Не избранный

Настроение у Крылатого было под цвет небес: тёмное, клубящееся и с ощущением нависшей угрозы. Казалось, чёрные сгустки туч отражаются в его голове и душе, словно в озере, хотя на первый взгляд он оставался совершенно обычным котом. Не сказать, чтобы это было вызвано Уткохвостом, который на днях очнулся, но всё ещё не мог подняться с подстилки даже с чужой помощью. Он подтвердил версию Одуванчика, и за новоявленным воителем закрепилась слава героя и преданного соплеменника. Даже сам Крылатый, до тех пор не очень жаловавший бывшего врага, был впечатлён. История, бесспорно, была хорошей, только вот Канарейка… Неужели её странное состояние — от осознания того, что при ней чуть не погиб соплеменник? Или от того, что она убежала и не смогла помочь? Или же от вида Билла, который спокойно смотрел на всё происходящее? Кошка, прежде и так замкнутая в себе, начала всё чаще чувствовать слабость и недомогание. Она окончательно заперлась в детской. Однажды Крылатый, в кои-то веки навещая котят, предложил кошке пойти пообщаться с Уткохвостом, чтобы та убедилась, что он в порядке. У королевы чуть не началась истерика, и он поспешил успокоить её. Не без помощи Голубики. Это настроение Крылатого не было вызвано ни самим происшествием, ни реакцией на него племени. Ветряные, наоборот, оживились: теперь, когда они видели, что после встречи с таинственными бродягами можно хотя бы выжить, их боевой дух заметно приподнялся, а Уткохвост оказался в центре внимания вместе с Одуванчиком. То, что воители получили надежду, только радовало кота, и даже странные детали, которые он обдумывал, пока не были подтверждены свидетелями. Нет, его тревожило нечто другое, что-то, чего он не мог уловить в собственной голове. Возможно, сведения, полученные Пшеницей? Но откуда может появиться на них такая реакция спустя неделю? Тем более, это было большой победой для самого Крылатого — наконец подтолкнуть сестру к началу самостоятельных действий, а также узнать часть противостоящей силы. Это означало, что пророчество Тёплого и видение Цветинки начали сбываться — золотая кошка спасёт племя Ветра из тени. По крайней мере, именно на такой конец видения рассчитывал сам воин. Иначе быть не может, верно? У Пшеницы могущественная сила, у племени Ветра — новая надежда, и всё же было нечто… Молнезвёзд. Вот оно, то, что тревожило Крылатого — предводитель и его поведение. В отличие от своих котов, тот почему-то не проявлял бурной радости. Создавалось впечатление, что Молнезвёзд либо принял это, как данность, либо… Либо что? Почему он не рад, что его соплеменника решили задержать на этом свете? А если рад, то почему не показывает этого? Даже посвящение Одуванчика казалось чем-то настолько обыденным, будто это всего лишь оруженосец, который отучился семь лун вместо шести. С одной стороны, предводитель правильно поступил, а также он постоянно навещал пострадавшего и интересовался его судьбой — значит, он был рад? С другой, почему он, уже точно зная, что бродяги и есть убийцы многих котов и его собственного маленького сына, не хочет отправить патрули, чтобы найти их логово? Казалось, есть что-то неощутимое, невидимое, что держит Молнезвёзда. С одной стороны, он вполне мог быть просто чересчур заботливым и пугливым предводителем, что само по себе довольно странно — но, быть может, после смерти сына и нескольких соплеменников он совсем разуверился в собственных силах? Решил сдаться ещё до начала борьбы, когда увидел, что не может защитить своих? Тронулся умом от переживаний и решил, что на своей территории без единой вылазки наружу воители будут в безопасности? А с другой… Возможно, у него был куда более глубокий замысел, чем казалось. Может, это какой-то хитроумный план спасения племени с меньшим количеством жертв? И, наконец, вопрос, за который Крылатый себя корил, но не мог выбросить его из головы. «Может ли предводитель предать собственное