Не избранный

Уже четыре дня Пшеница была в ссоре с Рассветом, и это, по правде говоря, оказалось просто невыносимым. Да, она всё ещё злилась на него. Да, обижалась, разочарованно закатывала глаза и даже почти не разговаривала. Всего-то провожала взглядом каждый раз и царапала подстилку перед сном, пытаясь убедить себя, что не хочет пойти и лечь рядом с ним. «Вот извинится за то, что всё испортил, тогда можно будет ещё попробовать. И вообще, что он обо мне подумает, если я после скандала начну болтать как ни в чём не бывало? Вдруг он скажет, что я поверхностная и неинтересная! Хотя… Может, если я не буду мириться первой, Рассвет решит, что я его не люблю? Уф… почему это так сложно!» Кошка встала со своего места. Она была в лагере, у камней, и солнце Юных Листьев согревало её шкурку, что делало день чуть лучше. Пшеница потянулась, привычно поискала взглядом Рассвета и пару секунд стояла неподвижно, наблюдая, как её любимый кот — то есть кот, с которым она поссорилась — общается со своим оруженосцем. Затем усилием воли отвела взгляд и направилась к детской. Она не любила оставаться одна, а в компании и грустные мысли, и злость на Рассвета поубавятся. Тем более, она не навещала королев уже около недели. Голубика и Мятлинка сидели снаружи: уже изрядно подросшая кошечка делила с матерью мышь. Теперь Мятлинку сложно было назвать просто бело-серым комочком, если она не распушала шерсть. Её лапки обещали быть длинными, как у отца, а шерстинки почти утратили младенческую мягкость. Пшеница поздоровалась с ними и сразу же нырнула в куст утёсника. Сперва ей показалось, что внутри стоит темнота, но стоило отойти от входа, как золотистые лучи засияли на противоположной стенке. Канарейка даже сощурилась. Кошка подскочила к ней и ткнулась носом в ухо. — Привет! Как дела? — спросила она, заодно оглядывая подругу. Живот был уже гораздо сильнее заметен, ведь оставалось не так уж много времени до родов, но в целом Канарейка выглядела гораздо лучше, чем в прошлый раз. Она улыбнулась в ответ. — Всё хорошо! А у тебя как? — Ну… нормально, — взлетевшие было ушки вновь слегка поникли, но Пшеница не дала себе загрустить. — Прости, что не навещала так долго. Ты редко выходишь. — Ну почему же, сегодня я была в патруле, — похвасталась пёстрая. Пшеница заулыбалась, разглядев в ней ту, прежнюю Канарейку на какой-то миг. — Ух ты! А… тебе можно? — Вообще-то, Мышеуска не очень одобряет это, но я просто не могу сидеть тут всё время! — кошка слегка смутилась. — А в лагере, ну… Мне кажется, меня снова будут обвинять. Пшеница изумлённо моргнула и тут же кинулась успокаивать соплеменницу. — Да никто не будет! Уже мало кто думает об этом. Они просто погорячились в тот раз! Ты же не можешь отгородиться от всего племени из-за того, что они были на эмоциях? А сейчас почти все уверены, что твои котята будут нашими, Ветряными! Так что не бойся и выходи почаще. Там без тебя скучновато. — Тише, — пёстрая кинула взгляд в сторону тёмной тени в углу, и Пшеница втянула голову в плечи. — Ой. Я их не разбудила? — спросила она полушёпотом. — Они и так скоро встанут, — отмахнулась королева. Словно в ответ на её слова послышались тонкие голоски котят Ночницы. Это было странно и непривычно, но кошка подошла ближе — ей стало любопытно. Тёмная тень потянулась и приняла очертания её лучшей подруги, так что Пшеница подошла ещё немного. — Привет, Ночница! — весело воскликнула она, и голубые глаза королевы задорно засверкали в ответ. — Привет! Осторожней, — она резво притянула к себе одну из дочерей, ту, что только что врезалась в лапу Пшеницы, и послышался протестующий писк. — Мам! — Ух ты! Они разговаривают?! — этот писклявый, почти режущий слух голосок был таким новым и необычным, что кошка забыла обо всём остальном. Её глаза привыкли к полумраку, и теперь она явно видела бурую с чёрным малышку. — Не совсем, ещё много проблем с этим, особенно у Тихони, — улыбнулась Ночница. — Но зато! Вчера они открыли глазки! — Я правда мало к вам заходила? Вы дали им