Мы стопудово против войны, но мы по обе стороны баррикад.

      Ванечка поспешно натягивал на себя куртку, пока мать причитала по поводу его синего уха.       — Мам, да ничего страшного, — застегнув молнию, ответил Ванечка, — просто на футболе упал. Всё, я ушёл.       — Когда вернёшься-то хоть?       — Не знаю, мам! — выкрикнул он на ходу, поспешно сбегая вниз по лестнице.       Выскочив из парадной, Ванечка быстрым шагом направился в сторону метро. Проехав одну станцию, он вышел на Сенной, стараясь не срываться на бег и делая вид, что оказался здесь совершенно случайно, а то мало ли, вдруг на самом деле его никто здесь и не ждал. Но сразу же у выхода он заметил Рудбоя.       — Долго ты. Я час простоял.       — У меня дополнительные занятия были. Не мог раньше никак вырваться, — пробубнил Ванечка в шарф, — куда мы идём? — он осмотрелся, — А мы что, больше никого не ждем? Все остальные уже ушли?       Рудбой глянул на Светло, ухмыльнулся одним уголком губ, чуть сощурившись от ударившего по лицу потока ветра и ничего не ответив, двинулся к переходу. Ванечка пошёл следом, стараясь не отставать.       — Как твоё ухо? — спросил Рудбой и остановился у светофора.       — На месте, — буркнул в ответ Светло и как только загорелся зелёный свет, пошёл дальше, оставив Рудбоя позади.       Перепрыгнув лужу, Ванечка немного не рассчитал расстояние и вляпался в грязь. Нога соскользнула, и он чуть не шлёпнулся, но Рудбой ловко подхватил его сзади, не дав упасть на спину. Ванечка ухватился за его руку и осторожно на цыпочках перебрался ближе к поребрику. Твёрдо встав на ноги, он разжал пальцы, чтобы спрятать руку в карман, но ощутил, как чужая ладонь сжала их чуть сильнее. Ванечка предпринял вторую попытку высвободить руку, на что Руд многозначительно на него глянул.       — Вдруг ты снова упадёшь?       Рудбой остановился, перехватив его руку поудобнее.       — Не упаду.       — Мне так спокойнее.       «Тоже мне заботливый какой!» — подумал Ванечка. Что-то не был он таким заботливым, когда ухо ему откусить пытался.       Светло выдохнул, бросил на Рудбоя тяжелый взгляд, но оставил всё как есть и пошёл дальше, чуть дёрнув того за собой. Руд на это лишь ухмыльнулся, переплетая свои пальцы с чужими, и поплёлся следом.       Всю дорогу Светло упорно молчал. Он считал, точнее нет, он был уверен, что вот так держать парня за руку посреди улицы, это ненормально, неправильно. Но и отпускать его желанием-то тоже особо не горел. Из-за чего злился сам на себя. Его немного пугала эта нездоровая тяга, будто он ему… нравился? Нет, нет. Такого быть не могло. Может быть, Ванечка просто заболел? От того и руки потели? И бросало то в жар, то в холод?       — Так где все остальные?       Светло первым не выдержал и решил хоть как-то эту неловкость разбавить.       — А кто тебе нужен? — спросил Рудбой, да ещё таким тоном непринужденным, что у Ванечки внутри все аж вспыхнуло! Он тут, значит, нервничал, а этот спокойный, как удав!       Ванечка шумно выдохнул, стараясь вернуть самообладание:       — Ну… Даня, например…       Рудбой на это ничего не ответил, только сильнее сжал его пальцы.       — Далеко ещё?       — Нет, вон там, — указывая на заброшенный старый дом, сказал Рудбой и немного прибавил шагу.       — Но это ведь заброшка. Зачем мы идём туда? Это же опасно… Оно же вроде под снос предназна…       Ванечка не успел договорить, как они уже оказались у огромной железной двери. Руд со всей силы постучал в неё и, наконец, разжал ладонь, отпустив руку Светло. Дверь со скрипом отворилась.       — Быстрее! — воскликнул незнакомый Ванечке мужчина и, впустив их внутрь, поспешно захлопнул дверь.       — Я думаю, тебе понравится, — сказал Рудбой и, снова ухватив Ванечку за руку, потащил его через длинный полуразрушенный коридор в самый конец старой парадной, в квартиру из которой доносились голоса.       Большая просторная гостиная напоминала сейчас выставочную залу. Серые, голые стены были полностью занавешены какими-то цветными полотнами. Посередине стоял большой круглый стол с закусками и выпивкой. Все вокруг о чём-то общались, смеялись и рассматривали картины, видимо, какого-то не очень известного художника, так как Ванечка не узнавал ни одной работы, глазея по сторонам. Невысокий худощавый мужчина с белой бородкой, закрученными на концах усами и смешном клетчатом берете увлечённо рассказывал о том, что же изображено, если Ванечка правильно понял, на его картинах. С первого взгляда все это походило на какие-то рекламные плакаты, но, подойдя ближе, Светло буквально прыснул от смеха.       — Боже, что это? — восхищенно воскликнул он, глядя на полотна.       