Не избранный

— Хорошо поохотились! — с напускным весельем кивнула Пшеница Буревестнику. Он ответил ей таким же кивком и улыбнулся, хотя она понимала, что улыбка эта — неискренняя. Все были не в лучшем настроении после событий прошедших дней, и, хоть старались вести себя, как обычно, любому котёнку ясно, что над племенем повисли тёмные тучи. Не буквально — на небе сияло солнце и даже слегка припекало, погода стояла отличная, хоть и ветреная — нет, это были тучи подозрений, тревог, сожалений, гнева и страха. Кошка не сразу поняла, как оказалась у входа в целительскую с мышью в зубах. Лапы сами вынесли её сюда, к огромному треснувшему валуну, поросшему мхом и лишайником от времени, и она решила войти. — О-ой, прости, Пшеница, — в грудь ткнулась трёхцветная ученица, отпрянула и выронила пучок трав. — Ты к Мышеуске? Она сейчас занимается Уткохвостом… — Я к ним обоим, — она убрала лапы, чтобы Цветинка могла собрать стебельки, и положила мышь на землю. — А он очнулся? — Пока нет, — кошечка отвела взгляд. — Мы делаем всё, что можем. Надеюсь, с ним всё будет хорошо. Пшеница прижала уши к голове. Ей не нравился тон Цветинки. Эта ученица ещё мала для того, чтобы лечить такие тяжёлые раны! Может быть… даже смертельные. Хотя, если так подумать, каждый в этом лагере за исключением разве что малышек Тихони и Клеверушки уже повзрослел внутри. Юная целительница видела достаточно смертей, и всё же боялась ещё одной. — Всё будет хорошо, я тебе обещаю! — она присела, чтобы поймать взгляд зелёных, как тёмная листва дубов на границе, глаз. — Верь мне. Вы с Мышеуской хорошие целительницы, и вы сможете вылечить Уткохвоста, чего бы это не стоило! Грустно-испуганное выражение глаз сменилось на внимательное и, поколебавшись, кошечка положила травы у лап. — Ты сейчас применяешь свой дар? — едва слышно спросила она, и Пшеница смущённо вздрогнула. Она совсем забыла о том, что та посвящена в её тайну. — Пожалуйста, не надо. Я хочу верить тебе… без всякого Убеждения. Но если Звёздное племя решит забрать и Уткохвоста тоже, значит, так надо, наверное. — Тебе всего восемь с лишним лун, а говоришь, как взрослая, — кошка то ли с изумлением, то ли с восхищением выпрямилась. — Тебе надо больше верить в себя! — Я верю в Мышеуску, — слабо улыбнулась она. — Я сама ещё не такая умелая целительница, да и учусь всего-то луну или около того. А она очень хорошо лечит. — Ладно, зайду к ней, — понимая, что разговор идёт не совсем туда, куда хотелось бы, Пшеница подхватила мышь. — Ой, а она просила не трогать Уткохвоста, — озадаченно сказала Цветинка. — Ничего, у меня есть средство, если ты понимаешь, о чём я, — воительница подмигнула трёхцветной на прощание и юркнула в узкий ход. Она была здесь не настолько давно, чтобы забыть полумрак и прохладу камня, но всё равно поёжилась и сморщила нос от травяного запаха, гораздо более резкого, чем запахи целительниц обычно. Какие-то нотки были ей знакомы, но она не могла с ходу различить растения, которые знала, зато ясно учуяла сладковатую примесь мёда и тут же понурилась, понимая, что это всего лишь аромат Цветинки. Она преодолела расщелину и поморгала, чтобы уловить свет в этой однотонной тени. Ей повезло: со входа и с «окошка"-трещины сбоку просочились солнечные лучики, и видеть сразу стало проще. Кошка отступила немного назад от ровных рядков пахучих снадобий. Похоже, Мышеуска там, в самом дальнем углу. Раньше там любил сидеть Тёплый. Воспоминания больно укололи, но было не время сожалеть о прошлом. Она осторожно, шаг за шагом, пошла в густую глубину пещеры. — Кто здесь? Я