Дракон и солнце 2. Снег к снегу

Лошадка ступала по хрупающему снегу так деликатно и бережно, словно разнашивала новые бальные туфли. Фиалка была кобылой спокойной и воспитанной, разве что чуть пугливой - лошадь для настоящей леди. Санса покачивалась в седле, глядя на запорошенный спящий лес, над которым мигали в сине-сиреневом небе первые звезды, и думала о том, что быть леди ей опротивело. Не то чтобы ее, как Арью-надоеду, влекли дикость и приключения, но и следовать привычным путем, облачаясь каждое утро в доспехи веживости, элегантности и терпения, ей тоже стало не по силам. Стража отговаривала ее выезжать за ворота, говоря, что дня осталось мало, а лес, по слухам, неспокоен, но Санса уперлась, повелела подать ей лошадь и, не желая больше слышать никаких возражений, уехала одна без шапки в синеющий вечер. Этот маленький бунт, учиненный ею не столько против заботы стражников, сколько против собственных принципов, немного согревал несчастное сердце - но лишь немного. Дейенерис, несмотря на свой неохватный живот, еще утром улетела в Королевскую Гавань. Этот огромный город, вечно ждущий оказии взорваться, словно котел Дикого Огня, неустанно требовал внимания, и Дени, поворчав для порядка, заползла на шипастую спину своего исполинского детки и унеслась прочь. Зная нрав драконьей королевы, Санса не сомневалась, что кто бы ни был зачинщиком безобразий в столице, уже этим вечером они раз и навсегда научатся отличать доброе от дурного. Некоторые, возможно, посмертно. Мне бы такую страсть, думала Санса, мне бы ее волю и веру в то, что этот мир действительно можно сделать лучше. Что проку стараться ради тех, кто сами ради себя не хотят постараться? Кто вечно ждет у кормушки, разинув рты, как жадные птенцы с круглыми злыми глазами? Что же это за люди, если понять добро они способны лишь тогда, когда над головой занесен меч? Или таковы и есть люди?.. Санса больше не хотела быть королевой. И Хранительницей Севера тоже. После того, как Старые Боги сжалились над ней и передали последний привет от Леди, ушедшей в более счастливые края, она некоторое время не ходила, а летала, окрыленная прощением волчицы. Но время шло, счастье развеялось, и, оглянувшись по сторонам, Санса увидела вокруг себя лишь серые стены, белый снег и вереницу людей, несущих к ней свои беды. К королям не приходят те, кто счастлив и доволен. Снисходя к ее печальному настрою и отчасти понимая апатию, охватившую леди Старк после внезапного переосмысления собственной жизни, Дейенерис выполняла обязанности Хранительницы за нее: принимала посетителей, решала вопросы разной степени срочности, копалась в учетных книгах. Вся эта кипучая деятельность не обманывала Сансу - она за милю видела, что все, чего по-настоящему хотелось Дени, это устроиться под чардревом, болтать с Дрогоном и Нуминексом и ждать, когда Джон снова подаст о себе весточку. Но изо дня в день Дейенерис Таргариен поднималась с кровати, совала распухшие ноги в мягкие меховые сапожки и, взяв в помощь мейстера, отправлялась решать мирские вопросы, пока Санса кисла то у себя в комнате, то на крепостной стене, то, как сейчас, за стеной. И люди стали принимать Дени. Санса видела и это. Подозрительные, даже враждебные к чужакам, нескоро доверяющие и долго помнящие северяне начали идти к ней все с большей надеждой, видя в Дени уже не драконью королеву, не чужеземку-узурпаторшу, злодейски околдовавшую Короля Севера, а живую, горящую за всех душу - ту, что Джон увидел раньше всех них. На юге некоторые, говорят, считали ее Матерью, явившейся в теле смертной к своим чадам. Дени фыркала и утверждала, что блаженных везде хватает. Санса