Однажды в Нью-Йорке

В клубе было шумно и людно. От мигающего света и нескольких коктейлей немного вело голову. Эрвин оставил Леви буквально на пару минут. Он встретил старого приятеля и отошёл с ним поболтать. Теперь Леви стоял там же, у стойки. Неизменные черные джинсы и футболка выделяли его из толпы. Он не любил клубы. Когда Эрвин предложил для разнообразия провести время здесь, он встретил эту идею без энтузиазма, но сказал, что пойдет, если Эрвину так приспичило. Весь вечер он сохранял кислое выражение лица и хмурился. Эрвин уже жалел о своей затее. Особенно сейчас. Потому что рядом с Леви стоял какой-то тип. Едва не на две головы выше самого Эрвина и шире его в плечах, он наклонялся к Леви и что-то говорил ему. На лице Леви застыло странное выражение — смесь боли и отвращения. Но если ему было так неприятно, почему он просто не пошлет этого типа куда подальше? Эрвин готов был уже сам объяснить незнакомцу, что ему тут не рады, но не успел. Тип вдруг положил руку Леви на бедро и сделал движение, будто хочет задрать на нем футболку. Леви резко дернулся, как от удара, и быстро, даже не взглянув на Эрвина, двинулся сквозь толпу к выходу. Эрвин нашел его на улице, чуть в стороне от входа. Он бездумно бил кулаком по стене. В свете фонаря было видно, что костяшки уже разбиты в кровь. Эрвин вдруг понял, что следующий удар придется по голове, и схватил Леви в охапку, оттаскивая от стены. Леви вырвался и зло посмотрел на него. «Я говорил, что не хочу тащиться в грёбаный клуб», — крикнул он. Его трясло, будто в ознобе. «Пьян он, что ли?» — подумал Эрвин. «Успокойся, пожалуйста», — сказал он. «А то что?! — каким-то неестественным голосом огрызнулся Леви. — Изобьешь меня?!» Эрвин опешил. Они ссорились, конечно, иногда. Но в таком состоянии он Леви никогда не видел. Даже пьяным. А уж до рукоприкладства и драк и вовсе никогда не доходило. Леви, видимо, понял, что сказал глупость, и немного успокоился. «Прости, — тихо произнес он. — Вызови такси… Я… я хочу домой». Всю дорогу он молчал. Эрвин в такси попытался взять его за руку, но Леви не позволил. «Если ты на меня за что-то злишься…» — начал Эрвин, когда они вошли в квартиру. «Нет, — оборвал Леви. — Я злюсь, но не на тебя. И не хочу об этом говорить». Он прошел на кухню и захлопнул за собой дверь. Дверь на кухню он закрывал только тогда, когда хотел побыть один. Эрвин терялся в догадках. Тип в клубе сказал или сделал что-то? Но это был не первый случай, когда к Леви кто-то пытался приставать, и бурной реакции это никогда не вызывало. Бывший? Вероятно. Через стену было слышно, как Леви хозяйничает. Он всегда начинал убираться, когда нервничал. Перемывал посуду. Вытирал пыль. Что угодно, лишь бы руки занимались чем-то привычным. Однажды Эрвин застал его за мытьём полов и декламацией монолога из пьесы, которую тогда репетировали в их театре. Вот и теперь было слышно, как он переставляет что-то, как льется вода. А потом вдруг стало тихо. Пару минут Эрвин ждал, что Леви придет в комнату и, теперь спокойно, расскажет, что его так взбесило. Но прошла пара минут, потом ещё пара. Эрвин пошел на кухню. Леви сидел на полу и… Эрвин не сразу осознал, что именно он делает. Он видел нож в его руке, видел кровь на полу. Сознание отказывалось связывать эти элементы воедино. «Блядь, Леви!» — выкрикнул Эрвин, когда до него наконец дошло, и кинулся к бойфренду отбирать нож. Леви тупо уставился на него, потом посмотрел на исполосованную руку. Он будто бы не соображал, что делает. Эрвин принес из ванной аптечку. «Может, всё-таки объяснишь, что с тобой? — спросил он, забинтовывая Леви руку. — А то, если я найду тебя утром в ванне, полной крови, мне надо будет объясняться с полицией». Леви вздохнул. «Противно рассказывать… И я не собираюсь вскрывать вены или ещё что-то…» — «Рассказывай уже. — Эрвин