Мы стопудово против войны, но мы по обе стороны баррикад.

      Дождь лил, как из ведра, но Ванечка всё равно шёл по улице как можно медленнее, лишь бы оттянуть момент возвращения домой. Этот домашний арест уже порядком достал его. А ещё достали бесконечные ежедневные нотации отца о том, какой его сын безответственный и абсолютно неблагодарный ребенок, неспособный оценить всё то, что они с матерью ему давали. Ванечка, конечно, понимал их недовольство, но это уже был перебор. Иногда казалось, что ещё чуть-чуть и он просто не выдержит этих нападок. Уйдёт, но пока здравый смысл и чувство вины брали верх. Поэтому Ванечка послушно молчал, слушал и не перечил родителю. В конце концов, это ведь не будет продолжаться вечно, отец поворчит и перестанет. Ему просто нужно время.       Погрузившись в свои мысли, Светло и не заметил, как прошёл уже половину пути. Весь вымокший до нитки, он натянул капюшон куртки посильнее, чтобы капли не заливали очки, и чуть прибавил шагу, чтобы успеть проскочить на светофоре. Он уже был у цели, когда из-за угла на него буквально вылетело какое-то зелёное пятно. Человек, лицо которого с боков сильно закрывал капюшон, развернулся и пробурчал: «Смотри, куда прешь». Ванечку слегка качнуло, он выдавил из себя что-то похожее на извинения и, не поднимая глаз, двинулся дальше, но в этот момент его ухватили за локоть и с силой развернули в обратную сторону.       — Эй! — воскликнул Фаллен, но тут же замолк, лицом к лицу столкнувшись с Рудбоем. Кислотно-зелёная шапка. Так вот кто в него так неаккуратно вписался.       — Куда бежишь? — шмыгнув носом, с улыбкой поинтересовался Руд.       — Так, домой… — невнятно промямлил Ванечка, стараясь сохранять остатки самообладания и просто не накинуться на Рудбоя с объятиями, — я же под арестом.       — Каким арестом? — обеспокоенно спросил тот.       — Так, домашним же.       Руд отпустил Ванечкину руку, затем отстранился немного, слегка одну бровь вскинув от удивления. В его голове не совсем укладывалось то, что он сейчас услышал. Ну, типа, что? Домашний арест? Что за средневековые методы борьбы с непослушанием?       — Найдётся для меня минутка? Давно не виделись.       — Да… — тут же ответил Ванечка, — да, да, конечно.       На самом-то деле, конечно, у него не было этой «минутки», но Ванечка просто не нашёл ни причин, ни желания отказать.       — Ты мокрый весь. Пойдем ко мне, чаем тебя напою, и расскажешь, за что там тебя «арестовали».       — К тебе?       Ванечка нахмурился, соображая, есть ли у него такая возможность.       — Пошли, пошли… ненадолго, — легонько похлопав ему по спине, убеждал Рудбой, — я тут рядом живу.       Оказалось, что его дом и правда находился буквально в паре минут ходьбы. Зайдя в парадную, Ванечка поморщился, почувствовав неприятный запах.       — Сорян, здесь часто тусят алкаши, — заметив недовольную Фалленовскую мордаху, прокомментировал Руд и, наконец, добравшись до нужной двери, вставил ключ в замок. Распахнув её, он пропустил Светло внутрь.       — Ты один живёшь? — разуваясь, спросил Ванечка.       — Да.       Рудбой накинул свою куртку на дверь ванной и прошёл в дальнюю комнату, которая, как позже выяснилось, была гостиной. В квартире было чисто, приятно пахло чем-то похожим на мыло. Да, такое цветочное, редкое. Как правило, оно быстро заканчивалось в магазинах и вообще было в дефиците. На большом столе в самом углу гостиной лежало несколько фотоаппаратов, коробки со сменными картриджами и фотографии. Много фотографий.       — Можно? — спросил Ванечка, указав на стопку снимков.       