Не избранный

— Эй, Крылатый. Кошка мягко приземлилась напротив. Ему пришлось поднять голову: взгляд скользнул сперва по белой грудке, затем по черной шее, мордочке и наконец остановился на жгучих зелёных глазах. Крылатый недоумевал, отчего бродяга подсела к нему, но всё же решил ответить на её приветствие. — Привет, Пролаза. С чего вдруг? — он не слишком заботился о вежливости. Много чести будет для этой кошки, которая давно получила в глазах Крылатого статус врага. Тем не менее, он был готов её выслушать: любые контакты с другими бродягами он старался сокращать, но уже знакомая кошка не была такой опасной, как казалось ему, поэтому кот надеялся узнать что-то полезное. В конце концов, он знал повадки Пролазы, да и в случае мог бы запросто от неё отбиться — на воинском испытании, помнится, он уже одолел её, и мог бы сделать это снова. — Чего раскис? — она будто и не слышала полуязвительного вопроса, просто легла на бок спиной к ограде, чтобы видеть лагерь. В отличие от внезапного собеседника, бывшая Ветряная оставалась совершенно спокойна — только белый кончик её хвоста лениво качался из стороны в сторону. Крылатый следил за Пролазой краем глаза, но та была настроена мирно, что удивляло. Он на всякий случай убрал от неё хвост и обернул им лапы. Она продолжила: — А расскажи-ка мне, что у вас тут происходило интересного. Какие новости? И где твоя неугомонная Пшеничка, за которой ты по пятам ходишь? Она не из тех, кто отсиживается в убежище. — Прости, но я не обязан ничего тебе рассказывать. Он тоже осмотрелся — постоянная бдительность и настороженность успела войти в привычку всего за несколько дней. Крылатый старался быть начеку всегда, даже во сне. Бывало, ночью он резко вскидывал голову на малейший шорох, но то оказывался всего лишь кто-нибудь из соплеменников. Иногда заглядывал Волколап: он стоял на пороге несколько секунд, прислушиваясь к дыханию спящих, а после уходил. Но сейчас на поляне было тихо — лучики солнца мирно припекали шкуры сидящих снаружи котов, вокруг вились и жужжали мушки. Казалось, это обычные Зелёные Листья, такие же, как и всегда, а все эти коты — не захватчики и пленники, а одно большое племя. Коты возвращались с охоты и патрулей потихоньку, наполняя лагерь, как канавку наполняет дождевая вода. Если бы не повисшая в воздухе напряжённость, могло бы показаться, что все счастливы. — Ой, нашёлся тоже гордый. Может, мне любопытно, а? Учитывая, что наши вроде не прирезали её, — фыркнула Пролаза, и Крылатому на миг захотелось придушить кошку собственными лапами. Она была подругой Пшеницы. Неужели ей совершенно наплевать? — Нет её, и всё, — просто ответил он. Крылатому не хотелось знать, о чём думает навязчивая бродяга, но его мысли вернулись к сестре, о которой он вспоминал с утра. Какое-то время оба сидели молча. — Что ж, бывает, — кошка пожала плечами, и Крылатый заметил, как её спокойный кончик хвоста вдруг дёрнулся в сторону. — Я думала, у вас нет других напастей, кроме нас. Конечно, после недавнего визита Молнезвёзда Ива что-то говорила про восстановленную справедливость и давнее отмщение, но я не слушала — может, про неё? — Пролаза, тебе делать нечего? — Ну да, — она пожала плечами, будто не замечая очевидного намёка, и слегка ухмыльнулась. Кот вздохнул. — Туча сказала, что принесёт еды на двоих, так что мне действительно нечего делать, кроме как болтать с одним из знакомых. — Поболтала бы со своими друзьями, — предложил он. Разговор ему не нравился. Крылатый чувствовал, что его лапы всё сильнее напрягаются против его воли, а чувство недоверия и недовольства