не была уверена, что все из них были блаженными. Была ли Дейенерис Таргариен воплощением Матери, доподлинно никто бы не сказал, но она точно была человеком незаурядным - а может, и не человеком вовсе. Она не кричала у кормушки, а наполняла ее снова и снова. Санса знала, что в ней самой нет такой силы. Она не дракон. Она просто Санса, глупая, заносчивая, тщеславная Санса, неспособная любить всех этих чужих угрюмых людей, которые шли к ней за помощью и советом. Оказалось, что быть королевой несколько сложнее, чем просто изящно двигаться, мило улыбаться и носить красивые платья. Быть королевой не означало постоянных комплиментов, восторгов, песен в ее честь и толпы, громыхавшей приветственный клич. Она вспоминала Серсею и - со стыдом - собственные слова о том, что она многому у нее научилась. Чему же она научилась? Лгать, предавать, строить козни, продавать себя за власть? Ведь больше ничего Серсея, эта обуреваемая страстями, злобная, жестокая, не способная прощать львица, не умела. Нет. Быть королевой означало быть матерью своим подданым, и Санса не была к этому готова. Она не хотела этого, не хотела всех этих людей и их просьб, не хотела тяжести мира на своих плечах. Джон тоже не хотел. Как же хорошо она его теперь понимала. Как отчетливо ей вспоминалось его замкнувшееся лицо, когда Лианна Мормонт провозгласила его своим королем, и весь собравшийся люд следом за ней залязгал мечами, и грохнул в великом чертоге древний клич: "Король Севера! Король Севера!.." Да, разумеется, тогда все происходящее Джона не только смутило, но и обрадовало тоже. Пусть возложенная на него честь была велика и тяжела, но без единства и спаянности Север не выстоял бы против Ходоков, и Джону было уже все равно, что объединит людей - лишь бы только они наконец объединились. Он не возразил бы и словом, если бы в тот день они избрали королевой Сансу - или саму Лианну Мормонт, маленького несгибаемого медвежонка. Она куда больше заслуживала этой чести, чем ненадежная леди Ланнистер-Болтон. Но они избрали его - и он принял эту ношу. Как прежде принял и Робб, как отец принял звание Десницы. Они знали, в чем их долг, и исполняли его так хорошо, как умели - и немного сверх этого. Санса вспоминала их, она пыталась черпать в них силы, пыталась быть как они... но все, все когда-то кончается. Ее силы истощились и, когда Дейенерис вернется, она сложит с себя обязанности Хранительницы. Фиалка под ней шарахнулась в сторону, захрапела, запрядала ушами. Санса вернулась в реальность, вынырнув из своих мыслей, и в первый момент даже удивилась - где она, как оказалась тут, подле леса, верхом на этом волосатом животном?.. - но удивление сразу сменилось настороженным испугом. В лесу что-то двигалось. Оно не таилось, шло уверенно, задевая боками кусты, с которых летела хрупкая снежная пыль. В слабеющем свете бледного зимнего заката тень в лесу казалась огромной и страшной. Медведь? Кабан?.. Лошадь всхрапнула, мотая головой вверх-вниз, коротко взвизгнула и взвилась на дыбы, сбрасывая с себя растерявшуюся, замершую в седле всадницу. При всей своей деликатности и изяществе Фиалка куда больше хотела жить, чем оставаться благовоспитанной лошадкой. Санса плюхнулась на спину в пушистый, глубоко промявшийся под ней снег, задравшиеся юбки закрыли лицо, и она стала отчаянно сбрасывать их с головы, понимая, что зверь близко, а лошадь уже наверняка далеко, и что противопоставить этой лесной тени ей нечего. Но умирать с подолом на голове все-таки не хотелось. Такая смерть не пристала леди Винтерфелла. Управившись с одежкой, она села и поняла, что зверь не торопится нападать. Тень, вышедшая из