просила не беспокоить, — спокойно и холодно прозвучал голос целительницы, и Пшеница ожидала гулкого эха, но моховые наросты поглотили звук. Она прошла ещё немного и с удивлением увидела свет: ещё одна трещина в стене пропускала внутрь как раз столько солнца, сколько нужно. Впрочем, заметив листья, которыми была заткнута эта щель строго по краям, кошка с уважением глянула на Мышеуску. Она положила мышь перед серой и, заметив лежащего на подстилке Уткохвоста, подавила дрожь. — Я хотела навестить его, — отчего-то голос прозвучал виновато, и Пшеница приосанилась, чтобы выглядеть увереннее. — Я знаю, что ты не разрешаешь, но я не буду его трогать, даже кончиком хвоста не задену, правда. Я просто беспокоюсь. — Ему нужен отдых, а мне нужно сосредоточиться, — целительница ловко обматывала паутиной и листьями золотистую лапу, переднюю левую, но почему-то постоянно разматывала назад и начинала сначала. — Я не буду мешать. Пожалуйста, позволь мне остаться и просто посидеть тут. Он ведь был моим другом… то есть, он всё ещё мой друг. Я могу чем-нибудь помочь, если надо, — она заметила, как лапы Мышеуски слегка замедлились. — Мне не нужна помощь. — Пожалуйста! Все в лагере беспокоятся за него, особенно Ночница. А что, если у неё от волнения живот заболит? Ты ничего не говоришь о его состоянии. Я правда только понаблюдаю. — Ладно, можешь остаться, — Пшеница радостно кивнула, но в жёлтых глазах собеседницы сверкнул огонек. — Только ненадолго и тихо, не болтай лишнего. Воительница хотела было заверить её в этом, чтобы Убеждение точно сработало, но тут же прикусила язык, осмыслив последние слова. Она молча наблюдала, как вокруг лапы соплеменника образуется аккуратная повязка. Из-под паутины и листьев выглядывал конец палки, и, хотя кошка понятия не имела, зачем это всё и почему Мышеуска столько раз переделывала, она изо всех сил держала рот на замке. Правда, было кое-что, о чём она не могла не спросить. — Что с его лапой? — Сломана, — не отрываясь от своей работы, ответила Мышеуска. — Шансы на то, что она срастётся правильно, ничтожны. Перелом закрытый, и, скорее всего, внутри есть осколки кости. — Всё настолько плохо? — тихо спросила будто бы у самой себя Пшеница. Она сделала шаг назад и широко раскрыла глаза, пытаясь осмыслить травму Уткохвоста. За ровным слоем повязки казалось, что лапа такая же, как и всегда, но она хранила в памяти то, как выглядел кот, когда Одуванчик только-только положил его на землю — жалкий, грязный и пыльный, с несколькими кровавыми царапинами и выгнутой непонятно куда лапой. Сейчас золотистая шкура была вымыта, на месте царапин белела паутина, и всё же он не открывал глаз. «Может быть, если бы я послушала Крылатого и делала что-то для миссии, этого бы не произошло? — она похолодела от одной мысли об этом. — Уткохвост, я так виновата! Сначала я отвергла твои чувства, потом отвлекла от дела и заставила тебя чувствовать вину за смерть Тёплого, а теперь… Неужели это — тоже я? Но могла ли какая-нибудь информация или что-нибудь, что я сделала бы, помочь? Что вообще могут сделать обычные слова? Теперь ты покалечен, Канарейке стало ещё хуже…» Она села в уголке, вжимаясь в холодный камень, и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. «Так, все, Пшенич, успокойся. Подумаешь, лапа! Срастётся, куда она денется. Главное, что Уткохвост живой! Скоро очнётся, а потом выздоровеет и будет веселиться, как раньше. А Канарейка родит котяток, её все простят, мы прогоним бродяг или они сами уйдут. И будет всё хорошо!» Стало легче и даже веселее на душе, отчего Пшеница наконец