Не избранный

Моросил дождь. Мелкие, колкие капли едва долетали до земли, но были такими редкими, что совершенно не ощущались спящими. Хоть земля и покрылась влажными точками, коты лишь слегка ворчали во сне и пихали друг друга лапами. Иногда особенно крупная капля падала кому-нибудь на нос, и тогда тот просыпался и сонно вертел головой, но ничего подозрительного не находил. Утреннее солнце не смогло дотянуться до серого лагеря, и он оставался грустным, одноцветным, будто все краски забрали себе слоистые облака. Крылатый всё равно проснулся рано. Он не был уверен, что именно сейчас рассветает, но всё равно встал. Пришлось пробираться к выходу осторожно, не наступая ни на чей хвост и не тревожа тёплое облачко дыхания спящих. Наконец кот высунул голову, скользнул наружу и вдохнул полной грудью свежий, терпкий воздух пустошей. Он вздрогнул, когда заметил снаружи шкуры незнакомцев. Ещё спутанные сном мысли никак не приходили в порядок, скакали с одного места на другое, не давая толком вспомнить вчерашнее. Но вот взгляд выхватил полоски спящего Билла, а за ними ниточкой потянулись события прошедшего дня. Наблюдение за бродягами из-под сплетённых ветвей туннеля. Алые капли из раны Осеннецветик. Острые когти, что заставили прижаться к скалам. Дрожащий голос Рассвета, передающий послание из сна. Крылатый помотал головой из стороны в сторону, пытаясь наконец заставить её работать. В горле неприятно царапала сухость. Неплохо было бы сходить к ручью и напиться вволю. Кот даже мог представить себе чистую, журчащую воду, наполняющую его силой, но удержал лапы на месте. Неизвестно, как Лёд и его захватчики-бродяги могут отреагировать на самовольный уход из лагеря. Пока стоит быть настороже. Крылатый окончательно решил не повторять отчаянной судьбы своей глашатой, поэтому склонился над ближайшей канавкой. На секунду в мутной лужице отразилась его собственная палевая морда с пятном вокруг глаза, а после он закрыл глаза и глотнул дождевой воды. — Рассвело давно, а патрулей, похоже, и не планируется, — услышал он голос позади себя и обернулся. — Осеннецветик ведь не может. Молнезвёзд и не собирается. Может, бродяги сделают что-то вроде отрядов. Буревестник моргнул, оглянулся. Крылатый облизнул мокрую мордочку и шагнул ближе к соплеменнику. Тот выглядел растерянным, будто никак не мог узнать такую знакомую, родную поляну. Только детская приковывала его взгляд. — Ох, звёзды. Ты прав, этот Лёд наверняка решит сам всё организовать и распределить… Крылатый тоже посмотрел на детскую: зелёные листья укрывали палатку, а внутри было тихо. Кажется, котята спят спокойно. — Как там Ночница и твои дети? — решил поинтересоваться он и угадал с вопросом. Мордочка Буревестника сразу прояснилась, он даже немного приосанился. Похоже, и он чувствовал себя неуютно в разговорах о недавних переменах. — Они в порядке. Слава предкам, никто не пострадал, ни девочки, ни Ночница. Она только напугалась. Клеверушка думает, что это классное приключение, а Тихоня побаивается, но поддерживает. Из детской пока решили не выходить, мало ли что. — Ого, неужели племенные вылезли из своей норки? Крылатый, который уже собирался ответить соплеменнику, резко посмотрел на бродягу. Тот только усмехнулся, видя, как воины синхронно распушили загривки. Он продолжил напыщенным, нарочито гордым голосом: — Не дергайтесь вы так. С вами ничего не будет, по крайней мере, пока хорошо себя ведёте. Крылатый окинул взглядом кота. Этого он раньше не замечал, потому осматривал его особенно тщательно. Кремовая, ухоженная шерсть и стройное тело делали его похожим то ли на домашнего в хорошей форме, то ли на аккуратного одиночку, но уж точно не на захватчика лагеря. Может, раньше его жизнь была другой, не такой? Вдруг он когда-то был спокойным, добрым, ничего не подозревающим котиком? Сложилось бы для него всё иначе? Бродяга просто смотрел на него в ответ, прищурясь, но не делал никаких попыток напасть или нагрубить. — Я знаю, что я красивый. Не обязательно так меня разглядывать, — смешливо промурлыкал он, и Крылатый фыркнул в ответ. Ну вот, теперь этот над ним ещё и издеваться будет? К счастью или к сожалению, бродяга не успел больше ничего сказать, потому что его окликнули. — Коржи-ик. — Ива! — вмиг растеряв всю свою позицию насмешника, кот