Не избранный

За те две недели, что бродяги жили в лагере Ветра, Крылатый вполне научился различать имена и лица, но всё-таки «соседи» оставались незнакомцами. Пустые звуки, пустые взгляды — он не мог сказать, что знает этих котов хотя бы так, как знакомых из чужих племён. За исключением, может быть, двух или трёх из них. Бродяги были странными. Их повадки, обычаи, разговоры были странными. Самым бесполезным и подозрительным занятием Крылатый считал начавшиеся почти сразу после смерти Крикливого сборища — назвать их красивым, таким важным для племенного кота словом «собрания» не поворачивался язык. Лёд не проводил церемоний. Он просто собирал вокруг себя всех и общался с ними — пытался, по крайней мере. Когда он спрашивал, как охота — его прихвостни дружно начинали расписывать ему, какую жирную мышь сегодня поймали и как жаль, что племенные — при этих словах они обычно неодобрительно косились на хозяев — не умеют как следует ловить рыбу в ручье и белок в роще. Ветряные обычно молчали. Ни одной стае, ни второй, казалось, соседство не нравится — но Лёд зачем-то пытался объединить их, и в этом дружелюбном, спокойном коте Крылатый всё никак не мог узнать того, что в самом начале чуть не убил Осеннецветик. Он был вообще не уверен, что это тот же кот. Только иногда возникающее чувство угрозы напоминало: это всё ещё Лёд, и он всё ещё опасен не меньше Ивы. Странно было и то, что сама Ива не показывалась так часто с тех пор, как убила старейшину. Обычно она сидела на камнях либо же уходила гулять в пустоши, но никто не подходил к ней, кроме её собственного брата. Крылатый пробовал подслушать, но вожаки перестали обсуждать что-то важное во время нахождения в лагере, и всё, что он узнал — каковы на вкус белки из глубины рощи. И вот сейчас, спустя половину луны, он всё ещё сидит в лагере, ничего не предпринимая. Всё так же ходит на охоту в сопровождении. Так же пытается понять. Жаркое в последние дни солнце высушило недавние лужицы, цветы подняли головки, и, кажется, прошло совсем немного — ведь дни совершенно одинаковы. — Крылатый, — его окликнули. Он прекрасно понимает, чей это голос, но прежнего желания подбежать к Молнезвезду нет уже давно, и он плетётся едва-едва. Крылатый знает: если его зовёт Молнезвёзд, значит, его ставят в патрулирование. Так оно и оказалось. Предводитель кивнул коту в знак приветствия, но воин не стал отвечать. — Возглавишь патруль к Реке сейчас? Возьми с собой Мятлолапку и Сизокрылую, они совсем засиделись в лагере. И Волколапа — он подойдёт через минуту. — Кто пойдёт с нами? — спросил кот. В любое другое время он бы порадовался тому, что ведёт патруль, но сейчас это не имело никакого значения. Интересно, кто из бродяг будет сопровождать патруль на этот раз? С этой мерой воин уже смирился, как и с совместной охотой. — Мрак пойдёт, — Молнезвёзд на всякий случай кивнул в сторону массивного тёмно-серого бродяги, но Крылатый помнил имя того. Длинная шерсть на морде и слегка седые усы делали кота похожим на мудрого старейшину, но внешность, как водится, обманчива. — Собирай котов, я его предупрежу. Крылатый только вздохнул в ответ. Он повернулся к норе — солнце, уже клонящееся к горизонту, перестало бить в глаза и мирно легло лучами на утесниковый туннель. Мятлолапка дремала прямо в кустах: он легонько толкнул кошечку лапой, и та подскочила. — Уже патруль? — услышав, что идёт на границу, переспросила она и посмотрела на небо. Крылатый тоже взглянул — небеса медленно становились глубже, синее, но этого нельзя было заметить, только почувствовать. Он кивнул. — Пожалуйста, позови Сизокрылую. Он посмотрел вслед серому хвостику и зачем-то фыркнул в усы. Затем повернулся, оглянулся и пересёк поляну, чтобы оказаться перед целительской. Он привычно просунул голову внутрь, а после залез полностью. Их