могла расслабиться и выдохнуть. Да, если посмотреть по-другому на Уткохвоста, видно, что он выглядит неплохо, а Мышеуска наверняка отличная целительница. Да и вообще, при чём тут сама Пшеница и её дар? Она же не знала, что произойдёт, ведь эти трое даже не нарушали правила. А значит, её вины тут нет, ну, может, самую малость. — Мышеуска, тут Пух… то есть, Одуванчик пришёл, — небольшая голова появилась в проёме, и спустя секунду Цветинка появилась полностью. — Как он? — Пшеница поразилась тому, насколько спокойно и по-взрослому это прозвучало от ученицы, но потом уловила запашок страха и удивлённо моргнула. — Повязку я сделала, остаётся только следить, чтобы у него всегда была рядом вода, и присматривать. Позаботься об этом, хорошо? А ты, Пшеница, иди. — Ладно, сейчас, — откликнулась воительница из своего угла и приподнялась. Серый силуэт скользнул в основную часть пещерки, откуда послышались негромкие голоса. — Слушай, а зачем эту повязку столько раз переделывать надо? Она что, плохо получается? — Нет, у Мышеуски всё хорошо получается, просто она… хочет ещё лучше, — пожала плечами Цветинка. — Она всё всегда делает идеально… — Ты тоже так научишься, — улыбнулась ей Пшеница. — Это ты меня сейчас убеждаешь? — Нет, это я в тебя сейчас верю, — сказала кошка и, кивнув на прощание, осторожно прошла в основную пещеру. Одуванчик и Мышеуска сидели тут же. — А можно мне тоже послушать? Пожалуйста, — она проворно села рядом с ними. — С чего бы вдруг? — целительница, кажется, начинала сердиться, хотя по ней и не было видно. — Послушай, я ценю твоё рвение, но это как-то слишком. — Я обещаю, что потом отстану от тебя и не буду мешать! — кошка умоляюще взглянула на Мышеуску. — Ведь старшие воины уже слушали этот рассказ, значит, скоро он в любом случае разойдётся по лагерю. А я хочу послушать прямо от Одуванчика, чтобы не было всяких слухов. — Ладно тебе, Мышеуска, пусть послушает, — вступился Одуванчик и тайком подмигнул Пшенице. Серая закатила глаза. — Хорошо, пусть слушает. Но без вопросов! — Угу, спасибо, — Пшеница пристроилась поудобнее и поближе к белому воину. Она шкурой чувствовала раздражение Мышеуски. Та наконец обратилась к Одуванчику. — Итак, вы вышли из лагеря, потому что Канарейка попросила вас прогуляться с ней. Что дальше? — Да, она попросила, сказала, что ей в лагере душно. Выглядела она и правда не очень, — мягкий голос Одуванчика наполнил пещеру и растворился в её стенах. — Уткохвост позвал меня, ну, и мы пошли. Она шла к нейтральной границе, и мы решили не отговаривать, ну, мало ли, как она себя поведёт, беременная же. А потом она предложила разделиться и поохотиться, это было странно, но Уткохвост согласился с тем условием, чтобы мы были достаточно близко. Пшеница насторожила ушки. Вот ничему жизнь Уткохвоста не учит, да. Мышеуска кивнула, позволяя коту взять небольшую паузу и вдохнуть. — Я решил быть рядом на всякий случай, а они пошли дальше. Потом я заметил мышь и начал её выслеживать. Через какое-то время я услышал крик и побежал туда. Там был Уткохвост и двое бродяг, а Канарейки нигде не было видно. А ещё там был Билл. — Билл! — выдохнула Пшеница, но тут же сконфузилась под взглядом Мышеуски. — Всё, прости, молчу. — Так, хорошо, ближе к делу. Они дрались, так? — спросила серая. — Да, они вдвоём прижали его к земле и просто… били, — Одуванчик моргнул пару раз, но не нашёл лучшего слова. — Я подбежал и начал драться с одним из них, а второй вдруг стал куда-то подталкивать и гнать когтями Уткохвоста. А потом он, то есть Уткохвост, куда-то провалился. — Это уже