имена! И ты даже назвала одну Тихоней, как хотела! А эту как зовут? — она ткнула лапой в какую-то не в меру активную бурую кошечку, что снова отправилась исследовать мир. — А может, она сама тебе скажет? — Ночница улыбнулась вновь. — Малыш, скажи тёте Пшенице, как тебя зовут? — Кле-ве-руш-ка! — гордо пискнула та и выбралась из-под материнского хвоста. Она зашагала к Пшенице, немного пошатываясь на слабых лапках, и подняла головку с пронзительно-голубыми глазками — прямо как у Ночницы. Пшеница присела перед Клеверушкой. — Привет! Меня зовут Пшеница, — она не смогла сдержать умилённой улыбки при виде этой круглой мордашки с торчащими во все стороны пушинками. — Как у тебя дела? — Хорошо! — как оказалось, котячий голосок может быть и очень громким. Пшеница слегка сморщилась, но затем посмотрела поверх головы малышки на её мать. — А Тихоня где? — Она здесь, только проснулась, — Ночница аккуратно отодвинула хвост, и кошке пришлось напрячься, чтобы разглядеть серые полосочки на чёрной шерсти в том месте, где сидела вторая дочь подруги. Она подвинулась чуть ближе и с интересом уставилась уже на Тихоню. — Привет! Я Пшеница, а ты? — на неё посмотрели, вопреки ожиданиям, зелёные глазки. Маленький полосатик испуганно глянул на маму, но, увидев, что та спокойна, вновь посмотрел на гостью. — Пр.привет, — не очень чётко выговорила она. У этой голосок оказался чуть мягче и не такой режущий слух. — Я Ти-хо… Тихоня. — Ура, Тихоня! — на чёрно-серую малышку навалилась Клеверушка. — Мам! — Что такое, малыш? — Давай… э… туда? — бурая указала на светящийся солнечными лучами выход. — Давай! — И я, — Тихоня даже немного развеселилась, наконец отошла ото сна и встала — гораздо твёрже, чем Клеверушка, как ни странно. — Давай? — Что ж, хорошо, — Ночница заговорщически улыбнулась. — Пшеница, поможешь? — Да! — кошка чуть не подскочила от такой возможности. — Канарейка, пока, позже зайду! Клеверушка, айда? — Айда? — малышка склонила головку набок, пытаясь осмыслить непонятное словечко. — Айда! — наконец поняла она и радостно закивала. Пшеница, подталкивая носом котёнка, вышла наружу, и уши тут же заложило от восторженных писков Клеверушки. Конечно, слов та пока знала немного, но этого ей вполне хватало. — Мам! Солнышко! Ух ты, коты… много! — Мы в наруже? — спросила Тихоня, озираясь и моргая от яркого света. — Не в наруже, а снаружи, — поправила чёрная королева. — Это лагерь. — Ла-а-герь? — протянула кошечка и потрусила куда-то вперёд. Ночница улыбнулась. — Просто посмотри на моих девочек! Разве может что-то сравниться с этим? Ах, поскорей бы вернулся с охоты Буревестник! — Да, котята очень милые, — на той стороне поляне мелькнула рыжая шерсть, но Пшеница заставила себя смотреть на малышек. — Тебе тоже надо сказать спасибо, — хмыкнула королева слегка насмешливо. — Ведь это ты нас свела вместе, не так ли? — А ведь и правда! — кошка снова повеселела. Она заметила Мятлинку: кошечка шла к малышкам, на фоне которых выглядела ещё крупнее. — Привет! — услышала Пшеница. — Вы уже выходите! — Ой! — Клеверушка споткнулась и шлёпнулась на землю. Ночница рванулась к ней, но Мятлинка, кое-как подталкивая носом, помогла бурой встать. Тут, на свету, оказалось, что эта дочка Буревестника была очень на него похожа: та же бурая шерсть, пусть чёрный цвет не крапинками, а лёгким налётом на спине, та же светлая грудка и живот с мордочкой, правда, в случае Клеверушки всё это было совсем белым. — Я Мятлинка! Вы меня знаете, — улыбнулась старшая кошечка, и Тихоня, немного подумав, закивала. — Большая! — восхищённо запищала Клеверушка. Пока котята общались между собой под бдительными взглядами их матерей, Пшеница покрутила головой. Интересно, кто-нибудь ещё заметил, что котята вышли на свет? А Рассвет заметил? Троица котят во главе с Мятлинкой потопала куда-то в сторону, и Ночница напряглась. — Наверное, Мятлинка покажет им лагерь! — догадалась Пшеница. — Как я показывала ей. Помнишь, Голубика? — Конечно, — кивнула бывшая Речная. — Ох, смотрите! Там