Рудбой в ответ лишь коротко кивнул, стянул с себя рубаху и вышел из комнаты. Ванечка присел на старенький деревянный стул и принялся рассматривать снимки. Разные города, разные люди, встречались и знакомые лица: «Шляпники», Мэйви, Рома… Надо же, Ванечка улыбнулся — у Рудбоя тоже когда-то были короткие волосы. И татуировки конечно же тоже были не всегда. Если порыться подольше, можно было восстановить хронологию их появления. Даже фото в военной форме нашлось. Это так странно было, видеть его под ноль выбритого в шинели. Ванечка даже представлять не хотел Рудбоя с автоматом в руках. Хотя, может… он поэтому и Рудбой? Концерты… Руд с гитарой. Какой-то мужчина его обнимал— папа? Видимо, да, рядом женщина стояла, прижимала его к себе, обхватив за плечи. Видимо мама. Разглядывая снимки, Фаллен ощущал себя каким-то «избранным». Будто ему позволили прикоснуться к чему-то очень личному, сокровенному. Разрешили заглянуть за завесу, хоть немного узнать, кто же такой этот загадочный Рудбой, который всё мог, всё умел, всё обо всех знал, но никто ничего не знал о нём.       Ванечка вздрогнул, почувствовав, как чужие пальцы поддели края его свитера и потащили его вверх. Оставшись в одной футболке, Светло отложил фотокарточки в сторону, наблюдая за тем, как Рудбой раскладывал его вещи перед обогревателем. В этот момент он казался слишком уязвимым, чересчур добрым. Таким хорошим… и при этом таким уставшим. Ванечка только сейчас заметил, как он осунулся с последней их встречи. Эти тёмные круги под глазами, щетина. Даже волосы были не такими блестящими, как обычно, тусклыми казались. Ванечка так и порывался подойти и обнять его. Пожалеть. Сказать, что всё будет хорошо. Но отчего-то не сделал этого, опасаясь, что Руд мог не так его понять.       Рудбой замер на секунду, обернулся, на Ванечку озадаченно взглянув, а затем полез в шкаф. Выудив оттуда пару шерстяных тёплых носков, он подошёл к Светло.       — Так за что тебя наказали?       Он уселся на пол напротив Ванечки и лёгким жестом повернул его к себе всем корпусом.       — Я прогулял университет и не пришёл на зачёт.       — Почему? — спросил Руд, стягивая с него мокрые носки.       — Потому что я с тобой уехал за город.       Рудбой улыбнулся.       — Жалеешь?       — Нет, — честно ответил Ванечка.       Руд наконец справился со своей задачей, надел на Светло носки и примостил подбородок на острых коленях.       — Совсем от рук отбился, — ухмыльнулся он, проводя ладонями по Ванечкиным икрам.       — А ещё курить начал и эссе пишу слишком правдивые для нежного мышления советского человека.       В конце концов, на Ванечке из своего осталось только нижнее белье. Он сидел на кухонном подоконнике в великоватом ему, но очень теплом спортивном костюме с цветными вставками и пил горячий чай с мятой, глядя на то, как Рудбой жарил им яичницу с колбасой докторской, поставив перед этим пластинку на проигрыватель. На фоне звучали Jefferson Airplane.       «Wouldn’t you love somebody to love?» — пел приятный мужской голос. Да, Ванечке бы понравилось кого-то полюбить, и, глядя на то, как красивые разрисованные руки аккуратно нарезали хлеб и переставляли соль, чтобы не уронить —кажется, он даже мог предположить, кого именно. Ванечка давно заметил, как Рудбой аккуратен к вещам. Как он брал предметы с осторожностью, будто сломать боялся. Так же, как он сжимал его ладонь, крепко, но аккуратно, будто боялся сделать больно.       Выключив плиту и накрыв сковороду крышкой, Руд подошёл к окну и поставил на него пепельницу. Ванечка чуть сдвинулся, наблюдая, как тот достал из пачки самокрутку, провёл кончиком носа по её основанию и, глубоко вдохнув аромат, тут же прикурил. Затянулся, чуть дыхание задержал, а после медленно и неторопливо выдохнул густой дым.       — Почему ты Рудбой? — выпалил Ванечка, проведя пальцем по его татуировке с надписью.       — Были причины.       Руд перевёл на него взгляд, внимательно всматриваясь какое-то время в его лицо, а затем протянул косяк Ванечке.       — Нет, я не буду. От этого руки пахнут, родители потом…       Рудбой усмехнулся, приблизился, раздвинув его колени, и глубоко затянулся.       — Иди ко мне… — прошептал он, чуть вперёд подался, невесомо коснувшись Ванечкиных губ, и выдохнул густой дым. Медленно, позволяя Фаллену вдохнуть всё без остатка.       — Хорошо? — смотря, как уголки чужих губ поползли вверх, переспросил Рудбой и снова затянулся.       Ванечка кивнул в ответ и на этот раз сам тихонько притянул его к себе. Руд замер, выдыхая дым, глядя на него в упор. Ему определенно нравилось то, что он сейчас видел. Эти по-детски сложённые домиком брови, родинка над линией губ, глаза темные-темные, глубокие как колодца, где дна не видать.       — А зовут тебя как? Ну, на самом деле, — спросил Фаллен, выдыхая дым.       Руд положил ладонь ему на щеку, слегка поглаживая кожу большим пальцем и прошептал:       — Ваня меня зовут. Ваня.       — Ты шутишь?       — Только не говори никому. Это будет наш с тобой секрет.       Фаллен едва заметно кивнул, и в этот момент их губы соприкоснулись. Рудбой очень боялся напугать Фаллена своей настойчивостью, поэтому не давил. Целовал нежно, спокойно, с готовностью в любой момент услышать «нет». Он не торопил, позволив Светло к нему привыкнуть, при этом ощущая, как тот весь напрягся, сжался в комок. А когда тонкие губы распахнулись, впуская его язык внутрь, Руд мысленно выдохнул, руки опустил, и переплел свои пальцы с чужими, растворяясь в сладком, нежном моменте.       Ванечка первый разорвал поцелуй, тихонько оттолкнув его от себя:       — Это неправильно.       — Что?       — Что мы с тобой…       — Нравимся друг другу?       Ванечка бросил на Рудбоя быстрый взгляд и уставился на свои колени.       — И не говори, что это не так.       Губы горели то ли от стыда, то ли от желания всё повторить. Ванечка не знал, что можно на это ответить, потому что понимал, что Рудбой прав. Выдохнув, Фаллен соскользнул с подоконника.       — Я пойду, наверное. Меня дома ждут.       Руд кивнул, отойдя в сторону и взяв с подоконника оставленную Ванечкой кружку, сделал из неё пару глотков:       — Возможно, слишком много секретов на сегодня, но никому не говори, что ты бывал у меня. Я никого сюда особо не таскаю.       Ванечка молча кивнул и пошёл собираться. Очень не хотелось вылезать из Ванькиного костюма, но деваться некуда. И даже если бы Руд ему позволил прямо в нем уйти, а он бы, скорее всего, так и сделал, у родителей бы явно возникло много неудобных вопросов. Так что, переодевшись, Ванечка немного поморщился, потому что вещи неприятно липли к телу, и вышел в коридор.       — Я ухожу! — крикнул он, завязывая шнурки на ботинках.       Ответа не последовало.       Ванечка выпрямился и развернулся к кухне, а в эту секунду Рудбой буквально снес его с ног, прижав к стене. Фаллен ойкнул, вцепившись в его руки. Ваня переплёл свои пальцы с чужими и, чуть подавшись вперёд, прошептал Фаллену на ухо:       — Никому не говори, помнишь?       Ванечка почувствовал, как вспыхнули его щеки. Тёплое дыхание опалило кожу на шее, пустив по затылку мурашки.       — Помню… — едва дыша, ответил Ванечка.       — Увидимся.       Светло кивнул и облегченно выдохнул, когда рука Рудбоя разжалась и потянулась к замку, чтобы открыть входную дверь.