интереснее… — Мышеуска задумчиво опустила голову, — где вы были примерно? — Нейтральная территория около нашей границы, где-то возле предгорий, кажется. Там, где уже слышно Гремящую тропу издалека и видно горы, — попытался объяснить он. Пшеница вспомнила это местечко и поёжилась. Да уж, там порой жутко, а ещё дальше, у самого края границы, есть тот страшный обрыв, к которому она не любила подходить. Мышеуска прищурилась. — Ладно, давай дальше. — Ещё я заметил, что недалеко оттуда появилась Канарейка и стала бежать к нам, но я сказал ей держаться на расстоянии. Ну, ей ведь нельзя в драку. Тот, второй, бросился куда-то, и я решил побежать за ним. Он залез в какую-то нору. Внутри было темно, но слышно, что и первый тоже полез туда за мной. Потом я увидел свет. Это было что-то вроде небольшой пещеры… чуть больше твоей. Наверняка это был какой-то из заброшенных туннелей. — Ты знаешь про туннели? — переспросила Пшеница, уже игнорируя целительницу. — Немного, — качнул головой белый. — Знаю, что они лежат под племенами и их очень много. — Дальше, — прервала их Мышеуска. — Я напал на того, первого. Он был уже ранен — наверное, Уткохвостом — и скоро убежал. Потом мне пришлось очень хорошо подраться со вторым… ну, я победил, — скромно закончил он, но Пшеница заметила, как он коснулся хвостом раны на спине и сморщился. Она восхищённо смотрела на соплеменника, который спас Ветряного от своих бывших товарищей. Вот это храбрость! И сразу против двоих! Круть. — А Уткохвост? — Он лежал там же. Похоже, бродяга спихнул его в дыру, там на потолке была дыра, а потом его лапу ещё и камнем придавило. Я его вытащил, встретился с Канарейкой и мы сразу пошли домой, а те двое убрались куда-то. И Билла я, кстати, не видел с начала сражения, — закончил он. — Так, ясно. Значит, он упал в пещеру чуть больше этой, — Мышеуска подняла голову, оценивая высоту, — и потом его лапу придавило камнем. Наверное, упал со стены от удара… Тогда всё понятно. — Что — всё? — Пшеница не хотела примиряться с тем, что ей никто ничего не поясняет, но Мышеуска просто не обратила внимания. — Хорошо. Спасибо, Одуванчик, ты очень помог. Молнезвёзд и Осеннецветик уже знают? — Да, конечно. — Ну, тогда можешь идти. Спасибо ещё раз, — серая кивнула и встала. Одуванчик тоже приподнялся, попрощался и вышел, а Пшеница быстро выскользнула вслед за ним. Её глаза ослепил дневной свет, но она упрямо щурилась, чтобы разглядеть, куда пошёл воитель. Сейчас самое время для того, чтобы его расспросить! Может, информация всё же будет полезной? И Крылатый будет рад! Она увидела, как кот о чем-то говорит с Осеннецветик, а потом отходит и садится у кустов. Да, идеально. Кошка потрусила к нему, осторожно, чтобы не наступить на играющих посреди поляны Мятлинку и Клеверушку. — Хей, привет. Снова, — она улыбнулась и села рядом. — Ну как ты? Раны не болят? — Болят, — усмехнулся он в ответ, — но заживают вроде. Всё-таки целители — удивительные коты. — Ага, — она замолчала на несколько секунд, чтобы придумать, как бы поаккуратнее подвести к теме. Она не отличалась красноречием, но решение пришло само собой. — А крутая история у тебя вышла! Ты правда сразился сразу с двумя бродягами? — Ну да, — Одуванчик отвёл взгляд. — И как это? Я имею в виду… ты их не знал? Белый замер на мгновение, и Пшеница почувствовала, как напряглись его мышцы. — Нет, я их не знал, — выдохнул он наконец. — Честно? — она поймала взгляд зелёных глаз. — Я не в том плане, что не доверяю тебе или что-то такое, нет. Мне просто интересно. — Честно не знал. Только Билла, но он пропал почти