подскочил на месте. Кошка улыбнулась ему, и Крылатому почудилось в этом жесте что-то хищное, как притаившиеся когти орла. Шрам на буро-серой мордочке только усилял это впечатление. — Почему-то я не вижу завтрака для нас со Льдом. Ты думал, что все остальные перебьются, пока их лидеры будут скакать по полям за кроликами? Я помню, будто вчера поручала это тебе. Может быть, я неясно выразилась? — Нет, прости, я просто забыл! — кот сделал пару шагов в сторону спальных мест. — Я сейчас разбужу… Чернокрыла разбужу и мы пойдём на охоту, — он шмыгнул к подстилкам, а Ива только посмотрела ему вслед. — Мелкого возьмите, пока ныть не начал. Крылатый вспомнил, что всё ещё стоит перед этой кошкой, и попятился. Возможно, сейчас лучше уйти. Если он отойдет тихо, то Ива ничего не заметит, и лишнего внимания воины к себе не прикуют. Так будет лучше до поры до времени. Чем меньше они выделяются, тем больше шансов потерять постоянный надзор. А там уже недалеко до решения проблемы или, по крайней мере, до полноценного её обсуждения с остальными Ветряными… Но он не успел. Зелёные глаза кошки буквально впились в него, заставляя остаться на месте, и кота обожгло смесью ярости и страха. Он не знал, были ли это его собственные, вдруг пробудившиеся, эмоции или это Ива неосознанно вложила в свой взгляд. — Как вас зовут? — Крылатый и Буревестник, — ответил воин и выпрямился. Что ж, если уйти не удалось, нужно хотя бы держаться достойно. «Она не должна подумать, что я боюсь её или что-то в этом роде. Я воитель, и даже захват нашего племени не даст нам потерять нашу гордость». — Вы, милые мои, идёте вместе с ними. Покажете лучшие места для охоты, может, и сами что-то словите. Прошу без шуточек, потому что ваша пестренькая подружка ещё очень легко отделалась. «Она угрожает нам!» Ива не стала дожидаться ответа и повернулась к котам хвостом. Мелькнула белая полоса на её боку, серо-бурый хвост замёл в воздухе след, и кошка направилась к спальным местам. Видимо, пошла будить Льда. Буревестник что-то проворчал себе под нос, и, судя по тону, адресовывалось это как раз вожакам и всем остальным бродягам. — С чего вдруг мы должны исполнять любой их каприз? — С того, что они захватили лагерь и при желании могут прибить любого из нас, — вздохнул Крылатый. Он понимал возмущение друга: в нём самом колыхалась волна протеста, но кот старался сохранять холодный ум и рассудок. — Я знаю, и всё-таки! — Слушай, мне это тоже не нравится, но лучше не рисковать. Прошёл всего день после захвата, так что они могут вытворять всё, что угодно. Никому не станет лучше от очередной травмы. Просто отправим их куда-нибудь, а сами поохотимся отдельно, — сказал он, надеясь, что Буревестник поймёт посыл. Спокойные слова, кажется, поумерили пыл собеседника, но он продолжал сомневаться. — А как же ходить по трое? — А смысл, если враг уже среди нас? — Твоя правда. Бродяги вернулись быстрее, чем ожидалось, и на этот раз появились новые коты. С первым, кремовым, шёл щуплый чёрно-белый кот, а позади догонял их ещё один — чёрно-рыжий, похожий немного окрасом на Одноцвета. Какой-то разрозненной командой, совершенно не похожей на стройные отряды воителей, они приблизились к Ветряным. — Ива сказала, что вы покажете места для охоты, — проговорил чёрно-белый. Крылатый замешкался. Правильно ли он поступает? Он чувствовал, как его тело каждой клеточкой противится повиновению бродягам, но усилием воли вернул самообладание. Пока всё нормально. Он кивнул, повернулся и повёл подобие патруля вверх по холму, постепенно возвращая контроль над собой. Даже с тяжёлыми, тянущими на дно мыслями бежать было просто. Крылатый переставлял лапы, как делал это практически каждый день, и представлял — неосознанно и горько — как рядом бежала бы Пшеница. Неподходящие мысли в такой ситуации, но кот ничего не мог с собой поделать. Он почти наяву видел, как сестра смешливо улыбается и вырывается вперёд. На сердце было тяжело, но Крылатому показалось, будто она шепчет: «Держись». Ему действительно стало легче, и воображаемый силуэт растворился. Это не была настоящая Пшеница, не был звездный предок, воин был уверен в этом, как в том, что кролики не летают, но отчего-то лапы налились силой. Он отогнал мысли о сестре, лишь молча поблагодарив её на прощание. Лагерь