недавние обиды с Цветинкой быстро разошлись сами собой, но Крылатый усвоил урок. Он по-прежнему поддерживал подругу, но не принимал её за беспомощного котёнка. В конце концов, она и не мала. Если подсчитать, окажется, что её братья без полутора лун воители — были бы. Кошка тоже его простила, и теперь они виделись чаще. Изнутри слышались разговоры — окрепший, достаточно бодрый голос Осеннецветик и звонкий голосок Жар легко сплетались в одно. Не слишком ли часто они стали общаться? Он проник в пещеру, и все присутствующие дружно обернулись, но, увидев знакомую морду, расслабились. Уткохвост вылизывался, Мышеуска собирала несуществующую паутину и пыль по углам, Цветинка дремала — обыденное зрелище. Даже слишком обыденное. Нормальное, будь это привычная жизнь, и смиренное в условиях нынешней жизни. — Осеннецветик, твоя рана, кажется, практически зажила, — заметил кот, приближаясь к глашатой и бродяжке. Жар поздоровалась, но он не стал отвечать. Глашатая кивнула, однако, как заметил воин, не слишком уверенно. В последнее время она стала слишком много сомневаться, и только в пустых беседах с Жар раз в несколько дней её мордочка прояснялась, отчего Крылатый сперва чувствовал подозрение и недовольство, а теперь — только усталость. — Ещё немного, и буду здорова, — ответила она и похлопала хвостом рядом с собой. — Присоединяйся? — Нет, я сейчас в патруль, просто навестить заглянул, — он подошёл к Цветинке и мягко коснулся носом её макушки. Ученица так же мимолётно ткнулась ему в шею, не открывая глаз. Привычка скрывать чувства при других никуда не делась, поэтому Крылатый не стал больше касаться подруги, а просто сел рядом и позволил полусонной кошке опустить голову. — Привет, — прошептала она. — Привет. Вы так и не ходили к Лунному Озеру? — Нет. — Ясно. Он ещё немного помолчал. Мысли не лезли в голову, а не особо тихий рассказ Жар о каком-то кролике только ещё больше сбивал его. — Жар, можешь потише? — как будто угадав его настроение, попросила Осеннецветик. Кошечка ойкнула. — Прости, — она сделала паузу, а потом заговорила снова не менее воодушевлённо. — Эй, а хочешь, расскажу тебе маленький секрет? Никто из ваших котов его не знает! — Ну давай. — Меня на самом деле зовут не Жар, так меня назвал Лёд, — сказала бродяга таким тоном, будто выдавала важнейшую тайну. Может, так оно и было? — Изначально меня звали Теплуша. — Как, прости? Крылатый повернул голову и уставился на мордочку Осеннецветик. Кошка больше не была спокойной. Она подалась вперёд и расширила зрачки, будто услышала что-то совершенно невероятное. Её хвост вытянулся в струнку. Что?.. — Теплуша, — повторила бродяжка, тоже обескураженная такой реакцией. — А что, тебе не нравится? — Нет, это прекрасное имя, — покачала головой кошка и вернулась в прежнюю позу, но кот видел, что она не успокоилась. Уж слишком затуманенным был её взгляд и слишком часто начал подрагивать кончик хвоста. Он хотел спросить, в чём дело, но снаружи его позвали. «Патруль». — Простите, мне надо идти, — торопливо сказал Крылатый, ткнулся носом в ухо подруги и выскользнул наружу. Он не понимал. Услышанный краем уха диалог совсем не способствовал его мыслям, а только сбивал их в сторону странного отношения Осеннецветик к Жар, то есть, к Теплуше. Путь до границы Крылатый почти не помнил. Зачем запоминать то, что всё равно уже давно изучено и не представляет ни интереса, ни пользы? Только завидев впереди ивы Речного племени, он обратил внимание на соплеменников. Таких же апатичных и отстранённых, как и он сам. Сизокрылая шла рядом с Волколапом: оба не говорили ни слова, но пытались держаться вместе и одновременно на расстоянии. Мятлолапка скакала с другой стороны от бурого оруженосца — иногда она ускоряла шаг, чтобы догнать патруль, и тогда выражение её мордочки становилось