сразу, я же говорю. Он выглядел здоровым и довольным, — кот опустил взгляд. — Скучаешь по брату? — удивилась кошка. Да будь у неё такой ужасный брат, она бы его сама отлупила! — Не совсем, скорее, жалею, что он не стал воителем. Он мог бы быть хорошим, если бы постарался, — пожал плечами кот. Пшеница вдохнула поглубже. Так, надо начинать. — А вообще многих ты бродяг знал? — как бы ненароком спросила она с неподдельным интересом, удерживая взгляд на глазах бывшего внеплеменного кота. Он моргнул и поёрзал на месте. — Вообще-то, немногих. Я же рассказывал — я жил отдельно и виделся только с вожаками и ещё с некоторыми. Да что уж говорить, я не один был на отшибе, хотя большинство всё же часто встречались друг с другом. — А эти вожаки, их что, много? — она продолжала говорить вроде как непринуждённо, хотя внутри и завозилась совестливая мысль: «я прямо профессиональная врушка». — Двое, брат и сестра, — грустно усмехнулся кот. — А что? — А можешь рассказать о них, пожалуйста? Это было бы здорово. — Зачем тебе? — Ну просто это было бы очень полезно, — она постаралась надавить как можно мягче. — Ведь ты теперь из племени Ветра, а вдруг то, что ты расскажешь, поможет нам победить? И тогда никто из наших больше не пострадает! Или ты бродягам предан больше, чем нам? — Я кот племени Ветра, — резко, будто ударил, ответил Одуванчик, и воительница втянула голову в плечи: кажется, она задела за больное. — Хорошо, я расскажу тебе, хотя не знаю, почему именно тебе. — Я потом передам кому надо, — закивала она. «Хах, Крылатому, например. Он в этом лучше меня разбирается». — Ты не думай, я тебя не подозреваю. Мне просто кажется, что у тебя очень много ценных сведений. Ты можешь помочь своему племени. — Первого вожака зовут Лёд, — начал кот негромко, и видно было, что освобождать давно хранимые секреты давалось ему с трудом, более того, он постоянно оглядывался. — Он белый с серыми разводами на спине и хвосте, крупный. В основном именно он заведует всеми делами. Он умный, да… и ему всё равно, что делать для достижения цели. Он пойдёт на любой шаг. — Так, ага, — Пшеница вся обратилась в слух, чтобы ничего не пропустить. — В общем-то, он хороший лидер, — продолжил Одуванчик сдержанно. — Сильный, целеустремлённый. И он постоянно советуется со своей сестрой, поэтому вожаками считают их обоих. — А сестра у него тоже такая же? — Нет, она другая. Её зовут Ива, она немного поменьше ростом, серая с бурым, а на боку такая широкая белая полоска. Она тоже часто командует, — он поморщился, будто что-то вспомнил. — Она более… импульсивная, что ли? Не такая спокойная. Часто срывается, но при этом умеет манипулировать котами и заставлять делать то, что она хочет. В основном шантажирует, и Лёд, кажется, учится у неё этому. Многие планы они придумывают вместе — Ива предлагает идеи, а Лёд делает всё это более-менее логичным. — Ух ты, — Пшеница даже почти забыла, что выведывает важную информацию, так она заслушалась рассказом. «Брат и сестра — вожаки? Вот это да… Странно, что против них мы с Крылатым — тоже брат и сестра. Или только я? Ведь дар у меня!» — А ещё кого-нибудь знаешь? — Есть пара бродяг, которые ходят в тайное логово редко, потому что им тоже не доверяют. Мы виделись с ними, — он помолчал, вспоминая. — Есть Чернокрыл — он чёрно-белый и, кажется, был когда-то племенным. Щуплый такой. И есть Джереми — он, вообще-то, довольно хороший кот, но вынужден делать всё, как скажут, потому что иначе его просто убьют. Он ходит в логово, да. Сейчас я не знаю, как он там, но, если бы не эта стая, он был бы отличным