остался позади: кот не оборачивался, чтобы увидеть исчезающую за холмами поляну, но точно знал, в какой момент становится не видно даже огромную Скалу. Он знал здесь каждую тропу, каждый сухой кустик, каждую маленькую кроличью норку. Делить с захватчиками родную территорию было больно. В голову даже пришла мысль побороться с ними здесь и сейчас, и Крылатый краем глаза оценил противников. Последствия могут быть ещё более ужасны. Двое против троих, да ещё и недалеко от лагеря. Бой — не всегда лучший выход. Он повторил это про себя несколько раз, выдохнул и просто продолжил путь. — Можем поохотиться у ближнего ручья, — заметил Буревестник. — Там иногда бывает дичь, учитывая, что за водой мы туда ходим редко. — Видели мы ваш ручей, — не согласился кремовый, которого Ива недавно называла Коржиком. Неужели его так и зовут? — Давай дальше. — Вы нам ещё озеро покажите, вдруг мы и его не видели! — поддакнул чёрно-рыжий. Он подскочил чуть ближе к Крылатому и с вызовом посмотрел на него. Воин непонимающе склонил голову набок: вблизи котик оказался ещё меньших размеров, чем ожидалось, и, хоть на вид был взрослым, смотрел с какой-то ребячливостью, детским запалом. Крылатый всё же решил не отпускать комментариев и, игнорируя того, повернулся к навязанным спутникам. — Так. Как вас зовут? — спросил он, понимая, что и дальше пытаться различать котов по окрасу шерсти — гиблое дело. — Я Корж, — снова взял слово кремовый, и Крылатый подумал о том, как к нему обращалась Ива. Возможно, она так демонстрирует своё превосходство? Корж тем временем указал на чёрно-белого. — Это Чернокрыл. «Надо же, а имя как будто племенное, — продолжал размышлять Крылатый, с новым интересом посмотрев на Чернокрыла. — Кто же ещё может притаиться в рядах наших врагов?» — А третий? — уточнил он, снова глядя на чёрно-рыжего котишку. Тот фыркнул, но Корж представил его первым. — Этот? Можешь звать его Мелким. — Хотя давно могли дать нормальное имя! — Заткнись, а. — Прости. Крылатый подавил желание закатить глаза. Какими бы разными ни были бродяги, большинство из них оставалось захватчиками — грубыми, странными, хоть и интересными личностями. Пусть Мелкий выёживается, сколько душе угодно, а Корж командует. Не нужно раздражаться, ведь, в конце концов, вспыльчивость может означать слабость, а проявлять слабость было никак нельзя. — Хорошо, тогда Корж. Чего вы хотите, если всё уже видели? — Почему же всё? — он, вновь почувствовав своё командование, немедля махнул лапой вдаль. — Покажите нам, что таится в глубине вашей территории. Переглянувшись с Буревестником, воин увидел в синих глазах того то же явственное нежелание открывать бродягам секреты. Тем не менее, бурый пожал плечами, отдавая условное лидерство Крылатому. Что ж, рано или поздно захватчики бы всё равно докопались. Пустоши — открытое место, и скрывать, собственно, было нечего, поэтому кот повернулся почти без сожаления. — Ладно, пошли. Они двинулись дальше. Полевые цветы, примятые лапами, оставляли цветные следы на шерсти иногда, но чаще просто осыпались. Они качали головками в такт ветру, будто приветствовали котов — как тех, что жили здесь поколениями, так и тех, которые напали на беззащитный лагерь без предупреждения. В конце концов, цветы не могут знать разницы между теми и другими. Для них все коты — одинаковые, и, может, поэтому растениям живётся гораздо проще. Всё ещё накрапывающий дождь стучал по их сомкнутым лепесткам, но бутоны не раскрывались. Отчего-то лапы Крылатого сами взяли курс на два ручья. Что ж, может быть, хорошая охота сможет наполнить желудки Ветряным и даст бродягам стимул быть подобрее к хозяевам земли. Впереди наконец послышался переливчатый звон потоков, и здесь Крылатый остановился. — В этом месте всегда хорошая охота, — он немного помолчал и глянул на соплеменника. — Думаю, нам лучше разделиться. — Верно соображаешь, — сказал Корж, а вспыхнувшая было надежда угасла в тот же миг, когда кот окончательно убедился: бродяги не глупы. — Чернокрыл идёт с тобой, а я с твоим дружком. Мелкий… делай, что хочешь. — Может, будет лучше мне поохотиться с Буревестником, а вам друг с другом? — сделал ещё одну попытку палевый, но был встречен только усмешкой. Корж шагнул ближе к бурому с чёрным воину. — Конечно, так мы вас и отпустили