только возрастает. Он не хотел говорить с Пролазой. С другой стороны, подумал кот, она ведь давно влилась в ряды бродяг? Возможно, за вот таким вот непринуждённым (почти) разговором можно будет аккуратно что-нибудь выведать? — Да ладно тебе. Небось, соскучился по мне и Туманнице за это время? Вместо того, чтобы спросить у неё в ответ про племя — как он и собирался изначально — Крылатый развернул мысли в своей голове и ухватился за более разумные из них. — А вы не скучали, потому что знали, что скоро свидимся? — Ха, конечно. Разве стал бы Лёд так с вами возиться, если бы не хотел захватывать? — кошка горделиво задрала подбородок. — Между прочим, он умнее, чем ты думаешь. — А что будете делать дальше? — Крылатый надеялся, что вопрос не прозвучал слишком наигранно. В конце концов, спросить о будущем было уместным сейчас. Он не смотрел на собеседницу, но видел её краем глаза, и пока ничего не предвещало беды. В лагерь забежали Мятлолапка с Одноцветом — ученица и наставник как раз вернулись с охоты, и первая не выглядела слишком довольной, наоборот, дулась на что-то. — А тебе что? — Хочу знать, чего ожидать. «Нельзя, чтобы разговор зашёл в тупик. Возможно… это моя единственная возможность поговорить с Пролазой так, чтобы это выглядело естественно. Туманница вряд ли знает о планах бродяг — по ней что-то не видно, чтобы ей сильно доверяли. А кто ещё? Не идти же мне самих вожаков спрашивать?» — По крайней мере, из вашего, точнее, уже нашего лагеря мы никуда не денемся, и не надейся, — фыркнула чёрная в ответ. Ну, уже что-то… Крылатый хотел знать больше. Он сощурился, когда солнце попало в глаза, но продолжал ясно видеть Пролазу, слегка повернув голову к ней. — Просто будем жить, как сейчас? А в чём смысл? Воин ждал, но она так и не отвечала, видимо, решив поиграть в молчанку. Спустя несколько мгновений он повернул голову на звук ворчания и тихой брани: Пролаза пыталась отогнать от себя осу. Как-то странно и даже забавно было наблюдать эту картину. Кошка взмахивала лапами, даже привстала, но насекомое, как назло, вилось вокруг её головы. «Да пшла ты, тварь полосатая!» — шикнула про себя Пролаза и яростно затрясла головой. Казалось, будто никуда и не девалась та светлая, озорная кошечка, какую Крылатый смутно помнил с детства. Фырчание стало только громче, и воин перестал слушать, окончательно уверившись, что ответа он не получит. Наконец Пролаза вскочила, громко и с самоутверждением фыркнула и побежала прочь. Крылатый видел, как она подходит к неприметной серой кошке — похоже, той самой Туче — чтобы забрать свою порцию еды. Они вместе отошли в сторону, и свет заиграл на их спинах озорными пятнышками. Крылатый вздохнул — то ли с облегчением, то ли с разочарованием. «Вот ерунда. Ничего толком и не узнал…» Его внимание привлёк шум возле кучи с дичью, и он привстал, чтобы посмотреть из-за кустов на происходящее. Мысли о Пролазе откатились на второй план. — Простите, но мы принесли эту еду для своих товарищей, — услышал он, и уши сами собой взлетели вверх. Он выглянул из-за зарослей, в которых так удобно сидел минуту назад. У кучки тушек стоял Одноцвет. Нельзя было назвать его сильно напуганным или тем более сердитым, но он съёжился даже сильнее, чем обычно. Чёрно-рыжая шерсть местами встала дыбом, но кот не отступал. Напротив него оказался Карри — неприятно знакомый ещё с первого дня кот, тот, что прижимал к стене Крылатого во время захвата. Он не казался особо напряжённым, но хмурился, морща розовый нос. Крылатый дёрнулся, но остался на месте, а тёмно-рыжий Карри шагнул вперёд. — Это для