племя?» Он встал и потянулся, заставляя напрячься каждую мышцу кошачьего тела, а лапы задрожать от натуги. От долгого сидения на одном месте он скоро совсем одеревенеет. Кроме того, за своими мыслями он даже не заметил странного возбуждения соплеменников, которые все будто чего-то ждали. — Эм, я что-то пропустил? — он подошёл ближе к Пшенице и Рассвету, что сидели, переплетя хвосты, как раньше. Золотистая обернулась. — Ты чего, уснул? Все ведь уже знают! У Канарейки роды начались, и Мышеуска с Цветинкой сейчас там. Давай, садись к нам, — она похлопала лапой по земле рядом с собой, и пятнистый послушно сел, а взгляд сам собой прыгнул на детскую. «Цветинка, — сердце кольнуло. — А ведь это вторая мысль, которая тревожит меня больше всего». В суматохе дней казалось, что трёхцветная ученица и палевый воин совершенно не связаны друг с другом, но это было не так. Раз за разом, день за днём они то и дело пересекались, неловко здоровались и спешили разойтись, и каждую такую встречу Крылатый всё больше укреплялся в своём решении посметь преступить законы. Каждый раз, когда он видел её, он замечал, что ей больно от такого общения, как и ему. Он знал, что кошка его любит, и знал, что в свои почти что девять лун она умеет любить, как никто другой. Было в ней что-то тёплое, светлое, тягучее, как мёд, которым она пахла. В её мягком голосе, когда она беспокоится за соплеменников или радуется новому умению. В её воздушной полукудрявой шёрстке трёх цветов. В её глубоких, уже таких не детских глазах цвета поздних трав и зелёных отблесков на воде. Крылатый думал об этом каждый день. А все эти правила, запреты… Он не был уверен в том, что Воинский закон всё ещё силен и важен, как раньше. Сейчас каждый из них мог висеть на волоске от смерти, но вместо того, чтобы разузнать больше о врагах, они следуют пресловутым заповедям и слушают предводителя, слепо, как новорождённые котята. Странно, что все мысли сводились к этим двоим, а уже потом разбегались на Одуванчика, Уткохвоста, Пшеницу, Завитого и многих других воителей. Странно и то, что они — отец и дочь, такие разные, и всё же чем-то похожие. Вся их семья была примечательной — в этом пятнистый успел убедиться давным-давно. Забавно и в то же время так странно. Кот привстал, и взгляд сестры тут же скользнул на его морду. — Ты куда? — Вы сидите, я хочу пойти навестить Уткохвоста, — вслух ответил кот и удивился сам себе. Неожиданное решение, пришедшее в голову, показалось довольно интересным. Сейчас, когда в целительской никого нет, можно расспросить кота поподробнее. Крылатый кивнул неизвестно кому, развернулся и направился к треснувшему много лун назад валуну. Тёмная прохлада этого места уже давно не отталкивала, а лишь заставляла раствориться в себе, в этих травяных ароматах пещеры, где так сильно пахло Цветинкой. Он уловил свет и осмотрелся, но не обнаружил пострадавшего рядом. Тихая возня из дальнего угла привлекла его внимание, и тогда Крылатый подошёл к подстилке, на которой то ли лежал, то ли сидел золотистый воитель. — Привет, — он устроился на каменном полу напротив молчаливого Уткохвоста и поёрзал, не зная, на что смотреть и куда деть лапы. Тот заморгал и сфокусировал взгляд на пришедшем, словно только что заметил его, после в зелёных глазах мелькнуло узнавание, и он кивнул. — Привет, Крылатый. Неужели Мышеуска наконец впускает сюда? Голос в прошлом жизнерадостного кота показался палевому слишком хриплым, слишком напряжённым. Уткохвост, которого Крылатый знал всю жизнь, был не таким. Сейчас в его взгляде блестела не радость оттого, что он очнулся, и не надежда на скорое выздоровление, и даже не яркое разочарование оттого, что придётся сидеть внутри какое-то время. Нет, это была тихая боль от сломанной лапы и осознания своей беспомощности и что-то резкое, сердитое, будто воин был совершенно не рад гостю. Крылатый оглянулся на выход, но, кажется, целительницы и не думали