на все четыре стороны, — фыркнул он. — Как там тебя? Показывай, настолько ли хороша здешняя охота, насколько вы её расписываете. — А ты чего стоишь? Давай, — Чернокрыл, каким-то образом уже оказавшись рядом, припал к земле в охотничьей стойке. Его нос чутко задёргался: кот искал запахи дичи. Крылатый был вынужден последовать его примеру. Всё же кормить Ветряных чем-то стоит, что бы ни происходило. «Они умны, да, — принялся размышлять кот. Он уловил след кролика, но сам, казалось, был далеко-далеко отсюда. — Возможно, боятся, что мы донесем на них другим племенам и изгоним общими силами. Или заподозрили попытку сбежать? В любом случае, осторожность не помешает, — он замедлился, а вскоре и вовсе остановился, когда впереди в траве замаячили ушки. — От них всего можно ожидать». Кролик сорвался с места, напуганный резким звуком, но Крылатому того и надо было. Он привычно бросился за добычей, чувствуя, как впервые за день наконец-то растягиваются заспанные мышцы. Бег всегда заставлял его чувствовать себя лучше, пусть он бегал не так хорошо, как некоторые из его племени. Зверёк не мог долго скрываться от опытного преследователя, и уже на следующей петле кот подрезал кролика и прижал к земле. Секунда, быстрый уворот от когтистых лап — и тельце, которое только что отчаянно боролось за жизнь, обмякло в зубах охотника. Угасающий азарт охоты не принёс радости, как обычно, но осталось удовлетворение. Этим он сможет накормить часть племени. И всё-таки часть кота понимала, что это не настоящая охота, не та, которая была раньше. «Я ловлю кроликов и бегаю наравне с ветром. Я — воин племени Ветра, — подумал он немного сердито, задрав голову кверху. Там плыли безучастные тучи. — Почему именно мы, всегда свободные и вольные коты, попались в ловушку по вине собственного предводителя? Звёздное племя, если ты не можешь помочь, то хотя бы предупреждай!» Крылатый знал, что его мысли не несут никакого смысла, лишь обиду. Предки предупреждали — витиевато, порой туманно, но подбрасывали намёки о будущем племени. У них имелся план, но он провалился. По чьей вине? Чернокрыл оказался чуть поодаль, и, хоть он и не следил за Крылатым вплотную, далеко не отходил. Воин поражался способности бродяги одновременно держаться особняком и не выпускать племенного из поля зрения: казалось, что Чернокрыл безошибочно высчитал расстояние, необходимое для наблюдения, и придерживался его с точностью до мышиного хвостика. У чёрно-белых лап Крылатый заметил убитую мышку. Бродяга подозвал его движением хвоста, и тот подошёл, прихватив кролика. — Сядь пока, — буркнул Чернокрыл. Он устроился на берегу ручья, сосредоточенно разглядывая воду. Он напомнил Крылатому кого-то из знакомых, но кого — кот так и не понял. Он просто сел и попытался понять, чем занимается бродяга на сей раз. — Ты… — начал воин, но тут же захлопнул пасть. — Ничего. «Зачем я пытаюсь поговорить? Он враг. Мало ли, что ему нужно в ручье? Пусть хоть купается!» Едва он подумал об этом, как с громким всплеском передние лапы Чернокрыла плюхнулись в воду. Он сунул морду в ручей всего на какую-то долю секунду, а после выбрался на берег. Вода стекала с его подбородка, пробегала по шее и груди, собираясь в лужицу внизу, но в зубах он держал серебристую рыбёшку. Живое скользкое тельце трепыхалось недолго и вскоре затихло, а Крылатый сморщился от неприятного для себя рыбного запаха. Он помнил его: такой дух шёл от шерсти Голубики и Мятлолапки, когда они только вступили в племя. — Хоть еда будет нормальная, — пробурчал Чернокрыл себе под нос и отряхнулся. Влага фонтанов брызг разлетелась в стороны, так что Крылатый едва успел отскочить. Чернокрыл посмотрел на него, и во взгляде бродяги воину почудилась снисходительность. Тот встал. — Пошли. Палевый проглотил очередной назревающий вопрос. Бесполезные беседы не принесут никакого результата, а частые разговоры к тому же могут разозлить захватчиков и сделать их раздражительными. Не стоит. В лагерь они вернулись ещё до полудня. Поляна оставалась пуста. Крылатый только заметил, что дождь кончился: он вскинул голову и вгляделся в светлое, далёкое, вечно улетающее небо. Облака. Он снова опустил взгляд: чистые лужицы там и тут были почти единственными зрителями их возвращения. В одной из канав плавал лист. Он кружился