горько-упрямым. Мрак брёл по холмам на расстоянии взгляда. «Что с нами всеми произошло? — подумал Крылатый, пытаясь отыскать в себе или других хоть каплю живости. — Почему даже какие-то вроде как важные и интересные вещи, как тот разговор Осеннецветик и Теплуши, который я только недавно услышал, не вызывают во мне никакого отклика, как раньше? Почему всё будто в тумане? Как будто ничего и не происходит, а только мелькает мимо? Неужели мы угасаем? Может ли получиться так, что мы потеряем любое желание жить, как хотим и как стремились?» — Привет, соседи! — крикнули с той стороны, и Крылатый повернулся к границе. Речные воительница и оруженосец шли к ним: непохоже было, чтобы эти двое составляли патруль, так что кот предположил, что они тренируются. Он помнил их слишком смутно, но всё равно поздоровался — скорее по привычке. Речная, рыжая с белым кошка, уставилась на них с интересом. — Патруль? Так рано? — Да, — просто ответил кот. Соседка немного посмотрела на них, но, похоже, угадала настроение патруля. Крылатый двинулся дальше, от пастбища к озеру, но Речные вдруг пошли за ними — на расстоянии, конечно, но рыже-белая семенила параллельно границе так же, как и Ветряные. Её оруженосец скакал следом, поглядывая на молчаливых спутников. Он что-то тихо зашептал воительнице, но та покачала головой. Крылатый оставил метку, и Волколап сделал то же самое. — Эй, а можно спросить… — наконец сказала Речная, и Крылатый приподнял голову. Она остановилась. — Что с вами всеми такое? — В каком смысле? — Волколап вдруг ответил, и Крылатый, услышав его басовитый голос, посмотрел уже на оруженосца. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие. Мрак наблюдает за ними. Могут ли они сейчас рассказать этой кошке правду? Поверит ли она им? Вдруг это шанс? — Вы вялые, а ещё… как бы сказать… — она помялась на месте. Сизокрылая тоже напряглась — Крылатый это видел так же отчётливо, как то, что Мятлолапка не осознаёт ситуации в полной мере. — Что такое, Зяблинка? — спросила Сизокрылая. Так вот как имя этой приставучки. — От вас пахнет по-другому. Крылатый застыл на секунду. Сказать или не говорить? Попросить помощи или сойти за идиота? Что может сделать эта воительница? Поможет ли Искрозвёзд чужому племени, учитывая, что никогда не интересовался чужими делами? Он слишком много думает. — Ох, вы об этом? У нас гости в лагере, — пробасил Волколап, и Крылатый вздрогнул. Сквозь странную усталость просочилась неминуемая тревога. Он перебил оруженосца. — Вообще-то, это не совсем гости. Это бродяги, они… — Проходили мимо наших земель и попросили у нас приюта на некоторое время, — закончил Волколап совершенно спокойно. Мордочка Зяблинки прояснилась, и она закивала. — Ох, точно! Вы же любите так делать. Когда у вас в последний раз кто-то гостил? Сколько времени прошло! — Да, чужаки давно не проходили через наши земли, но мы чтим традиции предков и оказываем приём любым странникам, — Крылатый изучал взглядом чёрную полосу на спине Волколапа. Он переглянулся с Сизокрылой: её взгляд метался от сына к ведущему патруля. Мятлолапка открыла было рот, но Волколап не давал никому сказать ни слова. — Их немного, всего несколько котов. К тому же они предложили нам помочь с лисами, потому что знакомы с их повадками. — Как здо-орово, — протянула Зяблинка с толикой уважения, пока её ученик ловил на своей территории бабочку. — Эх, нам бы таких гостей! А то всё одно и то же, никаких изменений… А чего тогда вы все такие недовольные? — Скажем, не все из нашего племени любят гостей, — Волколап прижал уши в извинительном жесте. Крылатый захлопнул пасть. Теперь всё напрасно. Пока Волколап продолжал врать, не моргнув и глазом, кот стоял, понимая, что позволил загнать себя в тупик. Конечно, выкладывать все подробности захвата было бы не лучшим решением — Искрозвёзд мог бы помочь, но потребовал бы вернуть должок, и проблем у племени Ветра стало бы ещё больше. Но свести всё к искусно продуманной сказке, в которую будут верить теперь как минимум Речные… «Если я попытаюсь возразить, он скажет, что я просто не люблю гостей и не понимаю традиций. С Сизокрылой то же. Про Мятлинку и говорить не надо. Лисье дерьмо…» Зяблинка вдруг стала удаляться: Волколап попрощался с ней, и воительница побежала ловить своего оруженосца. Крылатый уставился на соплеменника. — Волколап… Что же ты делаешь? — спросил он, и оруженосец отвернулся. Он попытался поймать взгляд матери, но от Сизокрылой волнами расходилось горькое недовольство. Мятлолапка недоуменно смотрела на кота снизу вверх. — Волколап, почему ты не сказал им, что нас обижают? Может, Речные помогли бы! — Прости. Так надо было, — бурый легонько погладил хвостом кошечку, и та тихо замурчала в ответ. — Ну Волколап… Всё-таки ты переврал немножко. Не надо так делать! — Пойдёмте в лагерь, — прервала их Сизокрылая, и Крылатый кивнул. Спорить с кошкой не хотелось, тем более, что её когти остервенело рвали траву. Воин просто поставил последние метки, кинул взгляд на родное озеро, блестящее под оранжевыми лучами, и повернул назад. Зачем? Неужели Волколап так легко променял соплеменников на никому неизвестных бродяг, которые недавно убили его родственника? Он осознаёт, что делает? Ответ на последний вопрос Крылатый, к сожалению, знал. Волколап шёл, сгорбившись: он часто смотрел на чёрный силуэт Мрака невдалеке, но шагал твёрдо, ни разу не обернувшись. Раз за дорогу домой Мрак подходил к ним и о чем-то говорил с оруженосцем, но после опять отошёл. Крылатый догадывался, о чем спрашивал бродяга. Лагерь встретил их привычным гомоном бродяг и усталыми приветствиями племенных. Всё так, как и думал Крылатый. Некоторые ещё держатся, но большая часть смирились с тем, что их лидеры больше не лидеры, а освобождение маловероятно. Они теряются. Кот зашёл за Скалу. Молнезвёзд, как и предполагалось, был там: он умывался. Эти беспечные движения возродили в Крылатом ещё какое-то чувство. Злость. — Как патруль? — спросил бывший предводитель. — Всё хорошо? — Речная кошка допытывалась, что у нас произошло, а Волколап рассказал ей какую-то чушь. Крылатый ждал реакции — удивления, удовлетворения, хотя бы чего-нибудь! — но Молнезвёзд только кивнул. — Это ты придумал сказку про гостей, которые помогают нам бороться с лисами? Снова кивок. Крылатый смотрел на Молнезвёзда. Смотрел ещё. Будь он солнцем, эта бурая с ненавистными рыжими полосами шкура задымилась бы. Но солнцем Крылатый не был, а само светило уже западало за горизонт. Молнезвёзд, казалось, не замечал его — он спокойно пригладил шерсть на загривке и перешёл к спине. Крылатому почувствовал, как дрожат лапы. Тугая пелена в груди мешала думать, но, когда воин поймал взгляд своего бывшего лидера, что-то прорвалось, и он дал этому чему-то полную волю. — Ну и что, ты теперь доволен?! Молнезвёзд моргнул. Крылатый перестал вглядываться в его зрачки: он редко когда сильно злился, но сейчас был именно такой момент. В прошлую его ссору Пшеница погибла. Но ему было плевать. У Молнезвёзда всё равно несколько жизней, да и что он представляет из себя по сравнению с Пшеницей? — Почему ты молчишь? — кот резкими шагами прошёл туда-сюда, стараясь унять дрожь. — Вот молодец, заключил сделку, твои воины умирают на глазах, а соседи верят в глупую придумку. Этого ты добивался всё это время? Ради этого погибли Рассыпчатая, Тёплый, Крикливый?! — Я знаю, что поступил ужасно, но после случая с Грознушком не мог подвергнуть опасности остальных членов своей семьи, — ответил Молнезвёзд тихо. Крылатый заметил, как сжался предводитель. В голову снова лезли разные мысли, но он отмел их. Хотелось прорваться, вырвать из себя всё