возвращаться так скоро. — Нет, я сам пришёл. Они в детской, Канарейка рожает. — Канарейка, да? — кот ожидал беспокойства или удивления, но вовсе не этих злых ноток. Из-под когтей здоровой лапы Уткохвоста показались зелёные пушинки разодранного мха. Что пёстрая королева сделала ему? Неужели он винит в своей травме не себя и не бродяг, а хрупкую, беспомощную беременную кошку? — Да, — Крылатый решил, что стоит сменить тему. — Как твоя лапа? Тебе лучше? — Если бы, — хмыкнул Уткохвост и вытянул вперёд конечность, обёрнутую листьями какого-то растения и паутиной. — Вот, погляди на это чудо. Перелом, и, похоже, не в одном месте. Мышеуска молчит. Цветинка, конечно, говорит, что лапа заживёт, если я не буду её тревожить, и я снова смогу бегать, но… Почувствовав, как голос воителя смягчился, пятнистый подался вперёд и тронул повязку, всего лишь на миг. Должно быть, сейчас пострадавшему, искалеченному больно, и Крылатый не мог даже представить, какую выдержку надо иметь, чтобы переносить эти тяготы. — Я думаю, Цветинка знает, что говорит, — тихо ответил он и убрал лапы под себя. — Надежда всегда есть, даже если её не видно. — Так ты пробрался сюда без спроса? — вдруг поинтересовался Уткохвост, кое-как подвинувшись вперёд. — Не думал, что ты способен на такое. — В каком смысле? — Ну, не знаю, ты всегда казался мне каким-то… правильным, что ли? Не нарушаешь законов, ответственный и так далее, да и Пшеница говорила так. Даже с Цветинкой вы теперь не сидите в обнимку. «Знал бы ты, что я собираюсь сделать, не говорил бы так», — подумал про себя Крылатый, но не рискнул говорить Уткохвосту, что всё ещё желает составить пару с юной целительницей. Кончики ушей будто опалило жаром. Это тайна, которая должна быть в сохранности между двумя котами: Крылатым и Цветинкой. Никого больше не нужно. — Может быть, всё не так, как ты думаешь, — просто сказал он и снова взглянул на выход. До сих пор тихо. — Так, значит, Одуванчик и правда спас тебя? — Одуванчик? — золотистый моргнул пару раз, розовый нос смешно сморщился, но тут же его мордочка расслабилась. — Точно, его же посвятили. Да, Одуванчик меня вытащил. Я всегда знал, что он неплохой кот. — Тебе рассказывали версию событий, которая была у Канарейки и Одуванчика? — продолжал осторожно нащупывать почву Крылатый. Он со спокойствием и лишь лёгким напором смотрел на Уткохвоста, не отводя глаз, но и не вцепляясь в него взглядом. — В общих чертах, — кот нахмурился и слегка пошевелился. — Могу только сказать, что Одуванчик не врёт. Я сам помню немногое, разве что… — Ты можешь рассказать всё, как видел сам? — палевый быстро поправился, когда заметил, что перебил речь соплеменника. — Прости. — Всё началось с того, что Канарейка с чего-то решила пойти гулять и позвала меня. Я согласился — ну, думаю, не пойдёт же она без разрешения Мышеуски. Пухолапа позвал, чтоб трое было. Мы шли куда глаза глядят, только у этой кошки они глядели почему-то в сторону нейтральных границ, — начал кот, и его голос сразу изменился на более резкий и недовольный. — Потом ей взбрело в голову поохотиться и разделиться. Одуванчик отошёл в сторону, а Канарейка пошла чуть ли не к самой границе… кажется, это было у предгорий. Я решил пойти за ней, мало ли что, — последние слова Уткохвост уже не проговорил, а практически процедил, и Крылатый прекрасно понимал, что так разозлило рассказчика. Поведение Канарейки и правда было нетипичным. — Не торопись, — на всякий случай сказал он, видя, как кот упрямо сжимает зубы. «Так у меня будет время подумать над твоим рассказом, а у тебя — успокоиться». — Короче, я заметил, что она как будто с кем-то говорит. Там были заросли, и я не видел, кто там. Ну, я вышел к ней, спрашиваю, что она тут делает, а потом она сделала такую испуганную морду, отошла немного… — Уткохвост скривился, пытаясь показать «морду Канарейки», правда, Крылатому показалось, что сходства немного. — И