леса, стояла поотдаль и смотрела на нее с насмешливым презрением в безжалостных желтых глазах. Не кабан и не медведь. Лютоволк. Здесь, по эту сторону Стены... - Леди?.. - неверяще прошептала Санса, протягивая вперед руку. Волк фыркнул, словно насмехаясь. Что-то в этом взгляде было ей знакомо, эта наглость, эта самоуверенность на грани с бахвальством... - Нимерия, - озарило Сансу. - Нимерия, ты жива!.. Волчица озадаченно наклонила голову набок, вслушиваясь в нотки радости в голосе молодой женщины. Потом, поразмыслив, подошла ближе и толкнула Сансу мокрым носом под руку, мол, вставай. Нимерия довела ее почти до Винтерфелла - Санса уже могла видеть, как вдалеке к воротам испуганно трусит предательница Фиалка, - а потом волчица скакнула вбок и, не издав ни звука, не попрощавшись, исчезла в ночи. - Леди Старк! - встретила ее стража. - Ваша лошадь... - Я просто упала, - отмахнулась она. - Все в порядке. Оповестите всех: в лесу появился лютоволк. - Мы немедленно отправим охотн... - Нет, - оборвала инициативу Санса. - Предупредите людей, пусть будут осторожны. Волка не трогать. Она пошла через двор к дверям, но на полпути обернулась: - Никакой охоты на волка. Я запрещаю. * * * Как и предполагалось, королева быстро обернулась, приводя расшалившуюся столицу в чувство, и теперь, сидя за завтраком, делилась впечатлениями. По большей части они были не слишком радостными: из закоулков снова повыползали недобитые Воробьи, которые и оказались на сей раз основной проблемой, общественная школа работает через пень-колоду, половина чардрев не прижилась и засохла, а сир Давос совсем поседел, пытаясь поспеть управиться с городскими делами и новым Малым Советом. Но, по крайней мере, призрак голода отступил от Королевской Гавани, Железный Банк на данный момент удовлетворился весомым долгосрочным вкладом - вклад этот Дени пришлось наскребать по всем закромам, - а Тартская Дева, которую Джон ласковыми уговорами отжал у Сансы и отправил наводить порядок в столичной страже, процветает и передает пламенный привет. Санса на все это только вяло и однообразно кивала. - Что-то ты сегодня совсем кислая, - пригляделась к ней Дени. - Я не кислая, - подняла подбородок Санса. - Я... Вчера я думала о том, что больше не хочу быть Хранительницей Севера. Я решила сложить с себя эту честь. - А сегодня? - усмехнулась Дени. Нуминекс, угнездившийся на спинке ее высокого резного стула, развернул крылья и по-змеиному уставился на леди Старк. Санса вздохнула, размышляя над ответом. - Если не я, то кто? - наконец сказала она. - Ты прекрасно справляешься, но кем я буду, если спихну свои обязанности на тебя? Дейенерис засмеялась. - Той, кем и была, - сказала она, даже не пытаясь смягчить эту нелицеприятную оценку. - Значит, Хранительницей ты больше быть не хочешь. - Не хочу, - подтвердила Санса. - Но должна. - Хорошо, - кивнула Дени. - Дадим тебе испытательный срок. Испытательный, - повторила она чуть ли не по слогам, чтобы до Сансы как следует дошло. - Нуминекс, у нас же что-то было на этот случай? Дракончик захихикал и слетел со спинки, усвистав куда-то в недра замка. Санса с недоумением проводила его взглядом, а Дени снова взялась уплетать блинчики с медом, словно ничего не случилось. Некоторое время спустя Нуминекс вернулся и приземлился на стол перед Сансой. В зубастой пасти играла искрами корона, похищенная им месяцы назад. - Надень ее, родная, - заявила Дени, без стеснения облизывая испачканные медом пальцы. - Но не обманывайся, я по-прежнему твоя королева. Как говорится, кто на дракона сел, тот и главный. - Разве так говорится? - растерянно удивилась Санса. - Теперь да, - кивнула