Ивы, — пояснил кот и наклонился было за едой, но тут же оглушительно чихнул. Одноцвет протянул лапу к предмету спора — небольшому, ещё тёплому, зайчонку, лежащему на земле между спорщиками. Карри загородил дичь лапой. — Ну! Для Ивы же! Не понимаешь?! — Прости, но я хотел отнести это моей подруге, — Одноцвет держался на удивление стойко, хотя и сжался в комок, как перед прыжком. Он попытался выудить зайчонка лапой, но Карри ухватил добычу крепче. Воин попытался возразить. — Может, ты мог бы сам… Бродяга понизил тон, и Крылатый, понимая, что назревает конфликт, немного приблизился. Карри приблизил тёмно-рыжую морду к Одноцвету. Он шепнул почти доверительно, иногда оглядываясь: — Если я не принесу ей еды сейчас, она меня прибьёт. Ну, твоя подруга же тоже умеет охотиться — пускай сходит сама, проблем-то. — Но Ива тоже могла бы сходить сама? — Одноцвет отдернулся. — Тс! Да ты что?! Если тебя услышат — пеняй на себя! Давай сюда, быстро! Карри ухватил зубами зайчонка, и дичь нелепо повисла у него в пасти. Крылатый задумчиво и недовольно постучал по земле хвостом. Несправедливо. Для чего бродягам отбирать ещё и дичь племенных, пойманную теми для своих товарищей? Неужели они чувствуют себя настолько превосходными и понимают, что ничего против них сделать коты и не смогут? С одной точки зрения — её придерживался и Крылатый, всё ещё наблюдающий — Одноцвет был прав. С другой — была пресловутая осторожность и зависимость. Хорошо, что на его месте не Морошка — та бы стала возмущаться громче, полезла бы в драку посреди лагеря, полного врагов… Лёд явно давал понять, чем кончаются такие ситуации, но сидение без дела давило с каждым днём всё дольше. Не так уж и много времени прошло с захвата, но каждый час тянулся, как длинное облако, и никак не кончался, а само событие казалось рассеянным в тумане нового быта, далёким, как безучастные звёзды. На самом же деле прошло меньше семи дней. «Первые две недели, хотя бы одну, нужно держаться тише. Может быть, они остынут, а мы успеем понаблюдать. Нужно быть осторожнее», — так думал Крылатый, так думали и многие его соплеменники, единые в своём желании сохранить жизнь и здоровье. Кто-то боялся, кто-то рассчитывал на спокойные дни в будущем, а кто-то затаился, готовый выскочить в любой момент. Бездействовать было унизительно, но открытое сопротивление обрекало на большие риски. Крылатый про себя уже решил прошлой ночью: он будет наблюдать, выведывать, нащупывать почву, как делает это и сейчас. Ещё одна мысль закрадывалась в его голове, но он не знал, думают ли об этом остальные. Он думал о том, что сейчас племя осталось без обоих лидеров, а значит, ещё слабее, чем прежде. В общем говоря, Крылатый не стал пытаться отстаивать права на какого-то жалкого зайчонка. Если Ива всё ещё считает себя выше обыкновенной охоты, что ж, пускай. Главное, что сцена не привлекла лишнего внимания — так он подумал. И она бы действительно не привлекла, если бы на поляне не появился — впервые за эти дни — взъерошенный с непривычки Крикливый. — Эт-то что ещё такое делается? — с размаху начал он, посмотрев сперва на Одноцвета, а затем, ещё более возмущённо — на бродягу. — А ну брось! — Крикливый, я ему отдал, не надо, — попытался сказать воин, но старейшина мотнул головой и расставил лапы. — Нет уж, погоди. Значит, мало того, что гордое племя держат в подчинении, как жалких мышей, теперь ещё и еду отбирать будут? Да ты хоть знаешь, нахал, что Ветер из кожи лезет, чтобы добыть дичь? Может, ты сам охотиться и не пробовал? А ты когда-нибудь чувствовал, как ветер трепещет в ушах, пока гонишь