тут на меня с другой стороны прыгают двое бродяг. — Так, погоди, то есть… она с кем-то говорила, потом отошла, и на тебя напали? — повторил пятнистый эхом, непроизвольно выпустив когти. — Да, — зло выпалил воитель, и Крылатый осторожно дотронулся до его плеча. — Я знаю, что тебе неприятно, но эта информация может быть очень полезной в будущем, — на всякий случай сказал он. Как ни странно, Уткохвост действительно слегка расслабился. — В общем, я был не готов, но начал с ними драться. Эта куда-то убежала. На секунду мне показалось, что я видел рядом Билла, но эти двое не давали мне даже продохнуть и сражались в полную силу. — Ты помнишь, как они выглядели? — Точно знаю, что оба — коты, а не кошки, — нахмурился рассказчик. — Один серый такой, здоровый… Другой чёрный с белыми пятнами. — Хорошо… и что дальше? — голова Крылатого уже переваривала данные, но он хотел услышать всё до конца. — Они прижали меня к земле и продолжали бить, — кот тронул носом рану на плече. — Потом появился, видимо, Одуванчик. Я только-только встал, а тот серый вдруг начал на меня наступать. Я отходил, отходил и провалился в какую-то дыру! — Уткохвост почти рявкнул, но после сдержался и продолжил. — Дальше помню только, что сильно ударился, а потом боль в лапе и всё. — И Канарейку ты с начала боя не видел. — Нет, — он посмотрел на выход. — У-у, страдалица. Да чтоб я ещё раз… — Ладно, спасибо, что рассказал, — Крылатый поднялся со своего места, где камень успел нагреться теплом его тела, и кивнул золотистому. Кажется, он отсидел лапы, потому что по ним теперь бегали неприятные мурашки. — Уходишь? А, всё ясно, — хмыкнул Уткохвост и подтянул к себе передней лапой неподвижную вторую, чтобы та покоилась на подстилке. — Не знаю, что тебе ясно, но скоро сюда придут целительницы. Наверняка роды уже кончились. Прости, что так быстро ухожу. Поправляйся. Крылатый сделал несколько шагов к выходу, оглянулся на пострадавшего — тот лежал, не поднимая головы — и прошёл дальше, через основную пещеру и каменную щель в укрытый тенью лагерь. Погода не улучшилась за это время, напротив — стала только более угрожающей. Кота встретил сильный прохладный ветер и тёмное небо. Возле детской сидело уже гораздо меньше народу, но те, кто остались — Пшеница в их числе — продолжали с непрерывной тревогой следить за ветвями утёсника. — Что, всё ещё нет? — громко спросил Крылатый, сжавшись от ветра в комок. — Вроде почти всё, — крикнул в ответ Рассвет, верно сидящий рядом с подругой. Тут порыв утих ненадолго, и воин смог уже спокойно подойти к остальным. Да, всего несколько котов. Голубика, почему-то без дочери, Ласка, Пшеница с Рассветом, да и всё. Даже Ночница предпочла уйти от непогоды. Скорее всего, соплеменники снова забились в нору. — Привет, Крылатый, — басовитый и в то же время ещё почти детский голос окликнул его, и он заметил Волколапа. Оруженосец сидел рядом со своим рыжим наставником — и как это Крылатый его сразу не увидел? — Привет, — вздохнул он и сел. Бурый котик продолжал с каким-то интересом смотреть на него. — Ты был в целительской, да? Мышеуска не разрешает ходить к Уткохвосту, — заметил он. — Да, был. Разговаривал с больным нашим. Кот замялся, не зная, как сказать, что пробрался туда без разрешения, но котик и так его понял. Рассвет, заметив, что его ученик болтает с другим воителем, завёл разговор с Пшеницей. Крылатый даже смутился: он никогда не был во внимании воителей в ученичестве и не слишком много общался с младшими со времени посвящения, не считая Цветинки. Зря, наверное. В голове всё ещё крутился рассказ Уткохвоста, мысли о Цветинке и туча подозрений насчёт Молнезвёзда. Это всё нужно обдумать, но Волколап, кажется не желал отставать. Волколап. Молнезвёзд. Идея прилетела с такой скоростью, что Крылатый даже вздрогнул. — Как у тебя дела? Как с учёбой? — спросил он просто ради вопроса, пока обдумывал новую мысль. — Нормально. Папа говорит, что