На одном были изображены безликие фигуры в пионерских галстуках, на втором мужчина и женщина в неглиже держали в руках серп и молот в не самых приличных позах и многое другое. Рудбой улыбнулся, подходя к Ванечке ближе.       — Это постмодернизм! Нравится?       — Ещё бы! — восхищенно воскликнул Светло, рассматривая очередную картину, где двое мужчин перекручивали небезызвестную газету «Правда» на фарш, — это так тонко!       Рудбой с улыбкой наблюдал за тем, как Светло медленно шел вдоль стены, то подходя ближе, то, наоборот, делая пару шагов назад, чтобы получше рассмотреть полотна, висящие повыше. Он так забавно щурился, очки поправлял и улыбался, глядя на какие-то определённые картины.       — Надо же! Художник развернул истинный смысл наших одиозных клише и образов, да ещё подал все это с такой иронией! — наконец, воскликнул Светло, примостившись рядом с Рудбоем, который спокойненько потягивал сигарету, — жаль только…       — Что? — стряхивая пепел с сигареты, спросил Руд.       — Жаль, что это творчество существует вопреки.       Руд согласно кивнул.       — Когда-нибудь всё изменится. Правду не утаишь даже за семью замками. Все знают, всем похуй, до тех пор, пока это не коснулось их самих. Ты же понимаешь, что эти советские очки красного цвета когда-нибудь слетят, обнажив эту правду, которая пока что существует лишь на полотнах?       — Возможно…       Ванечка задумчиво уставился прямо перед собой, губу нижнюю слегка закусив. Руд бросил на него хитрый взгляд и легонько пихнул его в плечо:       — Хочешь, с художником познакомлю?       — Хочу! — Светло подскочил тут же, нетерпеливо закатав рукава своей белой рубашки.       — Пошли.       Руд быстро и весьма бесцеремонно ворвался в беседу небольшой кучки людей, что окружали мужчину в берете. Растолкал незнакомых ему студентиков и, раскинув руки для объятий, громко поздоровался:       — Александр Геннадьевич, здравствуйте!       — Рудбой! — радостно воскликнул мужчина, обнял его так, словно они старые друзья, хотя, в целом, это было не исключено, — не ожидал, что ты снова появишься.       — А вы мне не рады? — с улыбкой спросил Руд, завёл руку назад и, ухватив Светло за рубашку, притянул его к себе, так как Ванечка, в отличии от него, не решался лезть по головам местных посетителей.       — Не говори ерунды, — похлопав Рудбоя по руке, сказал мужчина, легко рассмеявшись, — здесь тебе всегда рады, мой мальчик.       — Я хотел кое-кого вам представить. Это Фаллен. Он в восторге от ваших работ. И ему не терпится сказать вам об этом лично. Вы не против?       Мужчина заинтересованно глянул на Ванечку и, расплывшись в доброй улыбке, протянул ему руку. Светло с нескрываемым энтузиазмом пожал ее и принялся высказывать все свои впечатления, пока Рудбой заботливо подливал ему и художнику вина в стаканчики.       — Привет, — тихонько толкнув Руда в бок, поздоровался Рома.       — Здарова. Привет, Малая, — заметив стоящую позади Дашу, кивнул тот и протянул бутылку другу.       — Ты и сюда его притащил? —ухмыльнулся Мертвец, наблюдая за тем, как Ванечка заинтересованно слушал то, о чем ему рассказывал Александр Геннадьевич.       — А почему нет?       — Место-то не для посторонних.       — А кто тебе сказал, что он посторонний?       Рома едва заметно кивнул. Аргумент был принят.       В какой-то момент выставка перешла в разряд обычного флэта. Когда на импровизированную сцену вышел Локи, многие присутствующие поспешно перебрались из одной части гостиной в другую, поближе, чтобы послушать живую музыку. Ванечка тоже последовал их примеру. От вина он стал более расслабленным, настроение поднялось, да и беседа с Александром Геннадьевичем оказалась весьма увлекательной, художник даже оставил адрес своей мастерской, чтобы показать потом Ванечке другие свои работы. Пока толпа отрывалась, танцуя под очередную песню Локи, Светло спокойно допивал вино из своего стаканчика и слегка покачивал головой в такт музыке. Жаль, Дани не было, с ним было бы гораздо веселее, подумал Ванечка, наблюдая за безумными танцами Малой. Она как раз в этот момент прокрутилась на месте, стаскивая с себя джинсовку, и, сделав кувырок, встала в берёзку. Светло ухмыльнулся, когда Рома ухватил ее за ноги и, приподняв над полом, смеясь, потащил её куда-то в сторону от толпы.       — Как настроение? — раздался голос над ухом, и Ванечка почувствовал, как чужая рука скользнула по его спине.       Рудбой примостился рядом, чуть его потеснив. Ванечка сделал ещё глоток, повернул голову в его сторону, всматривался какое-то время, как по чужому лицу плясали разноцветные блики от стареньких лампочек, развешанных по периметру комнаты, а в тёмных линзах очков отражалось все происходящее безумие, а затем улыбнулся.       — Хочешь, покажу тебе кое-что красивое? — прошептал Руд на ухо Светло и потянул его за собой, даже ответа не дождавшись.       И тут уже было не понятно, то ли вино давало о себе знать, то ли Ванечка сам был не против, потому что без каких-либо возражений поддался на движение Рудбоя и пошёл вслед за ним. Выйдя из квартиры, парень потащил Светло куда-то вверх по лестнице. Ванечка лениво переставлял ноги, ворчал что-то про «почему так высоко», на что Рудбой не выдержал и, закинув его на плечо, сам потащил его наверх под возмущённый бубнеж.       — Куда мы идём? — уперевшись подбородком в свой кулак, спросил Ванечка, — то есть, куда ты меня несёшь?       Рудбой, наконец, поставил его на ноги и открыл дверь, которую Ванечка даже не заметил по началу.       — Тайная комната?       — Тайный чердак, — ухмыльнулся Руд и, чуть пригнувшись, исчез где-то в темноте.       — Руд… не оставляй меня одного… — пробормотал Ванечка, вылезая вслед за ним.       Светло неуклюже зацепился ногой за порог и чуть не навернулся, налетев на спину Рудбоя. Вцепившись в его широкие плечи, он с трудом, но все же вернул себе равновесие, и, наконец, осмотрелся.       — Мы на крыше?       — Нравится?       — Да… — Ванечка медленно двинулся вперёд, обходя торчащие кое-где старые сломанные антенны и трубы. Рудбой молча следовал за ним. Светло подошёл почти к самому краю, поднялся на возвышенность, похожую на бортик, и глянул вниз. Голова закружилась, его слегка качнуло, и он почувствовал, как его потянули назад, ухватив за рубашку.       — С ума сошёл?! — выкрикнул Рудбой.       Ванечке отчего-то так весело стало. Он засмеялся в голос, да ещё так громко, прям от души, и шлепнулся прямо на сырую поверхность крыши, потащив Рудбоя за собой. А затем расслабился, глядя куда-то в небесную пустоту.       — Знаешь, что сказал мне Мэйви? — спросил Ванечка, забавно почесав нос.       — Что же? — слегка коснувшись его мизинца своим, поинтересовался Руд.       — Дом там, где мое сердце.       — И где же оно?       — Рядом с вами.       — Но?       — Что «но»?       — Всегда есть какое-то «но».       — Я должен стать достаточно свободным, чтобы покинуть то место, где я не хочу находиться.       — Это тоже Даня сказал?       Ванечка молча кивнул.       Рудбой улыбнулся:       — Что для тебя свобода?       Ванечка задумался. Поднялся, приняв сидячее положение. Посмотрел вдаль, где сверкали огоньки ночного города, затем молча перевёл взгляд обратно на Рудбоя. Ответа он не нашёл. Тот усмехнулся, лёгким жестом уложил его обратно на спину и подтянул к себе поближе. Ванечка почувствовал тепло его шеи и осознал, насколько же на улице прохладно. Но это было не очень-то и важно в данный момент.       — Для начала перестань опираться на чужое мироощущение.       — Как это?       — Ты сам не знаешь, что для тебя свобода, но стремишься обрести ее, опираясь на слова Мэйви. Это же глупо.       — Ты считаешь меня глупым? — возмутился Ванечка, чуть приподняв голову, но Рудбой пропустил вопрос мимо ушей и, тихонько погладив его пальцами по макушке, снова уложил его на своё плечо.       — У каждого из нас свой путь. Нет никакой идеальной формулы свободы. Посмотри, — Руд ткнул пальцем в небо, — в детстве каждый раз, когда я видел падающую звезду, я загадывал желание. Я очень хотел коньки. А желание все не исполнялось и не исполнялось. А потом я узнал, что падающая звезда и не звезда вовсе. А просто метеор, камень, что при попадании в атмосферу сгорает дотла.       — И? Ты больше не загадываешь желания?       — Загадываю, — все так же улыбаясь, ответил Рудбой, водя пальцами по Ванечкиным волосам.       — Но почему? Ты же…       — В этом и заключается моя свобода. Что бы кто мне не сказал, я не обязан в это верить. Пусть они умнее меня, зато я свободнее! Я верю, что когда-нибудь все мои желания сбудутся. Ведь коньки-то у меня все же появились. Хотя кататься на них я так и не научился.       Ванечка нахмурился, молча глядя в усыпанное звёздами небо. Руд помолчал какое-то время, а затем добавил:       — Освободи себя от рамок. Перестань думать о том, что о тебе подумают другие. Перестань слушать мнение со стороны. Просто будь собой. Не стесняйся своих чувств, эмоций. Гори, но не так, чтобы самому дотла и все вокруг в руины, а так, чтобы стать как те самые звёзды, которые дают надежду на спасение. Гори — чтобы светить.       Ванечка снова приподнялся и принял сидячее положение.       — Да пошёл ты.       Рудбой тоже поднялся, удивленно брови вскинув:       — В смысле?       — Ну, ты же сказал, что я не должен стесняться своих чувств. Поэтому — пошёл ты. Это тебе за мое ухо! — улыбнулся Ванечка.