кролика или зайца вроде этого малыша? — хриплый голос на мгновение сорвался, и Крикливый закашлялся, задыхаясь от собственной внезапно-пламенной речи. Карри припал к земле: он вцепился в зайчонка, как в последнюю дичь на свете. Крылатый рванулся к ним. Нужно остановить старика, пока не стало поздно. Он оказался рядом со спорщиками и начал было шептать Крикливому, чтобы тот перестал, но крик уже привлёк внимание. Несколько бродяг подняли головы. — Что за гам? Ива подошла к спорщикам летящим, резким шагом, и остановилась. Она посмотрела на Карри, на воинов, на старейшину. Крылатый успел заметить странный лихорадочный блеск в её глазах. Он сделал шаг вперёд на случай, если придётся оправдать своих, а Одноцвет синхронно шагнул назад, к Крикливому. Карри ещё сильнее сжался, чихнул от напряжения и положил зайчонка у серо-бурых лап. — Прости, тут этот старикан… — Какой я тебе старикан, ты, ты-! — Крикливый не нашёл слова, но распалился явно не на шутку. Тихие слова Крылатого, которыми он попытался успокоить старейшину, не произвели, казалось, никакого впечатления, потому что кот заговорил только громче. — Ты ещё ветра не нюхал, а я гордым воином был, им и остался! И не позволю, значит, чтобы тут такой беспредел творился! А ты, дорогая вожачка, если такая сильная, сама поймай себе зайца, а на дичь нашу не покушайся! И прежде чем Одноцвет, Крылатый или кто-либо из присутствующих успел хотя бы моргнуть, старейшина выхватил добычу, неудачно попав его лапами прямо Иве по морде. На фоне послышался вздох кого-то из бродяг — больше напуганный, чем злой. Крылатый попытался оттеснить старика, но Крикливый упирался. Ива безучастно наблюдала за происходящим, и только взгляд её становился всё более хищным, заинтересованным. — Пусти меня, Крылатый. Я покажу им, как уважать племя Ветра! — Послушай, Крикливый, так надо, — пробормотал воин. — Ну, сдался тебе этот заяц? Хилый совсем! Поймаем другого… — Ну нет уж! Не такого я от тебя ожидал! — Крикливый оттолкнул воителей и взмахом лапы отбросил дичь назад. Бедный, уже потрёпанный зайчонок стукнулся о землю в хвосте от спорщиков, а кот, вздыбив серо-палевую шерсть, поглядел на Иву. — Что вы сделали, что считаетесь вправе нами понукать? Вы грязные воришки, котами-то вас нельзя назвать! Особенно ты, ленивая ты блоха! Долой вас, долой! Чтоб вы все сгинули, и ты, и братец твой ненаглядный, и все вы! Ива не говорила речей, как Лёд. Она даже не ответила — только прыгнула вперёд, легко опрокидывая на землю старика. От неожиданности воины отскочили назад, но Крылатый тут же приготовился сбить бродягу с лап. Она видела это — но только оскалилась. — Шаг — и вы следующие, — прошипела она и впилась зубами в палевое пятно на сером тонком горле. Крылатый хотел прыгнуть, невзирая на врагов вокруг, но лапы его не слушались. Смертельный укус длился недолго. Крикливый застыл с каким-то удивлённым выражением на морде, как будто не мог поверить, что его, бравого старейшину, так легко побеждают. Он тихо охнул и замолчал, не протянув и минуты. Последним движением были вздрогнувшие лапы — Крылатый видел это слишком отчётливо. А затем Крикливый перестал двигаться. — Ива, что ты опять вытворяешь? — послышался голос, и Лёд вошёл в лагерь — похоже, он всё это время находился на пустошах. Холодные глаза оглядели убийцу, всё ещё стоящую на теле старика, и замерших рядом троих котов. Острые зубы наконец разжались. Ива слезла с Крикливого, и шерсть старика в том местеч где нервно сжимались её когти, встала дыбом. Проступили капельки крови, но Крикливый их не чувствовал. Смерть была быстрой. Крылатый стоял, оглушённый. Смертельный укус всегда считался приёмом бродяг, приёмом бесшумным и бесчестным, и никогда не применялся Ветряными, а теперь впервые был применён против них.  