под волею ветерка, переплывая своё маленькое озеро снова и снова, меняя курс в зависимости от малейшего желания воздушного потока. Мог ли этот маленький резной лист, зелёный, свежий, поплыть так, как ему угодно? Почему бы ему не вырваться на свободу, если он тонет всё снова и снова? Кот осмотрел закоулки, но никого не было, кроме нескольких бродяг. Он заметил Льда — вожак, уже прилизанный и совсем не сонный, сидел у Скалы. Мелкий, появившись из ниоткуда, положил у лап белого двух мышек-полёвок и, дождавшись взмаха лапы старшего, кинулся в сторону. Ива тоже была здесь. Она сидела у камней, поедая птицу, и мелкие пёрышки сыпались ей под лапы. Непохоже, чтобы бродяги вообще привыкли делиться друг с другом едой — Чернокрыл равнодушно прошёл мимо бывшей кучи с дичью и принялся за трапезу. Тогда Крылатый просунул голову в нору: большинства Ветряных не было, но часть сидела тесным кружком, сблизив головы. Одуванчик, похоже, что-то рассказывал. Он прервался и встретился взглядом с Крылатым: палевый коротко кивнул и положил свою дичь на землю. Он сперва думал отнести кролика Цветинке, но по пути видел, как к ней прошёл Солнцелап, и решил не мешать, так что дичь могла бы достаться кому-то из остальных соплеменников. — Где наши? — на всякий случай спросил он. Одуванчик поманил его хвостом, и Крылатый послушно скользнул внутрь. Он положил пресловутого кролика себе под лапы. — Ушли охотиться. — Все? — он осмотрел присутствующих. Всего несколько воителей да Крикливый. — Почти, — отозвался Рассвет. — Часть в пограничных патрулях. Молнезвёзд отправил. Другие на охоте, бродяги тоже ушли вместе с нашими. — Ясно. Пока палевый устраивался на холодном пятачке земли, Одуванчик продолжил говорить. Его обычно беспечный голос звучал на этот раз приглушённо, серьёзно, и остальные, почуяв в нём знатока, то и дело лезли с вопросами. Крылатый оторвал кусок мяса и прислушался. — Пока мы не знаем, чего ожидать, нельзя подавать даже малейшего признака недовольства, — говорил рассказчик. — Так будет лучше и безопаснее. — Говоришь прямо как Молнезвёзд, — фыркнул Завитой, и Крылатый уловил в его голосе напряжение, скрытое за обычной раздражённой миной. Он, должно быть, тоже чувствует себя не очень удобно. — Почему мы должны верить именно тебе? Ты был с ними! — И Молнезвёзд говорит верные вещи. Вы же сами просили советов, — он выпрямился, вдруг став на голову выше остальных. Коты посмотрели на него снизу вверх, кто-то с недоверием, как Завитой, кто-то — с уважением. — А я думаю, никакой совет лишним не будет, — теперь в беседу вступил голос Ласки. — Расскажи ещё что-нибудь, пожалуйста. Крылатый слегка толкнул сидящего рядом Рассвета и указал на еду. Он искренне надеялся, что друг поймёт молчаливый вопрос, и тот понял. Он покачал головой. — Отдай лучше Сизокрылой. Она всё никак не хочет выходить. Кот подтолкнул остаток кролика — больший кусок, чем съел сам — к серо-палевым лапам. Кошка взялась за еду. — Спасибо. — Тебя не было так долго! — Ласка прижалась к боку сына, пользуясь паузой в речи Одуванчика. Крылатый постарался улыбнуться ей как можно правдоподобнее. — Прости, ходил на охоту. Отчего-то Одуванчик взял перерыв и снова уселся у стенки, рядом с подстилкой старейшины. Крылатый не видел выражения мордочки соплеменника — в полумраке норы вообще сложно было что-либо разглядеть — но слышал сдержанное дыхание. Коты вокруг было почти не видны, но слышны: чем больше звуков улавливал Крылатый, тем больше их, казалось, появлялось в стенах земляной пещерки. Шорохи лап и хвостов по полу. Тихое фырчание — или чихание? Дыхание, окутывающее нору теплом. Иногда слышны были и голоса снаружи, но они казались далекими-далекими, как за холмом. Наконец Одуванчик собрался с духом и продолжил, обратив внимание на себя. — Я хотел бы, чтобы вы запомнили, — спокойно сказал он, но слова падали резкими, сухими отрывками. — Бродяги не верят в Звёздное племя. Некоторые из них слышали легенды и, может быть, даже верят в собственных предков, но они не верят в возмездие. Ничто не удерживает их от очередного преступления. Вы никогда не знаете заранее, кто сидит напротив вас: убийца или невинный кот. Поэтому я прошу быть настороже, — он запнулся. — Вы видели меньше половины их деяний. Крылатый и сам почувствовал себя