с такой подготовкой я быстро стану воителем, — похвастался оруженосец. — Рассвет меня очень хорошо учит. А то, что я не понимаю, иногда отрабатываю с Солнцелапом. Я не знаю, как он успевает делать сразу всё! — А что ещё тебе папа говорит? Он не говорил, что будем делать с бродягами? — Они с мамой постоянно ругаются насчёт этого, — вздохнул бурый и посерьёзнел. — И с Осеннецветик. Я точно не знаю, но он говорит, что опасно будет идти за границу прямо сейчас. Осеннецветик хочет разведывать и находить логово, а мама, ну… мама как всегда. Она не хочет идти только потому, что Солнцелап и Завитой там чуть не покалечились, как она говорит. Хотя сам Солнцелап очень хочет идти, а с Завитым я не разговаривал. — Завитой тоже хочет, — заметил Крылатый. — Так Сизокрылая не хочет находить бродяг? — Она говорит, что можно сделать патрули, но оруженосцы и Завитой должны сидеть в лагере. А мы не хотим. Мам обычно начинает соглашаться с папой, потом ругаться с Осеннецветик, потом с чего-то говорит, что папа о нас не заботится… и пошло-поехало. Ладно хоть она с Ветрохвостом больше не ругается. Ну, когда не пересекается. — Молнезвёзд всё ещё не хочет ничего предпринимать, но и семью защитить не хочет… сложно как-то, — вслух проговорил Крылатый. — Выходит, он не против, чтобы вы были в патрулях по территории и даже на нейтральной границе, и не делает никаких мер защиты лагеря, но против того, чтобы хоть кто-то ходил за пределы нашей земли. Странный… — И не говори, — согласился Волколап. Крылатый хотел было сказать ещё что-нибудь, но заметил выходящую из детской Цветинку и тут же всё позабыл. Кошечка едва держалась на лапах, её ушки поникли, но глаза горели. Мышеуска вышла следом, и те, кто сидел в ожидании новостей, тут же встрепенулись. — Трое котят, один мёртв. Мать очень слаба, как и двое выживших котиков, — произнесла она без единого намёка на позитивные или негативные эмоции. — В детскую не заходить. Никому. — Ой, — пискнула Пшеница. — Мёртвый котёнок. — А Канарейка ведь будет в порядке? — пролепетала Ласка, поднимаясь. — Всё в лапах Звёздного племени, но мы сделаем всё, что в наших силах. Ещё раз говорю — никому внутрь нельзя, — серая взглянула на небо, затем на котов. — Хотя нет, Ласка, посиди с ней. Ей нужен присмотр опытной королевы. Бело-кремовая кошка подскочила и с готовностью кивнула. — Голубика, вам, наверное, лучше пока тоже туда не ходить. Посидите в норе? — мягко, почти жалобно попросила Ласка, и серая тоже встала. — Без проблем. Удачи тебе там, — кошки соприкоснулись носами, и Ласка исчезла в детской, а Голубика направилась к туннелю из утёсника. Целительницы куда-то отошли, а Пшеница взволнованно повернулась к брату и другу. — С Канарейкой всё ведь будет хорошо? — почему-то спросила она. Крылатый не на шутку удивился, когда заметил, с каким беспокойством смотрят эти жёлтые обычно весёлые глаза. — Я не знаю. Нам остаётся надеяться, — вздохнул он. Затем встал, кивнул Волколапу и побрёл в сторону. «Итак, что у нас имеется…» — подумал он, устраиваясь поудобнее на холодной земле. С одной стороны, Канарейка. Неделю назад она попросилась прогуляться, привела всех к нейтральной границе, поговорила с неизвестно кем, в результате чего напали на Уткохвоста. Спланированное покушение, засада или случайное совпадение? С кем могла разговаривать королева? Ответ пришёл сам собой — с Биллом. Если она не знакома с кем-то ещё из бродяг. Билл хитёр, он наверняка всё подстроил. Но есть ли в этом вина Ветряной кошки? Если подумать, Канарейка смотрела на Уткохвоста с испугом. Да и непохожа она на того, кто будет намеренно заводить соплеменника в ловушку. Или же Билл манипулирует ей настолько умело, что она решилась на этот шаг? С другой стороны, ситуация королевы сейчас. Мёртвый котёнок, тяжёлые роды. Если она умрёт, что тогда? Может быть, от неё удастся узнать гораздо больше, скажем, применив силу Пшеницы в случае