Немощного старика. Вот так просто, поддавшись вспышке гнева, убить невинного кота… Кто-то из своих вскрикнул, метнулся в нору к остальным. Одноцвет медленно подошёл к Крылатому — он выглядел так же, как чувствовал себя кот. — Я-я позволил ему умереть… — Мы позволили, — шепнул в ответ воин, не отрывая взгляда от тела. Он мог бы спасти его. Мог бы предотвратить. Снова. — Что произошло? — спросил Лёд у сестры, и Крылатый попытался переключить внимание на них. Ива повернулась к вожаку, и тот вдруг дёрнулся от её взгляда, как от удара. — Он меня бесил, — голос Ивы не дрогнул ни разу. Белый резко вздохнул и покрутил головой. — Ладно. Всё равно он был не нужен. — Именно так, — кошка повернулась к Карри, всё ещё стоящему рядом, и тот съёжился. — Я хотел принести тебе еды на обед, — пролепетал он. — А я просила? Или ты решил выслужиться, развязав ссору с племенными? — Прости! Ива посмотрела на зайчонка, на воинов. Она скривилась. — Да оставь ты им их жалкую дичь. Этот зайчик давно провонял их запашком. Ива прошла мимо брата, не оглядываясь, и белая полоса на её боку замаячила возле скал. Лёд что-то проговорил бродяге, но Крылатый не услышал — встревоженные Ветряные вылезали из укрытия, чтобы убедиться в ужасной новости. Многие шептали напутствия и молитвы Звёздному племени, в основном не приближаясь к телу. Сизокрылая постояла у входа в нору, беззвучно двигая губами, а после зарылась носом в шерсть стоящего рядом Солнцелапа, напуганного не меньше её самой. — Сначала предал племя друг, затем сын, а теперь за желание свободы был убит даже старый дядя, — проговорила она тихо, но Крылатый всё слышал с угрожающей отчетливостью. Воительница развернулась и отправилась обратно в убежище, даже не подойдя к убитому. Солнцелап потянулся за ней, а Крылатый продолжал стоять. Он слышал только скорбь. Другие звуки пролетали мимо, а изумлённые, срывающиеся от ужаса голоса соплеменников прочно оседали в голове. — Одноцвет, ты в порядке?! — Морошка буквально накинулась на друга, как заметил воин краем глаза. Она допрашивала друга, забыв обо всём, но Крылатый не слушал. Он отошёл в сторону. Он так привык к Крикливому, к его незаметной роли, что, казалось, старик был и будет всегда. Помнится, с самого рождения он постоянно пересекался с уже тогдашним старейшиной. Сперва сказки о могучих воителях прошлого, затем легенды, игривые пояснения азов Воинского закона и рассказы о неизменных традициях. По мере того, как рос будущий воин, полунасмешливый взгляд старика сопровождал его везде. Уже воителем Крылатый получал мудрые советы и обсуждал важное, даже не придавая особого значения самой личности бывшего Крика Победы, известного когда-то гордого воителя племени Ветра, которое он защищал до последнего вздоха. И вот теперь его нет. Нет и Пшеницы. Нет и привычного образа жизни. Рушатся все опоры прежнего мира и, кажется, последние подпорки вот-вот рухнут. Интересно, что наступит потом? Промелькнула чья-то белая фигура, и Крылатый опомнился. Это оказался Лёд: он направлялся к скалам, туда же, куда ушла несколькими минутами ранее его сестра. Там, где шли разборки за зайчонка, всё улеглось — Карри поджал хвост и теперь сердито чихал в углу, скорбящие осторожно обступили тело, а Одноцвет наконец отдал Морошке законную дичь. Крылатый чувствовал, как его изнутри царапает ком в горле. Он мог бы ещё подумать о Крикливом и всём остальном, но