неуютно после этих слов. Он продолжал сидеть, но хвост застучал по земле, внимая привычке, и вскоре палевый кончик покрылся пылью. Земля под лапами, казалось, могла провалиться в любой момент. Одуванчик не шутил. Угроза серьезная, и, хоть некоторые не могут довериться ему, он всё же жил среди бродяг. Дальше посыпались советы, вполне очевидные, но такие же важные для запоминания. — Старайтесь не выделяться. — Исполняйте их требования. Лёд может удвоить наблюдение из-за любой мелочи. — Они — не вы. Есть те, кто менее опасен, но можно ли доверять им жизнь? Вряд ли. — Остерегайтесь не только Льда, но и Иву. Она может показаться сумасшедшей, но лучше не давать ей повода доказывать это. — Будьте начеку. Всегда. Крылатый видел, вслушиваясь в живой, завораживающий и такой непривычный голос белого кота. Одуванчик был терпелив. Снова и снова ему задавали вопросы — в основном те, кто был уверен в нём. Снова и снова он отвечал, успокаивал, приободрял. Ничего нового, простая логика. Крылатый и сам додумался до каждого из этих пунктов, но осторожность претила ему. Он представлял себя тем же маленьким листком в канаве, что плывёт по воле ветра. Для чего свобода, для чего сила, если все это отнято безродными бродягами? — А что будем делать дальше? — сказал он вдруг и почувствовал на себе взгляды. Внимание соплеменников придало сил. — Что потом? Собираемся всю жизнь жить под присмотром, как котята в детской? Сменять поколения рабов? — Нет, конечно, — сказала Легкокрылка, что, к удивлению, тоже оказалась в норе. — Надо выждать пару недель, а потом попытаться отбиться. Или обратиться за помощью к другим племенам. Они же не оставят нас одних? — А я считаю, что надо этих бродяг прижать, да и дело с концом! — фыркнул Завитой. Крикливый, вдруг очнувшись от дремоты, одобрительно закивал. — Мой мальчик! — гордо произнёс он, но продолжать мысль не стал. Лишь снова положил голову на лапы. — А какие могут быть варианты? — теперь Буревестник. Видимо, он тоже вернулся с охоты: от него всё ещё пахло зеленью и свежей кровью, хоть Крылатый и не видел, как тот зашёл. — В любом случае надо будет попробовать защититься, — Легкокрылка прислонилась к стене. — Может произойти всё, что угодно. — Легче всего будет обратиться за помощью к Грозовым, — добавил Рассвет. — Созвездие адекватная, она поймёт нас, тем более, что пару раз убивали и их котов. — С другой стороны, вынесение этого дела за границы опозорит нас. Другие будут считать нас слабыми, а это тоже не очень хорошо. Помните, как Гроза пыталась отнять у нас часть территории? В нору вдруг прокрался ещё один запах. Кто-то просунул голову внутрь: Крылатый понял это скорее по звуку, чем увидел. Тем не менее, коты, и так изрядно вдохновлённые Одуванчиком сидеть тихо, мгновенно распушились. Он сам немного приподнял шерсть, но разглядел прибывшего. Это был Волколап: бурая мордочка повернулась в одну сторону, в другую, и котик вошёл внутрь. Его встретили молчанием. Никто, похоже, не мог простить оруженосцу его недавнего поступка, но наконец Сизокрылая заговорила с ним первой. — Ты что-то хотел? — её голос, хоть был мягким, не походил на прежний ласковый тон, каким она обращалась только к своим детям. Тем не менее, Крылатый видел, как она напряглась, чтобы не броситься обнимать сына. Волколап посмотрел на неё долгим взглядом, будто хотел сказать что-то, но отвернулся и обратился ко всем в норе. — Простите, что отвлекаю. Просто хотел сказать… Там пришла Туманница. — Туманница? Ласка приподнялась на лапах. Её глаза загорелись впервые за долгое время, и кошка нетерпеливо, хоть и боязливо подалась вперёд. Крылатый понимал, что будет дальше, и заранее встал рядом с матерью. В её желании увидеть давнюю подругу и родственницу не было ничего плохого, но всё-таки он беспокоился за неё. Ласка слишком хрупкая, чтобы давать ей одной ходить к бродягам — а кот был уверен, что многие из них соберутся приветствовать остатки своей стаи. Снаружи и правда доносились какие-то звуки, но кошку было не остановить. Она немного помялась на месте, но всё же сказала это. — Я хочу увидеть её. Можно? — спросила она у неизвестно кого. — Я пойду с тобой, — сказал Крылатый и был сполна вознаграждён благодарным взглядом серых глаз. Остальные не стали им препятствовать: пошли шепотки о