Крылатый с Одноцветом. Пшеница посмотрела туда. И правда, её брат и тихий воитель как раз ели неподалёку. Реакция котят была самой разной. Клеверушка вновь запищала — кошка видела, как Крылатый прижал уши к голове. Мятлинка немного застенчиво заговорила с ними, а вот Тихоня, похоже, была не в восторге от новых знакомых. Она удивительно резво для своего возраста побежала обратно и спряталась в шерсти матери. Пока Ночница успокаивала дочь, Пшеница снова заскучала. Ей нравились котята, но то, что они так быстро ускакали общаться с другими, немного огорчало. Ну, в конце концов, Пшеница всего лишь подруга их мамы. Она хотела подойти к малышкам и брату с Одноцветом, но передумала. «Ещё Крылатый снова начнёт мозги промывать. То, что он нашёл следы и то, что бродяги нападали на Солнцелапа, никак мне не поможет! Или поможет?» Об этой истории знали немногие, но Крылатый рассказал сестре и правильно сделал, наверное. Пшенице всё труднее было ничего не делать. Под давлением брата она, кажется, убедила сама себя. «Я сделаю что-нибудь, правда. Только не сегодня, а чуть-чуть попозже, — подумала она. — Я расспрошу Пухолапа, вот! Может, завтра. А может, лучше будет спросить у Молнезвёзда? Он же предводитель, он всё знает? Хотя… нет, это сложно! Подумаю, что ещё можно сделать такого не слишком тяжёлого». — Ух ты, кто тут вышел! — послышался знакомый радостный голос, и Буревестник подошёл к кошкам. — Привет, Тихоня! Чёрно-серая с пару секунд смотрела на кота, но потом, похоже, узнала голос и запах. — Папа! — пискнула она и подошла к отцу. Буревестник умилённо и гордо заулыбался, даже приосанился, будто показывал всем: вот, смотрите, эта кошечка только что сама назвала меня папой! Пшеница, потеряв ход мысли, не выдержала и хихикнула. — Эй, чего смеёшься? — озорно спросил он и потрепал по макушке кошку, прямо как раньше. Теперь ему пришлось тянуться чуть выше, чем тогда, но это движение пробудило ученические воспоминания: патрули, тренировки… Тогда они с Крылатым общались гораздо больше. Это кольнуло в самое сердце, и Пшеница внутренне поникла. Она и сама была не рада тому, что их общение так сократилось. А может.? — Эй, Крылатый! — крикнула она, и брат приподнял голову. — Айда поохотимся? Он что-то быстро сказал Одноцвету и оставил его с котятами. Воитель, кстати, не растерялся, наоборот — начал что-то показывать малышкам. Крылатый же подошёл ближе. — А с кем? — поинтересовался он. «Согласился!» — С кем хочешь, — улыбнулась кошка. — Только без лекций, ладно? Просто поохотимся и повеселимся, как раньше! — Хорошо, — он отвернулся, но Пшеница заметила улыбку на его морде. Правда, потом случилось непредвиденное — он позвал Рассвета и Волколапа. — Эм… — начала было Пшеница, но тут её ткнула в бок Ночница, и золотистая наклонилась поближе к подруге. — Слушай, я вижу, что тебе не по душе с ним ругаться, — зашептала королева. — Это твой шанс помириться! — А если он не захочет? — в душе всколыхнулось раздражение на Рассвета и тут же улеглось. — Захочет. Я же всё вижу. И Буревестник видит, что вам давно пора помириться. Пустяк ведь! Тем более, если верить рассказам Сизокрылой и Завитого, он мог спасти тебе жизнь. Пшеница оглянулась на рыжего, и тот встретил на её взгляд, так что она резко посмотрела обратно на друзей. — Давай, не бойся. Ты же Пшеница! Тебя ничто не возьмёт, — одобряюще похлопал хвостом по спине Буревестник. И кошка, полная решимости наравне со страхами, подошла к брату и Рассвету с его оруженосцем. — Ну, куда пойдём? — Крылатый обвёл взглядом остальных. — Что насчёт двух ручьёв? Тас уже наверняка полно дичи. — А что, давай! — живо отозвалась Пшеница, стараясь не смотреть на рыжего воина. Тот кивнул. Они бежали парами по двое — Рассвет с оруженосцем и Пшеница с Крылатым. Конечно же, брат с сестрой были первыми: они синхронно двигали лапами, но Пшеница всё же вырвалась немного вперёд, так что, достигнув холмов рядом с местом охоты, она повалилась на траву и показала язык. — Эй! — возмутился кот. — Вообще-то… — Без