вдруг поднялся, отряхнулся от пыли и незаметно, оглядываясь и почти пригибаясь к земле, последовал за Льдом. Воин не мог понять, зачем делает это. Он подчинялся неизвестному внутреннему импульсу, который пробился сквозь воспоминания, тяжёлые мысли и размышления, вынырнул на поверхность, как рыба из ручья, и шепнул: «Давай». Этот голос протиснулся через череду сомнений и уверенно направлял лапы кота вперёд. На миг кот подумал, что это мог быть голос Пшеницы — игры воображения, конечно, но думать так было необычно приятно, не так больно, как прежде. Будто чужими шагами он скользнул к камням и распластался неподалёку от вожаков, вжавшись в каменную стену. Хвост снова принялся стучать по земле, и Крылатый, чтобы неосознанно не начать привлекать внимание, зажал кончик лапой. Он навострился: за скалой послышались голоса. — Вообще-то, неплохой ход, — тихий, низкий голос Льда всё же достиг слуха кота. Он изо всех сил развернул уши наружу, хоть и знал, что это мало поможет. Следом раздалось шарканье, как будто кот подмел землю хвостом. — Ты решила подорвать их уверенность, чтобы они легче покорились нам? — Нет, он просто меня взбесил своими воплями, — фыркнула Ива в ответ. — Если хочешь, извлекай из этого любую пользу. Хотя я не особо понимаю, на что тебе сдались эти племенные — будь моя воля, я бы перебила их одного за другим, скинула в овраг, как они нашу мать. — Ты как всегда. Может, не надо думать о мести? — странный, вкрадчиво-неуверенный тон Льда совсем не походил на его обычный сильный голос. Ива же, напротив, заговорила громче и увереннее: — При чём тут только месть? Ненавижу их, и всё. Ты можешь сколько угодно преследовать свои цели, но лично мне как-то всё равно, поэтому я могу делать всё, что захочу, — наступила пауза, и Крылатый задержал дыхание на всякий случай. Он так и не двигался: услышанное было необычайно важным, и он не мог упустить ни слова. Возможно, сейчас он узнает, что нужно от них Льду. Мотивация бродяг оставалась для него загадкой. Вот сейчас, сейчас… Он прижался к камню, из-за которого шли голоса. Хорошо, подумал он, что здесь никто из лагеря меня так быстро не заметит, иначе возникли бы вопросы. Хорошо и то, что днём бродяги не дежурили на Скале, только снаружи порой обходили лагерь. Идеальный момент. Ива продолжала говорить, и он даже зачем-то расширил глаза, будто его жутко интересовала трещина на скале. — Ты захватил лагерь и теперь ждёшь, пока они сдадутся. Что будешь делать дальше? — Как думаешь, может, стоит… Голос вдруг прервался. Крылатый резко вдохнул. Нет, только не сейчас! Лёд должен был поделиться планами! Только бы не заметили. Он до боли в лапах вжимался в твёрдую стену, но не обращал на это внимания. — Я что-то слышал, — шорохи по земле очень напоминали звук шагов, и сердце Крылатого ухнуло сначала вниз, а потом подкатило тошнотой к горлу. Он замотал головой в поисках укрытия. — Проверю. Крылатый шмыгнул влево: он надеялся, что Лёд не учует его свежего запаха на камнях. Целительская была близко, и кот сразу же вошёл в каменную трещину. Лёд прошёлся, кажется, туда-сюда. Кот едва дышал. — Пойдём в другое место. Здесь небезопасно, — услышал он и выдохнул, когда шаги стали удаляться. «Что, если он меня заметил или учуял запах? Сумрачный Лес его побери… Надеюсь, всё обойдётся». Звук шагов позади заставил его подскочить, и только родной голос успокоил бушующее беспокойство внутри. Кот с облегчением повернулся к Цветинке, но её взгляд, едва различимый в темноте блеск глаз, был вовсе не таким беспечным, каким он хотел бы видеть. — Крылатый? Что-то случилось?