он или нет. Но сегодня Гаррет притворился, что уже уснул, потому что надо было подумать. Завтра его уже выписывают, он вернётся «домой». Как ему поступить? Терпеть такое отношение, как к старому владельцу тела, он не намерен. Либо найти какой-то способ влиять на новоявленных родственничков, либо сбежать. Нет, не вариант. Это не его мир, он мало знает. А ещё, насколько он успел понять, его будут искать. А учитывая, как мало он приспособлен, найдут быстро. Да и паренёк мелковат и слабоват, чего уж тут… Значит, остаётся пытаться ужиться. Бывать поменьше дома, а может, и пригрозить чем-нибудь. Но, а вдруг… Может, они реально поменяли своё отношение? Насколько Гаррет понял, Дурсли очень переживали за свою репутацию, и если с ребёнком, которого они воспитывают, что-то случится, на них будут как минимум коситься. Смерть или побег — разница маленькая. Они явно постараются не допустить этого. Спустился с подоконника — тихо зашипев от боли во всё ещё ноющей боли в груди — и вернулся на кровать. Начинало клонить в сон, и не было смысла противиться этому.***
В полдень за ним приехали Дурсли-старшие. Быстро оформили документы, вышли из больницы. За взрослыми он подошёл к машине и заметно помедлил. По воспоминаниям Гарри он помнил о них, но последняя встреча для мальчика с ними оказалась роковой — это явно не повышало к ним доверия человека, впервые видевшего автомобиль. — Гарри, ты идёшь? — обернулась Петуния. — Иди быстрее сюда. — Да, нечего здесь задерживаться, — прикрикнул дядя. — Быстро залезай! — Ну что ты, Вернон, дорогой. Его сбила машина, не удивительно, что он начал их бояться, — попыталась успокоить мужа женщина, а Гаррет внутренне возмутился на эти слова. Мужчина хотел что-то сказать ещё, но передумал и, что-то резко пробормотав, сел в машину, крикнул, что ждать долго не будет. Петуния немного резко посмотрела на племянника, но быстро смягчила выражения лица. — Гарри, я всё понимаю, — она открыла заднюю дверь машины, — но чем быстрее ты преодолеешь свой страх, тем легче будет тебе и всем вокруг. — И ничего я не боюсь, — фыркнул Гаррет. Интерес переборол осторожность, и он сел в машину. Тётя захлопнула дверь — бывший вор вздрогнул — а сама села на переднее сидение, рядом с мужем. Тот завёл машину, и они поехали домой.***
— Вау, у тебя теперь глаза разного цвета, — первым делом заявил Дадли, когда они втроём вернулись домой. Гаррет всю дорогу смотрел в окна, удивляясь городу — такого он не видел никогда, а просмотренные воспоминания не передавали всех ощущений. Когда они приехали, Гаррет быстро осознал, что осматривает свой новый дом с точки зрения лёгкости взлома. Вывод — довольно легко. Не в его возрасте и состоянии здоровья, конечно, а вообще. — Я в курсе, — буркнул Гаррет, снимая куртку. — А ещё ты теперь урод, хаха, — засмеялся «брат» и попытался ткнуть пальцем в не до конца зажившие шрамы, но парень отмахнулся. — Мальчики, успокойтесь, — попросила Петуния, — Вернон, проводи Гарри в его комнату. — Почему я?.. — начал было мужчина, но Петуния со странной интонацией прервала его: — Дорогой! — Хорошо, хорошо. Пошли, пацан, — и потопал вверх по лестнице. Гаррет, заинтригованный, пошёл за ним. Неужели только смерть позволила Гарри переехать из чулана? Оказывается, пока он был в больнице, Дурсли переделали комнату для него. Гаррет даже растрогался, ради него так старались! — «Интересно, они действительно надеяться, что Гарри потерял память, и не помнит старого отношения?» — подумал он, заходя в комнату. Она была маленькая и скромно обставлена, но всё же комната. А как пойдёт дальше — посмотрим.