лекций, мы договорились! — тут же оборвала его Пшеница. — Я просто хочу поохотиться. Мы ведь почти не общаемся, одни только споры и поучения остались! — Но… — Нет, нет, нет, — замотала головой она. — Пожалуйста! Всем этим займёмся завтра. Давай хотя бы один день ты проживёшь, не думая о прошлом или будущем? Просто займёшься чем-то простым вместе со мной, как раньше. Разве ты не скучаешь по тому времени? Крылатый лёг рядом. Волколап и Рассвет были уже довольно близко, но затем рыжий остановился и стал что-то объяснять ученику. — Вообще-то, о будущем и о прошлом думать надо, — возразил Крылатый, — но… Может, ты и права. Но это последний раз, когда я тебе поддаюсь! — тут же строго добавил он. — Ладно, сегодня я не буду напоминать тебе о миссии, которую можно было закончить уже… — Крылатый! — Ага, — он вздохнул. — Вообще-то, мне тоже иногда не хватает вот таких выходок с тобой. Правда… Нам не надо было отпроситься или вроде того? Охотничьи патрули уже возвращаются, а мы… — Не-а, — Пшеница перекатилась на живот и села. — Просто спонтанная охота! — Ну хорошо… — кажется, Крылатый был слегка озадачен, но потом его взгляд прояснился. Он окликнул Рассвета, и Пшеница с радостью заметила, что голубые глаза брата горят уже немного ярче. Да, ему явно не хватает гибкости. Подумать только, неужели он никогда не срывается просто так, спонтанно? Со скуки помереть можно! — Готовы? — спросил палевый, и Волколап кивнул. Как-то незаметно управление охотой перешло к Крылатому, но никто не был против. — Давайте так: мы со стороны дальнего ручья, а вы с ближнего. Из долины никуда! Чтобы видеть друг друга. — Хорошо, — Рассвет посмотрел на Пшеницу долгим взглядом, но затем обратился к оруженосцу. — Помнишь все приёмы? — Да, — твёрдо кивнул котик. — Мне начинать? — Давай, — воитель и ученик пошли к месту охоты. Крылатый поманил хвостом сестру, но это и не нужно было: она сама подскочила к нему в нетерпении. Первую свою мышь она поймала  ещё тогда, когда они тихо крались вдоль берега ручья. Крылатому досталась птица. А затем они оба заметили кролика, и небольшими усилиями он тоже отправился в кучку пойманной добычи. — Рассвет! Мне кажется, хватит! — крикнул воин, когда они порыскали туда-сюда ещё немного. Из травы на той стороны ручьёв высунулась маленькая рыжая голова, рядом с которой торчали коричневые уши. Они что-то крикнули в ответ. -…но! С…час! — Чего он сказал? — непонимающе переспросила Пшеница. — Ладно, сейчас, говорит, — Крылатый обернулся на кусты, где они спрятали дичь. — Пошли, отнесём это к слиянию ручьёв. Пшеница взяла кролика на себя и пошла в знакомое место. Здесь два ручья соединялись и превращались в один, и ей всегда нравилось наблюдать за этим, так что она заглянула в русло с предвкушением. Вот две струи воды сближаются, сходятся вместе. Вот они бегут совсем рядом и, наконец, с шумом и плеском врываются в единый широкий поток, смывая прибрежные травинки. Много-много мелких течений в этом ручье, все они переплетаются, сливаются и расходятся, журчат и переливаются, а сквозь них видно светлое дно. Пшеница положила кролика на землю. Она не могла оторвать глаз от воды. Здесь было так тихо… и прекрасно. Вокруг живого потока качались на ветерке зелёные травинки с сидящими в них одуванчиками, жужжали какие-то насекомые, тихо садились стрекозы. В такие моменты кошка больше всего радовалась тому, что родилась на пустошах, а не в душном лесу. — Эй, ты идёшь? — знакомый голос заставил вздрогнуть, и она, не поднимая головы, потянулась за кроликом. Остаток пути она не говорила с Рассветом, даже несмотря на то, что Волколап вовсю общался с Крылатым на этот раз. Она не могла найти слов, да и дичь во рту мешалась. Но на подходах к лагерю Крылатый забрал кролика, а Рассвет остановил Пшеницу. — Погоди, — он поманил её хвостом, и она села у лагерной ограды немного поодаль от кота. — Что? — Мы можем поговорить? — Да… конечно, давай, — кошка села на траву напротив рыжего, а сердце учащенно забилось. — Я… ты, наверное, всё