то, что так давно копилось. Он продолжал расхаживать из стороны в сторону. — Зато, видимо, твоё племя тебя совершенно не волнует, да? То, что умирали воители? То, что сейчас твоя подруга ненавидит весь мир, а дочь вынуждена прогибаться под издёвки бродяг? Хорошенькая судьба! — По крайней мере, они живы! — на секунду голос Молнезвёзда возвысился, но кот тут же обуздал себя. — Пойми, Крылатый. Я не мог сделать иначе. Тогда был бы мёртв и я, и многие другие. — Что ж, Осеннецветик справилась бы гораздо лучше с работой предводителя. — Она хороший лидер, но сохранить племя тоже вряд ли сумеет. — А ты у нас весь такой святой и сильный! Крылатый остановился; дыхание тяжёлыми толчками вырывалось из пасти. Он сел. Злость поубавилась, и из-за неё показалась подлинная эмоция. Всё то, что так давно свернулось клубком в Крылатом, постепенно разворачивалось. — Ведь было пророчество от Тёплого. Было видение Цветинки. Неужели ты настолько слеп, что не увидел, о ком они говорят? Если бы ты понял, что есть шанс на спасение, ты бы не сделал этого, так ведь? — Я прекрасно знаю, что Пшеница была избранной. Красный свет солнца упал на скалу позади Крылатого. Он смотрел на Молнезвёзда снова. Не сказать, чтобы услышанное потрясло его, но пламенные речи, которые уже формировались в голове, пропали в один миг. Он хотел накричать на предводителя снова, изумиться, прыгнуть на полосатую спину, но не стал. — Тогда в чем дело? — спросил он вместо этого. Молнезвёзд вздохнул. — Звёздное племя говорило об избраннице и мне. Но ты же видел — она не годилась в спасители племени. Я много раз видел, как ты пытался наставить её на верный путь. Согласись, она бы не справилась. — Справилась бы, — ответил кот. Он перевёл взгляд на лапы Молнезвёзда. — Она могла бы. Я помогал ей встать на верный путь. Если бы ты был с нами, а не с ними… если бы сразу повёл всех против бродяг, а не прикрывался лисами и всей этой ерундой… — Я не мог вручать судьбу близких мне котов в её неопытные лапки. Нужно было действовать самому. Волколап понимает, что я пошёл на всё это ради семьи — поэтому он со мной. — А ведь когда-то я хотел быть похожим на тебя, — Крылатый встал и стряхнул пыль с хвоста. — Что ж, ошибался. Он развернулся и выбрался из-за Скалы в затихающий, мирно умирающий лагерь племени Ветра. Солнце почти село, но краешек его всё ещё торчал из-за последнего холма, как будто оно хотело подсмотреть за котами незаметно. Что ж, у него почти получалось — камни не давали косым лучам падать на землю так же свободно, как на пустошах. Только в одном месте лежала полоса багрового света, похожая на пролитую кровь. Кот сел прямо возле неё у самого маленького камня и смотрел, как краснота солнца впитывается в землю. Лагерь готовился готовиться ко сну. — Спокойной ночи! — сказала Туманница нескольким воителям, проходя мимо. Ей ответил только Одноцвет. Крылатый заметил, как серая прижала уши, но после скрылась в детской. Следом за ней шмыгнули Корица и Звёздочка, уставшие после целого дня работы и игр вперемешку. — Надо бы вынести подстилки, — заметил Ветрохвост, но его собеседник — Буревестник — махнул хвостом, думая о чем-то своём. — Ты что, уснул? Крылатый поднял голову. Завитой стоял над ним, довольно спокойно глядя сверху вниз. После сел и пихнул в бок: через секунду рядом с Крылатым плюхнулась небольшая полевка. — Чего задумался опять, а? — Спасибо, — кот откусил кусок полёвки. Учитывая, что он не обедал, дичь показалась ему удивительно вкусной, и он стал есть быстрее. С другой стороны вдруг появился Рассвет и тоже подсел. — Да так. С Молнезвёздом говорил, — пробурчал Крылатый. Он мог бы не глядя представить, как скривилась морда брата при упоминании предводителя. — И что? Он промывал тебе мозги словами о том, что всё ради семьи и блага племени? Мне он тоже