прибытии бывшей соплеменницы, и всем было не до Ласки с Крылатым. Они выбрались наружу вслед за Волколапом. Ученик сказал правду, в чём воин, однако, и не сомневался: посередине поляны стояла кошка, давно забытая, но почти не изменившаяся за это время. Всё та же длинная, пышная шерсть с переливами серого, чуть заострившаяся мордочка. Рядом с ней стоял бродяга, похоже, её друг, и Крылатый восстановил по рассказам Одуванчика его имя. Джереми — так звали этого полосатого кота. Под их лапами копошились трое котят, уже довольно взрослых. Ласка притормозила, оглядываясь, но Туманница сама посмотрела на неё и улыбнулась. Она медленно подошла как можно ближе к ним. — Я скучала по племени, — шепнула она и, легко соприкоснувшись носами с Лаской, отступила обратно. Её дети радостно пихали отца в бок, указывая на знакомые морды. — Смотри, пап, там Лапа! — крикнула одна из кошечек, но Джереми осторожно шлёпнул её хвостом по спине. Та, уловив сигнал, умолкла. — Её котята так выросли, — тихо проговорила Ласка, и Крылатый присмотрелся к тем повнимательнее. Малыши оказались куда старше, чем он ожидал — они были старше Ночницыных и почти могли сойти за оруженосцев. Наверное, им было около пяти лун. Две серо-буро-черные кошечки, которых едва можно было разделить, казались единым двухголовым комочком и постоянно перешептывались, а их серый брат прятался за лапами отца. Они разглядывали племенных и бродяг с любопытством, присущим возрасту, но после предупреждения Джереми не издавали ни звука громче шуршания вереска на ветру. — Располагайтесь, друзья, — пророкотал Лёд. Он не утруждал себя тем, чтобы подойти ближе к семье, однако котята нестройным хором протянули: «Здравствуйте». Белый снисходительно кивнул им. — Племенные, проводите их в вашу детскую. — Крылатый! — зашептала Ласка, и кот навострил уши, не отрывая взгляда от бродяг. — Пожалуйста, можешь ты? Он понял её. Конечно, матери хотелось бы, чтобы Туманница устроилась поудобнее, а может, она надеялась получить от сына и какие-либо новости о сестре. Вместо ответа Крылатый шагнул вперёд. Сердце отчего-то ухнуло вниз, в лапы, но он продолжил идти и кивнул бывшей соплеменнице как ни в чём не бывало. Та подтолкнула носом детей. Две кошечки и котик поскакали за воином к детской. Он аккуратно протиснулся в узкий вход, встретив недоуменный взгляд королев, бывших там. — Что? Крылатый, а что ты… Туманница?! Пока Ночница смотрела на кошку большими круглыми глазами, Клеверушка и Тихоня косились на старших котят, явно не зная, чего от них ждать. Лопушок тоже было дёрнулся к ним, но его крепко обхватил материнский хвост: Канарейка продолжила сидеть на месте. Она переводила взгляд с Джереми на его подругу. — Простите… тут не занято? — серая неуклюже повернулась, растеряв свою напускную смелость в такой привычно-непривычной обстановке. Она прошлась взглядом по кучкам мха в углу. — Как давно я не была в детской… Крылолап, ты не мог бы помочь мне с подстилкой, пожалуйста? — Крылатый, — машинально поправил он и лапой сгреб мох в одну кучку. Интересно, кто набросал сюда столько — неужели королевы ждали прибытия Туманницы? Судя по их взглядам, кошки были не рады, но и не прогоняли гостью. Ночница помялась на месте. — Точно, вы же с сестрой давно воители… Он с силой сжал мох для подстилки и принялся приминать его лапами. Не думать об этом. Не время вспоминать, как Пшеница любила котят. Он с удвоенными усилиями формировал подстилку из случайных веток и листьев, чтобы дать чувствам и мыслям выйти из него, впитаться в эти зелёные пушинки и тёмные прожилки листьев. Отчего-то снова накатывала волна грусти, но он держался стойко. — Вообще-то, Пшеница… — Ночница покосилась на Крылатого, будто опасаясь упоминать при нём сестру, и он вздохнул. Неужели так заметно, что он переживает? — Я попозже расскажу тебе новости. — Привет! — неопределённый, незнакомый ранее кошачий писк соаершенно точно исходил от дочери бродяги. Похоже, её терпению пришёл конец, но родители ничего ей не сказали, и она уже смелее продолжила, смотря на дочерей Ночницы. — Я Звёздочка, а это мои сестра и брат, их зовут Корица и Мышонок. А вас как? Тихоня покосилась на мать. Ночница с некоторой опаской, возможно, даже неприязнью покосилась на Туманницу, на котят, но кивнула. Клеверушка, правда, уже