ещё злишься на меня, — он склонил голову. — Прости. Я просто хотел тебя защитить. — Ого, — она немного смущённо подняла глаза. — Ну, вообще… Я тоже хотела помириться. — Правда? — Но это не значит, что ты прав! — вспыхнула она и тут же стихла. — Просто не хочу больше ругаться. — Я тоже, — тёплый запах обнял Пшеницу, и она вздрогнула, когда к её боку прижался тёплый бок друга. — Я… — Ты знаешь, я, наверное, погорячился тогда, — снова заговорил кот. — Я просто не хотел тебя терять. Ведь одно Звёздное племя знает, когда мы можем погибнуть. «А вот и не знает, — сердито подумала кошка. — Хотя… Я-то все равно не умру». — Почему ты так говоришь? Я не собиралась умирать, — она посмотрела на Рассвета, едва сдерживая нежное урчание. Как хорошо! — Знаешь, я уже терял близких, — тихо сказал он. Пшеница моргнула, но затем, мысленно перебрав родственников друга, поняла. — Ты… про своего папу? Легкокрылка как-то рассказывала, что он погиб перед посвящением Морошки. Ты был учеником? — Да, я был оруженосцем у одного хорошего кота, — задумчиво ответил он. — Мой отец тогда был со мной. Мы решили поохотиться возле полумостика — который сломан сейчас — и он упал в воду. Пшеница чуть крепче прижалась к боку Рассвета, а он после небольшой паузы продолжил. Видно было, что эта тема для него не из лёгких. — Я не умел плавать и побоялся лезть в озеро, но рядом никого не было. Я звал на помощь, но бежать к лагерю было уже поздно. Мой отец… Он просто утонул. Захлебнулся водой прямо у меня на глазах, а я ничего не сделал, чтобы спасти его, понимаешь? Я смотрел, как он тонет. Может быть, если бы я тогда побежал на пустоши, какой-нибудь патруль успел бы вытащить его. Но я не побежал. Я просто… не мог сдвинуться с места, понимаешь? Рассвет замолчал и посмотрел вдаль. Пшеница же уставилась на свои лапы. Сейчас, когда она услышала от любимого то, что мучило его до сих пор, ей стало не по себе. Ведь он был прав в какой-то степени. Может, то, что она Избранница, не спасёт её? Что, если она когда-нибудь умрёт так же глупо, как и отец Рассвета? От таких мыслей на глаза стали наворачиваться слёзы. А что, если умрёт сам Рассвет?! — Ой… прости, я опять ушёл куда-то не туда, — поспешно заговорил воин, но она помотала головой. — Нет… ничего. Просто я не знала. Ты никогда не рассказывал об этом. — Просто не хотел ворошить воспоминания, да и… зачем тебе это? Просто я хотел объяснить, почему так защищаю тебя, — кот посмотрел на неё, и в глазах светилось столько любви и боли, что Пшеница невольно смутилась. — Мне жаль твоего папу, — она нерешительно коснулась его хвоста. — Он ведь был хорошим? — Да, наверное, он был хорошим, — Рассвет переплёл хвосты, отчего по телу пробежала лёгкая дрожь. — Он был прекрасным воителем и отцом. Конечно, он совершал ошибки, как и все, но после старался их исправить. — Ошибки? Большие? «А если я совершу ошибку, ты меня простишь?» — Ну… То, из-за чего он переживал больше всего, это кошка-одиночка. Она забрела к нам на территорию и отказалась уходить, так что он решил её прогнать. И она, в общем, упала в обрыв. Тот, который на краю нашей территории. Буревестник ведь показывал его тебе? — Ага, — Пшеница вспомнила крутой обрывающийся склон и острые камни, отчего внутри похолодело. — Она умерла? — Да, она умерла. Она, конечно, была довольно агрессивной, но отец всё равно корил себя за то, что стал убийцей. Кто-то из наших тогда даже говорил, что видел её с котятами. — Но он же случайно, а это не считается, — заметила она. — Я надеюсь, ты себя не считаешь его убийцей? Ты не мог ничего сделать! — Давай не будем об этом, — он прижал уши к голове, и на этот раз кошка ему уступила. Ей было не по себе, что из-за её упрямства Рассвет сейчас вспоминает такие ужасные моменты, и, пусть новая тема была любопытной, она не хотела заставлять кота чувствовать старую боль. Рассвет вдруг встрепенулся. — Кстати… Может, пойдём в лагерь? — А мы ведь помирились? — Ну конечно, — он лизнул её в лоб. — Ну, — улыбнулась кошка, — тогда пошли.