выживания Канарейки. Далее — Молнезвёзд. С ним тоже ничего не ясно. Кроме того, что он постоянно противостоит своему племени. Странно, очень непонятно. И, наконец, Цветинка… Снова подул ветер, а где-то над головой вдруг послышался шум. Грохочущий, перекатывающийся шорох гулкого грома. Крылатый принюхался: непогода была уже совсем близко. Он сидел на поляне почти один, не считая Цветинки, которая куда-то бежала, и Осеннецветик, что следила за лагерем. С приближением грозы в воздухе копилось уже знакомое ощущение угрозы, неясной тревоги, присущей этой погоде. Уже время от времени сверкали молнии, а через несколько секунд шуршал гром. Тем не менее, дождя пока не было, лишь отдельные крупные капли, подхваченные резкой лапой ветра, подлетали и разбивались о землю. Воители, не понаслышке знающие об опасности весенних гроз, загоняли внутрь любителей поглазеть. Впрочем, многие уже и сами попрятались в норы и кусты, дрожа от страха перед могучей стихией. Крылатый же не мог оторваться от созерцания грозного неба, объемного и гулкого, где перекатывались тяжёлые тучи и то и дело сверкали яркие вспышки с фиолетовым отсветом. Его наполняло странное наслаждение, когда в ушах выл ветер, шерсть трепетала, а по телу пробегала дрожь. Он очнулся лишь тогда, когда капли застучали чаще, а на него прикрикнули. Особенно мощная молния прорезала небосвод в трёх направлениях, и, дрожа от пробирающего до костей ветра, Крылатый юркнул в первый попавшийся куст прежде, чем снаружи хлынул дождь. Он вовсе не ожидал, что внутри наткнётся на жалкую, сжатую в комочек, дрожащую трёхцветную ученицу. — Ой… Цветинка? Ты не в целительской? — слегка опешил кот: он ведь ожидал, что лекари будут прятаться в своём надёжном убежище. Та не ответила. — Что с тобой? Крылатый вздрогнул. Он вспомнил. «Она ведь боится грозы». Он сел рядом с ней, но вышло непозволительно близко, отчего кот смутился. Он несколько секунд смотрел наружу, где бушевала непогода и хлестали струи внезапного дождя. Холодок заползал и под ветки куста, но вода не текла — как раз отсюда начинался небольшой подъем к стене лагеря. Крылатый начал погружаться в свои мысли, когда почувствовал, как ученица рывком прижалась к нему, и отвёл глаза, не зная, куда деваться. — Ой… прости, — она вдруг будто очнулась, поморгала и отодвинулась, но Крылатый лапой подтянул её обратно. — Ничего, это же я, — он улыбнулся, а внутри всё растаяло при виде слегка расслабившейся Цветинки и её взъерошенной шерстки. Кот мысленно дал себе оплеуху. «Не зазнавайся. Между прочим, вы ещё ничего не решили». Снаружи показалась вспышка, а затем по пустоши прокатился зловещий хохот грома. Цветинка пискнула, вжимаясь в бок Крылатого, как котёнок, и он обернулся к ней, волей-неволей сворачиваясь вокруг кошки в клубок. — Ну, тише. Это ведь всего лишь небольшая гроза, скоро пройдет, — залепетал он. «Можно ли мне её так утешать? Могу ли я её погладить лапой, как раньше, или…» — А-а-а вдруг молния ударит в лагерь, и всё сгорит! — жалобно ответила ему кошечка, снова сжимаясь в комочек, когда снова сверкнуло. Помнится, котёнком она зарывалась в мох подстилки, но здесь не было даже этого, и Цветинка казалась до боли беззащитной. — Она не ударит, не бойся, — Крылатый наконец несмело поднял лапу и погладил по спине ученицу. — А если даже ударит — вообще-то, это обычно не случается — то мы успеем всех вывести, а дождь затушит пожар. — А если на пустошах кто-то остался? И в них ка-ак!.. — Нет, все патрули вернулись домой, Осеннецветик проследила за этим, — он продолжал мягко поглаживать, но Цветинка, кажется, только больше напряглась. — А вот Крикливый нам всегда рассказывал, что если молния ударит, то всё! И ещё он рассказывал, как лагерь затапливало дождем! А мама говорит, это всё правда, — тихо и даже как-то обиженно сказала она. — Ах, вот оно что. Крикливый, — Крылатый выдохнул и убрал лапу. — Ты знаешь, все его истории — это