Дени. Нуминекс положил корону на стол и распорядился: - Что смотришь, надевай. Санса все еще колебалась. Потом бережно взяла корону в руки: - Ты ее, поди, всю обслюнявил, - наконец выговорила она. - Считай это драконьим помазанием, - не смутился наглый ящер. - Тебя благословили на царство. Когаан, Хранительница Севера, наслаждайся. Сегодня в очереди тридцать пять человек просителей, они все твои. - А мы будем в богороще, - довольно кивнула наевшаяся Дени, отодвигая от себя тарелку. - Если что, забегай, посоветуем. * * * В богороще, как всегда, было тихо, спокойно и Бран. - План Нуминекса удался, - сообщила Дени. - Впрочем, ты и сам знаешь. Древовидец пожал плечами. - Вообще-то была вероятность, что все пойдет не так. Лютоволки, как и люди, очень разные. А уж Нимерия в своем своеволии переплюнет даже Арью. Ее только дракон и мог бы уговорить помочь такой мямле, как Санса. - Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, - королева сладко потянулась и прищурилась, глядя на Брана: - Нравится мне твое креселко. Давно пора тебя на ноги поставить, а креслице я заберу и буду на нем кататься, пока не рожу. - О чем я и говорил, - высокомерно глянул на нее провидец. - Чужой трон не дает тебе покоя. - Не дает, - согласилась она. - Одавинг и Салокнир уверяют, что рано или поздно ты у них забегаешь. Как ни загляну к ним, они всё что-то ищут, смешивают, пробуют. Недавно опять что-то состряпали, а потом валялись в поле лапами вверх. Бран хмыкнул в меховой воротник. - Да, примечательное было зрелище. Впрочем, не уверен, что хочу валяться лапами вверх. - Не знаю, не знаю. Им вот понравилось, - задумчиво протянула она, а потом, переваливаясь по снегу, подошла к чардреву и положила руки на гладкую светлую кору. Дерево монотонно шуршало кровавыми листьями над ее головой, не отвечая на призыв. - Молчит, - расстроенно сказала Дени. - Интересно, как там Джон? Бран пожал плечами. - Я не могу туда дотянуться. - Но он же вернется? - не отставала она. - Ты провидец, ты должен знать! - Вернется, - терпеливо повторил Бран то, что отвечал ей чуть ли не каждый день. - Он вернется. - И почему ты говоришь это так, что мне становится страшно, - проворчала Дени. - Может, потому, что ты сама себя накручиваешь? И потому, что тебе опять снился этот сон. - Снился, - печально кивнула она. Снова и снова в своих снах она оказывалась на бесконечном снежном поле, белом и мертвом, и посреди этого поля был черный дракон - потерянный, съежившийся, не умеющий взлететь. Иногда она видела его далеко, у самого горизонта, иногда ближе - и ей словно становилось теплее в этом ледяном краю. Она торопилась к нему, вязла в глубоком снегу, то обманчивом, рыхлом и сыпучем, то плотном и жестком, обдиравшим ноги, но редко когда ей удавалось подойти так близко, чтобы разглядеть его в подробностях. Сегодня удалось. Она шла к нему, понуро сидевшему среди ровной нетронутой белизны, и видела, что снежинки уже соткали кружевное покрывало на повисших крыльях. Дракон поднял тяжелую голову, посмотрел на нее, и она узнала этот взгляд. Так смотрел на нее мятежник с печальными глазами, однажды заявившийся к ней на остров и потребовавший все, что у нее было: ее армии, драконов и даже камни под ногами. Да кому вообще может быть нужен этот обсидиан?.. А потом, словно всего этого ему показалось мало, он похитил и ее сердце - так же легко и просто, как Нуминекс воровал у Сансы пирожные. Она подошла к нему вплотную и прижалась к склоненной вниз рогатой голове. - Ты дракон, - прошептала она, прильнув к промерзшей чешуе, покрывавшей челюсти. - Ты умеешь летать. Но он то ли не слышал ее, то ли не понимал.