товарищем, — Одуванчик улыбнулся. — Он бурый с размытыми полосками и недлинной шерстью. Ещё я знаю, естественно, Билла, и есть несколько котов, которые приходили время от времени, но я с ними не знаком. Пшеница закивала, стараясь всё запомнить. Вот это да, убедить Одуванчика оказалось проще, чем раньше! А может, она сама стала лучше с этим справляться? Что ж, сегодня Звёздные могут гордиться ей. Она применила свой дар на что-то полезное, и пусть все они захлопнут пасти! — Спасибо, ты очень-очень помог! — она вскочила и улыбнулась коту. — Честно. Ты лучший друг! — Пожалуйста, — вопреки ожиданиям, он не улыбнулся в ответ, а скорее погрустнел. Вспоминает старый дом? В любом случае, Пшеница должна была передать это Крылатому. Она потрусила через поляну, когда в её хвост вцепились чьи-то маленькие зубки. Пшеница пискнула от неожиданности и обернулась: там висела маленькая Клеверушка, видимо, очень довольная собой. — Я тебя поймала! — малышка быстро росла, как и её силы вместе со словарным запасом. Ещё несколько дней назад она впервые вышла в лагерь, а тут, похоже, вполне освоилась. — Привет! — Привет, — воительница улыбнулась, стараясь не морщиться от ужасно писклявого и громкого голоска. — Как дела? — Хорошо, — она наконец отпустила золотистый хвост, и Пшеница быстро подобрала его под себя. — Айда к нам? — Зайти к вам в гости? — переспросила кошка. Она подняла голову и поискала взглядом Крылатого. А как же информация? Но брата в лагере видно не было, а вот умоляющие голубые глазёнки были совсем рядом, и она сдалась. — Ну хорошо, пойдём. — Ура! — черно-буро-белая кошечка понеслась к детской и тут же шлёпнулась на землю. Пшеница бережно подняла её, и та, пискнув что-то наподобие «спасибо», побежала дальше, снова спотыкаясь на ходу. — В гости? — воительница вздрогнула, когда с другого бока появилась вторая дочка Ночницы. Тихоня мелкими перебежками догоняла шаги большой кошки. — К маме и нам? И Каранейке? — Канарейке, — смешливо фыркнула Пшеница и кивнула. Тихоня напряжённо пробурчала про себя пару раз и выдала: — Каранейка! — Ну что с тобой поделать, — хихикнула кошка, замечая, что уже дошла до детской. — Идём. Только быстро, хорошо? У меня ещё дело есть, — она постаралась оставаться серьёзной. «Одуванчик рассказал важное про бродяг, и я передам это Крылатому. Нельзя забываться». — Привет, я ненадолго, — она соприкоснулась носами с чёрной подругой, что сидела у самого выхода и наблюдала за поляной. Ночница улыбнулась. — Конечно. Как ты? Я видела тебя у целительской. Как… как там Уткохвост? — её улыбка медленно сползала с мордочки, и Пшеница поспешила её заверить: — Он уже лучше. Ещё не очнулся, правда, но Мышеуска говорит, что он будет живой. Он сейчас выглядит гораздо более здоровым. — Надеюсь, он будет в порядке, — вздохнула королева. — Я очень волнуюсь за него, а меня даже не пускают внутрь. И Канарейка волнуется. Она ещё хуже, чем раньше — наверное, в шоке от увиденного, бедняжка. Второй день ничего не ест. Может, ты сможешь её как-нибудь развеселить? — она указала хвостом вглубь детской, где лежала пёстрая кучка меха. Пшеница повесила ушки. — Да, я попробую. Она скользнула внутрь и подошла ближе. Сначала ей показалось, что подруга спит, но из пёстрого меха заблестели её жёлтые глаза. — Привет, — как можно радостнее сказала Пшеница. — Как дела? — Привет, — тихо ответила королева. — Нормально. Я слышала, Уткохвосту легче? Он ведь будет в порядке, да? — Да, будет, — уверенно кивнула Пшеница, даже не зная, отчего так верит в это. — А ты как сама? Скоро тебе рожать, да? Мышеуска