говорил подобное, — Завитой пнул лапой камень позади. — Ты знаешь, сегодня в патруле Речная спросила, что с нами не так. А Волколап не дал никому ни слова вставить и сказал, что бродяги — наши гости и помогают нам решать проблему с лисами. — Чего? — теперь и Рассвет подключился. — Что это ещё за легенда? — Молнезвёзд придумал. Теперь Зяблинка разнесёт это по всему Речному племени. — И ты не заткнул этого мелкого ублюдка?! — фыркнул Завитой. — Братиш, ну ты даёшь! И что теперь? — Надо подумать, что делать дальше. Может быть, если примерно наметить какой-то план, дождаться выздоровления Осеннецветик и переманить к себе пару бродяг… — Мы можем что-то сделать уже сейчас, — заметил Рассвет. — Если немного поразмыслить, то… — Знаешь что? Да лисы ебали все твои раздумья! Крылатый ошеломлённо поднял голову. Рассвет фыркнул, но этот жест скорее был смешливым, чем раздражённым. Завитой снова возвышался над младшим братом, но на этот раз кот даже в сумерках различал каждый его завиток шерсти. Глаза кудряша сверкали, и не успел Крылатый спросить, что же тот имеет в виду, как он продолжил: — Ты! Думаешь, планируешь, выверяешь. Пытаешься узнать всё и  сразу. Пока ты думал, у тебя сестра сдохла! Может, пора уже начать действовать, а не только шевелить своими тупыми извилинами?! — Завитой… — Рассвет слегка приподнялся на лапах. Крылатый застыл. Слова брата ударили ему в голову с силой, которой он никак не ожидал. — Что Завитой? А? Ты тоже хочешь думать, пока мозги не отсохнут? Как же меня это бесит! — Погоди… Но как же план? И вообще, если подумать, то можно всё разрешить с минимальными потерями, — попытался оправдаться Крылатый. — И много тебе дали твои думы? Крикливый мёртв, Пшеница тоже. До скольких соплеменников думать будешь, а? — Мне кажется, не обязательно выражаться так резко, — добавил Рассвет. — Вообще-то, думать — тоже неплохо… — Видишь? Без плана мы далеко не уедем, — Крылатый выдохнул. Завитой успел за несколько минут накалить воздух вокруг, и это напряжение вонзалось в шкуру тысячью иголок. -…но Завитой прав, — закончил воин, и Крылатый встал. — Но что вы предлагаете? Резкая оплеуха прилетела раньше, чем Крылатый успел что-либо осознать. Он охнул и дёрнулся в сторону. Завитой не выпустил когтей, но удар, казалось, перевернул всё в голове, отчего в ушах стоял звон. — Перестать быть таким слабым и никчёмным мудаком, как ты, и наконец осуществить что-то из того, что ты надумал за это время! Крылатый потряс головой. Звон успокоился, но мысли продолжали вертеться, и то, что так упорно пряталось внутри за усталостью и постепенным угасанием, полыхнуло с новой силой. Он ощутил что-то, что уже чувствовал, когда ругал Молнезвёзда. Злость. На этот раз на самого себя. Разве они не правы? Разве он сам не делает то же, чем занимался Молнезвёзд? Ведь сколько раз из-за постоянного обдумывания ускользало время воплощать планы! Карусель в голове завертелась с бешеной скоростью. Может быть, если бы он изначально начал действовать быстрее, Пшеница была бы жива? — А знаешь… — он потёр лапой немного саднящую щёку, но вместо боли по жилам вдруг растеклась невиданная раньше сила. — Возможно, ты и прав. — Конечно, я прав! — почти заорал Завитой, но бродяги, смотрящие на них, уже утратили интерес к чьей-то ссоре. — Мне тоже так кажется, — кивнул Рассвет. — Ты уж извини, Крылатый, но ты и вправду медлительный в последнее время. Пора проснуться. — Я проснулся, — усмехнулся кот и выпрямил спину, впервые за долгое время развернув плечи. — Да уж, Завитой, твои методы втолковать очень даже убедительны. — И что будем делать? — спросил чёрно-белый, довольный собой, как никогда. — Ты же наверняка за это время надумал что-то полезное? Крылатый поднял голову. В небе, уже синевато-черном, подмигнула ему первая звезда. — Вообще, есть пара идей.