просто истории, ничего больше. Даже если это и случалось, оно не повторится снова. Да если и повторится — что мы, не воители? Мы сможем защитить и тебя, и всех остальных. — И всё равно мне страшно, — пробурчала ученица и села. Кот тепло посмотрел на неё, но, стоило взглядам встретиться, как тут же встрепенулся и сделал вид, что смотрит мимо. В подушечках лап зудело от смущения и неловкости. Где-то за пределами их маленького уютного мирка громыхало уже гораздо тише. Всё чаще очередной раскат грома перекрывало шорохом дождевых капель, и даже Цветинка дрожала всё меньше — Крылатый втайне надеялся, что и его слова или действия сыграли в этом какую-то роль. Тем не менее, дождь пока не утихал, и кот даже задремал немного, убаюканный шелестом снаружи и теплом Цветинки. — А меня ты тоже защитишь? — услышал он едва заметный шёпот ученицы и открыл глаза. Цветинка не смотрела в его сторону, но обращалась абсолютно точно к нему. Её подрагивающий хвост выдавал смущение, но кот и сам сейчас не знал, куда деться, поэтому решил ответить честно. — Особенно тебя, — тихо сказал он и положил голову на лапы. — В любом месте и в любое время, от любой опасности. Я буду рядом. Он был неожиданно рад тому, что наконец заглянул в изумрудные глаза подруги. В её расширенных от полумрака зрачках кот видел отражение себя — маленькое и тёмное, но точно своё. Кому есть дело до зрительных контактов воина и юной целительницы, когда их никто не может видеть? — Будешь рядом?.. — эхом повторила она. Крылатый кивнул. — Мы ведь соплеменники, — отчего-то замялся он. — Я и правда всегда очень близко к тебе и смогу в случае чего уберечь. — Я про другое, — вздохнула Цветинка и тоже легла, обхватив лапками палевый хвост воителя. Крылатый помнил, как часто она делала это раньше, и сердце учащённо забилось. — Если ты разрешишь. Он улыбнулся, несмело, но с надеждой, и Цветинка отвела глаза. — А как же законы и всё остальное? — Ты знаешь, сейчас такое время, когда законы могут и ошибаться, — Крылатый присел. — Всё так смутно и непонятно, что, кажется, никто не может сказать, что именно правильно. Может быть, лучше просто следовать за сердцем? — Думаешь? — Тебе ведь тоже не хочется, чтобы всё было так, как сейчас? — напрямую спросил он, снова встречая взгляд подруги и на этот раз смотря в чёрные зрачки с уверенностью и верой. Она кивнула, как завороженная. — Я… Да, мне не хочется. Мне хочется, чтобы было как раньше, — почти шёпотом ответила кошка. — И что же нам мешает? Судьба? Судьбу можно изменить так, как захотим мы сами. Это то, что зависит только от меня и от тебя. Крылатый смотрел на Цветинку с ожиданием и немой мольбой. С любовью. Лапы так и норовили задрожать от напряжения, но он унял эту дрожь. Он может вести свою судьбу в нужную сторону, и никто другой. Это чувство наполняло его вплоть до кончиков ушей и давало почувствовать невероятную силу самого себя. Сейчас всё зависело только от Цветинки. — Если это было предложение снова быть вместе, я согласна, — выпалила она и зажмурилась, словно ожидала, что всё это розыгрыш или подстава. Кот подался вперёд и, не думая, коснулся носом мягкого розового носика трёхцветной кошки. — Я очень рад, — прошептал он и отстранился. Смущённая вконец Цветинка спрятала мордочку в его пятнистую шерсть, и Крылатый тихо засмеялся. Он приобнял её хвостом — точно так, как когда-то, не терзаясь мыслями о правилах, тревогах и прочем. Впервые за последние луны его мысли были ясными и чистыми. Цветинка посмотрела наружу, на падающие капли, и зевнула. Крылатый лёг и похлопал лапой рядом с собой. — Я думаю, ты достаточно устаёшь. Поспим, пока не кончится дождь? Я разбужу. — Пожалуй, ты прав, — она немного неловко устроилась рядом и вскоре засопела. Кот вдыхал медово-травяной аромат и думал о том, как же иногда бывает хорошо. На лагерь спускались сумерки. В грозу у всех случаются кошмары. С тобой, малыш, случатся чудеса.