подскочила к новеньким и задрала голову. — Привет! — пискнула она, и оглушительный голосок, от которого Крылатый уже отвык, снова резанул его слух. Он сморщился, заканчивая подстилку. Его куда больше интересовал Джереми, чем его дети, но он стоял смирно, просто наблюдая. Клеверушка потянулась к Звёздочке и понюхала её. — Я Клеверушка, а это моя сестрёнка Тихоня и Лопушок. Он не наш братик, но тоже очень хороший. Тётя Канарейка, пустите Лопушка! — Девочки, пожалуй, не стоит сильно приставать к котятам Туманницы, — тихо сказала Ночница, но детских голосов стало только больше. Они запротестовали, и Крылатый прижал уши к голове. — Вот, — он указал Туманнице на новое гнёздышко, достаточно большое, чтобы вместить её и троих котят. Он шагнул назад. «Кем бы она ни была раньше, сейчас она с бродягами. Нельзя забывать об этом», — подумал он, но никак не показал своих сомнений. Туманница благодарно кивнула и влезла на подстилку, чтобы примять мох лапами. — Мам, а можно нам наружу? — спросила Клеверушка у королевы, и та решительно покачала головой. — Ну почему?! Мы уже большие! Ты нас всё никак не выпустишь! — А мы можем гулять, сколько хотим, да, пап? — вторая из дочерей Туманницы, Корица, подняла глаза на отца. — Лучше пока освоиться тут, — ответил ей Джереми. Кошечка повесила нос, но тут же нашла новое занятие. — Ради небесной кошечки, Корица, не трогай чужих котят! Слезь с Тихони, — Туманница ловко схватила за шкирку дочь, и та запищала, как маленькая, в знак протеста. Тихоня лизнула примятые полоски на шерсти. — Мне не больно, — на всякий случай сказал она. Канарейка приподнялась на подстилке и слегка ослабила объятья, так что Лопушок поспешил вылезти и пойти к старшим. — Что за небесная кошечка? Ты про Звёздное племя? — спросила она у Туманницы. Крылатый сел в углу, наблюдая за королевами и малышами. «Неужели Канарейка сама не знает? Она ведь долгое время общалась с Биллом, — кот посмотрел в сторону выхода, только осознав, что Билла в лагере почти не видел эти два дня, только лишь утром спящим. — А может, он не доверял ей так, как она ему?» — У бродяг немного иная вера, — серая поймала лапой Звёздочку и лизнула между ушек. Та стала кукситься, тоскливо поглядывая на новых знакомых, а Тихоня улыбнулась ей, а ответ. Туманница вздохнула. — Конечно, мало у кого эта вера есть… Крылатый подумал о словах Одуванчика. Он говорил о вере бродяг немного. Так значит, это и есть то, во что верят самые адекватные из них? Небесная кошечка? Он смотрел, как Корица устраивается рядом с сестрой и матерью. У нее, в отличие от сестры, лапы были полностью чёрными, будто вымазались в чёрной луже. У Звёздочки были обычные грязно-трехцветные лапы, повторяющие окраску тела. — Мышонок, ты где? — кот вздрогнул, услышав голос Джереми снова. Тот заглянул за подстилку. — Он снова спрятался. Вот проказник, а. Туманница переглянулась с ним и подмигнула. Он шагнул к выходу и кивнул в ответ. Кошка заговорила немного громче. — Как жалко. А я думала, расскажу его любимую историю о старшем небесном коте… — Старшем? — серая голова высунулась откуда-то сбоку, и Крылатый с трудом удержался от улыбки. Мышонок перепрыгнул хвост Ночницы. — Расскажи! — Мы тоже хотим! — пискнула Клеверушка, и Ночница глянула на Джереми. Тот усмехнулся. — Не буду мешать. Пойду отчитаюсь передо Льдом. — Зайдешь вечером помочь уложить детей? — спросила Туманница, и тот кивнул. После вышел, оставив за собой неприятный запах бродяг, уже навсегда поселившийся даже в детской. Тихоня и Клеверушка уже устроились рядом с матерью, навострив ушки. Ночница лишь вздохнула. Тёмно-рыжий Лопушок тоже высунул голову, и королевам ничего не оставалось, кроме как смириться со сказками о чужой вере. Все замолкли, и Крылатый решил, что ничего плохого не произойдет. Он посмотрел на Туманницу, такую нежную со своими котятами. Он доверился ей и подошёл к выходу. Голос серой королевы — то есть, бродяги! — стал тише, мягче, и она подвернула лапки под себя, чтобы удобнее сидеть. Крылатый уловил только первые слова перед тем, как выйти под робкие солнечные лучики, греющие поляну. Почти пустой, но живой лагерь, умытый дождём, сверкал на свету, а позади в тёплой детской мурлыкал голос Туманницы. — Давным-давно, когда на земле ещё не было ни одного кота…