начинал раздражаться и старался говорить как можно мягче, но получалось плохо. — Пожалуйста, Леви. Я… да блин, ты меня напугал до усрачки сейчас!» Леви поднялся, налил себе чаю, сделал несколько глотков и только тогда заговорил. «Это мой бывший… Ты, наверное, и так догадался… Мы расстались… лет пять назад… Но… Я его увидел, и это было… Как у вьетнамских ветеранов, блядь. Я… не знаю, почему не ушел от него сразу. Всегда все, блядь, спрашивают, почему они не уходят… — Леви впился ногтями в щеку, и Эрвин перехватил его руку. — Да потому что… Когда меня в школе били, все было ясно: вот я, вот мудаки, которые меня ненавидят. Все просто. А когда это человек, который тебе этим же утром в любви объяснялся, говорил, что ты свет его жизни… То ты так охуеваешь от всего потом…» — «Господи, Леви…» — вырвалось у Эрвина. Он вспомнил, как выглядел тот тип. Леви, конечно, мог постоять за себя, но против такого амбала… И ведь Леви ему доверял, любил, наверное. Вот откуда выплыло это «изобьешь меня?». Эрвин взял обе руки Леви в свои и осторожно сжал их. Ладони у него были влажные. Леви криво улыбнулся. «Ты же видел шрам у меня на боку. Вот. Он меня ножом пырнул, когда я рассказал, что на сцене мне придется изобразить поцелуй. Он постоянно меня ревновал. На сцене никто по-настоящему не целуется, ясен хуй. Но это не оправдание, конечно. — Он усмехнулся. — После этого я сбежал, потому что это уже совсем херня какая-то. Жил у матери какое-то время. Кучу денег на мозгоправа потратил… А в итоге разве что не реву…» — «Он тебя не преследует?» — «Не думаю. Мы случайно встретились. И он нес чушь, что скучал, давай начнем все сначала, тебе же нравилось… И прочая херня. А я… как кролик перед удавом, блядь». Эрвин осторожно поднял его и на руках отнес в спальню. Ему хотелось сказать, что все будет хорошо, но он сомневался, что ему поверят. Леви обнимал его за шею и прижимался к нему. И даже сквозь футболку чувствовалось, что он весь холодный, как в ознобе. Лёжа в кровати, Леви то и дело порывался себя царапать или ущипнуть. Эрвин обнял его так, чтобы он не мог пошевелиться. Леви прикрыл глаза. Тихо вздохнул. «Спасибо, Эрвин». — «Он мудак, — зло сказал Эрвин. — Он мудак, он тебя не стоил. — Он вздохнул. — Я понимаю, как это звучит, но… Это правда». — «А кто спорит… — тихо сказал Леви, и в голосе послышалось облегчение. — Я просто… Глупо, что меня так переебало столько лет спустя. Чувствую себя идиотом. Не хочу больше об этом говорить. Давай лучше свадьбу планировать или что там после помолвки положено делать». — «Не знаю, но ночью надо спать… ну и… есть ещё варианты…» — «Мне сейчас не до вариантов, прости. А вот поспать — это мысль…» Он позволил себя поцеловать и довольно заворчал. «Давай уедем куда-нибудь на несколько дней. Подальше. Хочешь?» — спросил Эрвин, осторожно целуя его в лоб. «Поехали в Вегас, заодно поженимся». — «Отличная мысль, но я обещал Ханжи, что на нашей свадьбе она будет произносить тост». — «Ещё один довод в пользу Вегаса». — «Ладно тебе. Она нас познакомила в конце концов. С нас причитается». — «Да, тут ты прав. Придется разориться на свадьбу. — Он вывернулся и навис над Эрвином. — Я люблю тебя, ты знаешь». — «Я тоже тебя люблю. И мне очень жаль, что ты прошел через такое…» — «Не надо об этом. Давай спать…» Леви уснул, положив голову ему на плечо. Эрвин осторожно погладил его забинтованную руку. Леви дернулся, но не проснулся. Эрвин долго не мог заснуть. Он вспомнил, как Кушель говорила ему, пока он помогал готовить ужин, что Леви в прошлом очень не везло. «Он подранок, — говорила она, понизив голос, чтобы в гостиной не услышали. — Не обижай его». Эрвину тогда ее слова показались странными. Теперь ясно было, что она имела в виду. Он вздохнул и погладил Леви по волосам. Тот пробормотал что-то во сне и ещё теснее прижался к нему.