запретила тебе выходить из лагеря, но необязательно же сидеть целыми днями взаперти в детской. — Я лучше буду тут, — чуть резче ответила кошка, плотнее оборачивая светлый живот хвостом. — Да, скоро уже. Знаешь, я не хочу выходить. — Я беспокоюсь, и Ночница тоже, и Одуванчик, — Пшеница ткнула носом в мягкий мех подруги. — Одуванчик? — как-то напряжённо прошептала она. Воительница кивнула. С чего это Канарейка такая? Всё же обошлось. Или она увидела жестокую драку? Или… Ох, точно. Одуванчик ведь говорил, что там был Билл. Наверняка её выбило из колеи то, что она увидела кота, которого любила. «Надеюсь, ты не побежала к нему! — немного сердито подумала Пшеница, но после снова взглянула на королеву с жалостью. — Да уж… Тогда всё ясно». — Ну ладно, отдыхай, — мысли о рассказе белого воителя вновь вернули её к описанию бродяг. «Надо найти Крылатого, срочно найти его!» — Я пойду. Не скучайте! Она быстро попрощалась с королевами и котятами, а после выскочила наружу и вновь обвела взглядом лагерь. На этот раз палевая шерсть брата обнаружилась, и она подбежала к нему, бесцеремонно пихнув Завитого. — Прости, не мог бы ты уйти? Нам нужно поговорить с Крылатым, — выпалила она. Чёрно-белый возмущённо посмотрел на неё. — Чего пихаешься? — Прости, я случайно. Так можно нам с Крылатым остаться наедине? Пожалуйста, — проворчала она. Крылатый насторожился. — Не обижайся, Завитой. Давай я поговорю с ней и вернусь сразу к тебе, хорошо? — Пф, конечно, давайте секретничать, — бросил кудряш, уходя. Крылатый проводил его беспокойным взглядом. — Ты чего? Что-то случилось? Между прочим, это было невежливо. — Я! Я расспросила Одуванчика про тем бродяг, которых он знает, а ещё послушала его историю того, как всё случилось там, — и Пшеница на одном дыхании выдала брату и рассказ о спасении Уткохвоста, и про вожаков, и про каких-то странных Джереми с Чернокрылом. Ему оставалось лишь терпеливо кивать, иногда просить говорить помедленнее и всё больше погружаться в раздумия. Когда кошка замолчала, он около минуты сидел молча и разглядывал небо. Пшеница не стала его трогать: она переводила дух, пока Крылатый осмысливал всю эту кучу сведений. — Ну что, я молодец? — не выдержала она. — А? — его будто выдернули в другой мир, но после взгляд прояснился. — Да, ты молодец. — Правда? — Абсолютно, — голубые глаза брата засияли. — Ты наконец-то начала делать полезные вещи! Тем более, то, что рассказал тебе Одуванчик, очень важно. Мы сможем опознать тех бродяг, когда встретим, и сразу поймём, кому доверять нельзя. Только вот в его рассказе есть нечто странное, и я должен об этом подумать… — Как думаешь, надо рассказать Молнезвёзду? — Пшеница радостно заулыбалась, когда поняла, что Крылатый и в самом деле ею доволен. Но он покачал головой. — Пока не надо. Что-то он… В общем, давай так. Я сейчас подумаю обо всём хорошенько, и ты тоже подумай. Может быть, у тебя лучше выйдет. Не было ли чего-нибудь странного в случае с Уткохвостом? — Там был Билл, который потом вдруг пропал, — вспомнила кошка. — И Канарейка, которая сначала была с Уткохвостом, а потом куда-то делась на время, — эхом отозвался кот. — Да, я думаю, стоит это обдумать. Никуда не уходи, ладно? Я быстро закончу с Завитым, а потом попробуем всё обсудить. И про тех бродяг не забывай, пригодится. — Угу, — Пшеница смотрела, как брат идёт ко второму брату, и пыталась думать. Она не видела почти ничего подозрительного в словах Одуванчика, и всё же, раз Крылатый так задумался, значит, там и правда есть в чём покопаться. Надо сосредоточиться и постараться не подвести.